"Бесценный выигрыш" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава 4

По дороге в церковь герцог поймал себя на том, что снова думает о Лорене.

Церковь находилась недалеко от дворца, и по традиции он ездил туда зимой в маленькой карете, запряженной единственной лошадью, а летом в легкой двухместной коляске, как это всегда делали его родители.

Элстон был уверен, что, если бы он решил поехать в церковь на автомобиле, среди старых слуг поднялся бы ропот негодования.

В построенном Робертом Адамом дворце не было домашней часовни, как это было принято в других богатых поместьях того периода, потому что в парке уже стояла прекрасная церковь в норманнском стиле Пышные надгробия под ее древними сводами были памятниками истории старинного рода Еще отец нынешнего герцога принял решение, предписывавшее всем домочадцам посещать церковь по воскресеньям. Служба должна была начинаться в половине восьмого утра, чтобы не нарушать распорядка остального дня.

В соответствии с этим правилом в отстоявшую на четверть мили от дворца церковь тянулась утром длинная вереница прислуги. Ее возглавляли дворецкий и миссис Кингстон, за которыми по старшинству следовали все прочие, вплоть до самого младшего из слуг по возрасту и рангу, чьей обязанностью было чистить столовые ножи.

Герцог обычно приезжал за две-три минуты до начала и крайне раздражался, если по недосмотру его камердинера или по оплошности кучера ему случалось задержаться хотя бы ненадолго. Он во всем предпочитал соблюдать пунктуальность.

Когда его коляска переезжала мост, он пожалел, что был вынужден отказаться сегодня утром от верховой прогулки и лишиться общества Лорены, с которой они вместе накануне так приятно провели время.

Герцог был уверен, что она бы не отказалась прокатиться еще раз на одной из его лошадей.

Их первая поездка доставила девушке такое удовольствие, что глаза ее сверкали, как звезды, а все лицо светилось, как у ребенка, получившего неожиданный подарок.

Вчера они проскакали по окрестностям около часа, когда герцог сказал:

— Уже почти половина седьмого. Вы не проголодались?

— Пожалуй, что да! — ответила Лорена. — Вчера за ужином я не могла есть от возбуждения, хотя все было очень вкусно, — чистосердечно прибавила она.

— В таком случае вам полагается солидный завтрак. Следуйте за мной, — повелительным тоном произнес герцог.

Он тронул коня, прежде чем она успела что-нибудь ответить, и через несколько минут они оказались перед старым и очень симпатичным фермерским домиком.

Выстроенный из красного кирпича и корабельного леса, он стоял здесь уже не одно столетие. Ромбовидные стекла в свинцовых переплетах окон составляли одно целое с остроконечной крышей и причудливыми каминными трубами.

Несмотря на его живописный вид, это был все-таки типичный фермерский домик, с курами и петухами, клюющими зерно во дворе, коровами и телятами в поле неподалеку, а в пруду, отделенном от дома полем желтых лютиков, плавали десятки жирных белых уток.

— Это самая очаровательная ферма, какую я когда-нибудь видела! — воскликнула Лорена. — Она словно сошла с картинки…

Когда работник взял их лошадей, они вошли в просторную с каменным полом кухню, где к балкам низкого потолка были подвешены копченые окорока.

Им навстречу, вытирая руки о передник, поспешила хозяйка дома.

— Доброе утро, ваша светлость, — сказала она, низко приседая перед герцогом. — Как я рада видеть вас! Когда я услышала, что вы приехали, то понадеялась, что вы завернете к нам.

— Я не только соскучился по вашим превосходным завтракам, миссис Суоллоу, — ответил герцог, — но и привел к вам гостью, которой, я уверен, ваша яичница с ветчиной понравится так же, как и мне.

— Добро пожаловать, — обратилась миссис Суоллоу к Лорене.

Она пригласила их в комнату, которую назвала «покоем». Эту убранную без особых излишеств комнату украшало пианино и развешенные по стенам в рамках вышитые шерстью по канве тексты нравоучительного характера.

Из окна, выступающего из фасада наружу, открывался прекрасный вид на зеленую долину и холмы вдали.

Лорена не могла удержаться от восторженного возгласа.

— Я всегда говорил, что виды здесь лучше, чем у меня в Миере, — сказал герцог.

— Они прелестны! — сказала Лорена. — Как и все в ваших владениях.

— Вот это то, что мне нравится слышать, — кивнул герцог с довольным видом.

