Филиппа Карр Обет молчания

ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА

В первые я встретилась с Карлом Циммерманом в доме своего отца в Вестминстере, когда мне было одиннадцать лет. Я хорошо помню, как это произошло. Наша семья вместе со всеми жителями Лондона да и со всей страной праздновала начало нового царствования.

Старый король умер. В молодости, когда он носил титул принца Уэльского, он, казалось, притягивал к себе все скандальное и шокирующее, а людям нравится, когда их шокируют, и поэтому его считали яркой личностью. Став королем, он вел себя значительно рассудительнее, но ведь к тому времени он уже был зрелым человеком. «

Сама я родилась в году, завершавшем столетие, и, по словам мамы, была еще слишком мала, чтобы запомнить, как праздновали снятие осады Мафикенга. А ведь матушка тогда стояла у окна нашего лондонского дома со мной на руках, наблюдая за бурным весельем, царившим внизу, и весь мой вид свидетельствовал, что я, без сомнения, в высшей степени довольна происходящим.

Вскоре после этого, по смерти своей матери, великой королевы Виктории, принц Уэльский стал Эдуардом VII. От окружающих я часто слышала, что, когда старой королевы не стало, прежние времена ушли навсегда. Теперь и сам Эдуард перешел в лучший мир, и мы приветствовали его сына Георга и королеву Марию как наших новых монархов.

Мой отец, Джоэль Гринхэм, представлял в парламенте марчлэндзский избирательный округ, что было традиционно для Гринхэмов со времен Георга II, когда они называли себя вигами, до наших дней, когда они стали именоваться либералами.

Я привыкла к приемам, поскольку родители часто устраивали их и в Вестминстере, и в Марчлэндзе, где у нас был, очаровательный дом, который я очень любила. В Лондоне они носили, как правило, политический характер. В гости приглашались в основном достаточно влиятельные, хорошо известные люди, которые вызывали мое жгучее любопытство. Совсем иначе приемы проходили в деревне, где гостями являлись владельцы соседних поместий и царила непринужденная атмосфера.

На лондонских приемах я находилась тайно.

Обычно я пряталась наверху у перил и могла все хорошо видеть, имея при этом возможность быстро отпрянуть назад, случись кому-то поднять на меня глаза. Родители знали о моем присутствии. Время от времени один из них смотрел вверх и делал незаметный жест рукой в знак того, что заметил меня. Роберту Дэнверу был тоже известен мой секрет, но Роберта считали почти членом семьи.

Отец и мать дружили с семьей Дэнверов. Моя мама и леди Дэнвер вместе росли, потом леди Дэнвер, которую я называла тетя Белинда, уехала на несколько лет в Австралию, а когда она вернулась и вышла замуж за сэра Роберта Дэнвера, ее отношения с моей матушкой возобновились. У тети Белинды росло двое детей, Роберт-младший и Аннабелинда. Оба они занимали в моей жизни очень большое место.

Роберт, один из самых славных людей, которых я когда-либо знала, был старше меня почти на пять лет. Он был высок и худ и несколько нескладен, словно, как говорила Аннабелинда, его собирали в спешке и некоторые части тела не слишком хорошо подогнали друг к другу. Но это каким-то образом придавало ему привлекательность. Он обладал мягким характером, и я относилась к нему с любовью с момента нашего знакомства.

Аннабелинда была старше меня на два года и ничуть не походила на своего брата, будучи беспокойной, непредсказуемой и чрезмерно возбудимой.

« Аннабелинда похожа на свою мать «. Сколько раз я слышала эту фразу от собственной матушки.

Дэнверы жили в загородном поместье, а, приезжая в Лондон, останавливались у нас. Роберт со временем собирался взять управление поместьем на себя, и они с отцом посещали нас реже, чем Аннабелинда с матерью, которые явно предпочитали Лондон деревне.

Во время описываемого мною события Дэнверы всей семьей, гостили у нас. Сэр Роберт с тетей Белиндой присутствовали на приеме, а Аннабелинда расположилась на лестнице вместе с нами. Она уже превратилась в красавицу с темно-синими глазами, густыми черными волосами, с прелестной матовой гладкой кожей. Она была полна жизни и крайне склонна к авантюрам. По моим представлениям, тетя Белинда в юности была точно такой же и так же мучила мою маму, как теперь Аннабелинда мучила меня.

