"Немецкие морские диверсанты во второй мировой войне" - читать интересную книгу автора (Беккер Кайус)

Глава седьмая. Неймегенские мосты

6 октября 1944 года лондонская газета «Таймс» писала, что нападение немцев на находившиеся в руках англичан мосты через реку Ваал в районе Неймегена было «одной из самых отважных диверсионных операций этой войны». В том же духе отзывались об этом событии и другие английские газеты. Когда спустя шесть недель главный штаб германского вермахта опубликовал некоторые подробности этой диверсии, впервые упомянув при этом боевых пловцов ВМС, английское телеграфное агентство Рейтер распространило полный текст немецкого сообщения, сопроводив его заявлением о том, что «утверждение немцев об успешных действиях боевых пловцов официально не опровергнуто». Еженедельник «Пикчюр пост» в своем последнем январском номере за 1945 год вообще назвал это нападение «самым удивительным подвигом войны». Что же такое произошло, если даже в самый разгар ожесточенной борьбы английская пресса не могла не отдать должного немцам?

В нескольких километрах от германо-голландской границы Рейн делится на два рукава. На северном рукаве, который называется Лек, расположен Арнем, на южном, носящем название Ваал, – Неймеген. В сентябре 1944 года английская армейская группа, входившая в состав армии вторжения, сосредоточила свои усилия против этих двух городов. В случае захвата их англичане получили бы великолепный плацдарм для дальнейшего наступления на север и восток в глубь Германии. Но высадившиеся в районе Арнема английские воздушнодесантные части были потрепаны в жестоких боях, и единственное, чего им удалось добиться, – это удержать в своих руках крупный плацдарм на северном берегу Ваала. Огромное значение для англичан имело то обстоятельство, что они могли бесперебойно осуществлять снабжение по двум попавшим в их руки почти невредимыми мостам через Ваал в районе Неймегена: по железнодорожному мосту, на котором немцы во время спешного отступления успели лишь кое-где повредить железнодорожное полотно, и по массивному автодорожному мосту, использовавшемуся англичанами для переброски на плацдарм самых тяжелых танков и артиллерии.

Для немцев эти мосты были бельмом на глазу, и они прилагали все усилия к тому, чтобы разрушить их. Англичане, наоборот, оберегали их как зеницу ока и за насколько дней создали вокруг них плотное кольцо обороны, казавшееся неприступным. Такова была обстановка, когда немецкое верховное командование призвало на помощь соединение «К». Ударным саперным группам не удалось пробиться к мостам, авиация также вынуждена была отказаться от попытки разрушить мосты с воздуха. Теперь оставалась последняя надежда – бойцы соединения «К».

Они начали с того, что удобно разместились в неказистом сарае у реки невдалеке от голландской границы и приступили к подготовке нападения на мосты. К опытным боевым пловцам, возглавляемым старшим лейтенантом Принцхорном, присоединился командир 65-го МЕК старший лейтенант Рихард с частью своих людей. В ходе совместной работы были предельно подробно рассмотрены все важные вопросы: русло и течение реки; расположение, удаление друг от друга и состояние мостов; мостовые быки, подлежащие подрыву, и необходимые для этой цели подрывные заряды; силы противника на берегах и на самих мостах; обратный маршрут; время проведения диверсии и условия погоды; возможность поддержки со стороны других видов вооруженных сил путем организации ложных атак на суше и с воздуха – короче говоря, все, что имело значение для правильной оценки возможностей боевых пловцов и позволяло им самим ответить на вопрос: имеются ли у них реальные шансы на успех или их попытка будет обречена на провал?

Вскоре стало ясно, что по степени трудности это задание превосходило все, что до сих пор приходилось делать соединению «К». Выкристаллизовались также две различные точки зрения по вопросу о том, как лучше выполнить задание.

Рихард считал, что незаметно пробраться к мостам могут лишь боевые пловцы, так как катера «Линзе» будут наверняка обнаружены закрепившимся на обоих берегах противником.

