"Шторм любви" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 2

Этим утром капитан Хорн одевался с особой тщательностью.

Оглядев свое отражение в зеркале, он решил, что производит должное для капитана впечатление.

Камзол его был сшит из тончайшего синего сукна, тяжелые эполеты украшавшие плечи — точно золото с окантовкой золотой же тесьмой по краям и возле петлей.

Широкие золотые шевроны на обшлагах рукавов свидетельствовали, что Хорн был капитаном уже более трех лет.

Отработанным годами жестом он повязал шейный платок из тончайшего китайского шелка, попутно отмечая как прекрасно сочетаются кашемировые бриджи с шелковыми же гольфами — лучшими из тех, что он мог себе позволить.

Он взял в руки треуголку, тесьма и пуговицы на которой были из чистого золота, белоснежные перчатки резко контрастировали с покрытыми густым загаром кистями.

Осмотрев спальню, чтобы ничего не забыть, он вдруг подумал, что за все утро он даже и не вспомнил о Надин.

Ему казалось, что она уехала годы назад, но, тем не менее, продолжал жить в снятых ею апартаментах, не желая ночевать на борту до тех пор, пока кораблю не придет срок выйти в море, и он не будет вынужден покинуть отель.

До того момента, как он сообщил хозяину о своем отъезде, Хорн не знал, что Надин оплатила комнаты на все время, остававшееся до его отплытия.

Сначала он даже разозлился, посчитав этот жест оскорбительным, хотя и прекрасно понимая, что он был продиктован исключительно заботой о нем, ибо Надин пришлось уехать раньше намеченного срока.

Однажды он проснулся рано утром — привычка вставать на рассвете не оставляла его и на суше — и ощутил покой и умиротворение после ночи любви; он словно вдыхал тепло и аромат тела Надин, лежащей рядом.

Его мысли медленно перенеслись на корабль, он начал думать о предстоящем плавании и каперах, столкнуться с которыми ему предстояло, как вдруг понял, что она тоже не спит. Рука его потянулась и обняла ее за талию.

— Я не хотел будить тебя, — сказал он, удивляясь, как можно было быть столь неловким.

— Я хотела проснуться, не желая тратить впустую ни минуты, проведенной в твоем обществе; ведь сегодня я уезжаю.

— Уезжаешь? Но почему? Ты ведь провела со мной лишь четыре дня!

— Четыре неповторимых дня и ночи, — мягко ответила Надин, — но, дорогой Конрад, во мне начинает просыпаться ревность, которой я никогда не позволяла брать верх над собой.

— Ревность? — удивленно переспросил Конрад.

Надин рассмеялась.

— Если бы это была женщина, я бы, несомненно, выиграла поединок; но тебя влечет к столь прелестному и обворожительному созданию, что у меня просто нет никаких шансов.

Ей не было нужды объяснять свои слова, но, как только Конрад попытался что-то возразить, она приложила палец к его губам.

— Даже не пытайся врать, мой дорогой. Непобедимый по имени и Непобедимый от природы, этот корабль уже завладел тобой.

Чувствуя прилив смущения, Конрад поцеловал Надин в лоб, что, однако, не остановило ее.

— Когда мы были в Лондоне, мне принадлежали три четверти твоих помыслов и все твое тело. Теперь же у меня — и я не знаю, как с этим бороться — осталось лишь твое тело.

— Итак, ты решила покинуть меня? — поинтересовался Конрад, стараясь скрыть облегчение.

— Князь Иван прислал за мной карету, запряженную четверкой превосходных жеребцов. Тебе просто необходимо их увидеть! — сменила тему Надин. — Кроме того, мне в сопровождение выделили четырех всадников, и, для того, чтобы я не замерзла, князь прислал мне в подарок накидку из самых прекрасных соболей, какие я когда-либо видела.

— В таком случае, это мне надо ревновать.

Конрад мягко взял ее за подбородок и их глаза встретились.