— Ты не должна позволять Аннабелинде управлять тобой, — говорила мне мама. — Имей собственное» мнение. Не давай ей командовать. Она умеет подавлять других… совсем как ее мать, — добавляла матушка, и в ее голосе слышались отзвуки прошлого. Я понимала, что она имеет в виду, и твердо решила следовать ее совету.

Вечером, после того, как мы под присмотром моей гувернантки мисс Грант выпили свое неизменное молоко, Аннабелинда дала выход раздражению.

— Все это прекрасно для тебя, Люсинда, — сказала она. — В конце концов, тебе всего одиннадцать лет. Мне тринадцать, а со мной все еще обращаются как с ребенком.

— Но мы ведь можем наблюдать за появлением гостей, и это здорово, правда, Чарльз? — спросила я своего младшего брата.

— О да, — ответил он. — А когда они уходят в столовую, мы прокрадываемся вниз по лестнице в «укромное местечко»и ждем, когда Роберт принесет нам что-нибудь вкусненькое.

— Аннабелинда все это знает, — сказала я. — Она ведь уже бывала у нас во время приемов.

— Это так весело, — добавил Чарльз.

— Весело? — резко сказала Аннабелинда. — Чтобы с тобой обращались как с ребенком… это в моем-то возрасте!

Я внимательно посмотрела на нее. Она, без всякого сомнения, не выглядела ребенком.

— Аннабелинда рано сформируется, — сказала как-то моя матушка.

Так и случилось.

«Подобно своей матери, она родилась уже вполне сформировавшейся женщиной». Я снова цитирую мою маму, чьи высказывания об Аннабелинде, отражающие глубокое понимание натуры последней, часто походили на предостережения.

— Я приехала не для того, чтобы подсматривать за гостями через перила, — продолжала Аннабелинда. — Это слишком по-детски.

Я пожала плечами, предвкушая удовольствие, которое получу. Приглашенные поднимутся по широкой лестнице в гостиную, где, стоя под большой — люстрой, их будут встречать мои родители. Гостиная и столовая располагались на втором этаже, а на верху лестницы находилась площадка, где гости вели общую беседу. Именно во время их пребывания там мы подглядывали за ними. Потом, когда все проходили в столовую, мы прокрадывались вниз в маленькую комнату. Там мы ждали. В комнате стояли стенные шкафы, несколько стульев и стол, вокруг которого мы весело рассаживались и поедали все, что ни принес бы нам Роберт. Он пробирался к нам с подносом, на котором могли находиться бисквит, пропитанный вином и залитый сбитыми сливками, мороженое или еще какие-нибудь деликатесы. Он оставался в этой комнате, прозванной нами «укромным местечком», пока мы ели. Это были лучшие минуты вечера, и, по-моему, Роберт получал от них не меньшее удовольствие, чем мы.

После ухода мисс Грант мы заняли наши позиции у перил, и Аннабелинда присоединилась к нам. Она не объяснила, почему передумала. Она просто сидела на корточках рядом с нами, отпуская критические замечания по поводу внешнего вида присутствующих дам, сосредоточив, однако, почти все свое внимание на мужчинах.

Когда гости пошли ужинать, мы приготовились к самой захватывающей части вечера. Мы молча спустились на цыпочках вниз по лестнице, ускорив шаг под люстрой, прошли к концу лестничной площадки и поднялись на четыре ступеньки вверх к «укромному местечку». Как я и ожидала, почти сразу же появился Роберт с подносом, на котором стояли четыре стеклянных чашки со сбитыми с вином и сахаром сливками. Он уже догадался, что здесь будет и Аннабелинда.

Ей было немного неловко, что ее застали в компании малышей. Только «падение» ее брата Роберта с еще большей высоты несколько примиряло ее с этим, хотя, казалось, сам он своего «падения» не заметил.

Мы уселись за стол, чтобы насладиться сбитыми сливками.

Чарльз сказал:

— А я знал, что будут взбитые сливки. Я слышал, как о них говорила кухарка. Правда, она ворчала, что такой десерт не в духе времени.

Никто не обратил на его слова внимания. Бедный Чарльз! Но когда ты младше всех, то привыкаешь к этому, к тому же у Чарльза был очень веселый нрав. Он с наслаждением принялся смаковать взбитые сливки.