Принцхорн, наоборот, полагал, что при благоприятной погоде атака на катерах обещает больший успех. В качестве довода против использования боевых пловцов он ссылался на очень быстрое течение реки в районе мостов. Кроме того, Ваал делает в этом месте легкий поворот, так что вся сила течения направлена в сторону. Если даже допустить, что в лучшем случае боевые пловцы заметят мостовые быки за 150 м до цели, то весьма сомнительно, смогут ли они на таком коротком расстоянии справиться со стремительным потоком и подплыть к ним. Если бы они должны были плыть одни, это им, может быть, и удалось бы, но им предстояло тянуть за собой еще тяжелые мины-торпеды. Ведь для того, чтобы взорвать массивные мосты, нужно было заложить под каждый бык по 3 т взрывчатого вещества, рассредоточенного в двух полуторатонных минах. Смогут ли боевые пловцы справиться с таким огромным грузом, не отнесет ли их течением к берегу прямо в руки противника?

Во всяком случае, в отношении характера и величины необходимого подрывного заряда неясностей не было. Мостовые быки имели длину 11 м и ширину около 4 м каждый. Поэтому здесь было недостаточно просто заложить мину на дно реки рядом с массивным каменным быком, так как взрыв такой мины мог бы его лишь повредить, но не разрушить. Для разрушения же необходим был крутящий момент, который можно было получить лишь при одновременном взрыве двух мощных подрывных зарядов, заложенных на противоположных сторонах быка. Именно так и Решено было поступить.

Как уже было сказано выше, затребованные для этой цели мины-торпеды содержали по 1,5 т взрывчатого вещества. Они имели длину 5 м и диаметр 56 см каждая. Точно рассчитанная плавучесть позволяла им так же, как и ранее использованным минам этого типа, плавать непосредственно под поверхностью воды. Установленный на определенный срок работы часовой механизм взрывателя замедленного действия включался путем удаления особой чеки из паза в верхней части мины. Затопление мины производилось нажатием на кнопку клапана затопления.

Мины-торпеды соединялись в «пакеты» по две мины в каждом. Они связывались между собой прочным пятнадцатиметровым тросом. Боевые пловцы должны были, приблизившись к быку, распустить «пакет» с таким расчетом, чтобы одна мина легла с левой, а другая – с правой стороны быка. Идеальным случаем было бы, если бы левая мина легла у верховой стороны быка, обращенной против течения, трос обмотался бы вокруг быка, а вторая мина легла бы справа у низовой его стороны, обращенной вниз по течению. Этим бы достигался необходимый крутящий момент.

Было Решено подготовить три таких «пакета»: один – для железнодорожного моста и два – для автодорожного. Единственным спорным вопросом оставался по-прежнему вопрос о том, как доставить эти «пакеты» к мостам.

Все теоретические доводы были исчерпаны. Теперь окончательный ответ на этот вопрос могла дать лишь практика. Тогда два боевых пловца добровольно вызвались проплыть все расстояние в 35 км в качестве эксперимента, то есть без мин, чтобы лишь разведать силу течения у обоих мостов и испытать ее на собственном опыте. Они спустились в воду темной ночью и вышли на берег в первой половине следующего дня в условленном месте по другую сторону от английского плацдарма. Хотя попытка удалась и противник не заметил боевых пловцов, результаты были малоутешительными. Пловцы рассказали следующее:

«…Совсем неожиданно перед нами, вернее, почти совсем над нами возникли очертания автодорожного моста. Мы подошли к нему раньше, чем ожидали. А спустя минуту после того, как он был замечен нами, мы уже оказались по ту сторону от него. Насколько нам удалось определить, мы прошли между берегом и первым быком. Несмотря на все наши усилия, приблизиться к быку в этот момент нам не удалось.

Тогда, преодолевая сильное течение, мы поплыли к середине реки, чтобы у второго моста подойти к среднему быку. Но и здесь поток снес нас в сторону. Хотя расстояние, на котором мы прошли мимо этого быка, не превышало 2 – 3 м, течение и на сей раз стремительно пронесло нас мимо. Вернуться к мостам вплавь против течения невозможно…»

Эта попытка лишний раз показала, насколько незначительными были шансы боевых пловцов. Все зависело от того, удастся ли им приблизиться к быкам, а это могло оказаться возможным лишь в том случае, если они еще издали заметят мосты. Вставал вопрос, можно ли было надеяться по крайней мере на небольшую помощь авиации, чтобы хоть несколько самолетов сбросили в районе мостов осветительные бомбы? Впрочем, задача своевременного обнаружения мостов очень скоро отпала для пловцов и притом при весьма прискорбных обстоятельствах, Но до этого еще один вопрос заставил, их поволноваться: если даже боевым пловцам удастся приблизиться к быкам, не будут ли они сами раздавлены или оглушены несущимися по течению тяжелыми минами? Не легче ли было бы буксировать подрывные «пакеты» катерами «Линзе», которые благодаря своим моторам могли бы удержаться против течения и осторожно доставить мины в нужные места?

