"Закат Техномагов: Взывая к Свету" - читать интересную книгу автора (Кавелос Джин)

Глава 4

Гален вошел в приземистое, прямоугольное здание колонии через шлюз, помеченный руной солидарности. Он взял с собой только чемодан и посох, все остальные вещи остались на корабле. Ожидая в шлюзе открытия внутренней двери, Гален боялся встречи с другими магами. Он сильно стеснялся, когда оказывался рядом с кем-либо, кроме Элрика. Рядом с людьми, и, особенно, с магами, у Галена возникало неприятное ощущение, будто они видят в нем то, что он не желал никому открывать, а в некоторых случаях даже то, о чем он не догадывался. А после всего случившегося он боялся того, что они могут разглядеть в нем сейчас, и того, что они могут сказать по этому поводу. Что бы они ни говорили, он не должен допустить, чтобы воспоминания, похороненные им глубоко внутри и эмоции, которые вызывали у него эти воспоминания, вновь нахлынули на него. Он не в силах снова взглянуть им в лицо.

Гален придал своему лицу спокойное выражение. Внутренняя дверь открылась, он снял дыхательную маску и вышел в просторный ангар, заполненный контейнерами с припасами.

Около шлюза, криво улыбаясь, стоял Фед.

– Федерико, – поздоровался Гален, чувствуя себя не в своей тарелке. – Рад снова тебя видеть.

Приветствие прозвучало более формально, чем того хотел Гален.

– Отличная работа. Я имею в виду корабль Элизара, – сказал Фед. – А я-то думал, что такая работенка в новинку для тебя.

– Я решил, что от меня требовалось сделать все тщательно, – ответил Гален.

– Ну да, конечно. Ты не хотел оставить дело незаконченным.

Хотя большинство магов, и Гален в том числе, постоянно брили головы в знак уважения к Кодексу, Фед, видимо, не делал этого с прошлого ноября, со дня их инициации. Фед быстро вернул себе прежний вид. Со своей густой бородой и короткими, жесткими волосами он выглядел дикарем. То, что Фед не брил головы, никого не удивляло: так же поступала его бывшая наставница – Херазад.

От Феда ощутимо пахло одеколоном, вместо черного балахона, который он носил, будучи учеником, на нем были короткая желтая куртка и штаны, украшенные сложной вышивкой. Он был похож на пирата. Гален с легкостью представил себе Элизара, остроумно высмеивающего внешность Феда. Но Элизар сейчас находился на другом конце галактики, где он пытал и убивал людей.

– Я собирался рассказать тебе о нашем роскошном жилище, – сказал Фед.

Гален обнаружил, что получил от Феда письмо с несколькими прикрепленными файлами, содержащими карты, планы работ, проекты.

– Здесь действует несколько правил. Все обязаны участвовать в подготовке. Херазад определяет план работ и координирует усилия. Не спорь по поводу назначения, получишь еще менее приятное поручение.

По выражению лица Феда Гален догадался, что тот уже испытал это на себе.

– Жить ты будешь в комнате 244, вместе со мной. Мы – соседи. Не сомневаюсь, что ты всю жизнь мечтал об этом. Сейчас там небольшой беспорядок. Не обращай внимания, потом все уберу.

– Все комнаты просто крошечные, так что губы не раскатывай. Если все пойдет по плану, то мы улетим отсюда через две недели. О любых спорах следует немедленно информировать членов Круга. Это придумали потому, что здесь уже произошло столько драк, все как с ума посходили. Напряжение, горячка из-за ограниченного пространства, – Фед пожал плечами. – Это же мы.

– Где Элрик?

Фед большим пальцем указал на дальний конец ангара.

– Если выйдешь в ту дверь, то найдешь его в комнате 288, справа по коридору. Сейчас там собрался Круг, – поколебавшись, Фед добавил: – думаю, они осматривают тело Келла.

Гален двинулся между рядами контейнеров, держа в правой руке дыхательную маску и посох. В левой он нес чемодан.

Фед пошел следом.

– Правда, что Келла убили Элизар и Разил?

Фед говорил все тише и тише.

– Да, – ответил Гален.

– Ты видел Келла?

– Да.

Фед задумчиво наклонил голову, что было на него не похоже.

– Однажды Келл помог мне решить одну проблему. Ничего особо важного. Я просто сильно сглупил. Но он нашел время для того, чтобы поговорить со мной.

Фед помолчал несколько секунд. Гален не мог припомнить, чтобы Фед вообще когда-нибудь молчал, за исключением тех случаев, когда говорил кто-то другой.

– Когда я увидел Элрика, выходящего из этого корабля вместе с телом, то просто взбесился... да, именно взбесился. Как они посмели убить его?

Гален постарался ответить спокойно.

– Так же, как они убивали раньше.

– Элизар мне всегда казался чересчур высокомерным и серьезным даже для мага. А Разил – просто дура.

Галену стало интересно, как Фед охарактеризовал бы его самого.

– Как им удалось одолеть Келла? Как они смогли узнать, где мы? Келл подал в отставку до того, как решение было принято, – продолжал Фед.

– Не знаю.

– Предатель?

Гален не ответил. Им не хватало информации.

– Мы собираемся улетать отсюда, не так ли? Если они знают, что мы здесь, то смогут проследить за нами до тайного убежища.

– Думаю, да.

Они подошли к противоположной стене ангара. Гален остановился, надеясь на то, что Фед вернется на свой пост.

Фед бросил взгляд на прямой, с окрашенными в бежевый цвет стенами, коридор. Это зрелище, кажется, вынудило его снова криво улыбнуться.