— Я принес тебе порцию с добавкой, — сообщил ему Роберт. — Подумал, что она может тебе понадобиться.

— Спасибо, — ответил Чарльз, выражая свою благодарность лучезарной улыбкой.

— О чем говорят там внизу? — спросила Аннабелинда.

— Главным образом о политике, — ответил Роберт.

— Неужели продолжают обсуждать недавние выборы? — спросила я.

— Да, хотя главная причина возникших затруднений — палата лордов.

— Как обычно, они выступают против любых действий правительства, — сказала я.

— Возможно, новый король предпримет что-нибудь в этом направлении, — предположила Аннабелинда.

— Теперь у нас конституционная монархия, — напомнила я ей, — и палата лордов не играет такой важной роли, как палата общин, хотя и необходимо, чтобы принимаемые законы одобрялись ими.

Мой отец говорит, что, возведи мистер Асквит больше людей в звание пэра, он получил бы перевес в свою пользу.

Аннабелинда зевнула, а я продолжала:

— С твоей стороны, Роберт, просто замечательно принести нам все это.

— Ты же знаешь, я всегда так поступаю на приемах.

— Знаю… и мне это нравится.

Роберт улыбнулся.

— Дело в том, — сказал он, — что на самом деле я больше люблю находиться здесь, чем на приеме.

— Герберт Генри Асквит (1852 — 1928) один из лидеров либеральной партии, премьер-министр в 1908 — 1916 гг. (Прим. ред.) — Мне бы хотелось еще немножко добавки, — признался Чарльз.

— Что? Да ты обжора! После такой огромной порции… — сказала я.

— Возьми мою, — предложил Роберт, что Чарльз и сделал со словами «Раз ты уверен, что не хочешь, обидно, если сливки пропадут».

В этот момент мне послышались шаги за дверью.

Я прислушалась.

— В чем дело? — спросил Роберт.

— На лестнице кто-то есть. Я слышала, как скрипнула половица. Она всегда скрипит как раз около «укромного местечка».

Я подошла к двери и открыла ее. За ней находился молодой человек. Казалось, мое появление напугало его. За те несколько секунд, что мы стояли, уставившись друг на друга, я успела заметить, что у него очень светлые волосы и светло-голубые глаза. На нем был вечерний костюм, и я поняла, что это один из приглашенных.

— Вы заблудились? — спросила я.

— Да… да… я заблудился. — Он говорил с едва заметным акцентом.

Роберт и остальные уже подошли к дверям нашего «укромного местечка». Молодой человек смотрел на нас.

— О, — сказал он, — мне очень жаль. Я не понимаю, как попал сюда. Я запачкал во время еды свой пиджак и решил, что должен почистить его, пока никто не заметил. Я нашел дорогу в одно… небольшое помещение… и замыл одежду. Вышел оттуда… и теперь не знаю, где нахожусь. Заблудился.

— Вы пытались вернуться в столовую. Этот так удобно расположенный поблизости от парламента дом полон странных укромных уголков и закоулков. Я знаю, где вы повернули не туда. Но теперь вы почти вернулись на правильный этаж. Я покажу вам дорогу.

— Вы очень добры.

Аннабелинда внимательно изучала молодого человека.

— Заходите и присядьте на минуту, — сказала она. — Вам ведь не приходилось бывать в этом доме раньше, правда?

— Нет. Это мой первый визит. Я приехал в Англию всего две недели назад.

— Откуда? — спросила Аннабелинда.

— Из Швейцарии.

— Как интересно… все эти горы и озера.

Незнакомец улыбнулся ей, чуть успокоившись.

— Как вас зовут? — спросила я.

— Карл Циммерман.

— А меня зовут Аннабелинда Дэнвер, — вмешалась Аннабелинда. — Это мой брат Роберт. А Люсинда и Чарльз Гринхэмы живут здесь.

— Теперь, — сказал с улыбкой Карл Циммерман, — мы все познакомились.

— Нас не пригласили на прием. Они считают нас всех слишком маленькими… кроме Роберта, конечно. Но он принес нам взбитые сливки.

Улыбка молодого человека стала еще шире.

— Понимаю. И я счастлив, что встретил вас.

— Вы известный дипломат? — спросила Аннабелинда.

