"Черный лебедь" - читать интересную книгу автора (Карр Филиппа)

БЕЛИНДА

Когда мы прибыли, Патрик ждал нас на станции с экипажем. Дорога показалась мне очень длинной, и во время всей поездки я старалась заставить себя забыть о случившемся накануне ночью.

Бывали моменты, когда мне почти удавалось убедить себя в том, что я все это выдумала.

Несомненно, мое состояние нельзя было назвать нормальным. Я была ужасно потрясена. Возможно, у меня начались галлюцинации. Это было наиболее подходящим заключением, которое мне удалось сделать, хотя меня и страшили мысли об умственном расстройстве.

Мне хотелось рассказать обо всем Ребекке. Наверняка она сумела бы найти какое-нибудь объяснение.

В ту ночь я едва удержалась от того, чтобы пойти к ней и рассказать о случившемся.

Пока мы проезжали проселками вдоль зеленеющих полей и поросших деревьями холмов, через деревушки, через окраины городков, я постепенно начинала приходить в себя. Чем больше я размышляла о случившемся в прошлую ночь, тем более вероятным мне казалось то, что я все это сама себе внушила.

При встрече Патрик крепко обнял нас всех и сказал Ребекке:

— Давненько мы не виделись.

Ребекка ответила:

— Да, конечно, но…

Патрик понимающе кивнул в ответ.

Сами мы ехали в экипаже, а наш багаж должен был прибыть чуть позже.

— Дети как на иголках, — сказал Патрик. — Нянюшка Биллинг идет сегодня на большую уступку: по случаю твоего приезда им будет позволено отправиться в кровать попозже.

— Ax мои милые! — воскликнула Ребекка. — Я так давно не видела их. Надеюсь, они не забыли меня.

— Конечно, не забыли, — заверил ее Патрик. — Нянюшка Биллинг говорит, что каждое утро они спрашивают:» А когда мама приедет домой?»

— Ну, слава Богу, — сказала Ребекка. — Было бы ужасно, если бы меня не узнали собственные дети.

— Что ж, Хай-Тор готов приветствовать вас. Весь дом встал на голову от лихорадочных приготовлений, как только стало известно, что вы приезжаете.

— Что за приятное возвращение домой! — заметила я.

— Это правда, Люси, — сказала Ребекка. — Я знаю, как все будут рады видеть тебя и Селесту.

Мы проезжали лесными дорогами, где ветви деревьев нависали над экипажем, создавая зеленую аркаду; мы ехали какими-то кружными путями, время от времени видя мелькавшие на несколько секунд морскую гладь или пустошь, пока, наконец, не выехали в чистое поле, откуда открывался дом во всей его красе — счастливый дом моей милой Ребекки и ее семьи.

Кажется, даже лошади были довольны, когда мы подъезжали к дому, и, несмотря на происшедшее, я становилась все спокойней и все более отдалялась от того ужасного убийства.

Ребекка и Патрик выбрали этот дом потому, что он находился примерно на полпути между Кадором и Пенкарроном — семейным домом деда и бабки Патрика. Теперь Патрик сам управлял шахтой Пенкарронов, которую он наследовал от своего дедушки, хотя, я думаю, старик все еще интересовался, как идут на ней дела. Она находилась примерно в миле от Хай-Тора, и это было удобно для Патрика.

Хай-Тор стоял на легком склоне холма, который вряд ли можно было назвать скалистым утесом. Интересный это был дом. Когда-то в нем жила Селеста, поскольку он принадлежал семье Бурдонов до того, как они отправились в Чизлхерст, а позже — в Фарвборо вместе с Евгенией, императрицей в изгнании.

Я помнила, что одно время Патрик и Ребекка были; настроены против этого дома, а потом вновь полюбили его.

Это был старинный дом, возведенный в конце шестнадцатого или в начале семнадцатого столетия.

Мне часто говорили, что это дом в стиле Иниго Джонса.

Когда я впервые услышала это имя, оно произвело на меня большое впечатление, потому что я заметила, как отреагировали на него все остальные. Меня всегда очаровывали окна в свинцовых переплетах, высокие двускатные крыши, фронтоны. Я любила старые дома; они всегда заставляли меня размышлять о том, что происходило с людьми, которые жили в них давным-давно. Хай-Тор был особенно интересен мне, потому что именно в нем когда-то была зачата Белинда. Именно сюда Ли Полгенни приехала чинить гобелены, привезенные Бурдонами из Франции, и, пока она находилась здесь, ее соблазнил Жан-Паскаль, брат Селесты, сын хозяев дома. Значит, можно сказать, что именно в этом доме и началась наша история — моя и Белинды.

Нет ничего удивительного, что он завораживал меня.

Мы въехали через ворота во внутренний двор.

Навстречу выбежал конюх.

— С приездом, миссис Картрайт!

— Здравствуй, Джим! — воскликнула Ребекка. — Как приятно вернуться домой!

Едва дождавшись остановки экипажа, она выскочила наружу и тут же бросилась к детям.

Они стояли рядом с нянюшкой Биллинг и, увидев Ребекку, побежали вперед и стали обниматься с ней.

Все заговорили одновременно. Дети даже взвизгивали от радости. Альвина непременно хотела показать! матери свой альбом для рисования, а Джейк — свой игрушечный паровоз.

Я подумала, что Ребекке повезло с семьей. И в самом деле, когда она стояла, прижимая детей к себе, все горе, весь драматизм последних месяцев, казалось, ушли от нее.

— А что полагается сказать тете Люси и тете Селесте? — спросила она у детей.

Малыши подбежали к нам. Наклонившись, я обняла их и расцеловала.

— Ну, не слишком-то шалите, — сказала нянюшка Биллинг. — По случаю такого праздника мы сегодня немножко позже ляжем в постельки.

Дети развеселились, и мы все вместе вошли в дом.

Холл был большим, как и обычно в таких домах, с высоким сводчатым потолком, опирающимся на мощные дубовые балки. Нас вышли приветствовать экономка и дворецкий, которые сообщили, что наши комнаты готовы и мы можем занять их немедленно.

— Мы помоемся с дороги, а потом слегка перекусим, — сказала Ребекка. — Путешествие было неблизким, и мы немножко устали.

— В малой столовой через полчаса, — сказала миссис Уиллоуз, экономка. — Вы управитесь к этому времени?

— О да, в самый раз, — ответила Ребекка.

Дети поднялись вместе с нами по лестнице. Моя комната, которую я всегда занимала во время моих визитов в Хай-Тор, находилась рядом с комнатой Селесты.

Ребекка встревоженно глядела на меня. В поезде она, несомненно, заметила мою озабоченность. Однако сейчас я думала о том, сколько раз я уже останавливалась в этой комнате. Теперь все будет по-другому, напомнила я себе. В прошлое не вернешься.

— Ну-ка, за мной, ребятки, — сказала нянюшка Биллинг.

Альвина начала было протестовать, но Ребекка, присев на корточки, расцеловала ее и шепнула, что придет попозже к ее кроватке и расскажет ей какую-нибудь интересную историю. Это удовлетворило девочку.

Когда мы с Ребеккой остались вдвоем в моей комнате, она спросила:

— Что-то случилось, не так ли?

Я удивленно взглянула на нее, и она поспешно добавила:

— Я имею в виду, вчера… прошлой ночью. Я почувствовала, что что-то произошло…

Я кивнула. Она быстро сказала:

— Потом ты мне все расскажешь. Я приду к тебе поболтать на сон грядущий.

Неожиданно мне стало легче. Я все время раздумывала, делиться ли мне своими переживаниями с Ребеккой. Теперь я знала, что сделаю это.

— Сейчас я должна тебя оставить, — продолжала Ребекка. — Встретимся внизу через полчаса.

Умывшись и переодевшись, я постучала в дверь Селесты. Та была уже готова и поджидала меня.

— Ну, каково тебе в твоем старом доме? — спросила я.

— Несколько странное ощущение, — ответила она.

— Здесь, должно быть, все по-другому.

— Совсем по-другому…

— Вероятно, он выглядел гораздо величественнее, когда в нем жили твои родители, все эти гобелены, которые чинила Ли?

— Да, конечно, у нас были разные красивые вещицы, но сейчас здесь ощущается любовь.

Когда мы спускались вниз, я молчала. До чего же повезло Ребекке! Интересно, сумеем ли мы с Джоэлем построить свою жизнь подобным образом?

Теперь я возлагала все свои надежды на возвращение Джоэля. То, что он отсутствовал в стране именно в тот момент, когда я так сильно нуждалась в нем, было какой-то гримасой судьбы. Но скоро он вернется, и тогда все изменится. Мы сразу начнем строить нашу совместную жизнь.

Мне показалось, что разговор за столом был несколько скованным. Очевидно, Патрик запретил затрагивать тему убийства моего отца, и в результате то, что более всего занимало умы присутствующих, осталось невысказанным.

Встав из-за стола, все как будто даже оживились.

— Сегодня у нас был нелегкий день, — сказала Ребекка, — Нужно хорошенько выспаться, и всем станет лучше.

Я не провела в своей комнате и пяти минут, когда раздался стук в дверь. Это, конечно, была Ребекка, пришедшая поговорить со мной.

Я сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы, и она уселась в кресло напротив меня.

— Что случилось, Люси? — спросила она.

Я рассказала ей все, и она была потрясена.

— Но… кто же это мог быть?

— Я не знаю, однако у меня ужасное чувство, что за преступление повесили ни в чем не повинного человека — Но ты же узнала его. Ты выбрала его из многих мужчин, которых тебе показывали, да и выглядит он так, что его ни с кем не перепутаешь. Достаточно этой его необычной шевелюры, а ведь был еще и шрам.

Прямо скажем, незаурядная внешность. Кроме того, он был известен полиции как террорист. За ним и до этого водились подобные дела.

— Я все понимаю. Вероятно, это так. Но если он уже мертв и похоронен, то как же он мог оказаться на улице перед нашим домом?

— Давай постараемся взглянуть на вещи трезво.

Я думаю, тебе могло просто показаться, что ты видела этого человека — Но, Ребекка, он специально привлек мое внимание, бросив в окно камушки. Он был там. Он снял шляпу и поклонился, как бы глумясь надо мной.

Некоторое время она молчала, а затем сказала:

— Люси, ты была — да и сейчас остаешься — в очень возбужденном состоянии. Так отреагировало бы на твоем месте большинство людей. Таков результат потрясения. Ведь ты находилась на месте преступления, видела все своими глазами… а вы с отцом были очень близкими людьми. Он был для тебя ближе, чем кто-либо другой. Несомненно, это глубоко потрясло тебя.

— Ребекка, если ты считаешь, что на самом деле я ничего не видела, значит, ты думаешь, что я повредилась в уме.

— Разумеется, я так не думаю. Это может случиться с кем угодно.

— Ты хочешь сказать, что я лишь вообразила, будто слышу стук камушков по стеклу?

— Возможно, ты была в полудремотном состоянии.

Ты подошла к окну, а внизу оказался какой-то мужчина. Он заметил тебя и раскланялся.

— Он специально снял шляпу Он стоял прямо под фонарем. Я совершенно отчетливо видела его прическу. Именно это он и хотел продемонстрировать мне.

— Все это тебе просто показалось.

— А я говорю, что ясно все это видела. Ребекка, существуют только два объяснения случившемуся. Одно состоит в том, что я видела его привидение, явившееся, чтобы преследовать меня, а другое — в том, что повесили невинного человека, и ответственность за это несу я.

— Я не верю ни в то, ни в другое.

— Но ты веришь в то, что твоя мать уже после смерти явилась к тебе и попросила заботиться обо мне.

Ребекка промолчала. Я продолжила.

— Значит, ты все-таки веришь, что мертвые могут возвращаться, если что-то исключительно важное связывает их с этим миром. Наша мама сделала это, когда я оказалась у Дженни Стаббс, Она хотела, чтобы я вернулась в свой родной дом, и потому она явилась тебе и внушила тебе это. В этом ты никогда не сомневалась, Ребекка. Так вот, если она могла вернуться то что мешает ему сделать то же самое? Наша мама явилась для того, чтобы сотворить добро, но она и при жизни была доброй женщиной. Фергюс О'Нил убивал других людей за то, что они не разделяли его убеждений, за то, что они поступали вразрез с его устремлениями. Он убивал, если можно так выразиться по идейным соображениям. Такой человек способен вернуться с того света из чувства мести.

