"Айсберг" - читать интересную книгу автора (Касслер Клайв)

Глава 3

Несколько минут Питт не мог вымолвить ни слова. Когда же, наконец, он заговорил, ему показалось, что голос его звучит, как еле уловимый шепот. «Почему я шепчу?» — подумал он. Ханневелл находился в тридцати футах от него, обследуя лед. Русская субмарина, лежащая неподвижно на поверхности океана, находилась с северной стороны, в четверти мили от айсберга. В конце концов, Питту удалось привлечь внимание Ханневелла, хотя голос его по-прежнему был приглушен абсолютной, как в кафедральном соборе, тишиной.

— Время на исходе, док. — Ему все еще казалось, что их могут подслушивать, хотя русские, даже если бы он кричал во весь голос, не смогли бы разобрать его слов.

— Я не слепой, — буркнул Ханневелл, — Когда они будут здесь?

— На то, чтобы спустить шлюпку на воду, сесть в нее и приплыть на айсберг — а это расстояние примерно в четыреста футов, — им потребуется минут пятнадцать-двадцать.

— Черт возьми! Мы не можем терять время, — с раздражением произнес Ханневелл.

— Удалось вам что-нибудь? — спросил Питт.

— Ничего! — Вероятно, брошенное судно находится значительно глубже, чем я думал.

Он нервно вколачивал в лед зонд.

— Он здесь. Он должен быть здесь. Корабль в сто двадцать пять футов длиной не может бесследно исчезнуть.

— Может, ребята из береговой охраны видели корабль-призрак?

Ханневелл остановился на мгновение, чтобы поправить солнечные очки.

— Экипаж патрульного самолета, обследовавший ледовую обстановку, визуально мог ошибиться, но радарная установка их подвести не могла.

Питт подошел поближе к раскрытой кабине вертолета. Он бросил взгляд на Ханневелла, затем на подлодку и приставил к глазам бинокль. Он увидел крохотные фигурки, выскакивавшие из люка низко сидевшей субмарины. Менее чем через три минуты большая шестиместная шлюпка была спущена на воду рядом с субмариной. Несколько вооруженных автоматами человек заняли свои места. Едва различимые хлюпающие звуки разнеслись над бежавшими синими волнами. Этого было достаточно — Питт начал отсчет времени.

— Они плывут. Пять или шесть человек. Точно не могу сказать.

— Они вооружены?

— До зубов.

— Господи! — воскликнул Ханневелл. — Да не стойте вы там, раскрыв рот. Помогите мне найти корабль.

— Забудьте о корабле, — нетерпеливо проговорил Питт. — Через пять минут они будут здесь.

— Через пять? Но вы сказали…

— Я не знал, что у них моторная шлюпка.

Ханневелл растерянно посмотрел на субмарину.

— Но каким образом русские узнали о брошенном судне? И как они узнали, что оно находится именно здесь?

— Тут нет большой хитрости, — ответил Питт. — Без сомнения, кто-нибудь из агентов КГБ в Вашингтоне имеет доступ к письменным сообщениям службы береговой охраны — едва ли они классифицируются как секретные. А затем всем рыболовным траулерам и подводным лодкам, находившимся в этой части Атлантики, было дано указание срочно искать эту льдину. Так что для нас все это — неудачное стечение обстоятельств, для них — счастливое совпадение.

— Выглядит так, будто мы проиграли в игре в мяч, — заметил Ханневелл бесцветным голосом. — Они выиграли, мы проиграли. Если бы мы хотя бы отыскали то место на айсберге, которое служит оболочкой брошенному судну. Мы бы смогли уничтожить его, использовав термитную бомбу, чтобы оно не попало в руки русских.

— Награда — победителю, — пробормотал Питт. — Целый миллион тонн прекраснейшего, чистейшего первозданного гренландского льда среди вод Атлантического океана.

Ханневелл несколько удивился, но ничего не сказал. Явное безразличие Питта было ему непонятно.

— Скажите, док, какой сегодня день?

— День? — озадачено переспросил Ханневелл. — Среда, двадцать восьмое марта.

— Рановато, — сказал Питт. — Еще три дня до первого апреля, дня дураков.