Она была очень привлекательна, даже в бледном предрассветном свете; Конрад посмотрел на нее — глаза, губы. волны роскошных волос — и понял, что рядом с ней всегда будет мужчина, и даже не один, в любую минуту готовый выполнить любое ее желание.

С нежностью в голосе она ответила:

— Тебе ведь известно, что в данном случае ревновать бессмысленно. Когда бы ты ни вернулся — преумножив свою славу — я всегда буду только твоя.

— Ты надо мной смеешься, хотя тебе известно, что ты значишь для меня.

Конрад сказал это достаточно запальчиво, но она лишь рассмеялась.

— Не более, чем твой другой объект обожания; я готова услышать, как ты произносишь имя этого корабля, даже занимаясь со мной любовью.

— Если я и называл тебя какими-то другими именами, то и слова Непобедимый сказано не было. Быть может, я говорил несравненная? Никто не может сравниться с тобой, Надин, и никто не может сделать меня более счастливым, чем ты. Эти четыре дня были просто божественны!

— Спасибо. Но у нас еще есть будущее, о котором мы можем мечтать. Скорее всего именно этим я и займусь в карете князя по дороге в Лондон.

Она вздохнула и, уже другим тоном прошептала:

— Но зачем нам тратить на чепуху наше настоящее?

Она поцеловала его в губы и, Конрад, чувствуя все сильнее разгоравшуюся страсть, понял, что в ближайшее время он и не вспомнит о «Непобедимом».

Однако, когда Надин ушла, его помыслами целиком завладел корабль.

Ему еще многое нужно было уладить; некоторые детали открывались лишь в процессе подготовки и, иногда ему даже казалось, что они могут не успеть к назначенному дню.

Но за день до отплытия все оказалось на своих местах.

На корабль были погружены бочки с водой и продовольствие; на оружейной палубе натянули последний гамак; Конрад с радостью обнаружил, что на всем корабле нет матросов, завербованных насильно.

Команда «Тигра» перешла на новый корабль почти в полном составе, другие матросы служили с капитаном на других кораблях, некоторые, наслышанные о подвигах Хорна, сами изъявили желание служить под его началом.

Некоторые моряки — в основном бывалые морские волки — считали, что война подходит к концу, а это неизбежно приведет к списыванию старых кораблей и началу строительства новых, и поэтому боялись остаться не у дел.

Но, каковы бы ни были причины, побудившие людей пойти в плавание, команда была полностью укомплектована и готова по первому слову капитана выйти в море.

Единственным, что портило настроение Конрада — своеобразной «ложкой дегтя» — была мысль о присутствии на борту женщины; женщины, которую он уже заранее невзлюбил за то, что она его родственница.

Ему любопытно было бы узнать, сколько лет его пассажирке; поскольку кузен Дензил на два года младше его — ему тридцать один год, — его сестре, должно быть далеко за двадцать.

Казалось странным, что она до сих пор не замужем. Но конечно если она столь же непривлекательна и неприятна, как ее брат, становится понятным, почему не находился дурак, желающий на ней жениться.

Ознакомившись со своими капитанскими апартаментами Конрад решил, что они слишком хороши для женщины, и в особенности — для леди Делоры.

Здесь было немного мебели и украшений — ожидалось, что все это капитан привезет с собой, хотя за столом, стоящим в одной из комнат свободно могло разместиться двенадцать человек.

Конрад чуть ли не скрежетал зубами от мысли, что в каюте первого помощника — в которой ему, по всей видимости, придется жить — он вряд ли сможет принимать больше, чем шестерых офицеров.

Он успокаивал себя мыслью, что все лишения, связанные С присутствием женщины на борту продлятся всего лишь двадцать пять, от силы, тридцать дней.

Как только он высадит ее на Антигуа, каюта окажется в полном его распоряжении.

Но, сказать по правде, каюта капитана на этом корабле была намного больше и комфортабельнее всех тех, которые ему приходилось ранее обживать, так что его кратковременные неудобства будут в конце концов с лихвой вознаграждены.