— Люси, выброси все это из головы. Ты переутомилась. Ты сама не осознала, какое тяжкое испытание довелось тебе перенести. Понадобится некоторое время чтобы ты стала прежней. Я очень рада, что ты здесь, потому что здесь ты быстро придешь в себя.

Я о тебе позабочусь.

— Ты всегда это делала, Ребекка. Не представляю, как сложилась бы моя жизнь, если бы не ты.

— Но мы ведь сестры, разве не так? Я ужасно страдала, когда умерла наша мама. Я ненавидела твоего отца за то, что он женился на ней и забрал ее у меня.

Мне было тогда очень плохо. Потом наши отношения улучшились, и я сразу стала гораздо счастливее. Люси, нужно помнить о том, что потеря близкого человека — это большая трагедия. Это выводит нас из себя. Да, мы становимся несколько неуравновешенными, не видим реального соотношения вещей, не всегда все ясно осознаем…

— Не хочешь ли ты сказать, что я вообще ничего не видела прошлой ночью?

— Не знаю. У тебя мог быть ночной кошмар. От испуга ты проснулась, еще находясь в полудреме, подошла к окну и увидела на улице человека. То, как он был одет, вовсе не удивительно. Вероятно, он возвращался из оперы. Он случайно бросил взгляд на окно, увидел тебя, снял шляпу и раскланялся. Ну, возможно, он выпил лишнего. Будучи в игривом настроении, увидел молодую женщину, стоящую у окна, и раскланялся.

— Но его лицо…

— Дорогая Люси, ты отчетливо видела шляпу и плащ. Свет уличного фонаря не так уж ярок. Остальное ты вообразила.

— Тебе действительно кажется, что все могло случиться именно так?

— Я думаю, это наиболее вероятное объяснение.

Я закрыла глаза. Именно на такое я и надеялась.

Спокойная рассудительность Ребекки начинала действовать на меня. Несомненно, она права. Конечно, я видела не привидение. Конечно, внизу не мог стоять Фергюс О'Нил. Фергюс О'Нил был мертв. Он понес наказание, обусловленное законом. Он был убийцей.

Ребекка заметила, что ей удалось убедить меня, и обрадовалась.

— А теперь я принесу тебе кое-что выпить на ночь, — сказала она.

— Неизбежное теплое молоко? — спросила я.

— Это лучшее, что можно придумать. Доверься Ребекке.

Я бросилась в ее объятия.

— Ну конечно же, моя милая, — уверяла я ее:

— Ты всегда оказывалась рядом, если мне нужна была твоя помощь.

— И так будет всегда, ты же знаешь.

Я это знала. Уже сейчас мне было гораздо лучше, и, когда Ребекка появилась со своим теплым молоком, я выпила его и вскоре уснула мирным сном.

Ребекка была права. Корнуолл оказал на меня целительное воздействие, . Мы пересекли мост между трагедией и той новой жизнью, которую нам следовало строить для себя.

Я все чаще думала о Джоэде. Скоро он возвратится домой, и тогда мы объявим о нашей помолвке. Мы начнем строить планы на будущее. Мы будем держать дом в Лондоне, а жить я предполагала в Марчлэндзе.

Джоэлю придется постоянно бывать в обоих местах — и в парламенте, и в своем избирательном округе. А я стану дожидаться его возвращения с затянувшихся дебатов в палате общин; у меня будет готов для него ужин. Все будет так знакомо, только вместо отца я буду ждать Джоэля.

Надо перестать думать о прошлом и начать думать о будущем. Оно окажется чудесным. Жить тяжело лишь в настоящем времени.

Да, этот мост существовал, но мы уже пересекли его.

Меня всегда завораживал Корнуолл. Наверное, это было совершенно естественно, поскольку именно здесь я родилась. Ребекка следила за тем, чтобы мои дни были заполнены. Я радовалась, что рассказала ей о своих переживаниях. Она понимала мою озабоченность, мою нервозность и с присущим ей здравым смыслом делала все, чтобы устранить эти ощущения. И ей это почти удалось.

Заполнить чем-то дни было нетрудно. Занятий было множество. Чего стоили одни сады Хай-Тора! Здесь не соблюдался чинный порядок, кусты и деревья росли естественным образом, чем-то напоминая сады Мэйнор Грейнджа в Мэйнорли. Дети любили играть в этих садах, и я проводила с ними много времени. Здесь имелся выгон, где детей учили кататься на пони, держа лошадок на корде. От нас с Селестой требовали присутствия на занятиях и восхищенных аплодисментов.

Сами мы тоже ездили верхом. И, конечно же, мы посетили Пенкаррон, дом родственников Патрика, вызвав своим появлением настоящую суматоху.

Были еще поездки в Кадор к моим дедушке и бабушке. Кадор я любила особой любовью: в этом величественном здании я прожила большую часть своего детства. Первые годы, проведенные в домике Дженни Стаббс, почти не запомнились мне; но вновь оказаться В Кадоре с его боевой башней, с видом на море — это всегда глубоко волновала меня.

Похоже, между стариками наших семей было решено не затрагивать вопрос о смерти моего отца. Но случались моменты, когда эта тема витала в воздухе и я чувствовала, что лучше бы уж мы выговорились.

Ведь я продолжала думать о нем, да и они, наверное, тоже.

Я обязана была совершить паломничество к пруду святого Бранока. Мы с Ребеккой отправились туда вдвоем.

Она все понимала. Это место много значило для нас обеих. У Ребекки с ним были связаны ужасные воспоминания, поскольку, по словам Белинды, именно там Патрик пытался напасть на нее, и это чуть не сломало Ребекке жизнь. Да, этот пруд имел для нее особое значение. Что же касается меня, то он был совсем рядом с моим первым домом, где я жила вместе с Дженни Стаббс.

Мы подъехали почти к самой воде. Пруд был, как всегда, мрачен, плакучие ивы гляделись в мутную воду, поднявшуюся после недавних проливных дождей;

Зачарованное место, полное тайн, полное воспоминаний, одно из тех мест, где рождаются легенды.

—  — А домик стоит как ни в чем не бывало, — сказала я.

— Да, время от времени в нем живут. Он оказывается очень полезен, когда кто-то нуждается в жилье.

Всякое ведь случается. Наверное, уже год, а то и больше, тут живут Блейки.

Я кивнула.

Должно быть, — Ребекка подумала сейчас о тех людях, которые жили здесь в тот период, когда Белинда сделала этот пруд декорацией для своей жестокой мелодрамы, к счастью, закончившейся благополучно для ее участников. Ну, а я думала о бедной безумной Дженни Стаббс, вспоминавшейся мне какой-то смутной, неотчетливой фигурой с мягким певучим голосом, с нежными руками… Дженни, которая с такой радостью приняла меня за своего ребенка и выходила меня, когда я была совсем слаба…

Охваченные воспоминаниями, мы с Ребеккой стояли возле пруда. Возможно, не слишком разумно было приходить сюда.

В это время из дома вышла миссис Блейки. Она воскликнула:

— День добрый, госпожа Картрайт! Гляжу, вы и мисс Люси сюда прихватили. День добрый, мисс Люси!

— Придется немного поболтать с нею, — шепнула Ребекка, и мы подошли ближе. — Мисс Люси приехала, чтобы немного отдохнуть, — объяснила Ребекка.

— Ах, мои дорогие, я уже слышала…

Ребекка быстро перебила ее:

— Да, все это очень печально. А вы, кажется, неплохо устроились.

— Ну, так ведь мы и живем здесь год, а то и больше, миссис Картрайт. Заходите-ка да опрокиньте по стаканчику моего сидра. Мой Том поговаривает, что даже в» Приюте рыбака» такого не сыскать, как у меня. — Она напустила на себя некоторую скромность. — Но лучше, чтобы кто посторонний это сказал.

У Ребекки всегда прекрасно складывались отношения с местным населением. Этому она выучилась у моей бабушки.

— Что ж, очень мило с вашей стороны, правда, Люси?

Миссис Блейки расплылась в счастливой улыбке.

Она явно гордилась своим домом, и действительно, здесь все сияло чистотой. Медная кастрюля, висевшая около очага, сверкала как золотая; то же самое можно было сказать и об остальной посуде; полы были натерты, а мебель тщательно отполирована.

— Как тут у вас уютно! — заметила Ребекка.

Во мне ожили какие-то проблески воспоминаний, ведь первые годы своей жизни я провела здесь. Дом был знакомым и в то же время чужим. Должно быть, при Дженни Стаббс все здесь выглядело совсем по-другому.

На столе появилась бутылка с сидром.

— А если вы еще и пирога моего попробуете…

Пирогом своим я и впрямь горжусь. Мой Том каждый день берет его с собой на работу. Он говорит, что это поддерживает его силы до самого вечера.

— Боюсь, что пирог придется отложить до следующего раза, — ответила Ребекка, — хотя мы и были бы не прочь отведать. Дома нас ждут к столу, и не стоит портить аппетит. А вот сидр у вас просто великолепный.

— Великолепный, — эхом откликнулась я.

Миссис Блейки была болтлива, и я сразу почувствовала, что она благодарна Патрику и хочет дать понять Ребекке, что его благодеяния не забыты.

— Для Тома это было как гром с ясного неба, когда его ревматизмом-то скрутило, — доверительно сказала она скорее мне, чем Ребекке, которой, очевидно, пришлось выслушать эту историю не один раз. — И как-то сразу, знаете… Ну, до этого изредка поламывало да ныло чего-нибудь А тут вдруг согнул ноги и не может разогнуть. Доктор и говорит: «Это у тебя ревматизм, Том. Видать, на шахте ты свое отработал» Уж и сказать не могу, как мы переживали Том ведь на шахтах всю жизнь провел, а до него — отец, а еще раньше — дед. Доктор сказал, что ему только помаленьку да на какой-нибудь легкой работе можно.

У Тома чуть сердце не разорвалось. Уж какой он был работяга, денежки-то всегда домой принесет… он себя никогда не ронял, мой Том «Чего ж мне теперь делать-то, Дженет? — спрашивает он. — Чего ж мы делать-то будем?» Ну, я ему и говорю, что иглу в руках держать не разучилась, так что с голоду не помрем.

Дом у нас был возле шахты, это для тех, кто там работает. Значит, кто на место Тома пришел, его туда и поселить надо. Вот тогда-то мистер Картрайт и говорит:

«Я уверен, что сумею устроить вас возле Бранока.

Этот домик принадлежит семье миссис Картрайт. Сейчас там никто не живет, и я переговорю с ними». Как обещал, так и сделал. Мы сюда и переехали, благодаря мистеру Картрайту и тем, из Кадора.

— Нашим бабушке с дедушкой, — сказала Ребекка, слегка улыбнувшись мне.

— Ну да, они так и сказали: «Ты, Том, живи здесь, в доме этом, и не думай насчет денег. Он как раз для таких, кто крышу над головой потерял. Сколько хотите, столько и живите» Ну, кое-какую работу Том здесь нашел, на фермах и в Кадоре. В общем, они дают ему на кусок хлеба заработать, да и я немножко шью.

Так что, видите, нам здесь живется не хуже, чем когда Том на шахте работал.

— А как его ревматизм? — спросила я.

— То схватит, то отпустит, мисс Люси. По нему хоть погоду узнавай. «Завтра, видать, дождик пойдет, — скажет, бывало, Том. — Моя нога дает мне прикурить». И уж будьте уверены, так оно и будет.

В общем, Том у нас, как флюгер, погоду предсказывает. Дайте-ка я вам еще налью, миссис Картрайт — О нет, спасибо, миссис Блейки, — встревожилась Ребекка — Ваш сидр слишком крепкий.

Миссис Блейки довольно рассмеялась. Затем, важно взглянув на меня, она сказала:

— Нам здесь хорошо. Некоторые говорят, будто здесь нехорошее место, будто привидения вокруг и все такое.. А мы с Томом и не вспоминаем про привидения.

— А колоколов вы никогда не слышали? — спросила я. — Знаете, некоторые говорят, что на дне пруда есть монастырь, в котором иногда звонят колокола.

— Сказки все это! Да как бы монахи прожили там неизвестно сколько сотен лет? Чепуха это, вот что я скажу. И Том тоже. Нет, колоколов мы не слыхали.

Мы здесь обосновались, и если бы Тома временами не скрючивало от этого самого ревматизма, так можно было б сказать, что я довольна. В шахтах ведь очень опасно. Я всю жизнь за Тома беспокоилась. Нам-то повезло, Том у хорошего хозяина работал. Я, миссис Картрайт, никогда не забуду мистера Картрайта и вашего дедушку. Мистер Картрайт — хороший хозяин.

