"Истинный король" - читать интересную книгу автора (Верещагин Петр)

История четвертая или Острые углы Круглого Стола

Стол, по правде говоря, был овальным, не нашлось в стране каменотеса, владевшего имперским искусством чертить правильные окружности. Скальную плиту обрабатывали «на глазок», вот и получилось, что в длину стол вышел пятидесяти шести шагов, а в ширину – сорока восьми. Спасибо и на том: когда Артос впервые заявил, что ему нужен стол, за которым может сидеть вся фианна, на ард-рикса посмотрели как на сумасшедшего и предложили собирать дружину во дворе замка, если уж главный зал не годится. Артос не стал пререкаться, просто кивнул Кау, которого взял в фиенны. После воинского посвящения характер Кау более мягким и уступчивым не стал: он попросту взял упрямца за ухо, извлек острый нож и приготовился отрезать лишнее, ибо слушает многоопытный господин управляющий определенно не тем местом...

Во дворе свою дружину пускай другие риксы собирают. Артос относился к фиеннам как к братьям по оружию, ведь без них – в Ллогрис до сих пор бы правил Лот, Артоса прикончили бы на следующий день после памятного события, и на Равнине Костей просто стало бы одним скелетом больше... Однако, из пяти вождей, что были свидетелями чуда с мечом и камнем, Артоса сразу же поддержали четверо, и когда два дня спустя Лот собрал фиеннов и попытался доказать, что рикс правит по праву силы, а не по праву рождения – сил, в смысле дружины, у сына Горлиса оказалось не больше, чем у бастарда-Пендрагона. В сражение Лот рваться не стал, обоснованно опасаясь проиграть, и увел фианну за Луару, в Лионесс. Там он быстро сместил одряхлевшего Геторикса, за которого больше правил совет вождей, и все-таки надел венец рикса. После он еще не раз пытался вторгнуться в Ллогрис, но постоянно получал отпор: то ли дружина Артоса была сильнее, то ли сам Пендрагон удачливее (дружина искренне верила во второе, Артос – в первое и не менее искренно).

Фианна вокруг Артоса собралась сама. Да, вожди поддержали его, но и только; они не отдавали своим кланам приказа «идите защищать нашего нового рикса». Люди приходили без приказов и не выпрашивая наград и высокой платы; когда Пендрагон спрашивал, почему – ответ был один: ард-рикс, избранный небесами с помощью чудесного меча в камне, не может оказаться неудачливым предводителем.

Так вот, фианна ард-рикса Ллогрис вполне заслуживала того, чтобы сидеть с ним за столом, где не видно высших и низших. Тогда у них не будет причин завидовать ни ему, ни друг другу, полагал Артос. И сам начертил для мастеров изображение стола в виде священного кольца, где с внешней стороны могут сидеть сто пятьдесят человек, и сто сорок – с внутренней. В самый раз на триста душ традиционной фианны, потому что не меньше десятка будет нести постоянный дозор.

Пока Круглого Стола не было, идея выглядела здравой. А потом – то одно, то другое, тому то не нравится, тому это... и самым худшим был лучший из фиеннов Артоса. Ланселот Озерный.

Старший брат Лота, Кадор, новоявленного ард-рикса Ллогрис только приветствовал. Конечно, к Пендрагону он относился снисходительно, но ведь Кадор был вдвое старше и Артоса помнил еще с той поры, когда тот ползать не умел. Правда, насчет присяги на верность молодому Пендрагону и речи не было, хотя Горлис в свое время Утеру присягнул. Но то – в свое время, и вдобавок клятва Горлиса самим Горлисом и была разорвана, так что его сын не имел обязательств перед бастардом Утера. Но Артос обошелся без обязательств, просто сказал: буду нужен, позови. Кадор усмехнулся и ответил тем же. А в качестве традиционного «залога дружбы» отослал к Пендрагону старшего сына, точнее, бастарда – Ланселота, который был примерно на полгода младше Артоса. И попросил об «ответном залоге» не беспокоиться, отлично понимая, что с неба дети не падают (а которые падают, тем уж лучше бы на небе и сидеть, не тревожа смертных забавами небожителей). Бойцом Ланселот и правда оказался отменным, его сам Бритаэль обучал, но вот нрав и гонор у кадорова бастарда оказались более чем выдающимися. Лишь сам Артос с ним и мог поладить, да еще тихоня-Перидур, сын одного из ллогрских вождей.