Он сел за круглый стол у окна, покрытый белоснежной скатертью. Миссис Суоллоу принялась расставлять на нем всякую домашнюю снедь: горячий, только что из печи, хлеб с хрустящей корочкой, золотистое сливочное масло, сотовый мед из ульев, которые Лорена могла видеть из окна, и несколько минут спустя внесла огромное блюдо яичницы с ветчиной.

— Нам повезло, ваша светлость, что окорок как раз поспел, — сказала миссис Суоллоу.

— Надеюсь, у вас найдется еще один для моей кухни. Вы сами знаете, миссис Суоллоу, что во всей округе не найдется никого, кто бы так умел заготавливать окорока, как вы.

— Этот рецепт достался мне от прабабушки, — ответила миссис Суоллоу. — Рада слышать, что вашей светлости они по вкусу.

— И даже очень, — еще раз похвалил герцог.

Предвидя его следующий заказ, миссис Суоллоу внесла блюдо с только что нарезанной холодной ветчиной.

Съев несколько ломтиков, Лорена подумала, что она в жизни ничего лучше не пробовала.

Потом она съела еще кусочек теплого хлеба с маслом и медом, и, только намазывая себе второй, она заметила, что герцог смотрит на нее с улыбкой.

— Боюсь, что я пожадничала, — смущенно призналась она.

— Я рад, что вы еще настолько молоды, чтобы наслаждаться простыми удовольствиями вроде завтрака на ферме, — сказал герцог.

— Он восхитителен! Вы всегда сюда заходите, когда ездите кататься?

— Когда я один.

— Но вы взяли меня с собой.

— Я же сказал, что я был уверен, вам понравится деревенский завтрак. Большинство дам, из тех, кто гостит в Миере, предпочли бы только чашку кофе.

— Надеюсь, что я никогда им не уподоблюсь.

— А вы думаете, что такое могло бы случиться? — с любопытством взглянул на нее герцог.

— Я думаю, что, если я останусь у дяди Хьюго и тети Китти, они потребуют, чтобы я вела светский образ жизни, но на самом деле… я полагаю, что они отошлют меня куда-нибудь… к другим родственникам, — неохотно сказала Лорена.

Было заметно, что эта мысль беспокоила ее. После непродолжительного молчания герцог сказал.

— Ваша тетя очень любит Лондон. Разве вам не хотелось бы жить в столице?

— Я не могу сказать «нет», потому что я совсем не знаю этой жизни, но мне хотелось бы жить за городом… ездить верхом… быть может, иметь несколько настоящих друзей. , а не толпы случайных знакомых Лорена говорила медленно и серьезно, как будто взвешивая каждое свое слово.

Прежде чем герцог успел ответить, она выглянула в окно и сказала:

— Мне кажется, фермеры очень счастливые люди, потому что каждый из них должен чувствовать себя богом.

— Богом? — удивленно повторил герцог. — Что вы хотите этим сказать?

Лорена слабо улыбнулась, словно извиняясь за что-то.

— Мне пришло в голову, когда я увидела всех этих телят, ягнят, цыплят и поросят, что фермеры постоянно порождают новую жизнь. Каждый год у животных рождается новое потомство, и это должно давать их хозяевам чувство всемогущества.

Герцог засмеялся.

— Я никогда не слышал ничего подобного. Вы действительно чрезвычайно оригинальны.

Лорена быстро взглянула на него, как будто опасаясь, не сказала ли она что-нибудь не то.

Не дожидаясь ее вопроса, герцог пояснил:

— Оригинальность — это то, чего многим не хватает. Я удивляюсь только, откуда эти идеи у вас берутся?

— Из головы, — сказала Лорена с обезоруживающей улыбкой.

— Вы их с кем-нибудь обсуждали раньше?

— Мало с кем. Девочки в пансионе больше говорили о том, как они проводили каникулы, а поскольку я домой не ездила, я не могла принимать в этих разговорах участия. Или они говорили о том, что они будут делать, когда выйдут из пансиона, а я не имела представления, что со мной станется, и поэтому только выслушивала их, — грустно призналась она.

— Не хотите ли вы сказать, что разговариваете сами с собой?

— Нет, — улыбнулась Лорена. — Я думаю про себя и сочиняю разные истории, но мне никогда и присниться не могло, что я увижу такой великолепный дом, как ваш, и все его сокровища. Миер — это сказка!

— Вы еще не все видели.