Но тут произошло событие, грозившее нарушить все планы. Ставка фюрера направила в Неймеген офицера с письменным приказом Гитлера, согласно которому этому офицеру поручалось руководство операцией по взрыву мостов и предписывалось провести ее немедленно. Это был капитан контрразведки Хуммель – человек с бурным прошлым и большим количеством псевдонимов. В ВМС он был известен под именем «капитана Хеллмерса». Отлично знали его и расположившиеся в сарае недалеко от Неймегена боевые пловцы, так как во время их учебы в Вальданьо и Венеции он был у них в течение нескольких месяцев командиром. Это случилось так.

Создавая в конце 1943 и в начале 1944 года соединение «К», вице-адмирал Гейе наряду с многими другими мероприятиями собирался организовать обучение боевых пловцов, заполучив в качестве преподавателей опытных в этом деле итальянцев. Однако германская контрразведка, привыкшая получать от ВМС лакомые кусочки, позарилась и на этот. Адмирал же отнюдь не намерен был подчинить своих боевых пловцов контрразведке, то есть практически СС. Он добился в высших инстанциях главного штаба вооруженных сил признания своей точки зрения, сводившейся к тому, что все операции на море должны осуществляться только по линии ВМС. Сюда, разумеется, относились и боевые пловцы. Даже рейхсфюрер СС Гиммлер в личной беседе с адмиралом вынужден был уступить и согласился с тем, чтобы боевые пловцы целиком и полностью подчинялись командованию ВМС. Он лишь попросил, чтобы соединение «К» приняло к себе на обучение некоторых добровольцев из контрразведки с тем, чтобы обучить их искусству «людей-лягушек» для выполнения некоторых особых заданий на реках во вражеском тылу. Гейе согласился с тем условием, чтобы на период обучения эти люди были исключены из списков своих частей и перешли в полное подчинение ВМС.

Вместе с этими контрразведчиками в Вальданьо и Венеции обучался также Хуммель, он же Хеллмерс, который, будучи старшим по званию офицером, исполнял некоторое время обязанности командира отряда. Для осуществления посредничества между контрразведкой и соединением «К» Гиммлер выделил обер-штурмбанфюрера СС Скорцени, получившего широкую известность во время «операции» по освобождению Муссолини из его заточения в Гран-Сассо. Хеллмерс, по всей видимости, также принадлежал к числу людей Скорцени.

Однако этот несколько странный уже из-за различия солдатских убеждений «союз» между соединением «К» и СС был недолговечным. Адмирал Гейе обосновывает это следующими причинами: «Это объяснялось прежде всего тем, что к нам из войск СС направлялись в основном так называемые «проштрафившиеся». Чаще всего это были провинившиеся на фронте и разжалованные, которые должны был,и искупить свою вину участием в особо опасной вылазке. Однако этот факт скрывался от командования ВМС, и мы узнали обо всем лишь позднее, когда с зтими людьми произошли некоторые неприятные истории».

Можно себе представить возмущение старших офицеров соединения «К»! Ведь а состав этого соединения принимались лишь моряки с безупречной характеристикой. Поэтому командование соединения «К» потребовало немедленного расторжения вышеупомянутого «союза».

Тогда контрразведка организовала свою собственную школу боевых пловцов, и капитан Хеллмерс (который, разумеется, не относился к числу «проштрафившихея») покинул ВМС, где его больше не видели вплоть до того самого дня, когда он внезапно появился с приказом фюрера в разгар подготовки операции по взрыву неймегенских мостов.

Чего он хотел?