— Нет. Это мое первое назначение.

— И вы заблудились на лестнице! — с усмешкой сказала Аннабелинда.

— Заблудиться может каждый, — промолвила я.

— Со мной это происходит постоянно, — добавил Роберт.

— Вы надолго в Лондон? — спросила Аннабелинда.

Карл Циммерман пожал плечами.

— Не знаю точно.

— Надо быть довольно важным лицом, чтобы вас пригласили сюда, — продолжала Аннабелинда.

Молодой человек опять пожал плечами.

— Я здесь вместе со своим коллегой. Этим приглашением я обязан ему.

— Вас могут хватиться? — спросила я.

— О, сейчас гости будут выходить из столовой, — сказал Роберт. — Идемте со мной. Я провожу вас обратно.

— Спасибо. Это очень мило с вашей стороны.

Аннабелинда была недовольна. Она бросила на брата сердитый взгляд, но молодой человек уже следовал за Робертом к двери.

— Спасибо за взбитые сливки, — сказала я, и Роберт ответил мне улыбкой.

— Спасибо за гостеприимство, — сказал молодой человек. — Благодарю вас всех.

И они с Робертом вернулись к гостям.

— Именно тогда, когда разговор начал становиться интересным, — проворчала Аннабелинда. — Право же, Роб умеет испортить удовольствие другим.

— Он был прав, — встала я на его защиту. — Гостя уже могли искать, и он попал бы в неловкое положение, ведь, наверное, для него все эта внове.

— Я хотела, чтобы он остался. Было интересно.

Ну ладно… ничего не поделаешь. Я иду в свою комнату.

Она ушла, а мы с Чарльзом пошли в наши.

— Взбитые сливки были хороши, — сказал Чарльз напоследок. — И мне все равно, что они не в духе времени.

Что же до меня, то, кажется, я испытывала то же чувство легкого разочарования, что и Аннабелинда.

Я узнала новости только на следующее утро. Их сообщила мне одна из наших горничных Милли Дженнингс, когда принесла горячую воду.

— Ох, какие неприятности, мисс Люсинда! Ночью приезжала полиция. Как раз в полночь. Хозяйка обнаружила пропажу, когда все гости уже разъехались.

— О чем вы говорите, Милли? — спросила я.

— О краже со взломом, мисс, вот о чем. О ней узнали, когда мадам поднялась в свою спальню.

Она увидела, что один из ящиков открыт и кто-то рылся в ее драгоценностях. Несмотря на поздний час, вызвали полицию. Значит, вы ничего не слышали? Однако вы спите как убитая, мисс.

— Кража со взломом! Вчера вечером! Получается, что нас ограбили во время приема.

— Полиция тоже так считает. Кажется, пропали изумруды хозяйки…

Я решила встать и выяснить все сама. Поэтому по возможности быстро умылась и, одевшись, спустилась вниз, чтобы найти матушку. Она уже пила кофе в столовой.

— Мама, что случилось? — спросила я. , Она подняла брови.

— Похоже, что прошлым вечером нас ограбили.

— Милли мне рассказала. Она говорит, что взяли твои изумруды.

— Пропали некоторые из моих драгоценностей.

— И это произошло во время приема!

— Самое подходящее время, по-моему.

— Милли сказала, что вызывали полицию.

— Да, они были здесь ночью и скоро появятся снова.

— Как это могло произойти?

— Очевидно, воры проникли в дом через открытое окно нашей спальни. Они успели побывать и в кабинете твоего отца.

— Они украли в нем что-нибудь?

— Да нет. Там нет ничего ценного… кроме ножа для разрезания бумаги с сапфирами на рукоятке.

Они не обратили на него внимания. Видимо, их спугнули раньше, чем они взялись за работу по-настоящему, и они предпочли скрыться. Наверное, вы ничего не слышали? Что вы делали после того, как покончили со взбитыми сливками, которые принес Роберт? Я видела, как он выскальзывал с подносом из столовой.

— Мы просто ели их. Ах да, на лестнице у «укромного местечка» появился один человек.

— Что?

— Он чем-то испачкал свой пиджак и пошел замыть пятно, но по дороге обратно в столовую заблудился.

— А, понимаю. Кто это был?

— Некто по имени Карл Циммерман.