Голос Ханневелла прозвучал холодно и мрачно:

— Вряд ли сейчас подходящее время и место для шуток.

— Почему бы и нет? Кто-то грандиозно разыграл и нас, и тех идиотов. — Питт махнул рукой в сторону уже высадившейся на лед и быстро приближавшейся группы русских. — Все мы — и вы, и я, и русские — играем определенные роли в грандиозной комедии. И кульминационный момент наступит, когда мы все узнаем, что никакого заброшенного корабля в этом айсберге нет.

Он сделал паузу, чтобы выпустить струю дыма.

— Дело в том, что здесь его никогда и не было.

Полное непонимание, но одновременно и надежда отразились на лице Ханневелла.

— Продолжайте, — выдохнул он.

— Помимо показаний радара, экипаж патрульного самолета сообщил, что они заметили во льду контуры корабля. Мы же ничего подобного перед посадкой на лед не видели. Хотя одно это еще ни о чем не говорит. Они находились в самолете и летели с возможной для патрульного самолета скоростью — двести миль в час. Если бы во льду что-то было, с зависшего над айсбергом вертолета было бы гораздо легче все это разглядеть.

Ханневелл внимательно слушал Питта, размышляя над каждым его словом.

— Я не совсем уверен, что правильно понял вас. — Он улыбнулся, — но я начинаю привыкать к вашей манере выражать мысли. Вы что-то скрываете?

— Никакой тайны здесь нет. Вы сами сказали: по известным законам течения и дрейфа, этот айсберг должен находиться на девяносто миль западнее.

— Правильно. — Ханневелл посмотрел на Питта с оттенком уважения. — Итак, что же у вас на уме?

— Не что, а кто, док! Кто-то втянул всех нас, как говорится, в погоню за дикими гусями. Этот некто стер красную метку с айсберга, внутри которого находилось исчезнувшее судно, и сделал точно такую же на другом, расположенном в другой стороне.

— Ну конечно! Был айсберг, над которым мы пролетали час тому назад. Именно такого размера, конфигурации и веса, только без красной метки.

— Вот там-то мы и найдем наш таинственный корабль, — сказал Питт. — Как раз там, где, по вашим расчетам, он и должен находиться.

— Да. Но кто же играет с нами в эти игры? — спросил Ханневелл. Он нахмурился, размышляя. — Совершенно очевидно, что это не русские. Их провели так же, как и нас.

— В данный момент это не имеет значения, — заключил Питт. — Сейчас нам необходимо торжественно проститься с этим плавучим ледяным дворцом и вылететь в открытое море, незваные гости уже прибыли. — Он кивнул на склон айсберга: — или вы ничего не заметили?

Ханневелл действительно ничего не заметил. Но присмотревшись сейчас, он увидел, что первая группа, прибывшая с субмарины, уже карабкалась по склону айсберга. Через несколько секунд, на склоне появились пять человек. Осторожно ступая, они направились в сторону Питта и Ханневелла. Они были одеты во все черное — эти русские моряки — и вооружены до зубов. Даже с расстояния в сто ярдов Питт безошибочно определил в них людей, которые точно знают, что они должны делать.

Он осторожно пробрался к борту вертолета, повернул ключ зажигания и включил двигатель. Лопасти винта еще не успели сделать первый оборот, а Ханневелл уже сидел в кресле, туго пристегнутый ремнями.

Прежде чем закрыть дверь кабины, Питт высунулся наружу и, сложив руки рупором, прокричал в сторону приближавшихся русских:

— Счастливо оставаться. Не забудьте убрать за собой мусор.

Офицер, руководивший группой, сначала прислушался, но поняв, что вряд ли летчик станет кричать по-русски, пожал плечами. Как бы желая предупредить сидевших в вертолете о мирных намерениях группы, офицер опустил автомат и отсалютовал. В этот момент вертолет оторвался от айсберга и устремился в голубое небо.

Удерживая вертолет на минимальной скорости, Питт взял курс на север. Через пятнадцать минут, когда они уже скрылись из виду и радарные установки субмарины не могли засечь их, Питт повернул вертолет на юго-запад. В одиннадцать часов пятнадцать минут они обнаружили айсберг с исчезнувшим судном.