— Я очень рада за вас, — сказала Ребекка. — Я обязательно расскажу о вас мистеру Картрайту. Он будет очень доволен. Он всегда делает все возможное для своих шахтеров.

— Господь благословит его за то, что он сделал для нас, — сказала миссис Блейки.

На такой счастливой ноте мы и уехали оттуда. На пути домой Ребекка сказала:

— При ней этот дом преобразился. Я всегда считала его мрачным. А теперь здесь тепло и уютно.

Интересно, сколько времени она тратит, начищая свои кастрюли и мебель?

— Она делает это с удовольствием.

— О да. Кстати, раз уж заговорили о шахтах: нам надо съездить в Пенкаррон. Мы там уже неделю не были. И обязательно возьмем с собой детей. Пенкарроны немножко обижаются на нас за то, что мы нечасто берем их с собой.

— Может быть, завтра?

— Я думаю, это подходит, — согласилась Ребекка.

На следующий день Ребекка, я и дети отправились в Пенкаррон Мэйнор. Селеста сказала, что ей нужно сделать кое-какие покупки в Полдери. Скорее всего, она просто не хотела нам мешать. Дети пришли в возбуждение. Они всегда радовались поездкам к бабушке и дедушке, поскольку в Пенкарроне их без конца баловали.

Пенкаррон Мэйнор не был таким древним, как Кадор или Хай-Тор. Это было солидное викторианское здание, построенное, как говорил Джошуа, для того, чтобы им пользоваться. А отсутствие каких-нибудь боевых башен или крепостных рвов вполне компенсировалось современными удобствами.

— Ради комфорта стоит поступиться домом, полным привидений, — любил говорить Джошуа.

Он был грубоват, добродушен и с некоторым пренебрежением относился к фантазерам-корнуоллцам с их пискисами и всякими небылицами о том, что происходит с народцем, которого никто в глаза не видел.

Всю свою жизнь Джошуа посвятил горному делу; в Пенкаррон он переехал после женитьбы, выстроил этот дом и превратил приходившую в упадок старую шахту в процветающее предприятие.

Он и его жена очень скучали без своей дочери и жили ожиданием встреч с Морвенной. Когда она приезжала, вокруг нее вращалось все. И теперь Патрику и его детям приходилось замещать ее, так как она жила в основном в Лондоне, где ее муж занимался транспортировкой олова и другими делами, и в Корнуолл приезжала нечасто.

Нас всех встретили тепло, однако я заметила, что Пенкарроны не могут оторвать глаз от малышей. Они хотели знать, как поживает Патрик, хотя видели его всего несколько дней назад. Нас обильно накормили с характерным для Пенкарронов гостеприимством. Дети, конечно, сидели за столом вместе с нами, потому что бабушка и дедушка не могли расстаться с ними даже на самый короткий срок; то и дело слышался смех.

Когда мы встали из-за стола, дети захотели поиграть в саду и получили на это разрешение, а мы сели у высоких, до самого полу окон, чтобы присматривать за ними во время разговора.

Подали кофе, и миссис Пенкаррон сказала, что нам следует приезжать почаще, что малыши очень быстро растут и что Джейк — вылитый Патрик. Это уже заметно, а Альвина становится маленькой леди.

— Сельский воздух идет им на пользу, — заметил Джошуа.

— Не могу вам сказать, до чего мы обрадовались, когда Патрик решил заняться делами шахты, — добавила его жена.

— Мы думали, что он захочет присоединиться к своему отцу в Лондоне, но у него хватило здравого смысла сделать правильный выбор.

— Да и детям жизнь там не пошла бы на пользу.

— Вы знаете, у нас тоже есть парки, — сказала я.

— Парки! — фыркнул Джошуа. — Разве можно их сравнить со здешними пустошами и с морем!

— Парки тоже очень хороши, — сказала Ребекка.

— А я говорю, что сельский воздух гораздо лучше, — настаивал Джошуа, — да и жить здесь спокойнее, я думаю.

— Ну, иногда бывают несчастные случаи на шахтах, а в штормовую погоду плохо приходится рыбакам — Катастрофы могут случиться где угодно. А что там насчет этих членов парламента?

— В целом они находятся в безопасности.

— Я имею в виду тех двоих, про которых писали в утренних газетах. Вы что, не смотрели утренние газеты?

— Нет еще. Мы решили, что лучше добраться сюда пораньше, и старались нигде не задерживаться.

— Значит, вы ничего не знаете Кажется, они были где-то в Африке. Двое из них пропали.

Я быстро спросила:

— Так где они были?

— Ездили с какой-то делегацией или как ее там называют…

— В Буганду?

— Теперь, когда вы это произнесли, я вспомнил, что туда. В общем, они ездили от правительства или от чего-то там еще, какая-то миссия с целью установления фактов. Двое из них исчезли. Остальные возвращаются домой, причем в спешке. Похоже, туземцы приняли их не слишком доброжелательно.

— Я… я знаю, о какой миссии идет речь, — сказала я. — Я довольно близко знакома с одним из членов этой миссии. Он был другом моего отца… и нашей семьи. Кто же эти двое?

— Там упоминались их имена, но я не запомнил.

Он заметил мою тревогу.

Ребекка озабоченно взглянула на меня.

— А может быть, посмотрим газету? — предложила она.

— Я уверен, что ты ее найдешь, правда, мамочка? — сказал Джошуа.

— Конечно Может быть, еще кофе, Ребекка, Люси?

Я уже не могла сосредоточиться на разговоре.

Я думала лишь о Джоэле и о том разговоре, который состоялся у нас с ним накануне его отъезда, когда мы признались друг другу в любви и выяснили свои намерения. И вот теперь двое из них пропали. Ах, только бы не Джоэль!

Мне показалось, что газету искали бесконечно долго, но, увидев ее, я пожалела, что этот момент нельзя было оттянуть еще дольше. Там сообщалось:

«Правительственная делегация в Буганду завершилась неудачей. Некоторые туземцы возражали против того, что они называли вмешательством в их внутренние дела, и далеко не всегда оказывали делегации теплый прием.

Выражаясь точнее, часто ее встречали с открытой враждебностью, и теперь она возвращается домой в самое ближайшее время, к несчастью, лишившись двух своих членов. Это мистер Джеймс Хантер и мистер Джоэль Гринхэм…»

Сердце бешено забилось у меня в груди, и газета задрожала в руках.

«Насколько нам известно, все члены делегации были на каком-то совещании и по его окончании готовились вернуться в свой отель. В экипаже оказалось недостаточно места, и мистер Хантер с мистером Гринхэмом, будучи самыми молодыми из присутствующих, решили отправиться в отель пешком. С тех пор их никто не видел.

Ведется расследование.»

Я тупо смотрела на напечатанное в газете имя Джоэля.

Он встал передо мной таким, каким был в тот час, когда мы планировали наше совместное будущее. «Когда я вернусь, мы объявим о нашей помолвке…»

Но он не вернулся вместе со всеми остальными. Что же с ним случилось?

Ребекка тихо спросила:

— У тебя все в порядке, Люси?

— Это… это удар. Я… я…

— Об этом я вам и говорил, — заявил Джошуа. — Лучше уж жить в провинции. Тут всякий человек знает свое место.

Не знаю, как я дотянула до отъезда. Ребекка постоянно была рядом со мной и делала все, чтобы помочь.

По пути домой она сказала:

— Конечно, мы пока еще очень мало знаем. Наверное, все преувеличено. Позже должны поступить более подробные сообщения.

Но я чувствовала себя ошеломленной и растерянной. Я спрашивала себя: какая еще ужасная трагедия должна приключиться?

Действительно, было трудно поверить в то, что новое несчастье случилось так скоро после первой трагедии.

Селеста, которая догадывалась, как развивались наши отношения с Джоэлем, была совершенно расстроена.

Ей самой пришлось пережить так много неприятностей, что она всегда была готова проявить сострадание к другим.

— Не могу поверить, — сказала я. — Сразу все подряд. Это, кажется, Шекспир говорил о том, что беда не приходит одна?

— Здесь совсем другое дело, — уверяла меня Селеста. — Джоэль вернется.

— Но что же с ним случилось?

В газетах продолжали писать об этом, однако все сводилось к одним только предположениям. Обсуждался враждебный прием, оказанный миссии, и выражалась озабоченность судьбой двух пропавших членов парламента.

— Это должно как-то объясниться, — сказала Ребекка. — Скоро поступят новости, я уверена.

— Но как объясниться? И какие новости? — спрашивала я.

На это у Ребекки не было ответа.

— Мне нужно ехать домой, — сказала я.

— О нет, ты еще не готова.

— Я хочу быть там. Я хочу знать, что происходит.

Я хочу встретиться с его семьей. Возможно, они что-нибудь знают.

— Вряд ли они знают больше, чем правительство.

— Им сейчас так одиноко. Они в нем души не чают.

Он такой удивительный человек, Ребекка.

— Лучше останься здесь, — посоветовала она. — Не нужно суетиться. Мне страшно подумать, что ты возвратишься в этот дом.

— Я должна ехать, Ребекка.

— Подумай еще несколько дней.

Я пообещала ей это и каждое утро хваталась за газеты в поисках новостей Но никаких новостей не было. В газетах писали:

«Все еще нет сведений о пропавших Джеймсе Хантере и Джоэле Гринхэме»

Я знала, что должна ехать Здесь мне с каждым днем становилось все беспокойней Я не знала, чего добьюсь своим возвращением в Лондон, но чувствовала, что меня неудержимо тянет туда.

Пока я пребывала в состоянии неуверенности, из Лондона пришли письма. Одно письмо было для меня, а другое — для Селесты.

Автором обоих была Белинда.

Я нетерпеливо разорвала конверт.

«Дорогая Люси!

На прошлой неделе умерла моя мама. Это было так ужасно. Мне ее очень не хватает. Ты знаешь, что она давно болела и такой конец был неизбежен.

Я чувствую себя потерянной и одинокой. Она всегда жила ради меня, и я не знаю, как без нее обойдусь.

Это было для меня страшным потрясением, хотя я знала о неизбежности этого уже несколько месяцев.

Мама заставила меня поклясться, что я вернусь в Англию. Я пообещала ей, и она очень обрадовалась и оживилась, когда получила письма от тебя и Селесты, где говорилось, что мне можно приехать.

Но пока я еще здесь. Сюда приехали люди из Англии, решившие навестить своих родственников в Мельбурне. Мы знали эту мельбурнскую семью, и перед смертью мама попросила их, если это будет возможно (то есть если она умрет до того, как гости уедут), взять меня с собой в Англию, за что была бы им очень благодарна. У нее все было написано в завещании, и мне кажется, что она хотела умереть вовремя, чтобы я могла отправиться вместе с ними. Ну вот, все получилось, как она хотела, и я уезжаю в следующем месяце, так что — если, конечно, вы с Селестой не напишете, что отказываетесь принять меня, — я вернусь вместе с ними.

Я слышала о случившемся с твоим отцом. В здешних газетах немного писали о том, что он был застрелен террористом, поскольку выступал против какого-то законопроекта. Должно быть, это было ужасным потрясением для тебя, так как произошло прямо на твоих глазах.

Люси, ты даже не представляешь, как мне хочется видеть тебя. Я часто думаю о тебе и гадаю, чем ты сейчас занимаешься. В такое ужасное время, как сейчас, я с надеждой жду лишь одного — встречи с тобой.

Я сообщу вам дату прибытия и прочее, когда все окончательно будет решено.

А пока посылаю свою любовь и надежду на то, что скоро мы будем вместе.

Белинда.»

Я показала это письмо Селесте, а она передала мне письмо, адресованное ей Оно было гораздо короче.

«Дорогая тетя Селеста!

Моя мать умерла, и ее последней волей было, чтобы я вернулась домой, в Англию. Она сказала, что вы великодушно разрешили мне приехать к вам. Я постараюсь не быть для вас бременем, но если бы вы позволили мне остаться с вами до тех пор, пока я не решу, что делать дальше, я была бы вам очень благодарна.

Я написала Люси и рассказала ей о мистере и миссис Уилберфорс, которые гостили у родственников в Мельбурне и в следующем месяце собираются возвращаться в Англию. Они пообещали мне взять меня с собой, что, разумеется, облегчит мое путешествие.

Вскоре я сообщу точную дату нашего отправления.

Ваша любящая и благодарная племянница

Белинда.»

У меня немного поднялось настроение при мысли о будущей встрече с Белиндой. Лишь это отвлекало меня от тревожных раздумий о том, что же произошло с Джоэлем.