– Я настаиваю, чтобы в качестве нашего следующего места сбора было выбрано что-нибудь более теплое и комфортабельное. Превосходно, если там будет пляж. На нем будет здорово смотреться кучка бледных техномагов в черных балахонах.

Дальше и вправо по коридору проход был перекрыт большой группой магов. Карвин, одетая в центаврианские шелка, стояла впереди, закрыв руками лицо. Она рыдала. Олвин стоял рядом со своей бывшей ученицей, положив руки ей на плечи. Он был в бешенстве, на что указывала его напряженная челюсть. После Элрика эти двое были наиболее близкими Галену людьми. Но он не хотел оплакивать Келла вместе с ними.

– Новости здесь так быстро распространяются, – пожал плечами Фед.

Гален не сомневался в том, кто был источником информации. Фед всегда был ходячим выпуском последних известий. О такой заповеди Кодекса, как скрытность, Фед, казалось, понятия не имел.

– Как пройти в нашу комнату?

Фед кивнул в том направлении, где толпился народ.

– Никак их не обойти?

Фед наклонил голову.

– Гален, ты не замечаешь, что из тебя слова приходится клещами вытаскивать?

– Мне нечего сказать.

– Я не вижу поблизости никого, кто мог бы рассказать больше, чем ты.

Фед прищурился, притворяясь, что радуется своей шутке, но продолжал внимательно смотреть на Галена, выдавая тем самым, что на уме у него было что-то более серьезное. Возможно, Феду хотелось выудить больше информации, чтобы затем посплетничать. Или, быть может, это было просто дружеское участие с его стороны, попытка помочь Галену сбросить с себя тяжелое бремя. Фед всегда держался так, будто он и Гален были закадычными друзьями, хотя Гален чувствовал, что они едва знают друг друга. Сам он не понимал Феда. Он не мог понять, как такой недисциплинированный человек, не выражающий никакого почтения к истории магов и едва ли не наплевательски относящийся к Кодексу, умудрился стать техномагом. Но, в любом случае, Гален не испытывал желания разговаривать. Ни с кем и ни о чем.

– Если мне захочется поговорить, то я обязательно дам тебе знать.

Гален оставил Феда позади и пошел вперед, навстречу собравшимся в коридоре магов. Их было примерно пятьдесят или, может быть, сто и они перекрывали проход, столпившись около закрытых дверей комнаты 288, где в данный момент Круг изучал останки Келла.

Гален составил сообщение для Элрика. «Я уничтожил корабль Элизара. Я тебе еще нужен?»

Большая группа магов окружила Гауэна и, судя по всему, забрасывала его вопросами. Они хотели знать, что он видел на корабле Элизара. Круглые щеки Гауэна вытянулись от ужаса, руки были сложены на молитвенный манер так, что побелели пальцы. Боковым зрением он заметил Галена и пристально посмотрел на него, как на спасителя. Цирцея и Маскелин, стоявшие рядом с Гауэном, прекратили задавать вопросы и тоже посмотрели на Галена. Им было известно, что он был с Элриком и видел тело Келла.

Пришел ответ от Элрика. «Нет. Я занят с Кругом. Ты изрядно потрудился во время полета сюда. Тебе надо отдохнуть».

Олвин, стоявший неподалеку от Галена, проследил за взглядами остальных и тоже увидел его. Его напряженно сжатая челюсть расслабилась, губы растянулись в улыбке. Олвин выглядел так же, как месяцем раньше, на ассамблее. Он был в своем любимом разноцветном балахоне, с длинной черной накидкой поверх него. Редеющая седая шевелюра, мешки под глазами, объемный живот – все это характеризовало Олвина как человека мягкого, что он частенько и демонстрировал. Однако эта мягкость могла в мгновение ока испариться, когда ему случалось разозлиться. Глядя на Олвина, Гален не заметил в нем никаких изменений, никаких признаков слабости, хотя тот тоже должен был уничтожить свое место силы.

Карвин заметила какое-то изменение. Она подняла голову, вытерла слезы.

– Гален! – вскрикнула она.

Подбежала к нему, шурша центаврианскими шелками, и, не прекращая рыдать, обняла его.

Гален напрягся. Он, как всегда, ощутил дискомфорт от чужого прикосновения. Он не любил, когда к нему прикасались. И он не хотел, чтобы она обрушила на него свою боль. Пусть она держит ее в себе. Он не хотел чувствовать этого. Он отказывался.

Она прошептала, прижавшись к его лицу:

– Одна смерть за другой.

Ее слова пробудили воспоминания: Карвин, вся в слезах, наблюдает за тем, как магический огонь поглощает безжизненное тело Изабель. Она оплакивала Изабель, оплакивала тогда, когда он сам не мог.

Олвин подошел и встал рядом с ней, гладя ее по спине. Карвин никогда не сдерживала своих эмоций. Гален и Карвин часто учились вместе, когда Олвин гостил на Сууме. Она всегда казалась Галену удивительно бесстрашной: страстная, дружелюбная, отзывчивая, общительная, открытая. Она не пряталась от жизни, а жила ею. Ему был чужд такой образ жизни.

Карвин, наконец, отпустила его, он перевел дух, попытался расслабить напряженные мускулы.

Карвин вытерла слезы. Ее языком заклинаний был язык тела. Она накладывала сложные заклинания, уверенными, грациозными движениями направляя свою магическую силу. Гален вспомнил, какую восхитительную иллюзию она создала в тренировочном зале на Сууме, когда подменила ботинки Олвина, и ее замысловатый танец. Сейчас ее плечи ссутулились, спина сгорбилась.

Олвин обнял его:

– Рад видеть тебя в добром здравии.

– Я тоже, – ответил Гален, думая о том, как ему пройти сквозь всю толпу магов.