— Быть может, у меня не будет времени. , увидеть остальное.

Облачко грусти снова легло на ее милое личико. Она слегка вздохнула и добавила:

— Я надеюсь, что дядя Хьюго не уедет, пока я… не увижу всего.

— Позвольте мне успокоить вас. Насколько мне известно, ваш дядя готов задержаться в Миере по крайней мере на неделю, — сказал герцог.

— Я на это и рассчитывала! — радостно воскликнула Лорена. — О благодарю вас, ваша светлость! Благодарю вас за то, что вы пригласили меня!

— Если я скажу, что мне это очень приятно, мои слова прозвучат банально, не более как простая вежливость, но в данном случае это истина.

Лорена улыбнулась ему так, словно он преподнес ей какой-то чудесный подарок, и намазала себе маслом еще кусочек хлеба.

«Она непосредственна и естественна, как ребенок», — подумал герцог, пока его экипаж приближался к церкви.


Он вспомнил, как вчера по дороге домой, когда перед ними открылась панорама Миера, Лорена сказала:

— Нам действительно уже пора вернуться? Я бы хотела… скакать дальше и дальше, много часов подряд.

— У вас еще есть время впереди.

— Да, я знаю, — ответила Лорена. — Но все равно, я бы хотела… чтобы время остановилось. Что-то в ее голосе заставило его спросить:

— Мне кажется, вы даете мне понять, что у вас были какие-то опасения или робость по отношению к тем, с кем вам предстояло здесь встретиться?

«Такое чувство у молодой девушки было бы вполне понятно, — подумал он, — и разве не этого все мы от нее ожидали?»

И все же она вела себя совсем не так, как предсказывал Арчи Карнфорт.

— Мама всегда говорила, что застенчивость — это проявление эгоизма: человек думает о себе вместо того, чтобы думать о других, — сказала Лорена.

— Но все же, — продолжал настаивать герцог, — вы испытывали некоторую застенчивость сразу после приезда?

— Какое-то смущение у меня было, — призналась Лорена. — Но когда я увидела… вас, я забыла обо всем.

— А почему именно меня? — спросил герцог.

— Потому что вы оказались таким, каким я воображала себе владельца сказочного дворца. Ведь мистер Гиллингэм говорил мне, что Миер — это сказочное место.

— Я рад, что не разочаровал вас.

— Нет, нет, вы были именно таким, как я ожидала, и все остальное тоже — сверкающие драгоценностями красавицы с лебединой грацией в движениях, множество цветов, великолепный ужин, коллекция превосходной живописи — я никогда этого не забуду! — Ее лицо светилось от восхищения, когда она перечисляла все это.

Вспоминая теперь ее слова, герцог подумал, что ей все окружающее должно было казаться картиной, и Элстон понял, что ни он сам, ни его гости не были для нее обычными людьми.

Как ребенок, зачарованный идущим на сцене спектаклем, Лорена была поглощена всем, что она видела и слышала, не воспринимая это как реальность, частью которой она сама являлась.

Герцог не мог сказать, почему он думал именно так, но ему казалось, что каким-то таинственным образом он мог читать ее мысли и переживать ощущения, которые Лорена пыталась выразить словами.


Он не заметил, как экипаж уже оказался у церкви. Священник в белом стихаре ожидал герцога у входа, чтобы проводить его к огромной резной скамье, находившейся вблизи алтаря Элстон вышел из экипажа и протянул ему руку.

— Доброе утро!

— Доброе утро, ваша светлость! Для нас большая честь возносить молитвы нашему господу вместе с вами.

Это официальное приветствие всегда звучало в подобных случаях. Не дожидаясь ответа, священник пошел впереди, а герцог последовал за церковным служителем по проходу между скамьями, заполненными челядью из Миера и немногочисленными деревенскими жителями.

Поскольку он только что думал о Лорене, то даже не удивился, увидев ее на передней скамье.

Опускаясь на бархатные подушки кресла, украшенного фамильным гербом, герцог увидел, что Лорена, закинув голову, рассматривала прекрасный витраж над алтарем.

На ней было легкое муслиновое платье, потому что, несмотря на ранний час, было уже довольно жарко. Волосы девушки прикрывала шляпка с отогнутыми полями, в которой она приехала. Эта шляпка походила на нимб и придавала ей очень юный вид.

На герцога девушка даже не взглянула. «Интересно, заметила ли она мое присутствие», — подумал он, и ему снова пришло в голову, насколько она непредсказуема.