Прежде всего он хотел отбросить все планы и опыт соединения «К» и действовать по-своему. Скрытый и незаметный для противника подход к мостам как основное условие успешных действий не играл, по его мнению, особо важной роли. Конечно, говорил он, неплохо остаться незамеченным, но если часовые на мостах что-либо заподозрят, то по ним нужно будет открыть пулеметный огонь с сопровождающих штурмовых катеров и обстреливать до тех пор, пока пловцы не затопят свои мины-торпеды у мостовых быков…

Столкнувшись с подобной аргументацией, бойцы соединения «К» не могли не вспомнить о немецком летчике-смертнике, который незадолго перед этим пытался таранить мост стареньким груженным взрывчаткой Ю-52. Однако вражеские зенитчики были начеку, а огонь их орудий был настолько сильным, что этот одиночный немецкий. самолет взорвался еще в воздухе. Если бы противник обнаружил попытку немцев приблизиться к мостам по реке, то часть его уничтожающей огневой мощи могла, разумеется, обрушиться и против них. При таком соотношении сил маскировка была необходимым условием не только для того, чтобы сохранить человеческие жизни, но и вообще чтобы иметь какие-либо шансы на успех.

После прибытия в Неймеген Хеллмерса командир 60-го МЕК старший лейтенант Принцхорн запросил по телеграфу у командира соединения «К» разрешения на выполнение какого-либо другого задания и руководил уже описанной нами операцией по разрушению шлюза в Антверпенском порту. К тому моменту, когда после успешного выполнения этого задания Принцхорн вернулся назад в Неймеген, там произошли следующие события.

Хеллмерс настоял на том, чтобы организовать разведку мостов на штурмовых катерах. В то время как предпринятая накануне боевыми пловцами попытка осталась незамеченной противником, высланные на разведку два штурмовых катера были, конечно, обнаружены вражеским охранением еще до того, как они достигли первого моста. Попав под сильный обстрел, они были вынуждены повернуть обратно и благополучно вернулись на исходные позиции.

С этого момента англичанам стало ясно, что основная опасность мостам грозит с реки. Поэтому они приняли меры предосторожности, сводившие на нет последние шансы на успех: они создали «световую завесу». Установив перед первым – автодорожным – мостом прожекторы, они стали обшаривать их лучами поверхность воды. Сам мост осветили фонарями. Кроме того, они усилили охрану мостов, удвоили количество легкого оружия на обоих берегах на участке перед и между мостами (железнодорожный мост находился в 500 м ниже по течению реки) и даже оборудовали пулеметные точки на самих мостах.

Наконец сбылось то, о чем боевые пловцы раньше могли только мечтать: мост был отлично освещен! Теперь пловцы могли заметить свою цель издали. Но эта «удача» их не радовала. Разве нашелся бы в мире хоть один человек, который сумел бы, буксируя в стремительном потоке трехтонный подрывной заряд, незаметно приблизиться к залитому светом и охраняемому сотнями винтовок и орудий мосту?

Прошло больше недели в бездействии. Необходимо было, чтобы противник немного успокоился и ослабил свою обостренную бдительность. И действительно, через неделю автодорожный мост больше не освещался прожекторами, хотя фонари на нем продолжали гореть. Тогда боевые пловцы решили попытать счастья. Всякие споры о способе нападения стали теперь излишними, ибо если после всего случившегося кто-либо еще и был в состоянии взорвать мосты, так это только боевые пловцы.

В ночь на 29 сентября 1944 года боевые пловцы сошли в воду примерно в 10 км выше Неймегена. Их было 12 человек, разбитых на 3 группы по 4 человека в группе. Каждая группа имела по одному подрывному «пакету», описанному выше. В распределении сил ничего не изменилось: первая группа должна была взорвать железнодорожный мост, вторая и третья – автодорожный.

Первой группой командовал старшина-радист Гейнц Бретшнейдер, который уже участвовал в подрыве моста через Орнский канал в районе Кана на фронте вторжения. В его группу входили также: боцман Егер и старшие ефрейторы Герд Олле и Вольхендорф. Эта группа стартовала первой, так как ей предстояло проплыть большее расстояние. Бретшнейдер сообщает:

«При спуске подрывных «пакетов» на воду возникло так много трудностей, что мы стартовали не в 12 часов ночи, как это предусматривалось планом, а лишь около 4 часов утра. После всего того, что было уже позади, первая часть пути была для нас отдыхом. Течение спокойно несло нас вниз по реке, и мы лишь изредка ударяли по воде ластами, чтобы выдерживать направление. Самым главным для нас было сейчас сохранить силы для решающих минут у моста. Сначала мы плыли по участку реки, где противником был занят только западный берег, затем вошли в зону, где противник засел на обоих берегах. Время от времени мы видели, как в воздух взлетали ракеты. Были слышны выстрелы, но они нас не беспокоили. Мы следили за тем, чтобы держаться примерно середины реки и не слишком приближаться к какому-либо из берегов.