Когда они снизились над гигантской льдиной, и Питта, и Ханневелла охватило чувство опустошенности. Оно появилось не из-за долгих часов поисков — они уже давно вышли из лимита времени, отведенного капитаном Коски, — скорее всего это было связано с самим кораблем. Никто никогда не видел ничего подобного, как будто попали на другую планету. Неземная пустота вокруг айсберга, лучи солнца, проникая в лед, искажали очертания корпуса корабля, постепенно превращая общую конструкцию в абстрактную тень. Все выглядело таким нереальным, что Питту трудно было поверить во вполне очевидный факт существования корабля. Снижаясь на вертолете над льдиной, он надеялся, что спрятанный от людского глаза корабль исчезнет.

Питт попытался сесть на гладкую площадку близко к кромке айсберга, но угол ее наклона оказался настолько большим, что пришлось приземлиться прямо на вершину замурованного корабля. Ханневелл выпрыгнул из кабины раньше, чем шасси коснулись поверхности льда. Скоро он измерял шагами длину корабля, от носа до кормы. Питт присоединился к нему.

— Совершенно необычный, — говорил Ханневелл. — Совершенно. Ничто не возвышается над поверхностью: ни мачты, ни антенны радаров. Каждый квадратный дюйм очень плотно сидит во льду.

Питт достал носовой платок из кармана куртки и высморкался. Он потянул носом воздух, будто пробуя его:

— Пахнет как-то необычно, док!

Ханневелл повернулся к нему и тоже медленно втянул воздух.

— Да. Чем-то отдает. Правда, очень слабо. Не могу определить, чем именно.

— Если бы вы почаще вылезали из своей лаборатории и чуть больше знали жизнь, вы бы сразу уловили аромат какой-то жженой дряни.

— А откуда он исходит?

Питт кивнул на судно у себя под ногами.

— Откуда же еще — оттуда!

Ханневелл отрицательно покачал головой.

— Этого не может быть, и это доказано наукой. Вы не можете ощутить запах неорганической субстанции, закованной в лед, находясь снаружи.

— Мой длинный нос меня никогда не обманывал, — ответил Питт.

Полуденное солнце постепенно побеждало холод. Питт снял свою летную куртку.

— Видимо, где-то протаяло.

— Ну вас с вашим высококвалифицированным носом, — сказал Ханневелл. — Предлагаю не разыгрывать из себя ищейку, а приступить к установке термитного заряда. Единственная возможность пробиться внутрь корабля — это растопить ледяную шубу.

— Мы очень рискуем.

— Положитесь на меня, — мягко сказал Ханневелл. — Я не собираюсь взрывать весь айсберг, а вместе с ним корабль, вертолет и нас с вами. Я хочу начать с малого количества, постепенно прокладывая путь внутрь.

— Меньше всего я думал об айсберге. Я думал об изувеченном корабле. Что если пробиты топливные баки и вытекающим из них топливом залита килевая часть по всей ее длине? Стоит просчитаться и поджечь хотя бы одну каплю, весь корабль вспыхнет, как грандиозный фейерверк.

Ханневелл постучал ногой по плотному ледяному покрову.

— И как же вы намерены пробиться через это — с помощью ледоруба?

— Доктор Ханневелл, — спокойно сказал Питт, — я не стану оспаривать тот факт, что вы известны во всем мире как один из самых выдающихся ученых. Однако, как и многим выдающимся ученым, вам не хватает знаний о практической стороне жизни. То вы говорите о термитном заряде, то о ледорубе. Не берите в голову все эти сложности. Мы просто произнесем: «Сезам, откройся».

— У вас под ногами лед ледникового периода, — сказал Ханневелл. — Он очень плотный. Вы не сможете пробиться сквозь него.

— Извините, мой друг, но вы сильно ошибаетесь.

Ханневелл посмотрел на него с подозрением.

— Докажите!

— Смотрите. — Питт театральным жестом показал наверх. — Работа уже проделана. Наш Макиавелли и веселая банда его помощников, очевидно, уже побывали здесь.

Ханневелл поднял голову и посмотрел вверх, на широкую поверхность крутого ледяного склона. Вдоль внешней кромки, ближе к основанию, всего в нескольких ярдах от того места, где стояли Питт и Ханневелл, лед был совершенно гладким. А начиная с вершины и до середины склона — испещрен выбоинами так, что напоминал обратную сторону Луны.