Зато если Ланселот брался за дело, Артос мог быть спокоен: никто лучше не справится. Однажды Кадор все-таки позвал на помощь, и Ланселот Озерный чуть ли не в одиночку разгромил две сотни аргонских и саксонских грабителей, слишком уж умелых для обычной банды и слишком многочисленных для случайного отряда искателей приключений. Немного посовещавшись, Артос и Кадор заключили соглашение, и добрая треть фианны Пендрагона отправилась на северо-запад, на границы Арденн. В Арденнах обитали самые дикие и воинственные из гэльских кланов, живущие бок о бок с племенами белгов и кардов, кровными родичами пиктов; но несмотря на свою воинственность, отрядам Кау, Ланселота и Перидура они ничего не смогли противопоставить. Вскоре вожди арденнских кланов запросили мира, и этот мир они получили – на условиях Пендрагона. Так Артос, номинально оставаясь лишь ард-риксом Ллогрис, присоединил к своей державе Аргон и половину Арденн. Возвращаясь с севера, Кау и Ланселот «заплутали» и оказались в Иле. Правивший там Вортимер, едва прослышав о фианне Пендрагона, повелел дуть в боевые рога и поскакал в бой, однако сильно переоценил свои силы и лишился немалой части войска и левой руки. После победы Кау пришлось договариваться с вождями ильских кланов, и результатом этих переговоров стал врученный его старшему брату, Доналу, венец рикса. Вортимера отпустили без выкупа и особых церемоний, посоветовав уходить зализывать раны на северо-восток, в саксонские королевства, к дедушке Орму. А Донал, не чувствуя себя на троне слишком уверенно – а кто бы чувствовал, пока рядом маячит угрюмый гигант Ланселот в накидке из хорошо выделанных вражеских скальпов? – присягнул на верность Пендрагону, и Ланселот сразу спрятал накидку и подобрел. Потом фиенн по большому секрету сообщил, что накидку получил в дар от особо храброго арденнского вождя, а взамен отдал настоящую чешуйку дракона, в качестве знака Артоса...

Имея за спиной таких людей, ард-рикс Ллогрис мог не беспокоиться о врагах и заботился в основном о друзьях. К северу от Равнины Костей он приказал построить замок-город, Каэр Кэмел, причем больше город, чем замок-крепость. Город тут же переименовали в Камелот, хотя чем не угодило первое название, никто не сумел вразумительно объяснить. Город предназначался прежде всего для фианны, чтобы не держать дружину в черном теле и ежовых рукавицах, как то было в обычае у прежних риксов. А под завершение строительства Артос надумал сделать подарок себе самому и женился. Невесту он выбрал в западных краях, дочку одного из ллогрских вождей-старейшин, а звали ее – Белая Тень, Гуэнхвивар. Выговаривать традиционные ллогрские имена способны только ллогры, потому на официальной свадебной церемонии невесту Артоса назвали более привычно для гэльских ушей – Гвиневер...

Мирное и спокойное время для Пендрагона продолжалось ровно месяц. Потом в Гитине умер старый Кольбейн, а Муррох, его преемник, уж слишком прислушивался к словам рикса-соседа, Лота Лионесского; особенно же внимательно прислушивался он к словам жены Лота, Моргеас.