Едва миновав последнюю излучину реки перед Неймегеном, мы сразу же заметили перед собой силуэт автодорожного моста. Все вокруг него было залито красно-желтым светом от многочисленных пожаров. Около часа ночи немецкая авиация совершила налет на мосты. Однако основная цель этого налета, заключавшаяся в том, чтобы отвлечь внимание англичан от проводимой одновременно атаки боевых пловцов, к сожалению, не была достигнута из-за нашего большого опоздания. Огни пожаров залили всю местность призрачным светом. На этом фоне мост выделялся как нельзя более отчетливо. Он находился примерно в 120 м от нас у выхода из легкого поворота. Это был как раз тот поворот, о котором нас предупреждали. Вскоре мы на своей собственной шкуре испытали силу, с которой течение прижимало здесь к внешней стороне изгиба реки. Нам приходилось прилагать дьявольские усилия, чтобы не дать течению оттеснить себя к западному берегу. Через несколько минут мы оказались уже перед самым мостом, в золе наблюдения вражеских часовых. Еще раз прикинув расстояние, отделявшее нас от левого быка, я рассчитал, что мы должны пройти рядом с ним. Тогда, перестав шевелиться, мы отдались на волю течения, чтобы не выдать себя ни малейшим движением.

Так мы беспрепятственно продрейфовали под автодорожным мостом. Еще секунд 15 – 20 я вынужден был сдерживать свое нетерпение, прежде чем снова начал двигаться. Такая предосторожность была необходимой, так как один из часовых на мосту мог случайно оглянуться и посмотреть вниз по течению реки. Потом я перевернулся, чтобы посмотреть вперед, в сторону «нашего» моста, и меня охватил леденящий ужас.

Самое большее в 200 м от нас через всю реку над водой тянулась какая-то преграда! Сначала я различил лишь черную линию с многочисленными утолщениями в виде узлов, но потом сразу же понял, что это был понтонный мост.

Для нас это явилось полной неожиданностью, так как никто из нас и не подозревал о существовании такого моста. Как мы вскоре установили, мост только наводился. Мы слышали голоса работавших на мосту саперов и видели над самой водой их силуэты, освещаемые вспышками сигарет. Но одновременно с этим мы увидели и то, что означало наше спасение: средние понтоны еще не были наведены. Проход виднелся примерно в том самом месте на середине реки, куда нас несла неудержимая сила течения.

«Держаться середины!» – крикнул я Олле, плывшему впереди меня у носовой части пятиметровой мины-торпеды. Это было теперь нашим единственным спасением. Если бы трехтонный подрывной «пакет» ударился о понтон, то сила удара по меньшей мере потревожила бы часовых, Зацепившись за один из многочисленных оттяжных канатов, «пакет» также оказался бы для нас потерянным, так как в условиях столь стремительного течения высвободить его было бы невозможно.

Несколькими секундами позже мы уже были у понтонного моста. Напрягая все свои силы, мы толкали мину в нужном направлении. В конце концов нам это удалось: течение пронесло нас всего в нескольких метрах от часовых, так близко, что мы, кажется, могли бы дотянуться до них рукой…»

Опыт, приобретенный группой Бретшнейдера и другими боевыми пловцами во время выполнения этого задания, привел к техническому усовершенствованию: впоследствии каждая такая мина-торпеда стала снабжаться небольшим ввинчивающимся цилиндром, который в случае необходимости боевой пловец мог ввинчивать несколькими поворотами руки. Благодаря этому по желанию боевого пловца можно было незначительно снижать плавучесть мины для того, чтобы последняя могла пройти под внезапно возникающим над поверхностью воды препятствием. Однако вернемся к рассказу Бретшнейдера:

«Благополучно миновав понтонный мост, мы даже не могли позволить себе ни одной секунды передышки, так как теперь наступал момент, когда должна была решиться судьба всей операции. От железнодорожного моста нас отделяло не более 300 м. На этом коротком участке пути мы должны были выбраться из середины потока и приблизиться к нашей цели – левому бычку.