Седеете было немножко не по себе, и я понимала ее. Она не могла не сознавать, что в прошлом Белинда была источником серьезных неприятностей, но, по-моему, она тоже чувствовала, что перспектива скорого возвращения ее племянницы заставит нас хоть как-то. отвлечься от мыслей о судьбе Джоэля.

Мы показали письма Ребекке.

— Нам придется сейчас же уехать. Я не знаю, как долго идут сюда письма, но вполне возможно, что Белинда уже в пути, — сказала я.

— Она пишет, что даст знать о дне прибытия.

— Конечно. Однако, принимая во внимание расстояние и то время, за которое письма добираются сюда, она, скорее всего, давно выехала.

Казалось, что за меня все решает случай.

— Только не останавливайся в лондонском доме, — посоветовала Ребекка, — поезжай в Мэйнорли.

— Я чувствую, что должна находиться в Лондоне.

Я хочу встретиться с родителями Джоэля, и еще мне надо подготовиться к приезду Белинды.

Она вздохнула.

— Слишком многое там будет тебе напоминать…

— Я должна вернуться, Ребекка.

— Как бы мне хотелось поехать с тобой! Но я не могу опять бросить Патрика и детей.

— Конечно, не можешь. Дорогая Ребекка, я способна сама стоять на ногах. Нельзя же всю жизнь полагаться на старшую сестру.

— Знай, что я всегда здесь. Знай, что этот дом ждет тебя, если когда-нибудь тебе станет невыносимо… в другом месте.

— Мне не станет там невыносимо. Я уже выросла из этого. Нельзя вечно прятаться, как черепаха под панцирь. А кроме того, я действительно хочу разузнать все возможное относительно Джоэля. И к тому же со мной будет Белинда.

Ребекка нахмурилась:

— Боюсь, что она осталась прежней.

— Мы обязательно приедем навестить тебя.

Она нежно поцеловала меня.

— Береги себя, Люси, — сказала она. — И помни, что я думаю о тебе.

С возвращением в Лондон мое беспокойство возросло.

Войдя в свою комнату, я тут же подошла к окну, почти ожидая увидеть под уличным фонарем фигуру человека, хотя и стоял ясный день. Я подумала, что мне следовало бы сменить комнату, но тут же решила, что это было бы трусостью. Нет, нужно бороться со своими страхами.

Я все более убеждалась в том, что теория Ребекки верна. Мне почудился стук камушков по стеклу; внизу действительно стоял какой-то человек, и у него было веселое настроение. Он поклонился, а мне показалось, что я вижу знакомую прическу и шрам.

Нужно держать в узде свое воображение. Оно должно работать на меня, а не быть моим врагом.

Хорошо, что возле меня находилась Селеста. У нее, конечно, тоже было свое горе, но зато отсутствовало чувство вины, больше всего угнетавшее меня. Неужели я действительно помогла послать на виселицу невинного человека?

На следующий день после прибытия в Лондон я отправилась к сэру Джону и леди Гринхэм. В их доме царила печаль, и у всех были самые дурные предчувствия. Меня встретили очень тепло.

— Дорогая моя, дорогая Люси, — сказала леди Гринхэм, — это для нас страшный удар. Я с самого начала была против того, чтобы он туда ехал. Как мне хотелось переубедить его!

— Есть ли новости? Мне известно только то, что писалось в корну олльской газете.

— Вряд ли здесь известно многим больше, — сказал сэр Джон. — Наш сын исчез, словно растаял в воздухе.

Он покинул собрание вместе с остальными, а потом они с Джеймсом Хантером решили дойти пешком.

— Этого ни в коем случае не следовало делать, — заметила леди Гринхэм, — в этих ужасных диких странах!

— Но какие-то меры предпринимаются?

— Все, что можно, уже приведено в движение, — сказал сэр Джон. — Видите ли, это серьезный политический вопрос. Правительство желает установить истину дипломатическим путем. В конце концов, это дело правительства. В то же время нежелательно обострять наши дипломатические отношения с Бугандой.

— Значит, есть предположение, что все связано с переговорами, в которых участвовал Джоэль?

— Мне кажется, официальная точка зрения Лондона именно такова. Не думаю, что это заурядное ограбление и… как бы это сказать… избавление от жертв.

— Ах, Джон, Бога ради, не говори так, — взмолилась леди Гринхэм.

— Надо смотреть в лицо фактам, моя дорогая. Есть такие страны, где с наступлением темноты небезопасно ходить по улицам.

— Джоэль должен был подумать об этом, — сказала леди Гринхэм.

— Ты же знаешь, как все случилось, — сказал сэр Джон. — В экипаж село столько человек, сколько поместилось, а двое самых молодых, естественно, пошли пешком.

— И во время этой пешей прогулки исчезли, — добавила я.

— Приблизительно , так.

— Но вы говорите, что власти предпринимают какие-то меры? Ведь они не могут махнуть на это рукой.

Сэр Джон кивнул:

— Вы можете быть уверены: все, что можно, я уже сделал.

— Как мило, что вы навестили нас, — сказала леди Гринхэм. — В последнее время произошло слишком много ужасного. Мне кажется, вы правильно поступили, уехав в Корнуолл.

— Сестра просила меня задержаться там подольше, но из-за этого…

Сэр Джон наклонился ко мне и погладил мою руку, — Мы давно знали, что вы неравнодушны друг к другу, — сказал он.

— По правде говоря… у нас с Джоэлем был серьезный разговор перед его отъездом. После его возвращения мы собирались объявить о нашей помолвке.

Оба супруга заулыбались.

— Он вернется домой, — сказал сэр Джон, — и тогда и у нас зазвонят свадебные колокола. А пока, увы…

Я понимала, о чем он думает в этот момент. Все будет вовсе не так, как мы предполагали. Мой отец, один из создателей плана нашей совместной с Джоэлем жизни, теперь лежит в могиле. Он погиб от руки убийцы; а жених исчез в чужой стране.

Я продолжала гадать, какой же новый удар поразит меня.

Пока я разговаривала с сэром Джоном и леди Гринхэм, приехал Джеральд Гринхэм. Между ними и Джоэлем был всего год разницы, и я знала, что братья очень дружны между собой. Джеральд служил в армии. Он был весьма привлекателен, полон жизненной энергии, хотя и лишен того внутреннего благородства, которое сразу же ощущалось в Джоэле.

Он подключился в нашей беседе об исчезновении, его брата. Естественно, это было главной темой разговоров в доме Гринхэмов. Джеральд считал, что предпринимаемых действий по выяснению обстоятельств этого исчезновения недостаточно.

Сэр Джон возразил, что никакой план действий не может учитывать всех мелочей и в таких случаях всегда соблюдается определенная секретность.

Джеральд остался при своем мнении. Он поинтересовался, как мои дела, по-видимому, вспомнив, что совсем недавно я пережила ужасную трагедию, и в то время, как у них еще теплилась надежда, у меня ее уже не было.

Когда я собралась уходить, сэр Джон предложил Джеральду проводить меня до дому, на что тот с энтузиазмом согласился.

Как только мы вышли из дому, Джеральд поймал кеб, и, пока мы тащились по городу, он сказал:

— Это тяжкий удар для моих родителей. Они скрывают это… но я-то знаю, что творится у них в душе.

— Я вас понимаю.

— Я и сам очень обеспокоен. Хотелось бы что-то предпринять.

— Но что вы можете сделать? — Трудно сказать. Тяжелее всего сидеть дома и ждать, когда что-то выяснится. Я очень обеспокоен.

— Это вполне понятно.

— Вы, вероятно, ощущаете то же самое. Я знаю, каковы ваши чувства к Джоэлю.

— Я надеюсь, что он вернется.

— Мне хотелось бы поехать туда и провести небольшое тайное расследование… ну, вы понимаете. Не сообщая никому, что я его родной брат.

— Полагаю, государство располагает более сильными средствами, чем частные детективы.

— Это не всегда так. В общем, мне хотелось бы принести какую-то пользу.

Я искоса взглянула на него. Челюсти у него были крепко сжаты, а в глазах читалась решимость.

Мне он очень понравился. Он действительно беспокоился за своего брата. После того как мы распрощались, я почувствовала, что благодаря ему мне стало немножко легче.

Летели недели. Пришли письма от Белинды: одно — мне, другое — Селесте. К тому времени, как письма добрались до нас, Белинда была уже в открытом море.

Некоторое время я провела в Мэйнорли, но меня постоянно тянуло в Лондон. По ночам я уже не выглядывала робко в окно. В первые недели такое еще случалось, однако передо мной всегда представала пустая улица.

Несколько раз я посещала адвокатов, которые что-то долго объясняли мне относительно опеки и того, как они распоряжаются деньгами, которые теперь фактически принадлежали мне. Но мое внимание не могло сосредоточиться на таких вещах. Все представлялось мне совершенно неважным по сравнению с моими опасениями за судьбу Джоэля.

Прошло уже больше месяца с момента его исчезновения, и я с тяжелым сердцем начинала привыкать к мысли, что никогда больше не увижу его.

Иногда я посещала Гринхэмов. Они продолжали сохранять надежду, хотя мне казалось, что с их стороны это самообман. Как-то раз мы встретились с Джеральдом, которого все так же беспокоило исчезновение брата.

Время шло.

Селеста сказала, что нам следует как-то расшевелить себя. Считая себя ответственной за мою судьбу, она намекнула, что девушки в моем возрасте начинают выезжать в свет и мой отец, безусловно, думал об этом.

— Хотя, возможно, — добавила она, — он хотел на некоторое время отложить этот вопрос. Он боялся того, что кто-то женится на тебе, и, тог да он тебя потеряет.

Я взяла ее за руки. От волнения мы обе не могли говорить.

Селеста первая справилась с собой.

— Ну что ж, из-за всего того, что свалилось на нас, мы вряд ли можем этим заниматься. Придется подождать.

— Не нужен мне никакой сезон, Селеста, — сказала я. — Мне там нечего делать. Если… то есть, когда Джоэль вернется домой, мы с ним поженимся, а подобные балы не для замужних женщин.

— Конечно, он вернется, — сказала Селеста.

Мы грустно посмотрели друг на друга.

— А скоро с нами будет и Белинда, — добавила Селеста.

— Сезон для Белинды, — пробормотала я. — Мы с ней на пару…

Удивительно, до чего часто в наших разговорах всплывало имя Белинды.

И вот в один прекрасный весенний день в Тилбери пришвартовалась «Звезда Африки»с Белиндой на борту.

Мы с Селестой отправились в Тилбери, чтобы встретить Белинду. Я с первого взгляда узнала ее — темноволосую, черноглазую, чем-то похожую на красавицу Ли, с тем трудно уловимым налетом экзотики, который, возможно, объяснялся примесью французской крови. Ее главной отличительной чертой всегда, с самого раннего детства, была жизненная сила. Белинда прямо-таки излучала жизнелюбие. Да, она не изменилась и была очень привлекательной.

Мы познакомились с мистером и миссис Уилберфорс, которые явно обрадовались тому, что с их плеч наконец свалился груз ответственности. Впрочем, Белинда, видимо, так не считала. Она ощущала себя не подопечной, а компаньонкой по путешествию.

Она бросилась ко мне все с той же бурной страстью.

— Люси… Люси… Прежняя милая Люси! Я узнала бы тебя где угодно. Ах, как это чудесно — встретиться с тобой!

Селеста приветствовала ее довольно сухо. — Добро пожаловать на родину, Белинда, — сказала она.

— Благодарю вас, — ответила Белинда и поцеловала ее. — Я очень рада оказаться здесь.

Селеста повернулась к Уилберфорсам и еще раз поблагодарила их за заботу о Белинде.

— На самом деле это я приглядывала за ними, а не они за мной, — сообщила нам Белинда, лукаво улыбаясь миссис Уилберфорс, которая ответила ей снисходительной улыбкой.

Уже в первую минуту встречи я вновь ощутила способность Белинды очаровывать людей.

— В пути довольно сильно штормило, — продолжала она свои объяснения. — Бедная миссис Уилберфорс!

Впрочем, она не была исключением. Половина корабля была доведена до изнеможения. Мы с мистером Уилберфорсом чуть ли не единственные чувствовали себя нормально.

— Бискайский залив, — пробормотала миссис Уилберфорс. — Но ничего, думаю, я скоро приду в себя.

Вы обязательно должны навестить нас, — сказала Селеста. — Мы хотели бы как-то выразить вам свою благодарность.

— У Белинды есть наш адрес.