Старый фрегат был слишком мал для того, чтобы человек комплекции Хорна мог свободно по нему перемещаться; на «Непобедимом» же капитану не приходилось все время наклонять голову, постоянно рискуя разбить лоб о дубовую балку.

Конрад окинул взглядом номер отеля и спустился вниз, растроганно отметив, что провожать его собрался практически весь персонал гостиницы.

— Для нас было большой честью принимать вас у себя в гостях, капитан, — с неподдельной искренностью произнес хозяин отеля. Конрад понял, что эти слова были сказаны от всей души.

После чего горничные сделали реверанс, а служащие пожали ему руку.

На улице его уже ожидала карета; когда Конрад оглянулся на отель, у него вдруг появилось предчувствие, что в этот момент он прощается со старой жизнью и начинает жить по-новому.

День был студеный, с моря дул порывистый ветер.

Всю ночь шел дождь, и мостовая была скользка от грязи; лошади медленно двинулись в сторону гавани.

Конрад думал о том, что через несколько минут он впер» вые увидит паруса «Непобедимого», наполненные ветром, в глубине души надеясь, что «эта проклятая женщина», как он про себя называл леди Делору, не опоздает, и не нарушит его планы отчалить во время утреннего отлива.

Он решил, что на всякий случай надо будет отвести корабль подальше от берега.

Он был удивлен увидев, что, несмотря на холодный ветер и довольно раннее время, наблюдать за отплытием собралось немало людей.

Конрад все еще никак не мог привыкнуть к своей славе — столько лет он был простым офицером, прибытия и отплытия которого обычно ни для кого не представляли интереса.

Когда карета подкатила к причалу, люди в толпе зашевелились; многие из них провожали в плавание своих родственников, мужей и возлюбленных.

Хотя корабль был подведен как можно ближе к берегу, между ним и пристанью оставалась довольно широкая полоса воды. Капитана уже ждала шлюпка, готовая доставить его на борт.

Как только нога его коснулась палубы, боцман просигналил об этом на своей дудке — как это предписывалось Адмиралтейством.

Его сопровождали гвардейцы, которые помогли ему подняться на борт, дудка не умолкала ни на секунду, стоящие на юте офицеры по очереди пожали ему руку.

Это было официальной процедурой, сложившейся из вековых традиций королевского флота.

По обычаю ожидалось, что теперь капитан должен вступить во владение кораблем — обойти его с осмотром, словно видя впервые в жизни.

Конрад уже знал имена многих из команды, и еще до выхода в открытый океан собирался познакомиться с остальными.

Он обладал отличной памятью и полагал, что за время, необходимое для пересечения Атлантики, он узнает всех своих подчиненных, сколько детей у каждого члена экипажа, кто ожидает прибавления в семье и кто из матросов уже неплохо проявил себя в деле.

Закончив традиционный обход, капитан пригласил первого помощника — Диккена, служившего с ним еще на «Тигре» — в свою каюту.

Его личный стюард, Барнетт уже стоял наготове с графином, собираясь разлить по стаканам мадеру; Конрад снял свою окантованную золотом шляпу и уселся в одно из кресел, в то время как помощник занял второе.

— Я все еще не могу поверить в это, сэр, — сказал Диккен — за последние две недели он произносил эту фразу сотню раз.

Диккен на секунду замолчал и, заметив, что капитан не отвечает, продолжил:

— Я, конечно, думал, что вам дадут достойный корабль, но и представить не мог, что вам достанется самая большая слива из пирога — двухпалубный корабль!

— Да, нам повезло, но и теперь нам предстоит не мирная прогулка. Жаль только, что до начала активных действий нам нужно доставить нашу гостью на Антигуа.

Он увидел на лице Диккена удивление, и добавил:

— Мы вряд ли можем позволить себе вступать в битву с женщиной на борту!

— Конечно, вы правы, сэр, — ответил Диккен, — но, насколько мне известно, в этой части океана еще встречаются французские суда и, если мы наткнемся на один из них, нам вряд ли удастся уйти без боя.