Мы сразу же убедились, что наши теоретические расчеты относительно направления течения реки оправдывались. В том месте, где через реку перекинулись оба моста, она делала поворот вправо. В начале поворота (у первого моста) течение устремлялось от оси реки к внешней стороне изгиба, то есть к левому берегу. Наш мост находился уже у выхода из поворота, где течение, как бы отталкиваясь от левого берега, вновь устремлялось к середине реки.

Сразу же за понтонным мостом я условленными ударами по металлическому корпусу мины подал команду: «Развязать «пакет»! Веревка, которой были связаны обе части «пакета» в головной и хвостовой части, была разрезана. Теперь мины удерживались вместе лишь длинным и чрезвычайно толстым тросом, который должен был лечь на верховую сторону быка и удерживать с двух сторон по полуторатонной мине, каждая из которых должна была служить противовесом другой. Вольхендорф и Егер плыли правее. Им нужно было лишь удерживать свою мину в правильном направлении. Во всяком случае, они шли правее быка. Мне с Олле пришлось плыть изо всех сил поперек течения, чтобы оттянуть нашу мину как можно дальше влево.

Мы плыли на спине перпендикулярно к оси течения реки. Наши тела образовывали прямой угол с массивным корпусом мины, а животы находились под ней. Чтобы не выпустить мину из рук в результате физического перенапряжения, пришлось концы тросов, за которые мы ее тянули, предусмотрительно обвязать вокруг рук. Так, подобно дикарям, мы боролись со стремительным потоком и несущейся прочь миной, которые как бы объединились против нас.

Это была борьба за каждый сантиметр. В последние секунды мы стали опасаться, что стукнемся о каменную кладку быка и будем раздавлены миной. И действительно, мы прошли совсем рядом с быком: одни правее, другие левее его. Мина, к счастью, тоже вместо того, чтобы с грохотом стукнуться о каменную кладку, легко ударилась о деревянную обшивку, которой были обнесены быки для защиты их от плавучих льдин и дрейфующих мин.

Вольхендорфа и Егера с их миной мы уже давно потеряли из виду. Сзади их не было. Лишь бы их не понесло течением, прежде чем наш противовес остановит и пригвоздит их мину к быку! Теперь оставалось лишь надеяться на прочность троса, который должен был выдержать внезапную нагрузку. Если трос не выдержит, все пропало. Однако трос выдержал. Он натянулся как раз в тот момент, когда мы углубились уже на метр под мост. Наша мина как бы повисла в воде, а мы – на ней. Сомнений больше не было: «противовес» занял положенное место правее быка почти у самой низовой его стороны. Именно такое взаимное расположение мин и желательно было, так как благодаря этому при одновременном взрыве обеих мин создавался необходимый крутящий момент.

Минуту мы с Олле отдыхали после нечеловеческого напряжения, которое теперь было позади. Затем, освободив руки, мы сверили часы. Чеку взрывателя нужно было вытащить одновременно с точностью до секунды, чтобы часовые механизмы обеих мин начали работать в один и тот же момент. Я соскользнул под мостом вниз по течению и там позади быка в тихой воде увидел наших товарищей. Затем, цепляясь руками за каменную стену быка, я поднялся против течения к их мине В 5 час. 30 мин. утра 29 сентября 1944 года часовые механизмы взрывателей начали отбивать секунды. Ровно через час наши мины должны были взорваться. Теперь нам оставалось лишь открыть клапаны затопления и утопить мины…»

В рассказе Бретшнейдера нет ни одного слова об обороне противника, о том, видели ли они вражеских часовых и принимали ли меры безопасности непосредственно под мостом. Для всего этого у них не было ни времени, ни возможностей. В своей тяжелой работе, требовавшей предельного напряжения мышц и ума, они не располагали ни одной секундой времени для каких бы то ни было наблюдений или мер предосторожности – пока им наконец не осталось лишь «открыть клапаны затопления и утопить мины…»

Между тем две другие группы, имевшие задачу взорвать автодорожный мост, также находились уже в пути. Им, как и группе Бретшнейдера, удалось подойти к своему мосту без особых происшествий. Однако то ли они неверно оценили расстояние до моста, то ли слишком поздно повернули поперек отталкивающего в сторону течения – во всяком случае, их прижало вплотную к западному берегу, занятому противником Что было делать? Попытаться, усиленно работая ногами и руками, уйти от опасного соседства с берегом? Но в этом случае противник непременно заметил бы их. Или отдаться на волю течения, рискуя оказаться выброшенными на берег? И то и другое было одинаково безнадежно.