Церемония прощания завершилась. Были сделаны распоряжения о багаже Белинды. Она уселась в экипаж между мной и Селестой, и мы отправились домой.

По пути Белинда с радостью узнавала памятные ей места, явно довольная тем, что вернулась сюда.

Мы вышли на площади. Я, как всегда, бросила быстрый взгляд на садовую ограду и фонарный столб, даже сейчас, при свете дня, ожидая, что там может стоять этот человек.

— Все тот ж? старый дом! — воскликнула Белинда. — Я прекрасно его помню. А еще ведь есть дом в Мэйнорли — Мэйнор Грейндж. Вы там часто бываете?

— Да, время от времени.

— Я любила его. Все эти старинные вещи, привидения… в особенности я любила привидения. Ты помнишь, Люси?

Конечно, я помнила. И, судя по выражению лица Селесты, она тоже помнила. Сейчас она наверняка вспомнила, как Белинда изображала привидение моей матери, доведя Селесту до обморока.

Меня удивило, что Белинда, не забывшая об этом давнем инциденте, проявила бесчувственность, напомнив о нем Селесте. Я тут же подумала: нет, она вовсе не изменилась.

Мы вышли из экипажа. Белинда взглянула на меня и вдруг сказала:

— Должно быть, именно здесь все и произошло.

Я кивнула.

— Наверное, это было ужасно для тебя.

— Пожалуйста, — прошептала я, — только не сейчас..

— Конечно, нет. Это возвращение домой, возвращение блудной дочери. Впрочем, я не такова, верно? Мой отъезд был в свое время совершенно естественным и правильным.

— Входи же, — пригласила я. — Слуги уже заждались, им не терпится видеть тебя.

Она довольно улыбнулась, и мы втроем вошли в дом.

Селеста решила, что комната Белинды должна располагаться поблизости от моей. В ее комнате тоже был балкончик, выходящий на улицу.

— Ах, как чудесно! — воскликнула она. — Я смогу глядеть на улицу и быть в курсе всего происходящего.

Но еще больше мне нравится, что ты рядом, Люси.

В этот вечер за обеденным столом мы сидели втроем. Белинда говорила больше, чем мы с Селестой, вместе взятые. Она рассказывала нам про золотые прииски и про то, какая там странная жизнь.

С искренней печалью она говорила о Ли, и я поверила в то, что Белинда на самом деле любила свою мать. О Томе Марнере она тоже вспоминала с нежностью — Он так замечательно относился к нам обеим, — говорила она. — А поначалу все вообще было очень интересно. Это уж потом я начала тосковать по родине. Мы жили совсем недалеко от Мельбурна. Том иногда вывозил нас туда на несколько дней. Это были настоящие праздники. Время от времени мы устраивали у себя дома вечеринки, по тамошним понятиям, очень скромные. Да, а как там Ребекка? Мы о ней часто вспоминали.

— Время от времени она приезжает в Лондон.

— Как она поживает? У нее есть дети, насколько я знаю.

— Двое. Альвина и Джейк. Они просто очаровательны Вероятно, Белинда несколько беспокоилась насчет Ребекки, и не без причины. Впрочем, что касается Патрика, то вряд ли он забыл ее выходку. Когда они встретятся, между ними неизбежно возникнет замешательство.

— А мой… мой отец здесь появляется? — внезапно спросила Белинда.

Селеста несколько удивленно взглянула на нее.

Белинда заметила это.

— Но ведь он мой отец, разве не так? Он и сам не отрицает этого, верно? Мама мне все рассказала о том, какой молодой и наивной она была. Ей и в голову не приходило, что он может отказаться жениться на ней. Как вам кажется, он захочет встретиться со мной?

— Я… я не знаю, — сказала Селеста.

— А я хочу его видеть.

— Возможно, как-нибудь… — пробормотала Селеста.

— Все это произошло столь драматично и неожиданно. Сегодня я — дочь в благородном семействе, а назавтра выясняется, что моя мать — Ли, а мой отец — месье Бурдон. Я была совершенно сбита с толку. Позже думала о том, как все это странно, и представляла, каковы были бы наши отношения, если бы мы с ним встретились.

— Посмотрим, как все сложится, — неопределенно промолвила Селеста.

В общем, нельзя сказать, чтобы за ужином сложилась задушевная беседа. Белинда всегда была разговорчива и никогда не придерживалась правил хорошего тона.

Встав из-за стола, я с облегчением вздохнула и Селеста, кажется, тоже. Она предложила улечься в этот вечер пораньше, поскольку за день мы устали и переволновались.

Вскоре раздался стук в дверь моей комнаты.

Я сразу же поняла, что это Белинда.

— Обстановка была несколько натянутой, верно? — сказала она. — Старая добрая Селеста! Кажется, она не очень рада моему приезду.

— Ты не права. Ведь ты ее племянница, с ней тебя связывают настоящие родственные узы, которых нет между нами.

— Да, но наши отношения всегда были немножко особенными, верно? Нам с тобой не обязательно быть родственницами. Мы вместе росли, а потом еще и поменялись семьями. Я до сих пор не перестаю этому удивляться. Расскажи мне обо всем. Ах, многие уже умерли! Во-первых… Я всегда думаю о нем как о нашем отце, поскольку очень долго считала его родным отцом. Ну что ж, теперь он умер. Я всегда ненавидела его, а он ненавидел меня. Он считал, что я убила твою мать своим появлением на свет. Но оказалось, что во всем виновата не я, а ты. Ко мне он никогда не питал враждебных чувств. Конечно. Ненавидел он именно меня. Он никак не мог поверить в то, что его святая Анжелет родила такое чудовище.

— Ну, знаешь ли, порой ты и в самом деле бывала маленьким монстром.

Белинда рассмеялись.

— Я знаю. У меня ужасный характер. Без сомнения, он обрадовался, узнав, что я не его дочь.

Я промолчала, потому что знала, что это правда.

— А потом он получил свою миленькую маленькую Люси и, судя по всему, остался очень доволен ею.

— Именно так, — с некоторым вызовом сказала я. — Мы с ним были близкими друзьями.

— Уилберфорсы рассказали мне подробности его смерти. Они привезли с собой в Австралию английские газеты, из которых я все узнала: и про то, как ты готовила ему ужин, и про то, что ты была возле него, когда все это случилось.. — Просто ужасно!

— Это действительно было ужасно.

— Кроме меня еще кое-кто не любил его…

— Пожалуйста, не говори об этом так легкомысленно, Белинда. Для меня это невыносимо.

— Прости, Люси, я виновата. Как я уже сказала, многие умерли. Милая Ли… Я с трудом перенесла это.

Она всегда была рядом, и вот ее больше нет. Я любила Ли. Я любила ее за все, что ей пришлось пережить из-за меня. Смерть Тома была достаточно тяжким испытанием, но ее смерть…

— Я понимаю, Белинда. Тяжело сейчас говорить об этом. Все случилось так недавно.

— Теперь все совершенно изменилось, верно? Маленькая Люси… ты всегда была такой беззащитной, такой неприкаянной, что люди чувствовали потребность покровительствовать тебе.

— Наверное, это так и было. И ты причиняешь мне боль, когда напоминаешь о том, что я сама склонна забыть.

— :Ну вот, опять я оказалась маленьким монстром.

Прости меня, Люси. Я собираюсь стать другой.

— Надеюсь, тебе это удастся. Мы с Селестой пережили слишком страшное потрясение. Отец значил для нас обеих слишком много. Нам нужно как-то приспосабливаться жить без него. Пожалуйста, не доставляй нам неприятностей.

— Неприятностей! Дорогая моя Люси, я хочу помочь тебе избавиться от этих воспоминаний.

— Вряд ли это получится. Мы слишком поглощены ими.

— Ли всегда говорила, что мне будет лучше в Лондоне. Я встречусь с подходящими людьми… Она хотела для меня лучшего будущего.

— Конечно. Ведь она была твоей матерью.

— Наверное, твой отец хотел для тебя того же самого.

— Не думаю, чтобы он слишком задумывался о моем будущем. Мы были необходимы друг другу.

— Вероятно, он хотел, чтобы ты оставалась с ним.

Преданная дочь, и все такое прочее. Он не желал делиться тобой с каким-то мужем.

— Я не знаю. Но теперь он погиб…

— И при этом так ужасно. С ним всегда происходило нечто драматическое. Он был, как говорится, слишком крупной фигурой, так что и жизнь его была полна драматизма. А его смерть стала самым значительным из всех событий.

— Белинда…

— Ладно, не буду. Ведь мы с тобой выросли вместе, Люси. Если бы всего этого не произошло, сейчас поговаривали бы о том, что нам пора выходить замуж.

Тебе никто не делал предложения?

Я промолчала, и она воскликнула:

— Кто-то делал! Ах, Люси, возможно ли это?

Расскажи мне.

Я поколебалась, но, решив, что рано или поздно она все равно узнает, рассказала ей о Джоэле. Это заинтриговало ее.

— Исчез! Милая моя Люси, ты прямо притягиваешь несчастья. Исчез в Буганде, поехав туда с миссией! Просто потрясающе! Ну, он вернется, и тогда вы поженитесь. У вас будет чудесная свадьба. Туда соберется вся пресса. Он — член парламента, и после всего случившегося с ним… Он обязательно вернется. О, Люси, трудно представить тебя — именно тебя — в центре таких событий.

— Ну, а ты?

— Знаешь, я ведь жила не в таком блестящем окружении. Там не было членов парламента, террористов и экспедиций в Африку. Только представь себе золотой рудник…

— Моя мать много рассказывала об этом Ребекке, а Ребекка — мне. Когда кто-нибудь находил золото, там устраивали праздники с кострами. Я слышала про песни, которые они распевали, и про хижины, в которых жили золотоискатели и их семьи…

Я умолкла, и Белинда подхватила:

— Да, именно так и было. Наверное, сейчас там уже получше. Я, конечно, жила в большом доме, и отнюдь не плохом, но всегда тосковала по Англии, кроме тех дней, когда мы ездили в Мельбурн. Это прекрасный город. Я всегда с нетерпением ждала поездок туда. Но потом дядя Том заболел.

Он выглядел очень здоровым и жизнерадостным, когда был здесь.

— Его подвело сердце. Ему пришлось нанять управляющего. Вот тогда и появился Генри Фаррелл.

Я ждала продолжения, поскольку она явно хотела что-то рассказать про Генри Фаррелла.

— У него была приятная внешность. Знаешь, один из тех мужчин, которые созданы для того, чтобы руководить. Очень загорелый, как, впрочем, и большинство Местных жителей. Он занялся делами Тома.

Он знал, как управлять людьми.

— Создается впечатление, что он тебе нравился.

— Да.

— А ты ему?

— Он был без ума от меня.

— Я так и подумала. , — Он хотел жениться на мне. Вот видишь, не только тебе делали предложение.

— И ты отказала?

— Я поняла, что не хочу провести всю свою жизнь на золотых приисках. К этому времени я уже решила, что вернусь на родину. Мне следовало убедить их съездить в Англию. Дяде Тому неплохо было бы полечиться в Лондоне. Но потом он умер, и тогда выяснилось, что дела на руднике идут не самым лучшим образом, однако Генри Фаррелл все еще оставался там… и сделал мне предложение.

— Может быть, он имел в виду владение рудником.

— Что ж, это не исключено. Однако я была лишь приемной дочерью Тома. Правда, других детей у него не было и он всегда относился к дочери Ли как к родной. Мне нравился Генри. Он прекрасный человек.

Если бы все сложилось по-другому…

— И как он отнесся к тому, что ты уезжаешь?

— Он был в отчаянии, бедняга. Слушай, что ты думаешь о моем отце?

— Я не слишком много о нем знаю. По-моему, Жан-Паскаль занимается виноделием и время от времени ездит во Францию. Кажется, у него есть дом в Лондоне. Мы мало его видим. Он довольно часто ездит к своей семье в Фарнборо. Бурдоны выехали из Чизлтсерста вместе с императрицей Евгенией. Там имеется что-то вроде королевского двора.

— Как интересно! Вот бы туда поехать!.

— Это всего лишь двор в изгнании. Не воображай, что там Версаль времен Короля-Солнца.

— Интересно, думает ли он когда-нибудь обо мне?

А где в Фарнборо живет их семья?

— В доме под названием Ред-хаус, по-моему.

Я слышала, как об этом упоминала Селеста. Должно быть, это дом их родителей. Я не знаю, есть ли там у Жан-Паскаля собственный дом. Он так много разъезжает, что ему вряд ли необходим дом в Фарнборо.