Но он не мог идти дальше, не поговорив с Олвином и Карвин. Гален опустил чемодан на пол, оперся на посох.

– Это был Элизар? – спросила Карвин.

У Галена пересохло в глотке. Он кивнул.

– Мы должны остановить его, – сказала она.

Гнев забурлил внутри Галена. Она что, не понимала, как трудно ему было подавить этот гнев?

– Оставим это Кругу, – ответил он.

– Ты не знаешь всего, – заметил Олвин. – Дьядьямонк и Ригана пропали без вести. Они должны были прибыть сюда неделю назад. А во время нашего с Карвин перелета с Регулы 4 нас атаковал неопознанный звездолет. Очень мощный корабль, мы едва спаслись. Тени явно решили нас остановить.

Олвину не было необходимости говорить Галену о Тенях. Он и сам считал, что за всем этим стояли именно Тени, это они принесли столько боли. Они стремились ввергнуть галактику в хаос. Но им, Галеном, они подавятся.

Цирцея вмешалась в разговор:

– Дьядьямонк и Ригана могли погибнуть, когда уничтожили места силы. Или, возможно, они присоединились к Теням.

Ее голос потерял свою силу, звучал слабо, почти как голос не-мага. И на ее лице, скрытом полями высокой шляпы, были заметны изменения. Морщины в уголках рта и над верхней губой углубились. Она, как и многие из них, уничтожила свое место силы.

– Они бы не присоединились к Теням, – возразил Олвин. – А если бы почувствовали себя плохо, то связались бы с нами. Ты веришь в то, что Келл тоже заболел?

– Ты говоришь так, будто знаешь, что нам следует делать.

Олвин строго, пристально посмотрел на нее:

– Я знаю, какое решение является правильным и без заявлений Круга.

Цирцея нахмурилась:

– Все мы подчиняемся Кругу. Мы поклялись следовать принципу солидарности. Помимо того, они могут обладать неизвестной нам информацией.

– О, в этом я не сомневаюсь. Они могут знать имена всех убийц земных президентов, начиная с Кеннеди и заканчивая Сантьяго. Они могут знать, сколько ангелов уместится на булавочной головке. Они могут даже знать смысл существования Вселенной. Но это не изменит моего мнения.

– И каково же оно?

– Мы должны сразиться с Тенями, – заявил Олвин.

Гален беспокойно взглянул в направлении своей комнаты. Он не хотел втягиваться в этот спор.

– У нас нет ни технологий, ни достаточного количества бойцов, чтобы выиграть эту битву, – возразила Цирцея.

Олвин нетерпеливым взмахом руки отмел ее возражения.

– Я не говорил, что мы должны победить в этом сражении. Но мы должны хотя бы сразиться с ними. Если Кодекс является для нас чем-то большим, нежели удобной присказкой для очистки совести, то мы должны подняться против них. Кроме того, Тени не успокоятся. Они найдут нас и в тайном убежище, где мы спрячемся, как трусы, и уничтожат нас. Лучше погибнуть в бою. И ты, наверное, удивишься, но, быть может, мы способны нанести им больший урон, чем ты предполагаешь.

Цирцея поджала губы.

– Олвин, если ты вправду так считаешь, то зачем ты прилетел сюда? Почему ты не остался бить Теней?

– Потому что я до сих пор питаю глупую надежду, что члены Круга прозреют и изменят свое решение.

– Что они «прозреют»... На словах мы все крутые, Олвин. Все мудрые и высоконравственные. Но чем ты можешь на деле подтвердить свое превосходство? В чем тебе действительно нет равных, так это в попойках и в состязаниях плюющихся зондов. Взгляни на Галена. Он единственный из нас, кто столкнулся с Тенями и сражался с ними. И он летит в скрытое место вместе с Элриком. Он знает, что если мы будем сражаться, то впереди нас ждет много смертей.

Олвин посмотрел на Галена.

– Каждый должен сам решать за себя.

– Это приведет к хаосу, – Цирцея повернулась к Карвин. – А ты согласна с опрометчивым суждением своего учителя?

– Он сказал, что я сама должна принять решение, и это решение не было для меня легким.

– Решение, – возразила Цирцея, – принимает Круг. Они считают, что скрыться – это наш единственный шанс.

Олвин покачал головой:

– Тебе все еще не надоело все время поддакивать им, пытаясь произвести на них впечатление в надежде, что однажды ты станешь одной из них?

Цирцея оглянулась, будто боясь, что их спор могли услышать.

– Ты слишком далеко заходишь, Олвин. Ты всегда был таким.

Она развернулась и стала проталкиваться сквозь толпу, путь ее отступления можно было проследить по высокой остроконечной шляпе.

– К сожалению, она вообще не заходит далеко, – прокомментировал Олвин. Потом повернулся к Галену. – Элрик – мой последний шанс заставить Круг изменить свое решение. Я говорил с остальными членами Круга, но они остались глухи к моему мнению. Если Элрик будет настаивать на том, чтобы остаться, то, возможно, он сможет убедить еще одного, и тогда голоса членов Круга разделятся поровну. После появления здесь корабля Элизара они должны заново дать оценку своему плану. Можно ли повлиять на точку зрения Элрика?

Гален расстегнул пальто. Поток скрытой энергии от биотека опять усилился настолько, что Гален ощутил дискомфорт, его начало трясти от волнения.

На последнем собрании Круга Элрик голосовал за то, чтобы остаться и сражаться, но остальные три члена проголосовали за то, чтобы скрыться. Элрику пришлось подчиниться воле большинства. Он говорил Галену, что маги должны держаться вместе, и что единство – превыше всего. «Мы изо всех сил должны поддерживать Круг, иначе он распадется. Тогда маги скатятся к хаосу, и это будет на руку Теням». Элрику не хотелось покидать Суум, не хотелось уничтожать свое место силы. Ради солидарности он ослабил самого себя.