В глазах Конрада, словно в предвкушении схватки, промелькнул восторг.

— Это маловероятно! Но, будем надеяться, ее светлость не очень сильно боится шума выстрелов!

Диккен рассмеялся и, зная что на уме у капитана то же, что и у него, поднял стакан:

— За «Тигра Хорна»! И да поможет вам Бог доказать, что вы так же непобедимы как и этот корабль.

Было еще темно, и огни «Непобедимого» отражались от неспокойной поверхности моря, когда вахтенный закричал?

— Вон они! Едут!

Конрад, весь последний час метавшийся по палубе, как тигр в клетке, посмотрел на набережную.

Он мог разглядеть огни большой и богатой кареты, запряженной четверкой лошадей, приближавшейся к тому месту, где уже который час гостью ожидала шлюпка с «Непобедимого».

— Проклятая женщина! Уже настало время отчаливать! — тихо ругался Конрад.

Теперь, когда гостья наконец появилась, он уже не сдерживал негодования по поводу ее опоздания.

Тем не менее ему пришлось скрывать свое возмущение, когда леди Делора в сопровождении представителя министерства иностранных дел — вероятно, провожавшего ее от Лондона — поднялась на борт.

Сопровождающий — мужчина среднего возраста — протянул ему руку со словами:

— Я приношу свои извинения по поводу нашего опоздания. По дороге с нами случилось несколько происшествий, но, надеюсь, мы не слишком задержали ваше отплытие?

— Мне достаточно того, что вы добрались до корабля в добром здравии, сэр.

Конрад старался говорить как можно спокойнее, не проявляя неприязни или сарказма.

Он решил, что задержка произошла именно из-за женщины; либо она слишком долго тянула с отъездом, что достаточно характерно для всех женщин, либо по дороге закатила какую-нибудь сцену.

— Меня зовут Юлий Фробишер, — представился мужчина. — Виконт Кастлрих просил передать вам его поздравления по поводу повышения, капитан, и заранее поблагодарить за доставку леди Делоры на Антигуа; он надеется, что ваше путешествие будет не только безопасным, но и приятным.

— Благодарю вас, сэр. Я глубоко признателен министру иностранных дел за теплые слова.

В это время за спиной мистера Юлия Фробишера появилась фигура, облаченная в тяжелое манто.

— Позвольте представить вам капитана Хорна, ваша светлость.

Все усиливающийся ветер унес его слова, в то время как сам, мистер Фробишер был вынужден придерживать свой цилиндр.

Неудивительно, что женщина, стоящая позади него, старалась как можно плотнее закутаться в манто.

— Я думаю, сэр, будет лучше, если мы немедленно отправимся в покои, отведенные ее светлости, — предложил капитан.

— Мне кажется, ваше предложение не лишено смысла, — согласился мистер Фробишер.

Конрад пошел вперед, чтобы показывать путь; за ним последовала небольшая процессия — леди Делора, мистер Фробишер, женщина, которую капитану не представили, и, которая, по его мнению, была компаньонкой девушки, а замыкала процессию служанка ее светлости, достаточно зрелая женщина с кожаным чемоданчиком в руках.

Конрад провел их на ют, к каюте, которая по праву должна была принадлежать ему, Дойдя до двери каюты он остановился, ожидая, пока леди Делора войдет внутрь; в это время его внимание отвлек юнга:

— Извините, сэр, — тихо произнес он, — но капитан гвардейцев хотел бы поговорить с вами, сэр, это срочно.

Конрад понимал, что сообщение пришлось некстати, но решил, что это неважно и его извинят.

Повернувшись к Диккену он произнес:

— Замените меня, командор.

— Конечно, сэр!

Диккен, которого было достаточно сложно сбить с толку, провел леди в каюту, в то время, как Конрад поспешил на нижнюю палубу узнать в чем дело.