— Этот человек должен знать о том, что у него есть дочь. Мне нужно раздобыть его адрес и написать ему.

Не знаю, даст ли мне его Селеста; Я чувствую, что она не хочет сводить нас вместе. Но он знает о твоем существовании. Если он захочет встретиться с тобой, то наверняка встретится.

— Некоторых людей нужно подталкивать к действиям. Дай мне его адрес.

— У меня его нет.

— Я думаю, будет достаточно поставить на конверте: Фарнборо, Ред-хаус.

— Почему бы тебе не спросить Селесту?

— Она может предупредить отца, и он будет настороже.

— Ну, если ты считаешь, что это вызовет такую реакцию, не лучше ли вообще оставить его в покое?

— Но я не собираюсь оставлять его в покое;

Я хочу, чтобы он знал обо мне. Я хочу посетить двор в Фарнборо.

— Зачем?

— Пожалуй, я не прочь повращаться в королевских кругах. Думаю, что в Фарнборо все знают Ред-хаус.

В конце концов, он некоторым образом связан с королевской семьей.

Ее глаза блестели от возбуждения, и это вновь вызвало у меня воспоминания о прошлом. Я поняла, что жизнь на австралийских золотых приисках ничуть не изменила Белинду. Она сказала:

— Ты совсем сонная, Люси. Я ухожу, так что ложись и засыпай.

Я поняла, что она хочет побыстрее уйти. Помнится, прежде, когда Белинда решалась на что-то конкретное; она с этим не тянула, а делала все немедленно.

Без сомнений, она отправилась писать письмо своему отцу.

Прошло несколько дней. Никаких новостей о Джоэле не поступало. Должна признать, что присутствие Белинды до некоторой степени ослабило напряжение в доме и общее настроение подавленности. Белинда просто отказывалась быть печальной, и это каким-то образом передавалось другим, Она восхищалась Лондоном, и меня не могло не захватить ее воодушевление. Лишь иногда, вспомнив о Ли, она становилась серьезной, но это была лишь мимолетная грусть, и Белинда быстро стряхивала ее с себя.

Она была безмерно счастлива тем, что вернулась.

Даже Селеста немножко повеселела и с улыбкой воспринимала восторженность Белинды. По-моему, она проявляла к Белинде некоторый интерес, поскольку та являлась ее племянницей. Селесте всегда не хватало любви, которой она не получала от своих весьма сдержанных родителей; что же касается ее брата, я думаю, он был слишком погружен в собственные дела, чтобы как-то позаботиться о сестре. Возможно, Селеста захотела бы излить свои чувства на Белинду. Я несколько сомневалась в том, что это принесет ей удовлетворение. Слишком хорошо я знала Белинду, чтобы не понимать: Селеста не дождется от нее ответной нежности.

Белинда заявила, что желает видеть Лондон. Она так часто думала о нем, ей так не хватало его. Она обожала его парки и его магазины — особенно последние, как вскоре выяснилось.

Как-то раз я отправилась вместе с ней. Мы разглядывали образцы модной одежды, но ничего не купили.

Потом мы зашли в кафе, и за чаем с пирожными неожиданно погрустневшая Белинда доверительно заговорила со мной.

— Наверное, мне не следовало приезжать сюда, — сказала она.

— Что с тобой? Мне казалось, что ты очень рада была вернуться.

— О да, это так. Именно об этом я долго мечтала.

Но… — Закусив губу, она покачала головой и продолжала:

— Нет, я не смогу объяснить тебе. Ты этого не поймешь. Ты слишком богата.

Я удивленно взглянула на нее.

— О чем ты говоришь? — спросила я.

— Ну, мне известно, что твой отец был богат и большая часть его состояния перешла к тебе. Только подумай, ты можешь купить себе все, что пожелаешь, в то время как я… я бедна, Люси, ужасно бедна.

Она задумчиво пила чай. Ее лицо стало несчастным, почти жалким. Я вспомнила, как меня всегда изумляла быстрая смена ее настроений.

— Видишь ли, — продолжала она, — у меня есть весьма скромный доход. Я чувствовала, что одной из причин сердечных приступов Тома стало постоянное напряжение. Он был ужасно обеспокоен состоянием рудника. Это ведь как азартная игра: может принести человеку состояние, а может разорить его. В первое время после того, как Том купил его, все шло очень хорошо, а потом рудник начал истощаться. Поверь, твой отец вовремя вышел из этого дела. Бедный Том так тревожился, что заболел и, в конце концов, умер.

Конечно, он все оставил моей матери… и она избавилась от рудника, который достался Генри Фарреллу.

Для мамы это был единственный выход. Вот одна из причин, по которым она так хотела отправить меня в Англию. Мама считала, что Селеста — как-никак, а она ведь моя тетя — сумеет позаботиться обо мне, я вступлю в удачный брак и буду жить в роскоши до конца своей жизни.

— Возможно, все так и будет.

— Взгляни на меня! — сказала она. — Какое я произвожу впечатление?

— По-моему, ты очень привлекательная.

— Не смейся, Люси! Я выгляжу провинциалкой.

Как же мне попасть в светское общество Лондона?

— А кто сказал, что ты должна вращаться в лондонском свете?

— Я буду жить в этом доме. В конце концов, со временем все вернется к норме… и вы начнете принимать, не так ли?

— Не знаю. При жизни отца мы, конечно, участвовали в светской жизни.

— Ну вот, и снова начнете.

— Селеста — не слишком общительный человек.

— Я думаю, в сезон ты будешь выезжать.

— Послушай, Белинда! После всего случившегося мне такое и в голову не пришло бы.

— Да, наверное. Но со временем… Ах, я чувствую себя такой несчастной! Я не хочу оставаться здесь в качестве жалкой бедной родственницы. Я не смогу жить в этом доме с тобой и с Селестой.

— Что за вздор! Если тебе не хватает денег, я дам тебе. У меня их достаточно.

— Я знаю, что ты богата. Счастливая Люси! Какая ирония судьбы, правда? Тебя считали поначалу приблудным ребенком, а меня — дочерью хозяина. Вряд ли он оставил бы эти деньги мне… даже если бы продолжал верить в то, что я его дочь…

— Перестань говорить о деньгах. Послушай, я собираюсь дать тебе определенную сумму.

— Разве я могу принять ее?

— Давай назовем это ссудой, а потом ты вернешь ее мне, если сумеешь и захочешь.

— Как?

— Выход найдется, я уверена. Ведь ты всегда умела найти выход. И хватит, я не хочу больше говорить на эту тему.

Белинда взглянула на меня с величайшей нежностью.

— Ах, Люси, я люблю тебя, — сказала она. — Ты же знаешь, я всегда любила тебя, несмотря на то, что порой вела себя как скотина.

— Ладно, все это уже прошло.

— Люси, ты действительно собираешься дать мне деньги?

Я в отчаянии взглянула на нее, но ее лицо выражало такую радость, что я улыбнулась.

— Ты помнишь это платье лавандового оттенка в мелкую складочку? — Я кивнула, улыбаясь ее воодушевлению. — Если бы мы могли вернуться в ту лавочку, если бы я могла купить его, и шляпу, и костюмчик со строгой блузкой, и еще ту, свободную… если бы у меня все это было, я могла бы некоторое время жить спокойно.

— Ты все это получишь.

— Ах, Люси, ты ангел! Но я настаиваю на том, что беру эти деньги лишь в долг.

— Обычный долг, — согласилась я.

Итак, мы вернулись в магазин, купили там одежду, которая была записана на мой счет, и я почувствовала себя счастливее, чем когда-либо за последнее время.

Было приятно видеть Белинду такой радостной.

Когда мы вернулись в дом, нас встретила одна из служанок.

— Ах, мисс Лэнсдон, — сказала она, — пришел мистер Джеральд Гринхэм. Он хотел видеть вас лично.

Мое сердце учащенно забилось. В голове мелькнула мысль: какие-то новости о Джоэле.

Белинда, все еще переполненная впечатлениями, потащила свои приобретения наверх, а я прошла в гостиную.

— Джеральд, как приятно видеть «вас! — воскликнула я.

Он подошел ко мне и взял меня за руки. Я заметила, что он очень возбужден.

— Появились новости? — с надеждой спросила я.

— Да, но пока не от Джоэля. Новость состоит в том, что я уезжаю. Я получил специальное разрешение и отправляюсь туда, Люси.

— Просто не верится! Как вам это удалось?

Я думала, что ваш полк…

Он широко улыбнулся:

— Я получил отпуск. Эта особый случай. В конце концов, он мой брат. Так или иначе, я отправляюсь завтра. Вот решил зайти и сообщить вам об этом.

— И что вы будете делать, добравшись туда?

— Я найду его, Люси.

— Ах, Джеральд, вы действительно думаете…

— Я полон надежд и решил поделиться ими с вами.

— Спасибо. Как мило, что вы подумали обо мне.

А ваши родители?

— Они верят, что я найду его… и я это сделаю, Люси.

— О, я искренне надеюсь.

Джеральд рассказал мне о своих планах. К сожалению, путешествие займет немало времени. Зато у него появится возможность по пути все хорошенько обдумать.

— Я полон решимости найти его… или, по крайней мере, выяснить, что именно произошло.

— Как чудесно было бы, если бы вы вернулись вместе!

Он кивнул.

— Что ж, пожелайте мне удачи, Люси.

— От всего сердца.

Он был так уверен в успехе задуманного им предприятия, что во мне впервые за последнее время вновь вспыхнула надежда.

Едва Джеральд собрался уходить, как в гостиную вошла Белинда. На ней было лавандовое платье в складочку. Оно прекрасно подходило к ее соблазнительной фигурке, и выглядела она очень привлекательно.

— Извините, я не знала, что гость еще здесь, — сказала она. — Я должна была немедленно примерить его, Люси. Я просто дрожала от нетерпения.

— Это мистер Джеральд Гринхэм, а это племянница Селесты, мисс Белинда… Марнер Перед тем как произнести ее фамилию, я помедлила. Пока она жила у нас, ее звали Лэнсдон, но это, конечно, не было ее настоящей фамилией. Видимо, ее следовало бы звать Белиндой Полгенни — такой была фамилия ее матери, однако это ее совершенно не устраивало, и, когда Том женился на Ли, Белинда приняла фамилию Марнера, что казалось весьма разумным решением.

Она улыбнулась ему хорошо знакомой мне улыбкой — соблазнительной, искушающей, с оттенком восхищения. Джеральд, конечно, попался на крючок.

— Очень рад познакомиться с вами, мисс Марнер, — сказал он.

— Я тоже, — ответила она, и некоторое время они стояли, одобрительно улыбаясь друг другу.

— Мистер Гринхэм и его семья были большими друзьями моего отца, — сказала я.

— Так вы политик? — спросила Белинда. — Как интересно!

— Увы, я служу в армии, — ответил Джеральд. — Но вообще в нашей семье есть политики. Мой отец, мой старший брат…

— А вы этой судьбы избежали, — сказала Белинда. — Вы уже уходите? — и она состроила гримаску, как бы возражая против этого, — Я вынужден, — с сожалением произнес он.

— Мистер Гринхэм завтра оставляет страну, — добавила я.

— Как интересно! А можно узнать, куда вы направляетесь?

— В Африку.

— Потрясающе! Конечно, военнослужащим приходится много путешествовать.. — Она определенно произвела на Джеральда впечатление. Я видела, что ему очень не хочется уходить, похоже, что он на время даже забыл о своем деле, о котором совсем недавно так возбужденно рассказывал мне.

Когда он вышел, Белинда встала передо мной, оглаживая складочки своего платья.

— Ну, что ты думаешь? — спросила она.

— Я думаю, что ты приложила все усилия, чтобы привлечь к себе его внимание. И преуспела в этом.

Белинда с укором взглянула на меня.

— Но я говорю о платье.

— Оно тебе к лицу, — сказала я.

А про себя подумала: она совершенно не изменилась. Она приехала на родину не для того, чтобы встретиться с нами, а для того, чтобы найти мужа, который будет содержать ее в роскоши до конца ее дней.

Несколькими днями позже в доме появился другой визитер. Это был Жан-Паскаль Бурдон. Он написал Селесте, что ненадолго заедет в Лондон и хочет повидаться со своею сестрой.

Когда она сообщила мне об этом, я тут же подумала, что этот неожиданный интерес к сестре может быть вызван письмом, которое, очевидно, написала ему Белинда.

Услышав о предстоящем визите, Белинда очень разволновалась. Она настойчиво расспрашивала меня о своем отце и пыталась заговорить на эту тему с Селестой. Та отвечала довольно уклончиво, и поэтому Белинда вновь обратилась ко мне.