— Итак, — заключил Ханневелл, — это означает, что кто-то был очень обеспокоен тем, чтобы начисто уничтожить красную метку, оставленную береговым патрулем.

Он еще раз окинул взглядом ледяную скалу и повернулся к Питту.

— Зачем этим неизвестным понадобилось скрести глыбу руками, когда они легко могли стереть метку с помощью взрывчатки.

— На этот вопрос я не могу ответить, — сказал Питт. — Может, они опасались, что айсберг развалится, или у них не было взрывчатки. Кто знает? Однако, держу пари на весь свой месячный заработок, что наши умненькие друзья не только скребли лед. Абсолютно уверен, что они отыскали и вход на спрятанный корабль.

— Так что нам остается только отыскать сверкающую надпись «Вход здесь». — Ханневелл сказал это с ноткой сарказма в голосе. Он не допускал мысли, что кто-то может превосходить его в сообразительности. По выражению его лица было ясно, что ему это не понравилось.

— Участок размягченного льда мог бы стать более точным ориентиром.

— Насколько я понимаю, — сказал Ханневелл, — вы предлагаете искать закамуфлированный вход в ледяной тоннель?

— Верно, Именно эта мысль и пришла мне в голову.

Доктор посмотрел на Питта поверх очков.

— Что ж, давайте начнем. Если мы и дальше будем стоять здесь, теоретизируя, у меня отмерзнут конечности.

Поиски оказались не такими уж сложными, но и не простыми. Непредвиденное все же случилось: Ханневелл не удержался на ногах и покатился к опускавшемуся в ледяной океан крутому выступу. Он катился вниз, отчаянно кувыркаясь на льду, пытаясь зацепиться ногтями за твердую поверхность. Все произошло так внезапно, что он сообразил позвать на помощь только когда оказался на краю выступа.

В это время Питт деловито разглядывал огромную глыбу свободного льда. Услышав крик, он обернулся и увидел, в какое положение попал Ханневелл. Он мгновенно представил, что будет, если тот попадет в ледяную воду. Одним движением он сбросил свою летную куртку и стремительными прыжками бросился вниз по склону.

Охваченному паникой Ханневеллу прыжки Питта показались полным сумасшествием.

— О господи! Нет! Нет! — закричал, он, но предпринять ничего не мог. Только наблюдал, как Питт со скоростью бобслеиста приближался к нему. «Кажется, есть шанс, — подумал он, — если Питту удастся удержаться на айсберге». Пока же больше шансов найти свой конец в соленой ледяной воде. «Двадцать пять минут, — слова командира Коски сверлили мозг. — Всего двадцать пять минут человек может оставаться живым в воде, температура которой сорок градусов. И ни за что на свете не смогут они выбраться из воды и подняться на крутой склон айсберга».

Если бы у Питта была хоть секунда для размышлений, он, несомненно, согласился бы с Ханневеллом. Он действительно был похож на сумасшедшего. Внезапно, когда до Ханневелла осталось совсем немного, он с силой уперся пятками в лед и тут же ощутил невыносимую боль, остановился и бросил рукав своей куртки Ханневеллу.

Перепуганного ученого не надо было уговаривать. Он крепко ухватился за куртку и повис на ней. Еще с минуту он ждал, когда его немолодое сердце успокоится и войдет в норму. Осторожно осмотрелся и увидел, что край ледяного уступа упирается ему прямо в поясницу.

— Теперь, когда вы ухватились за куртку, — сказал Питт спокойно, хотя в голосе его чувствовалось огромное напряжение, — попытайтесь подтянуться.

— Я не могу, — хрипло пробормотал он. — Я могу только держаться за это.

— А упереться во что-нибудь ногами вы не можете?

Ханневелл отрицательно покачал головой.

Питт ухватился за куртку и ободряюще улыбнулся Ханневеллу.

— Я так уперся пятками, что лед может не выдержать. Не делайте никаких поспешных движений. Я собираюсь втащить вас на этот уступ.