Он не мог себе вообразить, чтобы любая другая женщина, оказавшись рядом с ним даже в святом месте, не стала бы бросать на него многозначительные взгляды, подчеркивая всем своим видом не только собственную женственность, но и личный к нему интерес.

Служба началась, и зазвучал орган, принесенный в дар церкви матерью герцога. С ролью органиста прекрасно справлялся один из местных жителей.

Хор состоял главным образом из школьников, для которых посещение церкви было обязательным. Псалмы и гимны в их исполнении звучали лучше, чем можно было ожидать в такой маленькой деревенской церкви.

Мать герцога, которая была очень музыкальна, немало потрудилась, чтобы мальчики получали хорошую подготовку, для чего был специально нанят хормейстер.

«Поскольку Лорена была в пансионе при католическом монастыре, — подумал герцог, — ей, наверно, сложно разбираться в протестантском молитвеннике».

Но у нее, казалось, не возникало никаких затруднений, и он решил, что она, должно быть, посещала церковь при английском посольстве в Риме.

Во время пения псалмов и гимнов он слышал ее чистый нежный голос, от которого его мать, без сомнения, пришла бы в восторг.

Служба была краткой, опять-таки в силу традиции, потому что покойный герцог настаивал, чтобы проповедь длилась не больше десяти минут. Если она затягивалась, он начинал скучать, посматривать на часы и покидал церковь, не дожидаясь окончания службы. Поэтому священник старался точно уложиться в отведенное ему время.

Герцог заметил, что Лорена слушала проповедь очень внимательно, ни на что не отвлекаясь и не проявляя никакого беспокойства.

Больше всего герцог не мог терпеть женщин, которые не могли спокойно сидеть на месте, и привычка Дейзи Хеллингфорд играть своими жемчугами и перебирать кольца на пальцах бесконечно раздражала его.

— Неужели вы не понимаете, — спросил он ее однажды, — что, делая лишние движения, вы растрачиваете свою энергию? Это очень вредно, я на днях читал об этом статью одного врача.

— У меня достаточно энергии для вас, дорогой Элстон, — отвечала Дейзи, — а иногда даже остается и излишек.

Намек был слишком прозрачен, и герцог больше не осуждал ее суетливость, но она начинала раздражать его все больше и больше.

Появился поднос для пожертвований, и герцог заметил, что Лорена положила туда шиллинг.

Приняв пожертвования, священник благословил свою паству.

Ненадолго преклонив колени у алтаря, он снова подошел к герцогу. Его светлость обычно покидал церковь раньше других.

Элстон наклонился к Лорене и впервые заговорил с ней.

— Вы вернетесь со мной? — спросил он. Она с готовностью согласилась, и они вместе вышли из прохладного здания церкви.

— До свидания, ваша светлость, — сказал ему священник у дверей. — Большая честь и удовольствие видеть вас среди нас.

— Проповедь была очень интересной, — ответил герцог. — Благодарю вас!

На самом деле он ее и не слушал, но почтенный священник покраснел от удовольствия.

Лакей открыл дверцу экипажа. Лорена вопросительно взглянула на герцога.

— Я пришла пешком, — сказала она.

— Я надеюсь, вы не откажетесь вернуться со мной в экипаже?

— А можно? С удовольствием!

Герцог любезно помог ей сесть в карету.

Когда они отъехали, он сказал:

— Мне следовало бы догадаться, что вы пожелаете пойти в церковь. Откуда вы узнали о службе?

— Я спросила Эмили, горничную, — объяснила Лорена и тут же удивленно спросила:

— Разве ваши другие гости не бывают с вами в церкви по воскресеньям?

— Я полагаю, что, как и я, они посещают службу в своих усадьбах, когда там живут, — уклончиво ответил герцог. — Но поскольку ваш отец был священником, я думаю, в вашем случае это привычка, которую вы не желаете нарушить.

— И никогда не желала, — сказала Лорена — Когда я бываю в церкви, я не только чувствую себя ближе к папе, но и, как он всегда говорил, это дает мне силы не отступать перед любыми трудностями, ожидающими меня на предстоящей неделе.

— Что вы имеете в виду? — не понял герцог — Папа говорил, что у господа мы черпаем жизненную силу. Она вливается в нас во время молитвы. Преисполнившись ее, мы с вами становимся источником этой силы и тогда можем помочь и другим.