Положение, в котором они вдруг оказались, стало критическим. От берега их отделяло еще метров пятьдесят, но это расстояние с каждой минутой сокращалось. Вдруг передние пловцы второй группы заметили впереди себя какую-то преграду. Правее, ближе к середине реки, она кончалась. Это была буна, выступавшая на несколько метров в реку. Удастся ли им еще обогнуть ее? Нет, было слишком поздно. В следующее мгновенье группа оказалась в мелководье за буной. Вода доходила пловцам до бедер. Они изо всех сил упирались ногами в дно реки, чтобы не быть выброшенными на каменную насыпь. Но все было напрасно, «пакет» коснулся дна и прочно сел на мель.

Что было делать? Что могли они предпринять, оказавшись на мели в 50 м от противника?

Они замерли без движения в мелкой воде, ожидая каждую минуту выстрелов. Но все было тихо, их никто не заметил. Тогда, лежа на спине или очень осторожно приподнимаясь на колени, боевые пловцы начали сантиметр за сантиметром сталкивать мину и тянуть ее в более глубокую воду. Удастся ли им снова дернуть ей плавучесть? На всякий случай один из пловцов уже вытащил предохранительную чеку, так что часовой механизм начал работать.

В этот момент пловцы услыхали позади себя окрики, и вслед за тем в тишине ночи раздались ружейные выстрелы. Пловцы замерли, лежа в мелкой воде. Шум и стрельба усилились, однако ни то, ни другое их не касалось. Внимание противника было приковано к соседней буне.

Оказывается, у соседней буны, лежавшей несколько выше по течению реки, застряла третья группа боевых пловцов и теперь была обнаружена противником с берега. Это было самое худшее, что могло случиться с боевыми пловцами. Если до сих пор шансов на благополучное возвращение с задания было примерно 50 процентов, то теперь они практически равнялись нулю. Сопротивляться было бесполезно. Англичане обрушили свой огонь на буну. Четверым боевым пловцам оставалось лишь спасаться от смертоносного огня противника и опасного соседства своего собственного подрывного заряда. Они рассеялись в разные стороны.

Между тем четверо других пловцов продолжали неподвижно лежать в 200 м. То, что происходило рядом с ними, было для них живым и наглядным уроком, Если им не удастся снять свой подрывной заряд с мели, то с ними произойдет то же самое, что с их четырьмя товарищами. Но теперь, когда один «пакет» был потерян, оставшийся у них заряд являлся единственным средством нападения на мост.

Хотя они слышали шум и выстрелы, но подробностей всего происходившего там не знали. Они знали лишь, что теперь, пока внимание англичан было сосредоточено в другом месте, им представлялась единственная возможность выбраться отсюда со своим зарядом, чтобы, несмотря ни на что, попытаться довести операцию до конца.

Итак, за дело! Теперь они больше не обращали внимания на маскировку. Главное – быстрота. Навалившись всеми силами на тяжелый корпус мины, они столкнули ее в глубокую воду. Затем, с шумом прыгнув вслед за ней, они спустя несколько секунд снова плыли по течению, оставив буну позади.

Вокруг них засвистели пули. По ним стреляли Но теперь они по крайней мере плыли, а не сидели беспомощно на этой проклятой буне! Напрягая все свои силы, они стремились отплыть как можно дальше от берега однако отклонение от первого быка было слишком велико, а течение так стремительно несло их к мосту, что им не удавалось приблизиться к быку. Тогда один из боевых пловцов устремился к минам и открыл одновременно оба клапана затопления. В 3 м перед мостом трехтонный подрывной заряд начал погружаться и лег на дно как раз под средней частью арочного строения крайнего от западного берега реки пролета. Взрыватели были сняты с предохранителя, часовые механизмы работали, но – увы! – мины лежали не у быка…

После того как боевые пловцы проделали все это, силы окончательно покинули их. Они один за другим вышли на берег и доверились одному голландцу, который завел их прямо в плен к англичанам.

Группа Бретшнейдера ничего об этом не знала.