– Думаю, что сейчас, быть может, слишком поздно для любого из них менять свое решение.

– Я, в любом случае, сделаю все возможное, чтобы убедить их, – сказал Олвин. – А ты, Гален? Цирцея сказала правду?

Гален снова посмотрел на заполненный магами коридор, мечтая о том, чтобы укрыться в своей комнате. Олвин вынуждал его заново обдумать свое решение, оживить в памяти события, приведшие к этому. Гален не мог думать о них, не мог позволить этим воспоминаниям оказаться на поверхности. Он еще раньше выбрал повиновение Кругу и Кодексу. Он, так же как Элрик, не сможет измениться, не сможет признать, что в прошлом не было необходимости держать свое обещание. Если он признает это, то как он сможет жить дальше?

– Я поклялся в верности Кругу и Кодексу, и я сделаю то, что прикажет Круг.

– А если Круг говорит одно, а Кодекс предписывает другое?

– Тогда я подчинюсь Кругу, потому что первая заповедь Кодекса – солидарность. Мы должны оставаться едиными.

Гален произнес эти слова, но слова не принесли ему успокоения. Он старался не думать о возможности остаться здесь и сражаться, но эта мысль постоянно вертелась в его голове, выбивая его из колеи обещанием выполнения желаемого. Биотек эхом откликнулся на его беспокойство.

Он знал, что должен лететь вместе с другими, но простого знания этого факта ему теперь было недостаточно. Чтобы убедить себя в правильности их решения ему нужно еще раз выслушать их аргументы в его пользу.

Олвин собирался поговорить с Элриком, высказать ему свои доводы. Тогда Элрику придется объяснить, почему маги должны улетать.

Гален опустил правую руку, в которой держал дыхательную маску и посох, поднял чемодан. Одновременно он опустил левую руку в карман балахона, где хранил пакет с зондами, и обмакнул указательный палец в щепотку гранул, размером с пылинку.

– Но... – произнесла Карвин.

Гален выпрямился и по ее лицу понял, что именно она собиралась сказать. Он не хотел этого слушать. Он заговорил одновременно с ней.

– Что с Элизаром? – сказала она.

– Я должен отыскать свою комнату, – заявил Гален. – Путешествие было долгим, и я должен отдохнуть.

– Да, конечно, – согласился Олвин и положил руку на плечи Галену.

Гален прижал указательный палец левой руки к накидке Олвина, оставив там несколько зондов.

– Отдыхай, – сказал Олвин.

Опустив голову, Гален прошел сквозь толпу собравшихся магов. Некоторые маги – Мурине, Бил, Электра, Цакицак – окликали его. В прошлом они не выказывали никакого интереса к его персоне, но сейчас им всем хотелось узнать, что он видел в корабле Элизара. Но, подумал Гален, дело было не только в этом. Он кивал и шел дальше. Когда он вернулся на ассамблею, они оставили его в одиночестве, всех их тогда шокировали события последней ночи. Но больше они не оставят его. Сейчас они почему-то чувствовали, что им необходимо поговорить с ним, отвлечь его от воспоминаний о выпавших на его долю суровых испытаниях, втянуть его в свои дискуссии. Хотя он пытался не смотреть на них, некоторые лица отпечатались в его сознании: натянутые улыбки, мрачные попытки изобразить свою симпатию к нему. Они хлопали его по рукам, по спине. Галену казалось, что он слышит произносимые шепотом слова соболезнований. Он рвался вперед, будто не слышал, не чувствовал. Он не мог больше останавливаться.

Он не должен был оставлять зонды на Олвине. Техномагу не следовало тайно использовать свои способности на другом техномаге. Олвин со временем обязательно обнаружит зонды. Но Гален надеялся, что это произойдет после его разговора с Элриком.

Решение, принятое им самим месяц назад, и решение, принятое Кругом, теперь вызывали у него сомнения. Элизару и Теням было известно их место сбора. Некоторые маги пропали, другие были убиты. Есть ли у них хотя бы слабый шанс скрыться, если Тени дышат им в спину?

Гален выбрался из толпы и пошел дальше по коридору. Слова магов звучали как эхо его собственных мыслей, тех самых, которые он усиленно пытался подавить. Гален думал, что отлет с Суума поможет ему еще больше отдалиться от самого себя, как это уже случилось много лет назад, когда он покинул свой дом, чтобы жить с Элриком. Тогда это помогло ему забыться. Здесь, однако, все только усложнилось. Как верно заметила Цирцея, он был единственным из них, кто столкнулся с Тенями и выжил. Именно об этом думали маги, когда смотрели на него. Об этом и о тех, кто погиб от рук Теней.

Здесь эти воспоминания захватят его. И даже когда маги доберутся до скрытого места, ничего не изменится. Воспоминания были везде. Боль была повсюду. От них не скрыться. Как сможет он, день за днем, выносить это?

И как сможет он жить с мыслью о том, что где-то далеко от него Элизар продолжает жить своей жизнью?

Возможно, если он услышит, что ответит Элрик на вопросы Олвина, если он еще раз услышит его доводы в пользу отлета, то это заставит его разум успокоиться и утихомирит бурлящую внутри него энергию.

Гален надеялся на это, потому что не мог больше так жить.


– Ты считаешь, что мы должны поговорить именно сейчас? – спросил Элрик.

– Дело не терпит отлагательств, – ответил Олвин.