На этот раз Ханневелл согласно кивнул. У него болел желудок, ломило кончики замерзших пальцев, лицо выражало боль и ужас. Только одно дошло до его затуманенного страхом сознания — решимость во взгляде Питта он почувствовал, что внутренняя сила и уверенность Питта переходят к нему.

— Перестаньте усмехаться, — сказал он, — и начинайте тянуть.

Осторожно, дюйм за дюймом, Питт подтягивал Ханневелла. Прошло шестьдесят тревожных секунд, прежде чем голова Ханневелла оказалась на уровне колен Питта. Питт отбросил куртку и схватил Ханневелла под мышки.

— Это было самое легкое, — сказал он. — Следующее упражнение за вами.

— Я ничего не могу гарантировать.

— Ваш измерительный циркуль при вас?

Ханневелл побледнел, потом кивнул.

— В боковом кармане.

— Отлично. А теперь перелезайте через меня и вытянитесь во всю длину. Когда ваши ноги прочно упрутся в мои плечи, вытащите циркуль и вгоните его в лед.

— Крюк альпиниста! — воскликнул Ханневелл. неожиданно обретая уверенность, — вы чертовски умны, майор.

Ханневелл стал перелезать через Питта, пыхтя при этом, как взобравшийся на гору локомотив. Вскоре это ему удалось. Затем с помощью Питта, который крепко держал его за колени, Ханневелл достал стальной циркуль, которым он обычно измерял расстояния на карте, и вонзил его концы глубоко в лед.

— Все в порядке, — подтвердил он.

— А теперь мы повторим все сначала, — сказал Питт, — Вы можете держаться?

— Делайте все быстрее, — ответил Ханневелл. — У меня совершенно онемели руки.

Все еще упираясь одной пяткой в лед из предосторожности, Питт испытал циркуль на прочность. Циркуль вонзился крепко. Как кошка, Питт прополз за Ханневеллом и вылез на безопасный участок. Почти сразу же, как показалось Ханневеллу, он выбросил из вертолета нейлоновую веревку. А еще через полминуты бледный и измученный океанограф сидел на льду у ног Питта.

Ханневелл сделал глубокий вдох и взглянул в лицо Питту, на котором ясно читалось чувство облегчения.

— Знаете, что я сделаю в первую очередь, когда мы вернемся в цивилизованный мир?

— Да, — улыбаясь, сказал Питт. — Вы пригласите меня на обед с таким количеством выпивки, сколько я только смогу одолеть, и представите меня чувственной полногрудой исландской нимфе.

— Обед и выпивка — за мной, это я вам гарантирую. А вот нимфу не могу обещать. Прошло так много лет с тех пор, когда я без труда договаривался с очаровательными женщинами. Боюсь, я уже забыл подход.

Питт рассмеялся, хлопнул Ханневелла по плечу и помог ему подняться.

— Не берите в голову, мой старый друг. Девушки — это по моей части. — Он вдруг остановился. — Ваши руки выглядят так, будто вы держали их на шлифовальном круге.

Ханневелл безразлично посмотрел на свои окровавленные пальцы.

— С ними совсем не так плохо, как кажется. Немного антисептика, маникюр, и они станут совсем как новенькие.

— Давайте, — сказал Питт. — В вертолете есть аптечка. Я перевяжу ваши пальцы.

Через несколько минут, когда Питт перевязал ему бинтом последний палец, Ханневелл спросил:

— Нашли вы что-нибудь похожее на тоннель до того, как я свалился?

— Отличная работа, — ответил Питт. — Вырезана полная гладкая окружность, прикрывающая вход и абсолютно совпадающая с окружающим льдом. Если бы некто вырезал еще и ручку, можно было бы открыть и войти.

Лицо Ханневелла внезапно потемнело.

— Этот айсберг проклят, — сказал он. — Он — враждебен нам.

Он сцепил свои обмороженные пальцы. Взгляд его был напряженным, лицо выглядело усталым.

Питт отошел в сторону и поднял ледяную глыбу трех футов в диаметре и трех дюймов в толщину, закрывавшую вход в грубо пробитый тоннель, достаточный, чтобы в него мог едва протиснуться один человек. Он невольно отшатнулся — из отверстия исходило едкое зловоние сгоревшей краски, материи и топлива, смешивавшегося с запахом расплавленного металла.