А норов у Моргеас был – как посмотрит, кровь в жилах пузырьками пойдет. Артос с этим норовом познакомился, когда только стал риксом: Моргеас попыталась затащить юношу в постель и объяснить, что она готова разделить с ним все тяготы власти, что знает все входы и выходы у каждого из главных вождей ллогрских кланов и знакома с каждым из жрецов в храмах Гарра... Объяснения продолжались не одну и не две ночи, однако в конце концов Артос отрезал – «довольно!» – и, злая как ошпаренная кошка, Моргеас сбежала на юг, где вскоре подцепила Лота, с которым нашла полное взаимопонимание по поводу наглого мальчишки-Пендрагона.

Войны ждали со дня на день – но как ни странно, ее не случилось. Лот очень удачно (для Артоса) упал с лошади и свернул шею. Моргеас было подкатилась к Мурроху Гитинскому, предлагая тому себя в жены и Лионесс в качестве приданого, однако правитель Гитина проявил осторожность и отказался. Моргеас поклялась отомстить и сбежала с пятью сыновьями и немногочисленными приверженцами на остров Олерон. Вожди кланов Лионесс, поразмыслив, предложили венец Герейнту МакМурроху (Мурроху Гитинскому он не приходился родичем, а если и приходился, то очень отдаленным). Герейнт же, совершенно не будучи уверен, что Артос не перенесет свою неприязнь к покойному Лоту на преемника, попросился под крыло Пендрагона. Артос с радостью согласился и, таким образом, восстановил свою державу в Максеновых границах. А через несколько лет превзошел оные границы, когда Муррох Гитинский попросил помочь с донимавшими его морванскими героями-разбойниками и в благодарность за своевременную помощь также признал Пендрагона верховным правителем...

Всего этого в равной мере добились Артос и его фианна, о чем ни он, ни они не забывали. Порой Артос жалел, что сидит на престоле и отдает приказы, пока Ланселот, Кау, Перидур и прочие развлекаются. Несколько раз ард-рикс переодевался в одежды простого бродяги-наемника, тайным ходом покидал Каэр Кэмел и бродил по Ллогрис, проверяя, все ли в порядке, все ли довольны его правлением, и если недовольны, то чем именно. Недовольных почему-то не попадалось, за вычетом нескольких стариков, что костерили весь белый свет просто из любви к искусству. Порой Артос оставлял вместо себя Кау или Перидура и уходил в поход, однако продолжалось это недолго – обычно гонец нагонял странствующего правителя дней через восемь-десять и умолял вернуться в Камелот, потому как без ард-рикса ну совсем никуда. Пендрагон с грустью вздыхал и возвращался.

Почему Артос так грустил, не знал никто. Сам ард-рикс чувствовал тут что-то неладное, но разобраться не мог. Приступы беспричинной печали довели до того, что он разговорился с собственным мечом. Калибурн был очень даже неглуп, как для куска железа, но помочь не сумел.

Помощь пришла с неожиданной стороны – как-то Ланселот прибыл из Лохланна с совершенно очумевшим видом. К нему и подходить-то боялись, а миротворца-Перидура, как назло, в Камелоте не случилось. Пришлось звать на помощь самого ард-рикса.

– Ну, Ланс, в чем дело?

Фиенн покачал головой, потянулся за четвертым кувшином ягодной наливки, твердой рукой наполнил полуведерную чашу и одним глотком осушил едва ли не треть.

Артос отобрал у командира фианны чашу, отпил сам и поставил подальше, чтобы Ланселот не смог дотянуться, не вставая.

– Рассказывай.

– У меня сын родился, – выдавил тот.

Пендрагон понимающе кивнул. Бывает. Некоторые люди, прослышав о таком подарке небес, какое-то время действительно как сумасшедшие. Потом чуть успокаиваются.

– Есть с чем поздравить, – сказал Артос.

Ланселот обрушил кулак на каменную столешницу.

– Артос, он твой племянник!