Я рассказала ей, что Жан-Паскаль связан с виноделием и что их семейство владеет замком в Медоке.

— Это, — сказала я, — самая крупная винодельческая провинция во Франции… или одна из самых крупных. По-моему, замок называется Бурдон и принадлежит семье уже многие годы. Мне кажется, что в Лондоне у Жан-Паскаля какое-то пристанище, поскольку он не останавливается в нашем доме, чего можно было бы ожидать, раз Селеста — его сестра.

Это было бы для него удобно. Насколько мне известно, он проводит много времени в Фарнборо, где у его родителей есть собственный дом.

— При дворе императрицы Евгении, — с сияющими глазами сказала Белинда. — Селеста туда не ездит?

— Нет, никогда не ездит, а они не приезжали сюда.

В любом случае их отец не так давно умер, а мать слишком немощна, чтобы путешествовать.

— Мои бабушка с дедушкой, — пробормотала Белинда.

— По-моему, это малообщительное семейство. Как бы то ни было, ты увидишь месье Жан-Паскаля Бурдона, когда он приедет сюда Он отобедает с нами в четверг.

Я чувствовала, что Белинда строит какие-то планы.

Она придирчиво изучала свой гардероб. Она купила книгу о винах и провела некоторое время за ее изучением, очевидно, решив произвести на своего отца впечатление.

Она надела лавандовое платье в складочку, высоко зачесала свои темные волосы и стала чрезвычайно привлекательной.

— Жаль, что у меня нет никаких ювелирных изделий, — вздохнула она. — К этому очень пошел бы жемчуг.

— Ты не нуждаешься ни в каких дополнительных украшениях, — заметила я.

— Люси, ты ничего не понимаешь.

— Спасибо, — сказала я. — Тогда не буду и вмешиваться. А то я как раз собиралась сказать, что у меня есть брошь с жемчугом, которую мне подарил отец.

— Ах, Люси, неужели? Покажи мне!

Я принесла брошь, и Белинда прикрепила ее к своему платью.

— Это чудесно! — воскликнула она, — Само совершенство! Элегантная простота, правда? Как я понимаю, ты предлагаешь мне поносить ее?

Я кивнула, и она обняла меня и небрежно поцеловала. Мысленно Белинда была уже далеко отсюда, представляя, какое впечатление она произведет на своего отца.

В гостиную мы спустились вместе.

Жан-Паскаль был там с Селестой и встал, когда мы вошли. Он был среднего роста, с темными волосами и с живыми темными глазами. Его лицо с четко прорисованными классическими чертами было по-своему красиво. По-английски он говорил с едва уловимым акцентом. Он был элегантен, обходителен, однако что-то в нем слегка отталкивало меня. Я не могла понять, в чем дело, но знала, что всякий раз при его упоминании Ребекка всем своим видом показывала, что не любит его. Я думаю, это ее отношение посеяло семена недоверия и во мне.

— А вот и Люси с Белиндой, — сказала Селеста.

Жан-Паскаль двинулся нам навстречу.

— Люси! — Он поцеловал мою руку. — Вы очаровательны, — пробормотал он, а затем произнес громче:

— Белинда? — и взял ее за руки. — О, да вы красавица.

Мне кажется, нам стоит ближе познакомиться друг с другом, верно?

Белинда вспыхнула В ее глазах заплясали огоньки.

Хорошо зная ее, я понимала, что сейчас она думает о том, как легко завоевать этого мужчину. Я не была столь уверена в этом. Хотя я и мало знала его, но все же достаточно для того, чтобы сделать вывод, что Жан-Паскаль вовсе не таков, каким кажется. Его было не так-то просто понять. Он был отцом Белинды, и в некоторых отношениях их характеры должны были быть похожи.

— Скоро подадут обед, — сказала Селеста.

Жан-Паскаль взглянул на сестру.

— Ты кого-нибудь приглашала?

— Нет, я решила, что мы устроим… семейный обед.

— Прекрасная идея. На это я и надеялся.

— Что ж, через несколько минут мы можем идти в столовую. Сегодня ми обедаем в малой столовой.

— В очаровательной интимной обстановке, — добавил Жан-Паскаль. Он смотрел на Белинду с восхищением — во всяком случае, так мне показалось, хотя с этим человеком ни в чем нельзя было быть уверенным.

— Я очень рад, что вы приехали на родину, — сказал он Белинде.

— Я тоже, — ответила она.

— Вовсе непохоже на то, что вы приехали из… как это сейчас называют? — с окраины империи.

— Да, — сказала Белинда, — так это и называют.

— Скорее вы похожи на юную модную леди.

— Все зависит от человека, — ответила Белинда.

— Вы совершенно правы.

— Белинда много рассказывала нам о своей жизни на золотых приисках, — вмешалась Селеста. — Это очень интересно.

— Вы должны рассказать и мне… как-нибудь позже, — сказал он Белинде.

Это был намек на то, что они еще встретятся и что он не слишком интересуется вопросами добычи золота.

Белинда правильно его поняла. Она сияла, видимо считая, что все идет в соответствии с ее планами.

За обедом шел оживленный разговор, в основном между Белиндой и Жан-Паскалем. И мне, и Седеете было ясно, что он доволен ею, что она вызывает его любопытство и что он рад познакомиться со своей взрослой дочерью.

Белинда никогда не была молчаливой. Она оживленно разговаривала, проявляя горячий интерес к французским замкам и к производству вина.

— Это недалеко от Бордо, — сказал Жан-Паскаль. — Винодельческая провинция. Там наиболее подходящие условия для этого.

— Там производят лучшие в мире вина, — сказала Белинда.

— Разумеется, таково наше мнение.

— Так считает весь мир. Наверное, это очень интересно — следить, как растет виноград, присматривать за тем, чтобы все шло как надо. Просто чудесно!

— Иногда это не так уж и приятно, — заметил Жан-Паскаль. — Приходится бороться с силами природы — с погодой и заболеваниями растений.

— От этого подобные занятия становятся еще интересней.

— Я не уверен, что работники моих медокских виноградников согласились бы с таким мнением.

— Ну, когда все идет без сучка без задоринки, то получаешь меньше удовольствия от конечного результата.

— Да вы настоящий философ.

— Это просто здравый смысл.

— Есть вещи, о которых вы не знаете, Белинда.

Вот, скажем, десять лет назад виноградная тля уничтожила большую часть посадок во Франции. Уверяю вас, что это не было занимательным приключением.

Как представишь себе эти отвратительные существа, присасывающиеся к виноградной лозе и выпивающие из нее жизнь… Есть единственный способ избавиться от этого — затопить земли.

— Это ужасно! — сказала Белинда. — И в то же время захватывающе! Но расскажите нам о замке Бурдон. Это действительно замок?

— Конечно, не тех масштабов, что Блуа или Шамбо. Во Франции много замков, и не все они были разрушены революцией. Бурдон — это замок средних размеров. Он весьма приятный на вид, расположен в красивой местности, и при нем имеются собственные виноградники.

Белинда захлопала в ладоши, с восторгом глядя на него.

Я подумала, что Жан-Паскалю, кажется, понравилась его дочь. Впрочем, он был из тех людей, которые умеют прятать свои чувства под маской. Несомненно, он видел в Белинде черты сходства с собой.

Некоторое внимание он уделил и мне.

Он спросил меня о моих дальнейших планах, и я ответила, что пока еще ничего не решила.

— Люси перенесла сильное потрясение, — сказала Селеста, — Ей нужно время, чтобы прийти в себя.

Жан-Паскаль понимающе кивнул.

— Моя милая Люси, — сказал он, — я сочувствую вам. Селеста рассказала мне, как храбро вы вели себя.

Мне следует извиниться, что я поднял этот вопрос при таких обстоятельствах, но если предмет занимает наши умы, мне кажется неестественным умышленно замалчивать его. Я глубоко сочувствую вам и своей сестре.

Но вам придется пережить это.

Я была согласна с этим.

— Белинда вам, конечно же, поможет, — Он повернулся к ней. — Я рад, что вы приехали домой, дорогая.

— Мы тоже рады, — сказала Селеста.

Жан-Паскаль вновь обратился ко мне:

— Теперь мы заставим вас забыть о прошлом. Верно, Белинда?

— Безусловно, — согласилась Белинда. — Мы с Люси очень близкие друзья.

— Рад слышать это и еще раз прошу прощения, что на этом беспечном обеде по моей вине вдруг прозвучала печальная нота. Мне не хотелось бы, чтобы вы с Селестой считали меня жестокосердным.

— Я понимаю, — сказала я.

— Расскажите нам еще о замке, — стала упрашивать Белинда.

Это он сделал с удовольствием:

— Замок принадлежит семейству Бурдонов со времен Карла Мудрого, то есть с четырнадцатого столетия. Это типичный французский замок. Таких замков во Франции сотни. У большинства из них по углам стоят круглые башенки с остроконечными верхушками.

— Их, кажется, называют перечницами, — вставила я.

— Хорошее сравнение. Серый камень… и весь прочий средневековый антураж. Кое-где замок, конечно, отреставрирован, тут и там видны следы более позднего вмешательства, но в течение последнего столетия с ним ничего не делали. Такое строится навечно. Мы пережили даже революцию. Надеюсь, в один прекрасный день вы сами все увидите.

Белинда излучала радостное возбуждение. Похоже, что все складывалось даже лучше, чем она ожидала.

Между ними и в самом деле было очень большое сходство, и я чувствовала, что они легко поймут друг друга.

Она восторгалась своим отцом, и у меня сложилось впечатление, что Жан-Паскаль не разочарован тем фактом, что у него такая жизнерадостная дочь.

Наш дом он покинул поздно. Белинда зашла ко мне в комнату и присела на кровать.

— Что за вечер! У меня такое первый раз в жизни!

— Ну, знаешь, это действительно редкий случай, когда юная женщина твоих лет лицом к лицу встречается с отцом, которого она никогда до этого не видела.

— Как ты думаешь, он полюбил меня?

— Полюбил — это слишком сильно сказано.

Я думаю, он нашел тебя интересной.

— А я думаю, что он полюбил меня. Он все время разговаривал со мной и смотрел на меня.

— Это ты все время разговаривала с ним и смотрела на него.

— Как тебе кажется, он отвезет меня в замок Бурдон?

— Не знаю.

— А ко двору в Фарнборо?

— Ему будет довольно трудно объяснить в том обществе, откуда у него взялась незаконнорожденная дочь.

— Ты просто свинья, Люси.

— Я всего лишь констатирую факт. Французы весьма щепетильны в этих вопросах, а в королевских кругах, вероятно, в особенности… даже если они в изгнании.

Она тут же упала духом, и я продолжила:

— Да, Белинда, по-моему, ты произвела на него впечатление. Я абсолютно уверена, что он снова захочет увидеть тебя, и очень скоро.

Белинда обняла меня и поцеловала.

— Ты настоящий ангел, — сказала она.

— Я рада своему мгновенному превращению. И все это из-за того, что я излагаю очевидные факты.

— Да, — сказала она задумчиво, — я тоже думаю, что он полюбил меня. Он и тебя любит, Люси.

— Он любит всех молодых женщин, за исключением совершенно отвратительных. Правда, дочери входят в иную категорию. Да, я уверена, что он не был разочарован своей дочерью, и у меня такое чувство, что скоро, очень скоро он снова захочет увидеть ее.

На этом мы распрощались, и она ушла в свою комнату.

Жан-Паскаль действительно явился к нам вновь.

Это произошло всего через день, который Белинда .провела, испытывая то отчаяние; то надежду.

Для меня было очевидным, что его забавляет роль отца взрослой дочери, причем Белинда относилась как раз к такому типу женщин, которым он мог гордиться.

Она была очень живой и если уж не писаной красавицей, то, во всяком случае, очень привлекательной.

В ней было нечто более важное, чем красота. Очарование Ли таилось в благородстве ее облика, придававшем ей вид мадонны — особенно в те дни, когда мы были еще детьми и я часто видела, с какой нежностью она смотрит на свою дочь. Но в Белинде не было ничего от мадонны. Ее обаяние было в ее яркости; она была немножко загадочной, словно таящей в себе обещание всех радостей бытия. Как только она входила в комнату, все ощущали ее присутствие, менялась сама атмосфера; было в ней какое-то особое качество. Даже сюда, в этот дом скорби она сумела внести нотку радости.