Лорена говорила просто и без всякой аффектации Герцог поразмыслил немного над ее словами и потом заметил — Я нахожу, что это прекрасное объяснение того, чем должна быть для людей религия, но, к счастью, так бывает очень редко.

— Я знаю, что католики тоже так веруют, — сказала Лорена. — Их веру укрепляют не только молитвы, но и изображения святых.

Чувствуя, что герцог ожидает от нее объяснения, она продолжала:

— Я часто видела в Риме, когда они преклоняют колени перед статуей одного из своих святых или перед его живописным изображением, они не только молятся о помощи или о чем-то, чего они очень желают, но они получают от него какую-то особенную силу.

— Я понимаю, о чем вы говорите, — кивнул герцог. — Это меня ужасно интересует. Во время моих путешествий я часто думал, что делают католики, зажигая свечи и совершая обряды в своих церквах. Теперь вы мне объяснили.

— Мне кажется, — сказала Лорена, — что такому важному человеку, как вы, от которого зависит столько людей, нужно больше сил, чем такой незначительной личности, как я.

— Вы хотите сказать, что я должен молиться более горячо, чем другие? — спросил герцог с оттенком цинизма в голосе — Вам не нужно молиться столько, сколько мне, — возразила Лорена, — но в то же время связь с силой и могуществом бога необходимы всем. Она была необходима даже Христу.

Герцог подумал, что если бы, остальные его гости могли услышать этот разговор с восемнадцатилетней девушкой, они бы ушам своим не поверили.

С тех пор как он был ребенком, он не помнил, чтобы кто-то говорил с ним о боге или о молитве.

В Оксфорде они с друзьями иногда анализировали свои поступки и побуждения и обсуждали в несколько отвлеченном духе различия между разнообразными религиями, но с тех пор минуло уже столько лет.

«Как просто объяснила она мне сейчас весь смысл жизни», — подумал Элстон. В то же время он знал, что его друзья нашли бы это смехотворным.

Ничего не было легче, как высмеять ее убеждения, превратить в шутку ее утверждение, что такой человек, как он, может обрести силу в боге.

Может быть, ему следует предупредить Лорену, что не стоит обсуждать подобные вопросы с посторонними. «Но всякий порядочный человек, — подумал он, — должен отнестись с уважением к такой чистоте и искренности».

Однако он отлично знал, окружающие его женщины не входят в эту категорию, особенно такая особа, как Дейзи.

Ему неожиданно пришла мысль, что Дейзи была далеко не порядочная женщина. Она была порочна, и впервые за много лет он задался вопросом, что привлекло его в женщине, в которой было так мало настоящих достоинств.

Они уже подъезжали к дому, когда Лорена робко сказала:

— Простите, если я вам наскучила своими разговорами. Мама всегда говорила, что нельзя навязывать другим свои мнения.

— Вы мне ничего не навязывали, напротив, мне все это чрезвычайно интересно, — возразил герцог.

По ее улыбке он понял, что его ответ успокоил ее. Как раз в это время они оказались у подъезда, и дверца экипажа открылась. Их поездка закончилась.


Лорена провела чудесное утро, осматривая конюшни с сэром Хьюго. Он сказал ей, что в Миере, как и в других больших усадьбах, было принято, чтобы гости в воскресное утро посещали конюшни.

Лорена заметила, что грумы изрядно потрудились, готовясь к этому. Проходы между стойлами были посыпаны песком, каждое стойло выложено чистой соломой, лошади были вычищены и ухожены настолько, что кожа их блестела, как шелковая.

К Лорене и сэру Хьюго скоро присоединился лорд Карнфорт, говоривший опять о своих собственных лошадях, за ним и Перри Гиллингэм, а позже и другие гости.

— Вы ранняя пташка, мисс Бенсон, — заметил Лайонел Дартфорд Лорене.

Лорена хотела было сказать, что давно уже встала, чтобы побывать в церкви, но, решив, что это может быть воспринято как упрек тем, кто не посетил службу, она только улыбнулась:

— День слишком хорош, чтобы задерживаться в постели.

— Я с вами согласен, но мы все припозднились вчера, преследуя за карточным столом «госпожу удачу», которая, к сожалению, оказалась немилостива ко мне!

— Вы много проиграли? — спросила сочувственно Лорена.

— Больше, чем я мог себе позволить, — отвечал лорд Дартфорд.

Она взглянула на него озадаченно.