— Это только подтверждает, что я могу различать запахи сквозь толщу льда, — сказал Питт.

— Да. Ваш нос выдержал испытание, — немного саркастически заметил Ханневелл. — Но, что касается невозможности использовать термит, тут вы оказались не совсем на высоте. Ведь это не что иное, как выжженный лаз туда, вниз.

Он сделал паузу и бросил на Питта взгляд поверх очков, как на ученика, не выучившего урок.

— Мы могли бы взрывать здесь хоть до лета, не нанося заметного ущерба замурованному судну.

Питт пожал плечами.

— Много выиграешь — мало проиграешь. — Он передал Ханневеллу второй фонарик. — Я пойду первым. Вы подождете пять минут, а потом следуйте за мной.

Ханневелл склонился над краем ледяного тоннеля, Питт встал на колени, чтобы пролезть внутрь.

— Две. Я даю вам две минуты, не больше. И следую за вами.

Лаз длиной в двадцать футов, освещенный проникающими сквозь кристаллы лучами солнца, спускался вниз под углом в тридцать градусов и упирался в обгоревшую, покореженную стальную пластину обшивки. Вонь стала невыносимой, Питт едва дышал. Он попытался уйти от этого запаха и кинулся к изуродованной огнем пластине. Тут он увидел, что проход идет параллельно обшивке еще на десять футов и заканчивается открытым люком, изуродованным и разбитым. «Какой же должна была быть температура, чтобы такое могло случиться?» — подумал он.

Протиснувшись через разбитый край люка, он встал и направил луч фонарика на то, что осталось от стен после пожара. В какое он попал помещение, догадаться было невозможно. После опустошительного пожара, здесь ничего не уцелело. Питта внезапно охватил ужас. Несколько минут он стоял как в столбняке, затем постарался взять себя в руки и вошел в темный коридор.

Луч его фонарика осветил весь коридор, вплоть до лестницы, которая вела на нижнюю палубу. Если не считать оставшегося от ковра пепла, коридор был пуст. Вокруг была жуткая тишина. Ни звона посуды, ни гудения машин, ни плеска воды о траурную обшивку — ничего, кроме абсолютной пустоты. Питт минуту постоял перед дверью, не решаясь войти. Первая мысль, пронзившая его мозг, была: что-то пошло совсем не так, как планировал адмирал Сандекер. Похоже, что не к этому он стремился и не этого ожидал.

Ханневелл пролез в люк. Вскоре он стоял рядом с Питтом и смотрел на почерневшие стены, на покореженный и расплавившийся металл, на сплющенные дверные петли, на которых когда-то держалась деревянная дверь. Вдруг он стремительно бросился в дверной проем. Глаза его были полузакрыты, голова тряслась, будто он находился в трансе.

— Мы найдем ничтожно мало из того, что нас интересует.

— Мы не найдем ничего, — твердо произнес Питт. — Наши неизвестные друзья подобрали все, что могло остаться после огня.

В подтверждение сказанному, он направил луч фонарика на следы от мужских ботинок, оставшиеся на слое сажи. Они вели к выходу и обратно.

— Давайте посмотрим, чем они тут занимались?

Они вошли в узкий коридор между каютами и, ступая по пеплу, направились к соседнему помещению. Это была каюта радиста. И здесь трудно было что-нибудь опознать. Вместо мебели остались только остовы от сгоревшего дерева, радиоаппаратура превратилась в сплошную застывшую массу. Теперь уже они немного привыкли к запаху, но никак не могли привыкнуть к тому, что они видели внутри.

— Боже мой! — выдохнул Ханневелл. Он выронил фонарик, тот покатился по палубе и осветил обезображенную человеческую голову с выступившими скулами и зубами.

— Не завидую его смерти, — пробормотал Питт.

Ханневелл не мог смотреть на эту мертвую голову. Он отошел в угол и несколько минут мучился позывами к рвоте. Когда же он, наконец, повернулся к Питту, то выглядел так, будто только что вернулся с того света.

— Извините, — виновато произнес Ханневелл. — Я никогда раньше не видел сожженных трупов. У меня даже отдаленного представления не было о том, как это выглядит. Я никогда и не задумывался над этим. Зрелище не из приятных. Не так ли?