Оказалась, проблема заключалась лишь в том, что никто не знал куда сложили боеприпасы для гвардейских мушкетов.

Капитан гвардейцев боялся, что они остались на берегу и лишь через час пропавшее снаряжение было найдено.

К тому моменту Конрад решил, что уже поздно выражать свое почтение леди Делоре; Диккен доложил ему, что они благополучно разместились.

Ее светлость, сказал помощник, настолько утомлена путешествием, что немедленно удалилась ко сну, даже не пожелав отведать приготовленного для гостей завтрака.

Кроме того, он сообщил Конраду, что мистер Фробишер вернулся на берег.

— Правду говоря, сэр, — с улыбкой произнес Диккен, — его желудок не рассчитан для морских путешествий и бедняга старался как можно быстрее вернуться в отель, где он уже заказал комнату.

— Мне наверное придется извиниться за свое отсутствие.

Глаза первого помощника блеснули.

— Мне кажется, сэр, что он был настолько рад завершению своей миссии, что обращал мало внимания на соблюдение этикета.

— Что ж, по крайней мере на палубе никого не осталось, — заметил Конрад.

Он уже отдал приказ поднять якоря и двигаться к выходу из бухты.

Он считал, что если ветер сохранит направление, то они отправятся в путь с утренним отливом и в течение суток выплывут в открытый океан.

Ночью он спал всего несколько часов и, хотя поднялся до рассвета, попутный ветер и прекрасный корабль быстро улучшили его настроение.

Конрад знал, что первые дни в открытом море будут достаточно хлопотны.

В его подчинении находился весь экипаж корабля и ему нужно было добиться того, чтобы все они чувствовали себя частью единого целого, и кроме того необходимо обязательно провести учебные стрельбы, чтобы оружейная команда научилась работать слаженно.

В такие моменты он благодарил небеса за то, что Диккен был с ним. Тот с радостью проводил подобные мероприятия.

В свое время Конрад сплотил команду «Тигра» настолько, что они начали готовить такелаж в рекордное для имперского флота время — одиннадцать минут и пятьдесят одну секунду — и ставили все паруса за двадцать четыре минуты и семь секунд.

Теперь перед ним стояла новая цель — приучить команду работать с большим количеством парусов, доводя их действия до автоматизма многочисленными тренировками.

После отплытия было необходимо сделать столько, что «утро пролетело как одно мгновение, и только услышав корабельный колокол, Конрад понял, что уже полдень, а он до сих пор не уделил своей пассажирке ни минуты внимания.

Он пытался утешить себя мыслью, что леди из высшего света вряд ли рано встает с постели, но, почувствовав укол совести, все-таки послал личного стюарда Барнета, служившего с ним долгие годы, поинтересоваться, не желает ли леди Делора принять его.

Вскоре пришел положительный ответ и предвидя множество неприятных минут, капитан оставил мостик и направился к ее каюте.

Служанка, которую он заметил еще ночью, ждала его появления и пригласила войти в каюту.

Конрад с легким сарказмом отметил, что она выглядит именно так, как должна выглядеть служанка незамужней женщины — сухощавое суровое лицо, седеющие волосы, спрятанные под аккуратной шляпкой, и чистейший белый фартук поверх черного платья.

Поскольку стояли холода, на ее плечи была наброшена черная шерстяная шаль.

По тому, сколь небрежно она сделала ему реверанс, Конрад решил, что ее не очень то впечатляют капитанские эполеты; служанка распахнула пошире дверь и объявила:

— Капитан Конрад Хорн, миледи!

Сняв шляпу Конрад вошел в каюту и обведя ее взглядом заметил, что гостья стоит у иллюминатора; и сразу же понял, насколько он ошибался.

Редкие солнечные лучи проникающие сквозь темные тучи падали на светлые волосы женщины, повернувшейся при его появлении; к своему удивлению, он понял, что она не старая дева — как он думал ранее — и к тому же совершенно непохожа на своего брата.

