"Пирожок с человечиной" - читать интересную книгу автора (Кассирова Елена)25 КАРАУЛ, ПОМОГИТЕ!Выбирался из дерьма Костя всего сутки. На другой день, 26 марта, он в нем утонул. На рассвете в пятницу в конце коридора раздался крик: – Дгяни! Ах, дгяни! Дгяни пагшивые! Нет, но какие дгяни! Костя выскочил в коридор в трусах. Мирина дверь была настежь. Мира Львовна стояла в каракулевой шубе посреди комнаты. Дверцы шкафов раскрыты, ящики тумбочек выдвинуты, содержимое вывалено, все вверх дном. – Что случилось, Мира Львовна? – спросил Костя. – Дгяни… – Воры? – спросил Костя. – Дгяни… – Надо вызвать милицию. – Костя оглянулся в поисках телефона. – Нет-нет. Мира резала непривычно зло. – Не надо мигицию. – Почему? Напишете заявление о краже. – Нет. – Но надо же их поймать. – Не надо. – Почему? – Всех не пегеговишь. В это утро она пришла с дежурства и обнаружила сломанный замок и разор. – А что украли, Мира Львовна? Мира понемногу успокаивалась. Она проворно прихлопнула шкафные дверцы, задвинула ящики, подняла с пола шкатулку с рассыпанными красными бусами, перевернула опрокинутый стул, сняла и повесила шубу на плечики. – Да что кгасть! Кагакугь на мне, а зогота не имею. – Но ведь что-то пропало. – Бгошь. – Дорогая? – Стекгяшка. Дугаки. – Что ж они полезли? – Кгетины. Тешили, что вгачи в бгигьянтах. – Странно. Кто же это мог быть? – Дагюбой. Дгяни. Богваны. Постучалась и заглянула Катя. – Такое впечатление, что что-то искали, – сказала она. – Ну, гадно, гадно, детоньки, все в погядке, – вдруг заторопилась доктор Кац. – Вы-то как сами? Как здоговье, Костя? – Здоровье коровье. – Ой, смотгите. Опять отечный. – Чаи он гоняет, вот и раздулся, – объяснила Катя. – Почему чаи? – Есть неохота, – ответил Костя, подтянув трусы. – Это почки, – сказала Мира. – Нет аппетита – камни. Могу, детка, погожить вас к себе, пговегиться. – Нет, нет, что вы, – заторопился Костя. Они вернулись к себе. В окно проглянуло солнышко. Катя легла досыпать. Костя зевнул и надел брюки. Катька, может, права. Квартирные воры крадут аккуратней. Но красть мог неумелый. Срочно понадобились деньги. Бросалось в глаза, как неграмотно взял он стеклянную брошь. Искать у Кац было нечего. Она не создавала секретное оружие. Она смотрела мышам в брюшко. Мира еще осенью поведала ему свою жизнь. Папа был вгачом-вгедитегем, умер от инфаркта в день освобождения, за ним, от инсульта, – мама, тегапевт. Мира стала «угогогом», муж, тоже уролог, уехал в Израиль, она патриотично отдалась задрипанной двухсотке и гаврилинским афганцам. Предположим, у Кац искали все же научные сведения. Скорее всего на заказ. А брошь – прихватили. Если так, увидят, что стекло, и выбросят. Костя подошел к окну, глянул вниз, на помойку. Как всегда, копошился там знакомый черный червячок. Поволяйка выуживала бутылки на субботнюю выпивку. Костя дождался, пока она обрыла баки, достал с антресолей старый хозяйский ватник, служивший, видимо, всем прежним жильцам сначала тюфяком, потом половой тряпкой, надел его, натянул ушанку до глаз, обмотался, как ребенок на прогулке в мороз, до глаз шарфиком и спустился во двор. Было еще светло. Поволяйка скрылась в направлении плешки, больше никого не было. Костя приступил к осмотру помойки. Ничего особенного он не ждал, но проверить хотел. Баки были почти пусты, доверху наполнялись они к вечеру. На дне лежали мокрые газеты с овощными очистками и смятые молочные пакеты. Один бак стоял полный. В кучу упаковочного пенопласта кинута была подозрительная дермантиновая сумка со сломанной молнией. Костя осторожно заглянул. В сумке лежали пенальчики, напоминавшие емкости для бутербродов. Под ними посверкивала, как рубин, стеклянная роза на булавке. Костя вытащил верхний пенал. На старой, в царапинах, металлической коробке стояло клеймо «Медхехника» и советский знак качества. Это был герметический медицинский контейнер. Очевидно, на соровские деньги сменили оборудование в этой ее ЛЭК, и Мира, по совковой привычке хапать, унесла к себе казенное списанное старье. Костя с опаской приоткрыл крышку. Контейнер был чист, словно никогда ничего в себе не хранил. Костя с отвращением перебрал остальные, еще десять, все чистые. Один он положил в целлофановый пакет. Пальцев на металле, скорее всего, не было. В милицию Костя все же позвонил. Они приехали, но