«Мы опустились на дно реки вместе с минами-торпедами, – сообщает он, – чтобы проверить, правильно ли они легли у основания быка. Приложив ухо к корпусу мины, я отчетливо услышал тиканье часового механизма. Значит, все было в порядке. Вынырнув на поверхность, мы несколько минут отдыхали в тихой воде, затем снова отдались на волю течения, которое понесло нас вниз, и вскоре оставшийся позади нас опасный мост растворился во мраке ночи.

Первую половину пути нас удерживал вместе наш подрывной «пакет». Теперь мы все плыли рядом и время от времени дотрагивались до рук соседей, стараясь не потерять друг друга из виду. Чтобы оказаться по ту сторону английского плацдарма, нам предстояло проплыть еще 24 км. Теперь все зависело от нашей выносливости.

Несмотря на все старания, я вскоре потерял из виду Герда Олле, затем Вольхендорфа и, наконец, Егера. Одиночество усилило во мне чувство физической усталости и желание спать. Лишь когда в 6 час. 30 мин. утра до меня донеслось раскатистое эхо взрыва, я снова воспрянул духом и жизненные силы вернулись ко мне. Итак, с мостом было покончено! И это сделали мы, преодолевшие все препятствия и трудности! Теперь оставалось проплыть лишь километров 15 – 16…

Время от времени я видел, как впереди в воздух взлетали по две ракеты, которые указывали нам место, где нас ожидали товарищи. Они были еще очень далеко, и в эту ночь мне было до них не добраться, так ках уже начинало рассветать. Тогда я стал искать убежища, чтобы провести в нем день. Недалеко от берега я заметил рыбацкую лодку, до которой добрался без труда. Лодка стояла на якоре, и в ней не было ни души. Взобравшись в нее, я отыскал крохотную кабину и помню лишь, что закрыл дверь изнутри на засов. Проснулся я от страшного холода. Через грязное стекло иллюминатора просачивался свет пасмурного дня. Было около трех часов. Немного согревшись, я снова заснул и проснулся полный энергии, когда уже начинало смеркаться. Выждав еще некоторое время, я снова вошел в воду и несколько часов подряд плыл навстречу двум белым ракетам, которые и в эту ночь продолжали регулярно взлетать в небо. Наконец, я доплыл до места и осторожно вылез на берег…»

Первым, кто с сияющим от радости лицом вышел навстречу Бретшнейдеру, был Егер, вернувшийся незадолго перед этим. Ему также пришлось отсидеться день, хотя и не в столь удобной «квартире», какая подвернулась Бретшнейдеру. В поисках убежища он вылез на берег и неожиданно заметил двух приближавшихся к нему вражеских солдат. Расправившись с ними приемом джиу-джитсу, он снова вошел в воду, проплыл немного дальше и в конце концов вынужден был опять выйти на берег и пролежать весь день в дупле старого пня. Слушая рассказ Бретшнейдера о его кабине, он не мог скрыть зависти.

Теперь они вдвоем стали ожидать остальных своих товарищей. Но их ожидания были напрасны. Они были единственными, кому удалось вернуться. Из 12 боевых пловцов, участвовавших в ночь на 29 сентября 1944 года в операции по подрыву сильно охраняемых противником неймегенсхих мостов, 10 человек (причем некоторые после драматической схватки с противником) попали в плен к англичанам. Лишь Бретшнейдеру и Егеру удалось на вторую ночь добраться до немецких позиций. За свой подвиг они были награждены «Немецким золотым крестом».

Железнодорожный мост был разрушен, две его массивные арочные конструкции рухнули в воду. Автодорожный, правда, уцелел, однако на аэрофотоснимках можно было обнаружить, что в ездовом покрытии этого моста появились провалы. Следовательно, он по крайней мере получил повреждения. Поскольку ни один из восьми боевых пловцов, участвовавших в нападении на этот мост, не вернулся, немецкому командованию сначала не было известно, что там произошло. Через некоторое время в ряде лондонских газет появилось сообщение о бесстрашном английском офицере, который якобы удалил взрыватель из немецкого подрывного заряда. Теперь нам известно, что этот офицер обезвредил застрявший на мели подрывной «пакет» третьей группы, в то время как второй подрывной заряд, легший на речное дно под мостом, взорвался, причинив мосту легкие повреждения. Поколебать же быки и прочные мостовые конструкции эта наспех затопленная не там, где следовало, мина, конечно, не могла.