— Я знаю, вы думаете, что я глупец. Да я и сам себя таким считаю. Как все азартные игроки, я всегда уверен, что следующая карта принесет мне состояние, — признался он.

— Я как-то читала, — сказала Лорена, — что человек, постоянно рискующий в надежде на крупный выигрыш, имеет очень мало шансов.

— Как будто я этого не знаю! Я уже говорил вам, что я глупец, но в таком блестящем избранном обществе мне стыдно признаться, что я не в состоянии делать высокие ставки.

— Несправедливо от вас этого ожидать, — сказала Лорена. — Если бы я была на месте герцога…

Она не успела договорить, когда за ее спиной раздался голос:

— Я не ослышался, вы сказали, «если бы я была на месте герцога»? Я бы желал услышать конец этой фразы, — с любопытством хозяин дома смотрел на Лорену и ее собеседника.

— Если бы ты не перебил мисс Бенсон, Элстон, — сказал лорд Дартфорд, не дав Лорене времени ответить, — ты бы узнал, что она хотела сказать, и я не сомневаюсь, что это было бы что-то весьма полезное.

— Я весь внимание, — сказал герцог.

— Мне не хотелось… чтобы вы сочли это за… критику, — поспешно заметила Лорена. — Это просто так… только одна мысль.

— Еще одна? — герцог усмехнулся. Лорена взглянула на лорда Дартфорда, как будто спрашивая разрешения повторить сказанное им.

— Ну что же, — сказал он с улыбкой, — скажите герцогу, если хотите. Ему не повредит узнать правду.

— Правду о чем, Лайонел? — осведомился герцог.

— Мисс Бенсон скажет тебе.

— Я хотела сказать, — начала Лорена неуверенно, — что, если бы я была на месте вашей светлости, я бы… не позволила своим гостям проигрывать больше, чем они могут себе позволить.

Она заметила на лице герцога недоверчивое выражение.

— Не потому, что азартные игры это плохо, — продолжала она, — хотя я не понимаю, почему они так привлекают некоторых… но просто потому, что… я бы хотела, чтобы мои гости были счастливы и довольны. А разве может быть счастливым и довольным человек, потерявший деньги за карточным столом?

Оба ее собеседника внимательно слушали.

— Никому не может нравиться, если он чувствует, что… был… опрометчив, проиграв слишком много, когда у него в любом случае было мало шансов выиграть.

Лорена замолчала.

Герцог выглядел пораженным, словно подобные мысли никогда не приходили ему в голову.

— Это правда, Лайонел? — спросил он. — К сожалению, да.

— Я видел, что Артур все время выигрывает, но я надеялся, что у тебя хватит ума остановиться, прежде чем зайдешь слишком далеко, — заметил герцог.

— Это все твое коварное вино, оно мне внушило необоснованный оптимизм, — попытался свести к шутке неловкую ситуацию лорд Дартфорд.

Герцог нахмурился.

— Я нахожу, что мисс Бенсон права. Высокие ставки хороши в клубах, но в частных домах, где людям неловко встать из-за стола во время игры или уйти спать раньше других, этого позволять не следует. Я виню во всем только себя, — помрачнел хозяин гостеприимного дома.

— Нет, нет! — возразил лорд Дартфорд. — Ты здесь ни при чем. Это целиком моя вина. Я повел себя глупо. Вообразить себе не могу, зачем я обеспокоил мисс Бенсон своими проблемами. Пойдемте лучше посмотрим на лошадей.

Он резко повернулся и пошел в конюшню.

Лорена взглянула на герцога.

— Мне… жаль его, — сказала она.

— Я это как-нибудь поправлю, — сказал герцог. — Не тревожьтесь об этом.

— Постараюсь, но…

— Я сказал вам, предоставьте это мне, — перебил ее герцог. — Пойдем и мы посмотрим на лошадей.

Он направился к конюшне, где группа гостей восхищалась жеребцом, на котором герцог ездил вчера.

Лорена подошла к дяде, и, когда они оказались в стороне от остальных, сэр Хьюго спросил:

— О чем ты говорила так долго с лордом Дартфордом?

— Он расстроен тем, что вчера проиграл в карты, — объяснила Лорена.

— Как и остальные, — раздраженно сказал сэр Хьюго. — Только у других больше выдержки, чтобы не ныть по этому пустяковому поводу.

— Он не ныл, — возразила Лорена. — Он просто признался, что поступил глупо.