– То есть как? – не понял ард-рикс. – От Элейн?! Но... она ведь дочь Горлиса, сводная сестра Кадора...

– И сводная тетка мне, – угрюмо молвил Ланселот. – Сам не понимаю, что на нас тогда нашло. Как затащило...

Затащить куда-нибудь Ланселота против его воли – это очень надо постараться, фиенн был упрямее, чем Артос и Кау вместе взятые.

– А сама Элейн что?

Ланселот махнул рукой.

– Ты уж извини, что о родственнице так... но она как дурой родилась, так и помрет. Ей плевать. Ребенка выкормить, на это только мозгов и хватит. Бан, муж ее, тот поумнее, мне, конечно, доброго слова не сказал, но и вопить не стал...

Редкий муж станет вопить, что жена предпочла другого и наделила его ветвистыми рогами, как поступила с Кернанном Белонна, но рассчитаться с «обидчиком» любой ревнитель чести счел бы делом достойным. Вот только, если обидчиком оказался Ланселот, тут «рассчитываться» особенно некому. Разве что пожалуются Артосу, чтобы тот примерно наказал своего фиенна. Положим, наказать ард-рикс мог, да Ланселот сам себя покарает лучше, чем кто-либо другой... бастард Кадора в вопросах чести отчего-то был щепетильнее иных старейшин, и к себе относился еще более сурово, чем к другим. Он же если какую традицию даже ненароком преступит, чувствует себя хуже, чем получив ножом в бок.

А наказать, понял Пендрагон, все-таки придется. И до того, как по всей стране пойдут слухи-пересуды... Ланселоту, конечно, дюжину-другую злых языков укоротить – что другому высморкаться, однако лучше избрать окольный путь.

Ард-рикс медленно извлек из ножен Калибурн. Совета, как поступить, он не спрашивал – решение уже было принято.

Ланселот преклонил правое колено и с подчеркнутой покорностью перебросил волосы вперед, оголяя шею. Кара – значит, кара, смерть – значит, смерть. Этого он не боялся.

– Встань, – приказал Артос.

Ланселот молча поднялся.

– Обнажи меч.

Массивный клинок арденнской работы в руках фиенна не казался ни тяжелым, ни неуклюжим.

Калибурн ударил быстро и точно – в плоскость лезвия, на три ладони от эфеса. Против Режущего Сталь мало что могло устоять – недоуменно моргающий Ланселот оказался со сломанным оружием.

– Ты вернешься в Ллогрис не раньше, чем добудешь новый меч, не хуже прежнего, но этот клинок не должен быть куплен, подарен, украден или взят в бою, – отчеканил Артос.

Калибурн отозвался неслышным звоном согласия: он понимал толк в ритуалах и уважал правильное их соблюдение.

– Будет исполнено, – кивнул Ланселот и отбросил обломок меча. – Позволь попрощаться.

– Разумеется.

О том, что сердце Гвиневер разрывается между мужем и командиром его фиеннов, уже легенды ходили. Кое-кто даже пари заключал, когда же наконец ард-риксу наскучит носить рога, как у Кернанна, и он оторвет Ланселоту голову или что-нибудь другое. Артос об этом знал и помалкивал, ибо знал несколько больше любых сплетников: то, что Ланселот и Гвиневер любили друг друга, не мешало Гвиневер быть верной женой своему мужу, а Ланселоту – верным другом и соратником своему ард-риксу. Возможно, не окажись Гвиневер бесплодной, не лежи на ней этого проклятья древних народов... но было так, как было, и что-либо менять в нынешнем положении, коль скоро оно хоть как-то устраивает всех троих, Пендрагон не желал.

Когда Ланселот скрылся из виду, Артос, смотревший из окна своих покоев в Камелоте, почувствовал, что фиенн словно бы увез с собою его печаль.

И поклялся, положив руку на эфес Калибурна, что отыщет награду, которой достоин Ланселот. Даже если для этого придется ограбить все храмы Гарра.