— Приятных трупов не бывает, — сказал Питт. Он тоже начал ощущать приступы тошноты. — Если эта кучка пепла на полу каким-то образом указывает на то, что нас ожидает, то мы должны отыскать еще четырнадцать таких же.

Ханневелл остановился и поднял фонарик — лицо его передернулось. Затем он достал из кармана записную книжку и осветив ее фонариком, начал перелистывать.

— Вы правы. На корабле было шесть человек команды и девять пассажиров: всего пятнадцать человек, — он полистал еще, отыскивая нужную страницу. — Этот несчастный, должно быть, радист Свенборг — Густав Свенборг.

— Может, он, а может, и нет. Только его дантист мог бы сказать точно. — Питт глядел на то, что когда-то было живым человеком и пытался представить, как наступил его конец. Раскаленные докрасна стены и оранжевое пламя, короткий, страшный крик, жуткий болевой шок, ввергнувший его в бессознательное состояние, и дикая пляска смерти, в которой дергаются и извиваются все части тела. «Умереть в огне, — подумал он, — провести в жуткой агонии последние секунды жизни — самый страшный конец, который можно представить как для человека, так и для животного».

Питт встал на колени, чтобы внимательно посмотреть на то, что осталось от тела. Рот был плотно сжат, колени почти касались подбородка, а руки вытянуты и плотно прижаты к бокам, приварившись к ним от страшного жара. Но было еще кое-что, привлекшее внимание Питта. Он направил луч света на пол каюты, слабо осветив покореженные стальные ножки кресла, вонзившиеся снизу в обезображенное тело.

Ханневелл с совершенно бескровным лицом спросил:

— Что вы нашли такое интересное в этом кошмаре?

— Посмотрите, — ответил Питт. — Несчастный Густав, кажется, сидел, когда умер. Его кресло буквально выгорело под ним. Вам не кажется удивительным, — продолжал Питт, — человека заживо сжигают, а он даже не пытается сделать какое-нибудь усилие, чтобы встать или хоть как-то выбраться отсюда.

— В этом нет ничего странного, — сказал Ханневелл. — Пламя, видимо, охватило его, когда он работал с передатчиком, пытаясь послать сигнал о помощи.

Его опять начало выворачивать.

— Давайте уйдем отсюда, пока я еще в состоянии передвигать ноги, и попытаемся разыскать остальных.

Питт кивнул, повернулся и направился к выходу. Вместе они прошли во внутреннюю часть судна. Машинное отделение, узкий коридор, салон, — всюду, где они проходили, их взгляд наталкивался на ту же ужасную картину смерти. К тому времени, когда они обнаружили в рулевой рубке тринадцатый и четырнадцатый трупы, желудок Ханневелла постепенно вернулся в свое исходное состояние. Еще несколько раз он сверялся со своей записной книжкой, отмечая карандашом на некоторых страницах, пока не осталось только одно имя, не перечеркнутое тонкой линией.

— Почти все, — сказал он, захлопнув книжку. — Мы нашли всех, кроме того, ради которого попали сюда.

Питт закурил сигарету и выпустил длинную струю голубоватого дыма.

— Они все обгорели настолько сильно, что узнать их невозможно. Он может оказаться любым из них.

— Его среди них не было, — категоричным тоном произнес Ханневелл. — Его тело нетрудно идентифицировать, во всяком случае, мне. — Он сделал паузу. — Я знал его очень хорошо. Вам известно это?

Питт поднял брови.

— Нет. Я не знал.

— Тут, собственно, нет секрета. — Ханневелл подышал на линзы очков и протер их носовым платком. — Тот, ради которого мы рисковали своими жизнями, и кто, похоже, умер, — этот человек посещал мои лекции в Институте океанографии шесть лет тому назад. Он был блестящим ученым.

Он указал рукой на два лежавших на полу сожженных трупа.

— Мне очень жаль, если он кончил жизнь таким образом.

— А почему вы говорите, что можете отличить его от других? — спросил Питт.

— По кольцам. Он был неравнодушен к кольцам. Он носил их на каждом пальце, кроме больших.

— Ну, кольца не являются достаточным доказательством при идентификации.

Ханневелл чуть улыбнулся.