Жан-Паскаль признал ее своей дочерью, и я была рада за нее. Если бы она оказалась непривлекательной, он, как и большинство подобных мужчин, просто ушел бы и забыл о ней. Но эта яркая девушка, неожиданно появившаяся в его жизни, заинтриговала его.

Полагаю, он считал сложившуюся ситуацию несколько пикантной.

Он никогда не был женат. Меня это всегда удивляло. Я слышала, что он собирался жениться на ком-то, связанном с королевским домом Франции, на какой-то родственнице императора Наполеона III и императрицы Евгении, но, конечно, события 1870 года положили конец этому. Жан-Паскаль был не тот человек, чтобы связываться с падающей звездой. По крайней мере, такое впечатление сложилось у меня под воздействием моей сестры Ребекки. Она явно не желала много разговаривать о нем и вообще откровенно недолюбливала его.

В течение следующих недель мы много виделись с Жан-Паскалем, поскольку он часто приходил в наш дом. Белинда светилась от счастья. Ее планы сбывались даже в большей степени, чем она смела надеяться.

Мне кажется, ему нравилось встречаться с ней.

Он накупил ей одежды и похвалил ее выбор. Он заявил, что в ней есть французская элегантность, унаследованная ею по отцовской линии. Белинда начала изучать французский, а если уж она за что-нибудь бралась, то делала это с таким энтузиазмом, что можно было не сомневаться в успехе.

Теперь главной целью ее жизни стало завоевать любовь отца, его привязанность. Она была полна решимости внедриться во французский замок и в конечном счете быть принятой ко двору в Фарнборо.

Все эти недели она жила в вихре возбуждения и, следует признать, сумела в значительной степени увлечь и меня, и даже Селесту, довольную тем, что ее брат проявляет такой интерес к Белинде.

Белинда была ошеломлена от радости, услышав о том, что ей назначено содержание.

— Знаешь, что он мне сказал, Люси?

— Не представляю, — ответила я.

— Он сказал:» Я не могу позволить, чтобы моя дочь жила возле богатой мисс Люси в качестве нищей приживалки «. Правда, замечательно? До чего же это здорово — обнаружить, что у тебя такой превосходный отец! У меня было три отца: первого я не очень-то любила; со вторым все было в порядке, но его нельзя было назвать джентльменом; и вот теперь у меня идеальный отец.

— Ты несправедлива к первым двум.

— Ой, замолчи, Люси. Ты вечно споришь. Сейчас я нашла своего настоящего отца, и он — самый лучший. Разве это не причина для радости? Я смогу купить себе чудную одежду. Мне кажется, скоро я поеду во Францию.

— Это он так сказал?

— Ну, не впрямую, но он рассказывает о замке так, будто мне предстоит там побывать.

— Что ж, в таком случае ты скоро оставишь нас и отправишься в свой великолепный замок, а потом, разумеется, начнешь вращаться в королевских кругах.

Интересно, как все это выглядит в Фарнборо. Как живут лица императорской крови в изгнании? Фарнборо вряд ли похож на Версаль.

— Возможно, я приглашу тебя.

— Это будет очень любезно. Ах, Белинда, я рада тому, что все так хорошо для тебя обернулось.

Как и Белинда, я полагала, что ее отец строит какие-то планы в отношении будущего своей дочери.

Он проводил очень много времени в нашем доме, который в последние годы посещал довольно редко.

Мой отец всегда недолюбливал своего шурина, а он был не из тех мужчин, кто скрывает свои чувства.

Возможно, это и было одной из причин, по которым мы в прошлом редко видели брата Селесты. Так или иначе, теперь положение изменилось.

Жан-Паскаль сводил нас в оперу и в театр, после чего приглашал поужинать с ним. Это были приятные и интересные вечера.

Он любил слушать, как Белинда излагает свои взгляды на жизнь, и слушал всегда внимательно, с легкой ироничной улыбкой. В опере мы слушали» Травиату»и потом, сидя в ресторане в удобных красных плюшевых креслах, обсуждали впечатления.

Глаза Белинды сияли. Она получала наслаждение от этого вечера.

— Но мне кажется довольно глупым с ее стороны бросить любовника только из-за этого старика-отца, — сказала она. — Мне-то он совсем не понравился. Какое ему было дело до всего этого? Взял и все испортил!

— Ты считаешь, что она должна была поставить его на место?

— Я бы так и сделала.

— Ты — конечно.

— Что ж, даже если бы они и не расстались, им не суждено было долго прожить вместе, — заметила я. — В любом случае она вскоре умерла бы.

— Вот видите, Люси рассуждает логично, — сказал Жан-Паскаль. — Ныне это редко встречается у женщин. Я восхищен вами, мисс Люси.

Белинда не могла вынести, чтобы его внимание хоть на минуту отвлеклось от нее.

— О, я тоже об этом подумала, — сказала она.

— В таком случае за нашим столом две логично рассуждающие женщины. Селеста, тебе не кажется, что это следует отметить? Давайте возьмем шампанского.

Я наблюдала за Белиндой. Она казалась неутомимой, в то время как бедная Селеста уже поникла. Что касается меня, мысленно я все еще находилась в театре, вспоминая о бедной Виолетте, чей прекрасный голос продолжал звучать в моих ушах. Это было чудесно; даже на смертном одре она пела с такой силой и ясностью.

Когда мы наконец вернулись домой, Белинда, как обычно, пришла ко мне в комнату. У нее сложилась привычка обсуждать все события, случившиеся за день.

— Какой чудесный вечер! — воскликнула она — Надеюсь, тебе тоже понравилось.

— Мне очень понравилась опера.

— Он собирается сводить нас и в драму. Мы увидим Эллен Терри и Генри Ирвинга. Правда, это здорово? Я так рада, что написала ему письмо. Тебе не кажется, Люси, что большинство людей ничего в своей жизни не предпринимают? Они просто живут, соглашаясь со всем, что происходит. Я обычно говорю, что хочу, чтобы что-то произошло, а потом стараюсь сделать так, чтобы это произошло.

— Мне кажется, ты из тех людей, которые во всех случаях поступают подобным образом.

— Разве это не разумно?

— Не всегда, Белинда.

Интересно, помнила ли она то, что сделала по отношению к Ребекке и Патрику? Это была как раз одна из ее попыток изменить жизнь в соответствии со своими желаниями, причем временно Белинда преуспела в этом. Ей повезло, поскольку она имела дело со столь снисходительными людьми, как Ребекка и Патрик.

Теперь она считала, что если бы не ее письмо к отцу с намеками о встрече, то всего ныне происходящего не случилось бы. Пожалуй, в данном случае она была права.

Верный своему обещанию, Жан-Паскаль отвел нас в театр-Это был замечательный вечер, потому что мы увидели неповторимую Эллен Терри в роли Екатерины в «Генрихе VIII». Мы все были очарованы, и даже Жан-Паскаль отбросил свои обычные иронию и цинизм, захваченный происходящим на сцене. После этого мы, как обычно, поужинали.

— Мне она понравилась, — сказала Белинда. — Она не собиралась сдаваться.

— Но, в конце концов, ей пришлось это сделать, — уточнила я. — Генрих был слишком силен.

— Это потому, что он был королем и мужчиной, — ответила Белинда. — Вся власть у них.

— Значит, ты считаешь, что в руках мужчин слишком много власти? — спросил ее отец.

— Я думаю, что власти у них не так много, как им кажется, и женщины способны заставить их поступать по своему разумению, до тех пор, пока мужчины не осознают, что делают.

Жан-Паскаль рассмеялся.

— Моя дочь — хитроумное существо, — сказал он. — Я начинаю думать, что мне нужно держать с ней ухо востро.

— О, я не собираюсь делать ничего такого, что вы не одобрили бы, — быстро среагировала Белинда.

— Откуда мне знать? Может быть, это всего-навсего одна из твоих очередных уловок.

— Вы бы это поняли. Вы умны.

— Все еще пытаешься провести меня?

Белинда несколько смешалась. Я предположила, что она спрашивает себя, не слишком ли она выдала свои намерения.

Мы продолжали обсуждать спектакль, но она стала молчаливей и сдержанней. Именно тогда, за ужином, Жан-Паскаль сказал:

— В скором времени мне придется вернуться во Францию.

На лице Белинды проступило горькое разочарование. Между тем Жан-Паскаль с унылым видом говорил:

— Видите ли, мне нужно разузнать, как там идут дела. Я довольно долго отсутствовал.

— А когда вы возвращаетесь? — спросила Белинда.

— Об этом мне трудно сказать.

За столом воцарилось печальное настроение. Поразительно, как Белинда умела влиять на окружающих.

И тогда Жан-Паскаль вновь заговорил:

— Я все размышляю… — Он выдержал длительную паузу. — Мне кажется, тебе понравилось бы в замке.

Белинда широко раскрыла глаза, переполненные радостью. Отец улыбнулся ей, и я поняла, что он находит ее очаровательной.

— Это, конечно, провинция, — продолжал он, — но не так уж далеко от Бордо…

— Вы имеете в виду, что я могу поехать с вами?

— Что за вопрос!

— Ах, как чудесно! А когда мы уезжаем?

— В конце недели. Времени собраться хватит.

— Это как в сказке! Я буду готова уже завтра.

— Значит, все улажено. — Он опять сделал паузу, — И вот еще что…

Белинда насторожилась. Взглянув на меня, Жан-Паскаль спросил:

— Возможно, Люси тоже хотела бы поехать?

— Я? — удивленно спросила я.

— Ведь вы Люси, не так ли?

— Ах, Люси, ты обязательно должна поехать! — воскликнула Белинда. — Ты просто обязана. Я тебе не прощу, если ты не поедешь. Это ведь пойдет ей на пользу, правда, тетя Селеста?

— Что ж, возможно, смена обстановки ей не повредит, — сказала Селеста.

— Поехать во Францию? — начала я. — Но….

— Ой, да не будь ты такой скучной, Люси! — воскликнула Белинда. — Она немножко зануда, — обратилась она к отцу. — Вечно пребывает в нерешительности — Будь повежливее с Люси, — посоветовал ей Жан-Паскаль. — Она твоя самая близкая подруга.

— Я и так вежлива с ней, правда, Люси? Просто я хочу, чтобы она поехала с нами. Ты ведь поедешь, Люси? Соглашайся!

— Я… мне надо подумать об этом.

— Да о чем тут думать? Это прекрасное предложение. Я хочу, чтобы ты поехала.

— Вас там прекрасно примут, — сказал Жан-Паскаль. — А Белинда без вас не получит и половины удовольствия.

— А как же Селеста?

— Пусть и Селеста едет.

— Нет-нет, — запротестовала Селеста. — Я и думать не желаю об этом. Но тебе, Люси, действительно было бы неплохо развеяться.

— Я уже ездила в Корнуолл.

— Да, но пробыла там слишком недолго.

Жан-Паскаль склонился над столом и взял меня за руку.

— Об этом стоит подумать, — ласково сказал он.

— Спасибо, — ответила я, — я подумаю.

Позже Белинда ворвалась в мою комнату.

— Ты поедешь без всяких разговоров, — объявила она. — С какой стати отказываться? Ты вечно портишь всем удовольствие. Я не понимаю твоих колебаний. Ты что, ждешь, чтобы мой отец упал на колени и умолял тебя?

— Конечно, нет. Но на самом деле он не хочет приглашать меня. Ему нужна ты. Меня он берет только за компанию.

— Это не так. Он без конца говорит о тебе, расспрашивает. Ты ему нравишься, потому что хорошо относишься ко мне.

— Я еще подумаю об этом. Все это слишком неожиданно. Я пока не уверена.

— Ой, ты прямо, как замшелая старуха. Ты обязана ехать, Люси. Я прошу тебя об этом. С тобой мне будет гораздо интересней — Что? С такой замшелой старухой?

— Ну, конечно. На твоем фоне будут особенно выделяться мои живость и очарование. Более того, без тебя я не получу и половины удовольствия.

«— Я уже сказала, что подумаю.

— Ладно, продолжай думать, а завтра обсудим, что будем брать с собой.

Я действительно думала об этом. Я лежала без сна и спрашивала себя: а почему бы и нет? Бедная Селеста останется здесь в одиночестве, но она, кажется, хочет остаться одна Мне будет не хватать Белинды. С тех пор как она приехала, я очень оживилась. Можно попросить Гринхэмов немедленно дать мне знать, если появятся какие-нибудь новости. И когда Джоэль приедет домой, я смогу тут же вернуться.

К утру я убедила себя в том, что это прекрасная идея — отправиться во Францию с Белиндой и с ее отцом.