— Я вижу, ты всегда готова поддержать несчастненьких и обиженных, — с упреком сказал Хьюго Бенсон.

— Разумеется! Счастливые не нуждаются в помощи и уж во всяком случае не в моей!

Сэр Хьюго поспешил закончить этот не очень приятный разговор. Беседа зашла о лошадях, которые завладели целиком их вниманием.

Когда они вернулись в дом, приближалось уже время второго завтрака, и Лорена, приведя в порядок свой туалет, спустилась в Голубую гостиную, где, как ей было известно, все должны были собраться.

Когда она вошла, большинство гостей уже были там с бокалами шампанского в руках.

Ее дядя находился в дальнем конце комнаты, и она было направилась к нему, но в это время графиня Хеллингфорд, оставив своих собеседников, подошла к ней.

Она была замечательно хороша в изысканного покроя платье из шифона и кружев с пятью нитями жемчуга вокруг шеи и в бриллиантовых серьгах, сверкавших при каждом ее легком движении.

Лорена смотрела на нее с улыбкой восхищения, но, заметив злобное выражение глаз графини, застыла на месте — Как я понимаю, мисс Бенсон, вы сопровождали его светлость в церковь сегодня утром?

В ее голосе, громко раздававшемся по всей гостиной, был оттенок самой ядовитой злобы.

— Хотя вы и несведущи во многом, вам, конечно, должно быть известно, что незамужней особе не подобает выезжать с мужчиной без сопровождения.

Лорене показалось во внезапно наступившей тишине, что она находится на скамье подсудимых и выслушивает предъявляемое ей обвинение.

От удивления она так растерялась, что не пыталась, что сразу ответить.

— Мне очень жаль… Но я не подумала о его светлости… как о мужчине.

Это объяснение прозвучало как-то по-детски невинно, и никому из присутствующих оно не показалось смешным.

Не успела графиня ответить что-нибудь колкое, как сэр Хьюго пришел на помощь Лорене.

— Если бы я знал, Дейзи, насколько вы придаете значение приличиям, — с иронией сказал он, — я бы, конечно, проводил Лорену в церковь, чтобы проследить, что она не совершит там какой-нибудь возмутительный поступок вроде заглядывания в молитвенник Элстона или подмигивания мальчикам из хора.

Насмешливая манера сэра Хьюго и то, как он выделил слова «вы»и «приличия», вызвали общий смех. Все были довольны, что напряженный момент миновал.

Но графиня не собиралась так легко сдаваться.

— Если вы не можете как следует присмотреть за вашей племянницей, Хьюго, — сказала она, — я уверена, что Китти не откажется этим заняться, когда она вернется из своего путешествия в Суффолк, кажется, или на этот раз ее привлек Дорсет? — Дейзи с вызовом уставилась на сэра Хьюго.

Всем был понятен ее язвительный намек на последнего обожателя Китти, лорда Дорсета.

Лорена ни о чем не догадывалась, но все гости прекрасно понимали, что Дейзи мстила Хьюго не только за то, что он сказал сейчас, но и за то, что его племянница завладела хоть ненадолго вниманием герцога.

— Вам очень повезло, Дейзи, — отозвался сэр Хьюго, — что в отличие от моей супруги вам не приходится путешествовать никуда дальше Миера!

Снова раздался смех. Словесная дуэль между людьми своего круга была куда забавнее и занимательнее любого театрального спектакля.

— Дейзи теперь не оставит его в покое! — заметил тихо кто-то из гостей.

— И девочку тоже, — прозвучало в ответ. Сэр Хьюго обнял Лорену за плечи.

— Я не предлагаю тебе шампанского, — сказал он, — поскольку я не думаю, чтобы ты стала его пить днем, но, может быть, ты все же хочешь выпить чего-нибудь, яблочного сока, например?

— С удовольствием… благодарю вас.

Лорена слегка запнулась. Хотя это и было глупо, девушку поразила враждебность графини и злобное выражение в ее глазах.

«Почему она ненавидит меня?»— подумала Лорена, но так и не смогла найти этому объяснения.


Она поняла все только за завтраком, заметив, как графиня говорила с герцогом.

«Только слепой мог этого не видеть», — сказала она про себя. Лорена была искренна, когда во всеуслышание сказала, что не думала о герцоге как о мужчине.