От картинок, передаваемых зондами, имплантированными Галеном на одежду Олвина, было мало толку. Микроскопические устройства оказались в складке накидки Олвина и транслировали, в основном, изображение этой самой накидки, колышущейся в такт шагам Олвина, и, от случая к случаю, на краткий миг в их поле зрения оказывались окружающие Олвина предметы. Но Гален, по крайней мере, мог их слышать. Он тревожно прислушался. Элрик, наконец, закончил исследование останков Келла, и Гален ждал этого разговора, надеясь, что слова Элрика укрепят его уверенность в принятом решении. Биотек эхом откликнулся на его беспокойство.

Видимо, Элрик прошел вслед за Олвином в комнату, где они смогут поговорить наедине, потому что Олвин продолжил:

– У нас не было возможности толком поговорить с тех пор, как Круг объявил ассамблее о своем решении. Я знаю, что мы с тобой расходимся во мнениях... практически по любому вопросу. Но я тебя уважаю, и считаю, что знаю тебя. И я уверен, что ты согласен с тем, что для нас самым верным решением будет остаться и сражаться с Тенями.

– Тебе не придется утруждаться, чтобы убедить меня, хотя я знаю, что ты всегда рад дискуссии. Я голосовал за то, чтобы остаться и сражаться. Остальные не согласились со мной.

– Тогда ты не безнадежен, – удивленно произнес Олвин. – Должно быть, сказалось мое влияние. Что ж, все к лучшему. Ты должен переубедить хотя бы одного из них. Тогда результатом голосования станет ничья, и Кругу придется задуматься над другими возможными решениями.

– Я не могу. Но, даже будь это было в моих силах, я бы не стал этого делать.

– Мы несем ответственность. Ты в ответе за Суум, а я – за Регулу 4 и населяющих ее людей. Мне известно, что ты не хотел оставлять свой дом без защиты.

– Мне пришлось сделать это, подчиниться долгу.

– Долг... Ты что, считаешь себя обязанным быть идиотом, если Круг прикажет всем стать дураками? – складки черной накидки Олвина взлетели. – Извини. Извини. Я понимаю, что тебе было нелегко принять это решение. Но наша ответственность распространяется не только на места силы, она простирается намного шире. Мы все в ответе за всех остальных. Мы обладаем могуществом, не доступным им. Если мы не применим свои способности ради их блага, то какое мы после этого имеем право заявлять, что творить благо – наша цель?

– Именно этот довод я приводил на собрании Круга. Он не возымел на них действия.

– Как могут они быть столь лицемерными? – Олвин повысил голос, и Гален представил себе, как напряглась его челюсть. Так бывало всегда, когда Олвин был сильно взволнован. – У нас есть доступ к биотеку и могуществу, которым он обладает. Мы бережем биотек только для себя, заявляя, что не хотим, чтобы его использовали во зло. Мы заявляем, что с помощью биотека мы добываем знания, создаем образцы красоты и магии и творим благо. Потом появляются Тени, стремящиеся втянуть всю галактику в войну, в которой погибнут миллиарды, а мы думаем только о спасении собственной шкуры! Это противоречит всем нашим заявлениям! Это доказывает, что у нас вовсе нет никакого права обладать биотеком! Это... это трусость! Вот что это такое! Какое оправдание находят для себя эти болваны?

Дыхание Галена участилось. Олвин прав. Обязательно должен быть какой-то способ переубедить Круг. Они должны сразиться с Тенями! Они должны сразиться с Элизаром!

Голос Элрика остался ровным:

– Блейлок уверен, что борьба противоречит нашему святому предназначению. Инг-Ради уверена, что нам следует сражаться лишь в том случае, если есть шанс победить. Херазад вообще не знает, что еще делать во Вселенной, где мы больше не сильнейшие, разве что прятаться.

– Переубеждать Блейлока – дело гиблое. Но разве нельзя переубедить Херазад или Инг-Ради?

– Я пытался.

– Почему бы не попытаться снова?

Гален поймал себя на мысли, что у него самого возник этот вопрос.

– Потому что мы уже пошли по этому пути, – ответил Элрик. – И, как бы сильно я не желал обратного, у нас больше нет выбора. Мы уже не в силах повернуть все вспять. Мы слишком ослаблены для того, чтобы стать эффективной боевой машиной. А смерть Келла, нападения на нескольких магов, в том числе на вас с Карвин, исчезновение еще нескольких ясно дает понять, что мы окружены. Пока они напали всего на нескольких из нас, запугивая тем самым остальных. Но сейчас мы все собрались в одном месте, к тому же незащищенном, координаты которого стали известны Теням. Здесь они легко могут расправиться с нами в любую секунду. Если мы хотим выжить, то должны действовать очень хитро. Они до сих пор не уничтожили нас лишь по одной причине: они все еще надеются на то, что мы станем их союзниками.

– Мы можем сыграть на этом.

– Притвориться, что присоединимся к ним, как сделал Келл, отправив к ним Элизара? Мы не осмелимся. И, говоря правду, некоторые из нас, возможно, уже стали союзниками Теней, и лишь притворяются, что преданы нам. Возможно, именно так Элизару стало известно о нашем местонахождении.

– Что толку тогда скрываться, если Тени узнают, где находится наше тайное убежище?

– Его местонахождение не известно никому, за исключением членов Круга. И никому, кроме членов Круга, не будет позволено посылать оттуда сигналы.

– В таком случае убежище станет нашей тюрьмой.

– Это не... – Элрик странно запнулся посреди фразы, будто ему не хватило дыхания. – Этого я не говорил.

– Не могу поверить, что ты в это ввязался, – сказал Олвин. – Ты согласен оставить все живое в исследованной части Галактики беззащитным перед лицом Теней.

– Мы – не единственные их защитники.

– Но мы лучше всех остальных вооружены для защиты. Если наше предназначение не заключается в том, чтобы их защищать, то в чем смысл нашего существования?