— А отсутствующий на левой ноге палец подойдет?

— Это подойдет, — задумчиво произнес Питт. — Но мы ведь не нашли пока труп, подлежащий опознанию, хотя уже обшарили весь корабль.

— Не совсем. — Ханневелл вырвал из блокнота листок и подставил его под луч фонарика. — Здесь примерная схема корабля. Я снял копию с оригинала, когда работал в Морском архиве.

— Смотрите сюда, это как раз за каютой, где находились морские карты и схемы. Узкая лестница ведет в каюту, как раз под ложной трубой. Это единственный вход.

Питт быстро вышел.

— Вход действительно есть, — сказал он, вернувшись, — а вот лестница к черту сгорела, правда остались некоторые перекладины, способные выдержать наш вес.

Изолированная каюта, расположенная в самом центре корабля, без иллюминатора, пострадала даже больше, чем другие, а стальная обшивка на стенах выворочена так, как будто это были бумажные обои. Она казалась пустой. Никаких следов того, что хотя бы отдаленно напоминало бывшую обстановку. Питт стоял на коленях, рассматривая кучку пепла, пытаясь найти что-то похожее на тело, когда Ханневелл дико закричал:

— Здесь! — Он упал на колени. — Здесь, в углу!

Он направил фонарик на то, что когда-то было человеком. Теперь это была лишь кучка обуглившихся костей. Проглядывались только челюстные и тазовые кости. Он наклонился еще ниже и аккуратно очистил место вокруг останков. Когда он поднялся, у него в руках было несколько покореженных кусочков металла.

— Может, это и недостаточно убедительные доказательства, но зато абсолютно достоверные. Никогда не было более достоверных.

Питт взял эти расплавленные кусочки и стал их разглядывать при свете фонарика.

— Я помню эти кольца очень хорошо. Все они были очень красивой работы с вправленными полудрагоценными камнями исландского происхождения. На каждом кольце было изображение древнего нордического бога.

— Звучит впечатляюще, но уж очень безвкусно, — заметил Питт.

— Для вас, может быть, потому что вы — иностранец, — деликатно заметил Ханневелл. — Если бы вы знали его…

Голос Ханневелла дрогнул.

Питт взглянул на Ханневелла с недоумением.

— Вы всегда так сентиментальны в ваших отношениях со студентами?

— Гениальный, преуспевающий ученый, легендарный человек, в двадцать пять лет входивший в первую десятку самых богатых людей мира. Добрый и. благородный человек, абсолютно не испорченный ни славой, ни богатством. Да, думаю, что дружба с Кристианом Фири могла бы вылиться в сердечную привязанность.

«Странно, — подумал Питт. — Ученый впервые упомянул имя Фири с того времени, как мы покинули Вашингтон. Он произнес его с таким трепетом и с такими же интонациями в голосе, какие прозвучали у адмирала Сандекера, когда он говорил об исландце».

Питт не испытывал никакого благоговения, стоя над жалкими останками человека, который являлся одним из самых влиятельных людей финансового мира. Он стоял, глядя вниз, и в его сознании этот пепел никак не ассоциировался с человеком, о котором неоднократно писали газеты всего мира как о блестящем организаторе науки. Может, если бы ему пришлось когда-нибудь встретиться со знаменитым Кристианом Фири, подобное чувство посетило бы его сейчас. Хотя Питт сильно сомневался в этом. Он был не из тех, кто легко поддавался чувствам.

Питт еще покрутил в руках скрученные металлические кольца и вернул их Ханневеллу. И вдруг на верхней палубе, прямо над ними, услышал слабое движение. Он застыл, напряженно прислушиваясь. Но звук замер в темноте, за верхним люком. Что-то зловещее нависло над опустошенной каютой — ощущение, что кто-то наблюдает за каждым их движением, вслушивается в каждое их слово. Питт настроился на оборону, но было поздно. Мощный луч света, идущий откуда-то сверху, пронзил комнату и полностью ослепил их.

— Грабите мертвецов, джентльмены? Мой Бог, я всегда был уверен, что вы вдвоем способны на многое.

Лицо было скрыто за лучом света, но голос можно было узнать безошибочно — он принадлежал капитану Коски.