"Последний оплот цивилизации" - читать интересную книгу автора (Верещагин Петр)

Осколок четвертый. Молния

Стены как снег. Снег, серый от копоти, желтый от грязи, истоптанный бесчисленными ходоками. И все-таки – снег, который когда-то был белым. Символ чистоты, и неважно, что в символы давно никто не верит, и я меньше всех.

Обитель Мудрости.

Та ниточка, что связывала мою память с Городом, та ниточка, которая не дала мне скатиться в безумие. Путеводная нить в конце концов вытащила меня из кошмаров Внешнего Мира и позволила вернуться.

Людоед сказал, два года…

Может быть. Давно утратила счет времени.

Никому такое не удавалось. Выжить шесть дней в землях Измененных – хороший результат для опытного разведчика. Две недели – непревзойденный рекорд. Легендарный Тысячеликий дважды уходил на месяц, но мифам этим не очень-то верили, даже Книжник на расспросы о Тысячеликом лишь скромно отмалчивался. Сам небось его и придумал, – людям нужна легенда, на которую они могли бы равняться.

Два года странствий… сама уже забыла большую часть, забыла, чтобы остаться собой. Запомнила главное.

Я нашла, что искала.

Проход.

Осталась самая малость – убедить Утеса и Ворона в том, что мне это не приснилось…

Мимо Обители Мудрости, к Цитадели.

Парадная дверь, как всегда, на запоре, народ пользуется боковой лестницей. Рядом толпятся оруженосцы и несколько бойцов поопытнее. О, вот знакомая физиономия – Чертополох, и на нем перевязь первого из Стражей, о которой он мечтал еще подростком. Молодец парень, есть за что уважать – захотел и добился.

А вот эта беловолосая баба невообразимых габаритов – наверняка та самая Великанша, знаменитая напарница Людоеда. Нас никто не знакомил, но в Золотых Воротах образы Людоеда, Великанши, Беркута и Скорпиона впечатаны просто осязаемо. Кудеснику и прислушиваться незачем – бойцы на них истово молятся, как в старые времена молились на иконы. Если иконы помогали не хуже, как вообще мир мог дойти до Катастрофы?..

– Молния!.. – удивленно несется у меня за спиной.

Дорога освобождается сама собой, клинки стражей взмывают в салюте как на церемониях. Помнят, значит, до сих пор помнят, и почитают – если не как икону, то как очень уважаемую личность.

Шлю улыбки в ответ, и улыбаться легко и приятно.

Слава кудеснику ни к чему, говорили волхвы-наставники, «ибо дела наши – не в почестях, но в результатах». Не могу и не желаю этого отрицать, кто гонится за почестями, никакого результата не получит вообще. Но когда дело уже сделано, почему бы не получить удовольствие от того, что мной искренне восхищаются? А что людям неизвестно, что именно я сделала – вопрос двадцать второй. Я никого не обманываю, и почести заслужены. Вы мудры, наставники, однако знаете далеко не все… заслуженная слава лучше любого отдыха, а отдыхать мне сейчас некогда.

Чертополох только что был внизу, но именно он распахивает мне дверь в приемную. Вот уж точно, стражи – по-своему кудесники не хуже моего: парадный вход запечатан, вторая боковая лестница – в дальнем крыле Цитадели, туда-сюда-обратно выходит беготни километра на полтора, а незаметно протиснуться мимо меня и мухе не под силу.

– Утес на месте? – спрашиваю я.

– А где ж ему еще быть, – ответствует Первый Страж, забегает вперед и открывает передо мной обе створки дверей, которые ведут из приемной в Зал Совета. Каковой по совместительству служит князю рабочим кабинетом, а нередко и спальней.

Утес, действительно, на месте. Склонился над макетом Города и что-то прикидывает-просчитывает-разбирает. Тоже мне, стратег. Хоть бы пользовался сколько-нибудь точным изображением, а то на Город его картинка похожа примерно как скамейка на бревно.

– Молния?!! – Утес, похоже, не верит собственным глазам. – Я получил сообщение, но…

– Но решил, что это очередная басня. – Улыбаюсь и, не спрашивая позволения, придвигаю себе стул. – Не осуждаю. Я сама до сих пор не верю, что осталась в живых.

– Рассказывай.

– Может, сперва вызовешь Ворона – или кто сейчас во главе Братства? Не хотелось бы повторять это для всех, кому следует знать… больно долгий будет рассказ.

– Ворону расскажешь то, что касается его, – возражает князь. – А мне доложишь сейчас. Ты выяснила то, за чем уходила?

– Да. За пределами Города нет ничего.

– Ничего живого? – уточняет Утес.

– НИЧЕГО, – выделяю я. – Пустота. Мрак. Безвестность. Внешняя Тьма… от которой удирают сами Измененные, и рвутся сам знаешь куда.

Князь устало плюхается на резной табурет, седые усы свисают как пакля. Сколько же ему лет-то – тридцать пять? тридцать семь? Он годится мне в отцы, но выглядит совершеннейшим стариком. Ну, неудивительно, я сама после некоторых дел чувствую себя старше этого мира… а Утес от работы и не отходит.

– Продолжай…

– Измененные не имеют единой организации, однако орды не складываются из хаоса как придется. Внутри многих отрядов Измененных имеется нечто вроде командной системы, но совершенно непонятно, КТО отдает приказы – не в бою, на нижней так сказать ступени, а повыше. Я несколько раз пыталась определить источник этих сигналов. Чудом спасалась. Они невероятно быстро отвечали, и охота шла – куда там тем разведчикам…

– Что еще?

– Я нашла Проход.