— Я его помню. Он пришел с кем-то из посольства. Весьма застенчивый молодой человек.

— Да. Именно такое впечатление у меня и создалось.

— А слышали ли вы что-нибудь подозрительное? Шум или какие-то звуки наверху?

— Нет. Я легла спать и проснулась, когда вошла Милли.

— Я считаю, что мы должны радоваться, что не случилось чего-нибудь похуже. Неприятно думать, что какие-то люди рыскают по нашему дому… Просто мороз идет по коже.

Я согласилась с ней.

Потом появились полицейские. Аннабелинда надеялась, что ей будут задавать вопросы, слышала ли она что-нибудь после того, как мы накануне вечером расстались. Ей нравилось, когда на нее обращают внимание, и она была очень разочарована, когда полицейские ушли, не повидав ее.

Прошло два дня. Дэнверы собрались уезжать.

Меня это огорчало. Мне нравилось, когда у нас гостил Роберт. Ведь он был таким добрым и отзывчивым. К Аннабелинде я испытывала смешанные чувства, подобные тем, которые, как я понимала, испытывала мама к тете Белинде. Они привлекали нас, мы их любили и все-таки, в каком-то смысле, относились к ним с подозрением. Каждый раз, узнав об их предстоящем визите, я чувствовала радостное волнение, а после их приезда мне становилось немного не по себе. Причины крылись в несколько покровительственной манере поведения Аннабелинды, требовании от окружающих восхищения ею, желании всегда находиться в центре внимания и устранении со своего пути любого, пытающегося соперничать с ней.

Матушка прекрасно понимала меня, потому что испытала все это с Белиндой. Однако после отъезда Дэнверов всегда наступал спад, появлялось чувство легкой депрессии, жизнь казалась не такой интересной, и я ловила себя на том, что с нетерпением жду их возвращения. Аннабелинда была почти что частью меня, не слишком любимой, но без которой, как оказалось, мне трудно обойтись.

Мы как раз кончали завтракать. Сэр Роберт говорил, каким приятным было их пребывание в Лондоне и что мы все должны приехать погостить к ним в Хэмпшир. Отец ответил, что мы можем на некоторое время оказаться привязанными к дому из-за происходящего в палате лордов. Он также должен посвятить часть времени отстаиванию интересов марчлэндзкого округа. Нельзя пренебрегать своими избирателями.

— Легче вам снова приехать в Лондон, — сказала мама.

— Намного легче, — согласилась тетя Белинда. — Не беспокойся, милая Люси. Скоро тебе придется снова приютить нас. Я знаю, что Аннабелинда думает так же, правда, дорогая?

— Я люблю бывать в Лондоне, — пылко подтвердила Аннабелинда.

— Ну, значит, мы скоро вас увидим, — ответила мама.

В этот момент в комнату с совершенно не свойственной ей бесцеремонностью вошла миссис Черри, наша экономка. Она была очень взволнована.

— О, сэр… мадам… это Джэйн. Она только что нашла их.

Мы все вскочили, потому что миссис Черри держала в руках не что иное, как мамины браслет из изумрудов и кольцо, которые мы считали украденными.

— Миссис Черри! — воскликнула матушка. — Да где же?

Отец подошел к экономке и взял у нее драгоценности.

— Где их нашли, миссис Черри? — спросил он.

— В спальне… сэр… они запутались в подзоре кровати.

— Это… невозможно, — запинаясь, проговорила мама, — Они всегда хранились в шкатулке.

— Но Джэйн ведь нашла их, не так ли? — сказал отец.

— Да, сэр. Я приведу ее.

Мы все были поражены. Без всякого сомнения, перед нами находились украденные изумруды. Как же они могли попасть в подзор?

Но факт оставался фактом, мы вновь обрели пропавшие драгоценности, и следовало известить об этом полицию.

Все сошлись на том, что никакого ограбления не было, украшения забыли положить в шкатулку, а потом они каким-то образом запутались в подзоре кровати. Видимо, окно забыли закрыть, и, вернувшись и найдя его открытым, мои родители решили, что произошла кража со взломом.

Перед полицейскими извинились за беспокойство и пожертвовали солидную сумму на благотворительность, связанную с полицией. Дело закрыли.

Поэтому я и запомнила так живо свою первую встречу с Карлом Циммерманом.