Гален не понимал, что имел в виду Олвин. Конечно же, маги были очень могущественны. Но разве ворлонцы не обладали еще большим могуществом?

– Я тоже думал о том, что, быть может, нам предначертано сражаться с Тенями, и, возможно, разгромить их. Но Круг посчитал иначе. И, как бы ни было велико наше могущество, в борьбе против Теней мы оказались очень уязвимыми. Они способны видеть сквозь наши иллюзии. Они способны пробивать наши щиты. Очень вероятно, что они способны еще на многое. Нам не известно, сдался ли Келл Элизару добровольно, или тот одолел его силой.

– Келл был самым могущественным среди нас. Как они могли справиться с ним?

– Это и есть...

– Элрик, что с тобой? Сядь, – складки накидки Олвина закачались. Гален постарался хотя бы мельком увидеть Элрика. На секунду перед его глазами мелькнуло кресло, но и только.

– Ты плохо себя чувствуешь, – заметил Олвин.

– Ты не уничтожил свое место силы, – Элрик говорил так, будто проталкивал слова сквозь сжатые зубы.

Гален ухватился за край кушетки, на которой сидел, беспокойно оглядывая крошечную комнатку, по которой были разбросаны вещи Феда. Страх сковал его. Элрику было плохо. Его состояние ухудшалось. И они понятия не имели, чем это кончится.

– Ну и что? – ответил Олвин. Спустя несколько секунд он продолжил, уже спокойнее. – Нет. Я его не брошу. И я надеялся на то, что маги передумают и решат остаться. Но, если придется, я могу остаться один. И ты можешь остаться со мной.

– Я уже принял решение, – голос Элрика стал сильнее, в его словах почти не чувствовались боль и уязвимость. – Я больше не тот, кем был раньше. Сейчас больше половины из нас больны, и среди них – самые старые и могущественные маги.

Если бы Элизар не предал их, то, возможно, Круг не принял бы решения об отлете. И Элрику не пришлось бы уничтожать свое место силы.

– Даже ослабленные, мы все еще способны драться. Если мы все равно умираем, то почему бы не умереть в бою?

– И я предпочел бы это, – ответил Элрик. – Но мои личные желания не имеют значения. Мой долг – сохранить единство магов, а это означает подчиниться воле Круга.

– Ты можешь возглавить тех из нас, кто решит сражаться с Тенями. А остальные пусть улетают.

– Я не стану разваливать Круг. Если Круг и Кодекс потеряют власть над магами, то они разделятся не на две фракции, а на множество. Мы очень быстро скатимся к хаосу, и Тени одержат победу. Мы должны держаться вместе.

Конечно же, Элрик был прав. Солидарность превыше всего. Точно так же Гален недавно ответил Олвину, но слова Элрика не успокоили его. Элрик заплатил за это слишком дорогую цену. Гален отчаянно боролся с желанием отомстить.

– И скольким ты готов пожертвовать ради этого?

– Я уже отдал почти все, что у меня есть.

– А как насчет Галена? – спросил Олвин. – Он изо всех сил старается быть преданным тебе и твоему любимому Кругу, и это убивает его.

Гален начал раскачиваться взад-вперед, ему было неприятно услышать свое имя.

– Он говорил с тобой? – спросил Элрик.

– Конечно же, нет. Он почти не разговаривает. Меня потрясло то, что он выглядит ничуть не лучше, чем месяц назад. После смерти Изабель бедный парень бредет по жизни, как во сне, как зомби. Еще одна гениальная идея Круга: отправить на опасное задание двух неопытных юнцов, только что прошедших посвящение!

– Я отвечу на твой вопрос: нет, я не отдам Галена. Один раз я уже отдал его Кругу, и больше я этого не сделаю. Он – единственный, кем я не желаю жертвовать. Ради Галена я должен лететь в тайное убежище, это вторая причина, по которой я это делаю.

– Но ему нужно драться. Он должен отомстить за Изабель.

Гален закрыл глаза, хотя это не могло ничего изменить. Его пальцы судорожно вцепились в матрас.

– Нет. Он в шоке. Я уверен, что ему в голову приходили мысли как о самоубийстве, так и о массовом уничтожении. Ему необходима стабильность, а не война. Только этот путь приведет его к исцелению.

– Ограниченное пространство, забитое магами, – и это ты называешь стабильностью? Да это же пороховая бочка!

– Нам больше нечего обсуждать. Ты задал мне вопрос, я ответил на него. Круг принял решение. А что касается Галена, не впутывай его в свои планы. Он мой!

Гален услышал звук шагов. Он предположил, что Элрик побрел к двери.

Олвин повернулся, и на секунду Элрик оказался в поле зрения Галена. Он стоял в нескольких шагах от Олвина: строгая фигура, в своем черном, с высоким воротником, балахоне.

– Ты не задумывался о том, что с вашими тайнами покончено? – вопрос Олвина звучал вызывающе. Последовала долгая пауза. Наконец, Олвин продолжил. – Маги заслуживают того, чтобы знать все, чтобы полностью понять ситуацию, в которой они оказались. И я уверен, что если Круг расскажет им, они захотят остаться и сражаться.

– Келл позволил Элизару узнать тайны Вирден.

– Не все такие, как Элизар.

Гален застыл. О чем это они?

Он понял, что Круг хранил еще какие-то секреты, а Олвин как-то сумел узнать, по крайней мере, один из них. Его сердце забилось. Что это было? Секрет могущества? Элизар говорил о подобных секретах и сам узнал некоторые из них, когда проник в место силы Келла. Маги имели в своем распоряжении силы, о которых они даже не подозревали, и Олвин верил, что они смогут воспользоваться ими в борьбе с Тенями?