На самом деле он был самый красивый, самый обаятельный мужчина, какого она только могла себе вообразить. Но именно потому, что он был воплощением ее мечты, таким изумительным во всем, она считала его существом высшего порядка, кем-то вроде короля или древнегреческого бога — всемогущим сверхчеловеком.

Герцог был так добр и внимателен к ней, позволил ей кататься с ним, привез ее из церкви, но все это время ей ни на минуту не приходило в голову, что он был одним из тех, кого ее мать называла «молодыми людьми».

Лорена вспомнила ее слова: «Когда ты вырастешь, милочка, множество молодых людей будут тобой восхищаться и желать танцевать с тобой… Я надеюсь, что когда-нибудь ты встретишь молодого человека, которого полюбишь, так же как я полюбила твоего отца…»

Лорена поняла, что графиня влюблена в герцога и поэтому терзалась ревностью, думая о том, что в церкви он был с ней.

Это было глупо, разумеется, но Лорена знала из книг, что ревность делала людей безрассудными, как, например, шекспировского Отелло.

«Я не должна была с ним ездить, — подумала она. — Я же хотела вернуться пешком, но как объяснить это графине?»

Но тут Лорена вспомнила, что графиня была замужем. Дядя Хьюго упоминал о ее муже, интересуясь, сколько львов он убил в Африке.

Это было во время разговора с другими гостями, и Лорена слышала, как маркиза Трампингтон многозначительно сказала:

— Есть одна львица, которую он обязательно должен был взять с собой или застрелить перед отъездом!

Эти ее слова были встречены дружным смехом.

Лорена тогда ничего не поняла. Теперь она догадалась, что маркиза говорила о, графине Хеллингфорд.

«Может быть, мне следует все объяснить ей, — подумала Лорена, — что я ненамеренно поехала с герцогом и что я смотрю на него по-другому, чем она».

И тут она спросила себя, а так ли это на самом деле.

Герцог был мужчиной в высшем смысле этого слова, и несомненно поэтому ей и было так хорошо с ним. Как это было бы грустно, если бы ей больше не представилось такой возможности.

Как было приятно с ним кататься и какое это было удовольствие — завтракать с ним на ферме!

Он, казалось, понимал все, что Лорена хотела сказать, и ей внезапно пришло в голову, что из всех мужчин, включая даже ее дядю, герцог единственный не смеялся над тем, что он называл ее «идеями».

«Мне он нравится, очень нравится!»— подумала Лорена.

Интересно, если бы она была влюблена в кого-нибудь, особенно в такого красавца, как герцог, стала бы она ревновать или дерзить другим женщинам просто потому, что он с ними разговаривал?

Ответа на этот вопрос у нее не было.

— Вы что-то очень молчаливы, — обратился к ней Келвин Фэйн.

Он снова оказался за столом по соседству.

— О чем, интересно, вы задумались?

Не колеблясь, Лорена сказала ему правду.

— Я думала о герцоге, — призналась она простодушно.

— Подумайте лучше о ком-нибудь другом, — посоветовал майор, — если не хотите, чтобы Дейзи выцарапала вам ваши красивые глазки. Лорена немного помолчала.

— Она… очень любит его? — не смогла она сдержать свое любопытство.

— Ей так кажется, — усмехнулся Келвин Фэйн.

— А'… герцог?

— На этот вопрос он должен ответить сам. Во всяком случае для вас лучше не вмешиваться в его дела, — дал ей еще один ценный совет майор.

— Да, разумеется, — торопливо согласилась она. Лорена почувствовала, что она не имела права задавать такие вопросы.

— Вы слишком молоды, чтобы находиться в подобной компании, — резко заметил майор Фэйн.

— Я понимаю, что здесь все… старше меня, — сказала Лорена, — но раз уж дядя Хьюго был так добр, взяв меня с собой, я стараюсь… не мешать никому.

— Вы нисколько никому не мешаете, — возразил майор Фэйн. — Единственная проблема в том, что вы здесь чужая, и попытка сблизиться с кем-то из этого круга может причинить вам боль.

— Почему?

Ей показалось, что майор Фэйн готов был объяснить ей, но он, очевидно, передумал.

— Я скажу вам это в другой раз. Но если вы будете благоразумны и послушаетесь моего совета, вы станете держаться от герцога подальше.

Помолчав немного, Келвин Фэйн спросил:

— Вы мне это обещаете?

— Я постараюсь, — отвечала Лорена. Но она знала, что это будет трудно. Герцог ей очень нравился, и с ним ей было хорошо.