У Дензела Хорна был длинный нос, близко посаженные глаза, и лицо его несмотря на нестарый еще возраст, носило отпечаток развратной жизни.

Глаза же смотревшие в этот момент на Хорна имели необычайно невинный голубой цвет; в них читалось изумление.

Но самое большое впечатление производило маленькое круглое личико и тонкая, точеная фигурка, явно принадлежащие особе юной и, по его впечатлению, неискушенной.

Кроме того, он заметил, что леди Делора необычайно привлекательна; в то же время от нее веяло такой простотой и невинностью, каких он давно не находил в женщинах, и менее всего ожидал увидеть в сестре пятого графа Скосорнского.

Некоторое время они стояли сохраняя молчание и глядя друг на друга, как вдруг, словно вспомнив об этикете, леди Делора сделала реверанс.

— Мне казалось, мы родственники, капитан Хорн, — произнесла она тихим певучим голосом, по которому он сразу понял, что она робеет.

— Я думаю, вы моя троюродная сестра, миледи.

— Тогда позвольте мне, хоть и с нескольким опозданием, сказать, что я рада встрече с вами.

Говоря это, она протянула руку, и Конрад взял ее. Рука была маленькая и нежная, и в то же время в ней ощущалось биение жизни.

Он всегда думал, что может многое узнать о человеке по его рукопожатию: например, от некоторых рук так и веяло неповоротливостью и скукой, в то время как другие просто кричали о живости характера их владельца.

Эта его способность никогда не подводила его, и сейчас он ощутил, что леди Делора, несомненно, обладает стойким характером.

— Я понимаю, что, на самом деле, это ваша каюта, и хотела бы извиниться за причиненные неудобства. Представляю, насколько неприятно вам жертвовать ее мне во время первого плавания на этом замечательном корабле.

Конрад удивился тому, что ей пришло в голову подумать о неудобствах, причиненных ее присутствием и, ответил, как и подобало в таком случае:

— Что вы, это не причиняет мне ни малейшего беспокойства.

В каюте повисло молчание. Несколько мгновений спустя Делора произнесла:

— Я все утро надеялась на то, что вы почтите меня визитом и я смогу просить вас провести небольшую экскурсию по кораблю.

— Да, конечно. С удовольствием. Только мне кажется, будет более удобно провести эту экскурсию несколько позже, — В любое удобное для вас время. И, пожалуйста…

Она вдруг смущенно запнулась, словно боясь показаться нескромной.

— Так о чем вы хотели попросить, миледи?

— Возможно, я не должна просить об этом… по крайней мере… не так быстро…

— Нет, продолжайте, вы заинтриговали меня.

Она улыбнулась.

— Я хотела предложить — ведь мы родственники — отбросить все формальности при общении. Но мистер Фробишер говорил, что вы, как капитан этого корабля, являетесь самым важным членом экипажа, что налагает определенные обязательства… или я не права?

— Конечно же, нет!

Когда он говорил это, корабль сильно качнуло, и Делоре пришлось взмахнуть руками для сохранения равновесия. Конрад тут же добавил:

— Возможно, нам не помешает присесть. Вам потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть к качке.

Она улыбнулась и осторожно прошла к софе, стоявшей у стены в дальней части каюты.

— Как показали предыдущие путешествия, кузен, я справляюсь с качкой довольно неплохо — чего нельзя сказать о бедной миссис Мельхиш, страдающей морской болезнью с тех пор, как мы вышли из гавани.

— Мне очень жаль слышать об этом, — абсолютно серьезно ответил Конрад.

— Она бы никогда не согласилась на морское путешествие, но мой брат внушает ей такой ужас, что она просто не может его ослушаться; именно по его милости она сейчас является моей компаньонкой.

Конрад ничего не ответил.

В этот момент ему меньше всего хотелось говорить с Делорой о ее брате. Она была настолько непохожа на то, что он ожидал увидеть, что Конрад не сдержался и произнес:

— Я должен сказать вам, что ожидал увидеть более взрослую женщину. Это простительно, так как наши семьи не поддерживают связи на протяжении вот уже двух поколений и я, признаться, не только не общаюсь ни с кем из родственников, но и не имею о них ни малейшей информации.