Если Круг обладал такой информацией, то они должны были обнародовать ее до того, как маги отправились в убежище. Они должны были обнародовать ее до того, как вынудили многих из них уничтожить свои места силы. Должны были обнародовать ее до того... как все пошло не так.

Скрытность была обычной среди магов, это было необходимо для того, чтобы манипулировать другими, создавать иллюзии и обманывать, исполнять различные трюки, кажущиеся другим магией. Но хранить секреты следовало от тех, кто не был магами, а не друг от друга. Секреты Келла уже нанесли магам непоправимый вред. Так по какой причине Круг до сих пор что-то утаивал от остальных магов?

Он должен узнать правду. Секреты должны быть раскрыты.

Именно об этом Элизар говорил ему... в прошлой жизни.

– Круг никогда не согласится рассказать магам об этом, – сказал Элрик. – Мы это много раз обсуждали.

– Я мог бы рассказать им.

– Тебе известно, какое последует наказание.

– Круг сделает со мной то же, что Элизар с Келлом. Ты можешь сказать им об этом.

– Со мной сделают то же самое, – ответил Элрик.

– Как вы можете держать это в секрете от них? Ты разве не считаешь, что они имеют право знать? Как ты мог все эти годы держать Галена в неведении? И как ты мог позволить ему пройти через посвящение и все, что за ней последовало, не сказав мальчику ни одного слова?

Волна энергии прокатилась по телу Галена. О чем умолчал Элрик?

Долгое мгновенье комната оставалась погруженной в молчание. Потом Элрик ответил:

– Мы делаем то, что должны. Возможно, когда мы все окажемся в убежище, Круг изменит свою позицию.

– То, что мы скроемся от войны, ничего не решит. А если Тени победят? Что тогда? Или, хуже того, если победят ворлонцы?

– Я не вижу для магов возможности выжить в этой войне. В качестве техномагов. Если это не очевидно для тебя, то это очередной повод для отчаяния. Наше время подходит к концу.

Гален не мог поверить в то, что это сказал Элрик. Он знал, что Элрик не был согласен с решением Круга, но Элрик вел себя так, будто отступление в убежище, что, возможно, было не самым лучшим решением, было единственным шансом выжить. Гален никогда не видел его в таком безвыходном положении.

Неужели ситуация действительно безнадежна?

– Не могу в это поверить, – заявил Олвин. – Ты устал.

– Надеюсь, что тебе никогда не придется узнать такой усталости, – ответил Элрик, а потом добавил: – я ничего не расскажу Кругу о твоих планах.

Прозвучавший поблизости смех отвлек Галена, заставил обратить внимание на происходящее в крошечной комнатке, в которой он находился. Он сидел, сгорбившись, на своей кушетке и раскачивался взад-вперед, вцепившись руками в края матраса. Рядом с ним, на полу валялись его чемодан и посох. Повсюду вокруг были раскиданы эксцентричные, яркие наряды Феда и наполовину собранные приспособления. Все это выглядело так, будто чемодан Феда взорвался. В воздухе витал запах одеколона. Смех доносился из-за двери. Гален услышал голос Феда.

– Не могу признать идею скрыться гениальной. Когда мы доберемся до убежища, то в нашем распоряжении окажется куча времени, которую нечем будет заполнить. Кроме забав.

В ответ раздались какие-то приглушенные звуки.

Накидка Олвина закачалась в регулярном ритме перед мысленным взором Галена. Кажется, он шел по коридору. Разговор с Элриком был окончен. Гален разорвал связь с зондом.

– В этом деле ты великолепен, – прозвучал за дверью женский голос. – Я разве не говорила тебе, что у меня есть собственное скрытое место? Я бы хотела как-нибудь его тебе продемонстрировать.

– Сейчас я свободен, – ответил Фед.

Из коридора донеслись приглушенные звуки. Гален понял, что они целуются, прислонившись к двери.

– Не хочешь ли покружиться со мной на летающей платформе моей любви?

Гален встал.

Фед может отправляться в убежище. Он сможет найти там счастье. Но как Гален сможет выдержать это?

Он рывком открыл дверь, парочка буквально ввалилась внутрь, едва не сбив его с ног. Подружкой Феда оказалась Оптима, одна из молодых членов группы кинетических гримлисов. Ее сверкающая пурпурная блуза была расстегнута.

– Простите, – сказал Гален и вышел за дверь.

Парочка засмеялась:

– Куда бы ты ни направился, – напутствовал его Фед, – не трать время даром.

Гален закрыл за собой дверь. Он не знал, как долго сможет выдержать здесь, будучи запертым среди такой большой группы магов. Здание колонии было разделено на крошечные комнаты, расположенные друг за другом и разделенные лишь тонкими металлическими стенами. Здесь не было ни пространства, ни уединения.

Из-за двери донеслось хихиканье.

– Мне показалось, что мы смутили его, – услышал Гален голос Оптимы.

Гален пошел по узкому, выкрашенному бежевой краской коридору. Подслушивание разговора Олвина с Элриком не помогло ему. Ощущение неуверенности усилилось, мысли прыгали, энергия бурлила внутри него, воспоминания прорывались сквозь барьеры воли. Что же ему делать? Бросить вызов Кругу, отречься от Элрика, покинуть его тогда, когда он больше всего нужен своему наставнику? Нагрянуть к Теням домой, найти Элизара и убить его?

Именно этого Гален и хотел, но, чтобы это сделать, ему придется отречься от клятвы, данной Кругу, нарушить Кодекс. Тогда он ничем не будет отличаться от Элизара.

