"Тысячекрылый журавль" - читать интересную книгу автора (Кавабата Ясунари)2Вернувшись в большую комнату, они увидели на столе альбом. Кикудзи раскрыл его. – А-а, фотографии этого павильона, а я уж испугался, думал, здесь фотокарточки всех новобрачных, останавливавшихся в этих номерах. Он придвинул альбом к Юкико. В самом начале был вклеен листок с описанием истории павильона. Чайный павильон «Келья Кангэпу», принадлежавший некогда Кавамура Усо, эдосскому самураю, был целиком перевезен в Иокогаму, в парк «Санкэй-эн», где во время войны сильно пострадал от прямого попадания бомбы. Крыша рухнула, стены треснули и осели, полы провалились, в общем, остались одни развалины. Разрушенное здание ветшало с каждым годом, но в конце концов его целиком перевезли в сад этой гостиницы. При восстановлении в точности сохранили прежнюю планировку и использовали тот же самый строительный материал. Новшеством была только купальня – ведь гостиница находилась на горячих источниках. На некоторых столбах виднелись следы топора. Очевидно, в конце войны, когда ощущалась острая нехватка топлива, жители Иокогамы пытались использовать деревянные части разрушенного здания на дрова. – Написано, будто бы в этой келье бывал Ооиси Кураносукэ [8]… – сказала Юкико, листая альбом. Все правильно, ведь Кавамура Усо был своим человеком в клане Акао. От Кавамуры Усо сохранилась еще одна достопримечательность – «Кавамура-соба», то есть пиала для гречневой лапши, названная владельцем «Дзангэцу». На пиале бледно-синяя глазурь в одном месте переходила в бледно-желтую. Создавалось впечатление лунного пейзажа на грани ночи и рассвета. Поэтому пиала и получила название «Дзангэцу» – «Луна в предрассветном небе». В альбоме было несколько снимков павильона в парке «Санкэй-эн» до бомбежки и после бомбежки, затем следовали фотографии подготовительных и восстановительных работ и, наконец, снимок торжественной чайной церемонии по случаю открытия павильона. Если «Келью Кангэцу» посещал Ооиси Кураносукэ, значит, она была построена не позже, чем в период Гэнроку. – Деревянный столб, поддерживающий токонома в соседней комнате, кажется, очень древний, сохранился с тех времен… Альбом появился в большой комнате, когда Юкико и Кикудзи сидели в маленькой. Должно быть, его принесла горничная, закрывавшая ставни. – Вы не переоденетесь? – Спросила Юкико, еще раз просматривая альбом. – А вы? – Я же в кимоно. Пока вы будете купаться, я распакую вещи, достану подарки, печенье, конфеты. В купальне пахло свежим деревом. Бассейн, мойка, стены и потолок – все было обшито досками, мягко поблескивавшими естественной желтизной и сохранившими рисунок древесины. Издали донеслись голоса горничных, спускавшихся по длинному коридору. Когда Кикудзи вернулся в комнату, Юкико там не было. Стол сейчас стоял у стены, постель была приготовлена. Должно быть, Юкико вышла в соседнюю комнату, пока горничная все устраивала. Оттуда донесся ее голос: – Интересно, можно на ночь оставить огонь в очаге? – Думаю, можно, – ответил Кикудзи. Юкико тотчас вошла, глядя прямо на него, словно ни на что другое она смотреть не могла. – Удобное? – Кимоно?.. – Кикудзи оглядел на себе стеганое гостиничное кимоно. – Искупайтесь, очень приятная вода. – Хорошо… Юкико вышла в соседнюю комнату, открыла чемодан и стала доставать какие-то вещи. Потом, раздвинув сёдзи, появилась снова и, положив позади себя несессер, села и склонилась в поклоне, чуть касаясь пальцами татами. Ее щеки залились краской. Она встала, сняла кольца, положила их на трюмо и ушла. Поклон был столь неожиданным, что Кикудзи сначала чуть не вскрикнул от удивления, а потом умилился до слез. Он встал и начал разглядывать кольца Юкико. Не прикоснувшись к обручальному, взял другое – с мексиканским опалом. Он снова сел у хибати. Кольцо на его ладони вспыхнуло от яркого света и заиграло красноватыми, желтоватыми и зелеными огоньками. Мерцающие крохотные точки казались радостными, излучающими свет живыми существами. Кикудзи смотрел как зачарованный. Вернувшись из купальни, Юкико снова прошла в маленькую комнату, справа от главной. По левую сторону находились еще две комнаты – в три и четыре татами, тоже оборудованные для чайной церемонии. В комнате справа горничная сложила их чемоданы. Юкико, очевидно, занялась вещами. Через некоторое время она сказала: – Разрешите, я раздвину сёдзи, а то страшно как-то… Она раздвинула сёдзи между маленькой и большой комнатой, где был Кикудзи. И Кикудзи подумал, что ей, должно быть, действительно страшновато, ведь они вдвоем в четырехкомнатном номере, далеко от главного здания. Посмотрев в образовавшийся проем, Кикудзи спросил: – А там тоже чайный павильон? – Да. Круглый чугунный очаг в деревянной раме… Круглый очаг… Прозвучал голос, и в проеме мелькнул подол нижнего кимоно, которое складывала Юкико. – Кулики… – Да… Кулики – птицы зимние, потому мне и захотелось такое кимоно… – Кулики на волнах… – На волнах?.. Просто на фоне волн. – Кажется, такой рисунок называется «Кулики на вечерних волнах». Вы помните стихи «Крылатые кулики на вечерних волнах…»? – «Кулики на вечерних волнах»?.. Разве так называется рисунок? – медленно проговорила Юкико. Кимоно мелькнуло еще раз и исчезло. |
||
|