Этого он не понимает, и я не ожидала, что поймет. При всех талантах Утеса, он не кудесник и не умеет смотреть на мир со стороны.

Он иначе и не может. И не должен. Позволь князь своим мыслям хоть на волосок уклониться от мира, который здесь и сейчас, хоть раз запоздать с распоряжениями… другие верят Утесу, потому что видят, что приказы его неизменно верны и всегда приходят в решающий миг, переламывая ход той или иной схватки в пользу Города. Другие верят, что Утес из породы тех истинных мудрецов, чьи знания не скрыты в груде ветхих книг, а здесь и неизменно полезны для нормальных людей.

Я вижу больше.

Без Утеса Города уже не было бы, волны Измененных смели бы все стены. Потому что именно воля князя сковывает живых людей и мертвые камни в нечто большее, чем просто преграда для внешнего мира. Именно благодаря ему люди выживают вопреки безумию Катастрофы… Утес безусловно прав. Но мне мало его правоты.

Князь хочет, чтобы Город выжил. Как бы ни бесились стихии и Внешняя Тьма, как бы ни давили на защитников Измененные, – Утес тверд как его имя и желает, чтобы мы выжили.

А я… я всегда хотела ЖИТЬ.

Наверное, я струсила. Наверное, мне не хватило гордости и отваги, чтобы направить свой Дар на уничтожение врагов-Измененных, чтобы очистить территорию Города от тварей, которые посмели захватить исконные земли Человека. Не знаю.

Но мне еще в юности пришла в голову одна странная идея. Учитель – а он, в отличие от всех ныне живущих, видел мир до Катастрофы – рассказывал о том, как рай ни с того ни с сего обратился в ад. Я наполовину верила в это, наполовину потешалась над старичком Сказочником, наполовину жалела его, почти обезумевшего от того, что мы называли жизнью, не зная иного, и живущего по-настоящему только пока мы слушали о делах давно минувших дней. Сказочник был сумасшедшим, но рассказывал немало правильных вещей. Говорил он и о том, что мир – это еще не все, что мы видим, он куда больше и куда сложнее. Учитель не лгал, некоторые книги подтверждали его слова. Тогда, много лет назад, мне казалось, будто я поняла – не сами слова, но то, что стояло ЗА ними.

Мир не таков, каким мы его видим.

Потому что мы видим далеко не все. И не всегда.

Но если то, чего мы не видим, все же есть – не можем ли мы увидеть это, если посмотрим ПРАВИЛЬНО? Иными словами, туда, куда надо и тогда, когда надо?

И не значит ли это, в свою очередь, что граница между этим миром, реально видимым, где мы пытаемся выжить, и миром иным, который мы не видим и где нам хотелось бы жить, – не может ли быть эта граница проницаема не только для взгляда?.. Не может ли существовать некоего… прохода сквозь упомянутую границу?..

На вопрос, который задают с подобной подковыркой, всякий кудесник отвечает «да». Потому что если возникает вопрос – есть и ответ на него, и этот ответ нужно только отыскать.

Так же ответила и я.

Внутренний Город обыскать было просто. Боевой периметр, спасительную Стену – чуть сложнее, но сделала я и это. После – вылазки за Стену, сперва с разведчиками, потом…

Шутник, тогдашний глава разведчиков, обучил меня, как надо выживать на земле Измененных, и его наука спасла меня не раз и не двадцать. Книжник помог отыскать в архивах Братства то, чем МОГ быть мой Проход; не место на карте Города, конечно же, нет – ах, если б все было так просто! – но некие свойства, которыми это место должно обладать.

Поймать черную кошку в черной комнате. Детская задача! Как насчет черной блохи в черном многоэтажном здании размером с Цитадель?

Пожалуй, только с моим упрямством можно было разыскать ответ, само существование которого было большим и спорным вопросом. Иные миры, которые находятся рядом с нашим, как соседние страницы в книге, однако перейти из одного мира в другой человеку не легче, чем букве переползти с одной страницы на другую, – это было гипотезой, забавой для ума, волхвы нередко развлекались, выстраивая картины-образы таких миров, ни мгновения в них не веря. Игра, как бойцы тренировали мышцы и рефлексы с палками и шестами вместо мечей и копий, как они всаживали стрелы и дротики в фанерный щит вместо живого Измененного, – так и мы, кудесники, тренировали разум в таких играх.

Приятная игра, спору нет.

Но мне хотелось большего, а потому однажды я ушла, надеясь это большее найти. И нашла.

Проход в иной мир открылся передо мной – ненадолго, и все-таки я успела почувствовать то, к чему стремилась с детства. Вкус жизни – не выживания, а жизни.

Возвращение было горьким, однако я справилась с искушением. Жизнь, настоящая жизнь, в другом, настоящем мире, существует. Теперь я не верю в это, теперь я это точно знаю. Теперь мне не нужны игры.

Когда я захочу, я снова открою Проход.

Но я не могу просто так шагнуть в ту, настоящую жизнь, оставив позади гибнущий Город – да, он похож на кошмарный сон, он такой и есть, но люди в нем обитают пока еще живые. Достойные жизни, а не выживания, они ничем не хуже меня, и я должна подарить им путь в эту жизнь, раз уж это в моих силах.

Я сделаю это.

Как только выясню с помощью наших кудесников, как. Что смогла сделать в одиночку, я сделала, теперь нужно действовать сообща. Проход, который могу открыть я сама, пропустит только кудесника, и все-таки граница миров проницаема – а значит, можно отыскать способ…

Мы найдем его. Мы должны его найти.

Потому что ЭТОТ результат будет стоить любых почестей, а я жадная и честолюбивая эгоистка – и хочу непременно получить то, что мне причитается по закону и обычаю.