не возились. Вещи извлекли из мусора и вернули владелице, только и всего. О Костином звонке, по Костиной просьбе, умолчали. Дядьков сказал, что вызывали нижние соседи. Услышали, мол: Кац сгоряча кричала на весь дом. Мира любезно приняла пеналы и брошь и сдала ментам же на экспертизу. К четырем милиция отбыла. Дом постепенно наполнился движением, загудел. Жильцы возвращались со всех своих законных и не очень работ. Оба лифта ходили без передыха. Подростки гулко перекликались на лестнице и вбегали и выбегали, грохоча ботинками. Костя выглянул в коридор. Их отсек был тих, но сквозняк доносил какое-то неспокойствие. Косте впервые за долгое время мучительно захотелось уюта и полноценного обеда с первым, вторым и третьим. Он опять схватил куртку, выскочил вниз, купил в универсаме пачку быстрых супов «Раз – и готово», спагетти, коробочку корейского салата, вино «Сангрия» и торт-мороженое с башнями из бизе. На подъездной двери висел листок с эрэнъевской свастикой. Те же листки мелькали сегодня на улице на стенах, но Костя по дороге не остановился. Сейчас прочел: «Еврейский трансплантарий торгует русскими почками! Долой жидов из ЦМРИА!» Костя видел это и раньше и спрашивал Миру, не подаст ли в суд. Мира тогда сказала: – Суды, кисугя, завагены исками. Кгевету уже не пгинимают. Тогько кгиминаг». Света в подъезде опять не было. Лифт не ходил. Костя побежал вверх по лестнице и кого-то нагнал. Человек поднимался тяжело, но бесшумно. По железной кубышке Костя догадался, что это Чемодан, замедлил прыть и пошел за ним. У окон, между этажами, Костин взгляд упирался в чемодановские руки и ноги. Руки были неслесарски тонкие, а на ногах сандалеты. В таких не ходят зимой и не чинят сантехнику. – Вить, у нас течет кран, – сказал Костя. – Поможете? – Щас – нет, – был ответ. Чемодан остановился, поставил чемодан на пол. Железная кубышка почему-то не громыхнула. Опустилась глухо, словно набитая мягким. Слесарь достал блокнотик и что-то корябнул карандашом. – А когда? – спросил Костя. – Тогда. «Действительно, шиз», – подумал Костя. У себя на этаже они разошлись по отсекам. Двери хлопнули от сквозняка. Дома Катя лежала на тахте, делая комариными ногами упражнения для похудения икр, и смотрела первые вечерние сенсационные вести: главный прокурор Стервятов арестован у проституток. – Видишь, – сказал Костя. Новость, как нарочно, подтверждала его идею. – Что – вижу? – спросила Катя. – Что у всех тайная жизнь. Костя прилег к Кате, обнял ее за плечи и притянул к себе. – Ты про кого? – ядовито сказала она. – Про… И тут раздался жуткий вопль. – Бомжи, – дернулась Катя. – Какие бомжи? – Их выпустили сегодня днем. Зверино завыли. Костя вскочил. – Подожди, – робко сказала Катя. Минуту молчали и смотрели друг на друга. – Караул! Помогите! – крикнули с лестницы. Костя выскочил и бросился на крик. – Костя, осторожно! – раздалось ненужное Катино напутствие. На площадке было пусто, на чердачной лестнице пусто, но чердачная решетка распахнута, и сверху доносился тихий неприятный стук. Костя влетел на чердак. Перед ним стоял Серый, сложив на груди руки. Маленький, в опрятной шинели и цигейковом треухе, он был похож на Наполеона. В правом углу, у бывшего лежбища, Опорок швырял о стену Поволяйку. Она падала, он поднимал ее за ворот и швырял опять. Знакомая красная кофточка билась, как мячик. – Не части, – руководил Серый. Опорок в азарте жахнул по кофточке резко и коротко, как гасят в баскетболе свечу. – Размазывай, говорю! Чё частишь? Костя подскочил к Опорку и схватил его за руки. – Иди отсюда, – беззлобно сказал Опорок. – Да-да, иди, – сказал Серый. – Вы ее убьете! – крикнул Костя. Опорок улыбнулся. – Ну, – подтвердил он. – Нюра, пошли со мной, – позвал Костя. Поволяйка лежала. Костя шагнул к ней, но Опорок прихватил его сзади мощной медвежьей рукой, как девушку. Костя отвел руку. Тогда Опорок толкнул его в подколенный сгиб, вскочил ему на колено, как на ступеньку, развернулся, набирая размах, и ударил в ухо. Они повалились, Костя – навзничь, Опорок – на него, но успел изогнуться, поджать колени, приземлиться на корточки и вскочить. Это было настоящее, классическое тхеквондо. Опорок наступил Косте на грудную клетку. – Давай, – сказал Серый. Опорок помахал ногой и рубанул косолапой ступней Косте по ребрам. |
||
|