Леди Делора вновь улыбнулась.

— Я помню, как мой отец рассказывал о вражде его отца с вашим дедушкой. Могу поспорить, что он не помнил, из-за чего начался весь сыр-бор.

— Это забавно, — согласился Конрад. — Но довольно странные обстоятельства свели нас с вами.

Говоря это, он поймал себя на мысли, что везет эту девушку к одному из самых отталкивающих людей, которых ему приходилось встречать.

Она, словно прочитав его мысли, покраснела; и — чего он никак не мог ожидать — глаза ее наполнились ужасом.

В каюте воцарилась тишина. Потом она, запинаясь, проговорила:

— Пожалуйста… мне не хотелось бы… говорить об этом.

— Извините! Я не хотел вмешиваться в вашу личную жизнь!

В голосе его слышались ледяные нотки. Конрада вновь охватила ненависть к кузену; он понимал, что разговор с леди Делорой наводит его на мысли о том, как она непохожа на всех остальных Хорнов, общения с которыми он — по примеру своего отца и деда — всяческими способами избегал.

Он уже был ютов встать и покинуть каюту, но она протянула руку и торопливо произнесла:

— Нет… пожалуйста, не уходите… Я хотела… поговорить с вами… На самом деле… я рада… что здесь именно вы, и что вы — мой родственник.

Конрад хотел возразить, но она добавила;

— Я слышала о ваших подвигах. В газетах писали столько хорошего о вас, что я поняла — мне хочется встретиться с вами.

Именно поэтому мне кажется, что, по счастливой случайности… именно вы оказались капитаном… этого корабля…

У Конрада в голове вертелось множество вопросов.

Он не мог понять, что толкнуло ее на столь чудовищный брак с человеком, годившимся ей в деды, и почему она не использовала все возможные отговорки, чтобы остаться в Англии: ведь шла война, и столь долгое морское путешествие было крайне опасным, Но потом он вспомнил, что она один раз уже попрекнула его в излишнем любопытстве, и решил не повторять своих ошибок.

Отлично контролируя себя, он сохранял на лице маску суровости и неприступности; вдруг Делора прервала поток его мыслей:

— Ну пожалуйста… Я совсем не это имела в виду… я не хотела говорить об этом… сейчас .

— Я думаю, разумнее всего нам будет забыть о том, что мы родственники, — медленно проговорил Конрад, — и общаться, как совершенно незнакомые люди — коими мы, собственно говоря, и являемся. Позвольте вас заверить, что мое единственное желание — способствовать вашему благополучному прибытию на Антигуа.

Леди Делора умоляюще сложила руки. Казалось, она готова встать на колени.

— Я… я так надеялась., что если мы родственники… мы можем стать… друзьями.

— Я искренне надеюсь, что мы будем друзьями на протяжении всего недолгого путешествия до Антигуа.

Он ощущал всю циничность своих слов — он будет ее другом до тех пор, пока не передаст в руки брата и жениха.

— Но друзья… ведь друзья… помогают друг другу… ведь так?

— Они должны стремиться к этому по мере возможности.

Леди Делора на мгновение запнулась, но потом почти выкрикнула:

— Тогда… пожалуйста… скажите мне… как я могу… стать столь же храброй… как вы?

Сначала Конраду показалось, что он ослышался.

— Чего вам бояться?

Их взгляды встретились, и Конрад понял ответ еще до того, как она выдохнула:

— Свадьбы… замужества с человеком… которого не видела ни разу в жизни…

Конрад окаменел.

— С человеком, которого вы не видели ни разу в жизни? — переспросил он. — Но зачем? Скажите мне, ради всего святой), зачем вы согласились плыть на Антигуа?

— Мне… мне пришлось… У меня не было иного выхода…

Я напугана… я так напугана!