Он должен увидеться с Элриком. Выяснить, о каком таком секрете говорил Олвин. Что это может быть за секретная информация, обнародовав которую, можно убедить магов остаться и сражаться?

Гален достиг главного коридора и увидел прямо перед собой спешащих куда-то Херазад и Блейлока. За ними следовал Гауэн, держась в нескольких шагах позади.

– Гауэн, – позвал Гален.

Гауэн продолжал идти вперед:

– Я не могу сейчас разговаривать.

– В чем дело?

– Круг снова собирается.

Гален двинулся за ним, ступая в ногу.

– Из-за происшествия с Келлом они изменят свои планы?

– Именно это они и должны сейчас решить.

Гален должен поговорить с Элриком до собрания Круга, до того, как они примут какое-либо решение. Он оглянулся и увидел нескольких магов, тоже следующих за ними, снедаемых желанием узнать, не будут ли их планы изменены. Элрика нигде не было видно. Но, если он пойдет за Блейлоком и Херазад, то они приведут его туда, где находятся остальные члены Круга.

Гален с усилием скрестил руки на груди, отчаянно стремясь сдержаться. Поискал объект, сосредоточившись на котором, он сможет успокоиться, и решил понаблюдать за Гауэном.

С тех пор, как Гауэн прошел обряд посвящения, он, видимо, брил волосы не только на голове, щеках и подбородке, но и по всему телу, как делало большинство последователей Блейлока, подражая своему лидеру. Из-за отсутствия бровей круглое лицо Гауэна казалось еще круглее. Обычно его лицо выражало спокойствие и искренность, из-за чего он казался Галену монахом. Но сейчас щеки Гауэна осунулись от беспокойства. Он повернулся к Галену.

– Я видел Келла всего секунду, – сказал он, – сразу после того, как вошел в корабль. Но увиденное не укладывается в моей голове. Как мог Элизар совершить подобное?

Почему они продолжают спрашивать его об этом? Элизар сделал с Келлом то же, что Гален при случае сделает с самим Элизаром. Разрежет по всей длине руки кричащей жертвы вдоль каналов биотека, потом отвернет кожу, прорежет мускулы, сухожилия, кровеносные сосуды до самых костей, и, чтобы получить максимальное удовлетворение, голыми окровавленными руками вырвет из тела Элизара биотек.

Гауэн ждал ответа.

– Некоторым людям доставляет радость причинять боль другим, – сказал Гален.

– Я не понимаю этого. И Элизар всегда казался таким преданным магам. Я никогда не замечал за ним жестокости... за исключением, быть может, тех моментов, когда его оскорбляли. А сейчас он, кажется, так же сильно желает уничтожить нас, как и Тени. Олвин рассказал тебе, что на них с Карвин напали по дороге сюда?

– Да.

– Некоторые маги исчезли. Кажется, Тени начали охоту на нас.

Внезапно Гален вспомнил кое-что из подслушанного разговора. «Но мы лучше всех остальных вооружены для защиты», сказал Олвин Элрику. И Элизар, в последнюю секунду перед тем, как Вселенная изменилась навечно, сказал ему, что они с Изабель должны умереть потому, что они овладели секретом подслушивания сообщений Теней. Тени напали на них потому, что маги являлись для них угрозой. Маги обладали потенциалом для сражений с Тенями. Тогда почему бы им не воспользоваться?

Следом за Блейлоком и Херазад они завернули за угол и оказались в другом, более широком коридоре, потолок здесь тоже был выше. Большая двустворчатая дверь справа по коридору распахнулась при их приближении, Блейлок и Херазад вошли. Гален с Гауэном остались снаружи. Пока двери закрывались, Гален успел мельком заметить ровный помост в дальнем конце просторной, пустой комнаты. Элрика в комнате не было.

– Здесь они проводили свои религиозные церемонии, – сказал Гауэн.

Гален оглянулся, ища Элрика. Коридор заполнялся магами.

– У нас не было возможности поговорить с тех пор, как ты вернулся на ассамблею, – сказал Гауэн.

Гален отчаянно высматривал Элрика, одновременно выискивая повод для того, чтобы закончить этот разговор.

– Я сожалею о твоей потере, – продолжал Гауэн.

Что Гауэн мог знать об этом? Как он узнал, что Гален страдает от потери? Гален был послан на задание с другим магом. Тот маг погиб. Откуда Гауэн знал, что чувствует Гален после ее смерти? Он никому ничего не рассказывал. Он никому не говорил, что любит ее, даже ей самой. Они все думали о нем, как Олвин? Они замечали его молчаливость? Называли его зомби? Им что, больше не о чем было беспокоиться?

– Я уверен, что ты сделал все, что смог, – говорил Гауэн.

Нет, не все. Не в этом ли было дело? Он не воспользовался заклинанием уничтожения для того, чтобы остановить Элизара. А потом, когда она лежала... умирая... он отверг предложение Мордена, когда тот предложил спасти ее.

«Хотел бы я знать», сказал тогда Морден, «сможешь ли ты жить дальше с этим решением на совести».

Гален заметил Элрика, появившегося в дальнем конце коридора.

– Прости, – сказал он Гауэну.

Гален снова с усилием скрестил на груди руки, ему было холодно, несмотря на то, что он до сих пор не снял пальто. Внутри него воспоминания, одно за другим, вырывались на поверхность из того уголка мозга, где он похоронил их. Они беззвучно бродили в его голове, по всему телу, накатывали волнами, подобно лихорадке. Он не мог позволить себе встретиться с ними снова, не мог, не потеряв окончательно при этом контроль.

Он не сможет идти этим путем. Не сможет провести годы так, как сейчас, скрываясь. Не сможет вечно удерживать это в себе.

Он должен найти способ покончить с этим.