"Тот, кто шепчет" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 11

– С мисс Ситон? – резко переспросил Майлс. Сейчас он ничего не смог бы сказать о выражении лица доктора Фелла. Это лицо, казавшееся в лунном свете широкой, бледной маской, окутывал дым, проникавший в легкие Майлса. Но он не мог ошибиться относительно ненависти, зазвучавшей в голосе доктора Фелла, когда тот говорил о мотиве, приведшем к убийству.

– С мисс Ситон? Полагаю, что можем. Она сейчас внизу.

– Внизу? – переспросил доктор Фелл.

– Ее спальня находится внизу. – Майлс объяснил положение дел, рассказал о событиях этого дня. – Это одна из самых приятных комнат в доме, ее только что отремонтировали, даже краска еще до конца не просохла. Но мисс Ситон не спит и в состоянии побеседовать, если вы это имеете в виду. Она… она слышала выстрел.

– В самом деле?

– По правде говоря, она поднялась наверх и заглянула в комнату Марион. Что-то очень сильно расстроило ее, и она не совсем… не совсем…

– Пришла в себя?

– Можно назвать это так.

И в этот момент Майлс взбунтовался. В человеческой природе заложена способность быстро оправляться от потрясений, и теперь, когда, по его мнению, жизнь Марион была вне опасности, ему казалось, что все возвращается на круги своя, а следовательно, здравому смыслу пора вырваться из темницы, куда его заключили.

– Доктор Фелл, – сказал он, – не будем поддаваться гипнозу. Давайте избавимся от злых чар, которыми опутали нас вампиры и ведьмы Риго. Признавая – даже признавая, – что добраться до окна комнаты Марион чрезвычайно трудно…

– Мой дорогой друг, – ласково сказал доктор Фелл, – я знаю, что никто не забирался туда. Взгляните сами!

И он показал на окно, у которого они стояли.

Это было обычное подъемное окно, в отличие от большинства окон в доме, являвшихся створчатыми, во французском стиле. Майлс распахнул его и, высунувшись наружу, взглянул налево.

Свет из четырех окон комнаты Марион, два из которых были открыты, падал на бледно-зеленый задний фасад дома. Под ними находилась гладкая стена высотою пятнадцать футов. Внизу располагалась клумба, о которой он совсем забыл. Земля на этой еще не засаженной, недавно политой клумбе была тщательно вскопана и разрыхлена, так что даже кошка не могла бы пройти по ней, не оставив следов.

Однако Майлс с яростной настойчивостью продолжал гнуть свою линию.

– Я по-прежнему предлагаю, – объявил он, – не поддаваться гипнозу.

– Как это?

– Да, нам известно, что Марион выстрелила. Но как мы можем утверждать, что она выстрелила в то, что находилось за окном?

– А-а-а! – фыркнул доктор Фелл, и табачный дым как-то весело устремился к Майлсу. – Мои поздравления, сэр. Вы начинаете приходить в себя.

– Мы ничего не знаем. Мы сделали выводы исключительно потому, что все произошло сразу после дурацкого разговора о лицах за окнами. Не естественнее ли предположить, что Марион стреляла в нечто, находившееся в комнате? В нечто, появившееся перед ее кроватью.

– Да, – согласился доктор Фелл, и его голос звучал очень серьезно, – это так. Но разве вы не видите, мой дорогой сэр, что ваше предположение нисколько не приближает нас к решению проблемы?

– Что вы имеете в виду?

– Что-то, – ответил доктор Фелл, – испугало вашу сестру. И без своевременной помощи Риго напугало бы ее до смерти, в буквальном смысле этого выражения.

Доктор Фелл говорил медленно, с горячностью, подчеркивая каждое слово. Его трубка погасла, и он положил ее на подоконник открытого окна. Он был очень серьезен, и даже присвист его дыхания стал слышнее.

– Я хотел бы, чтобы вы на минуту задумались над смыслом моих слов. Насколько я понял, ваша сестра не относится к категории нервных женщин?

– Господи, нет!

Доктор Фелл колебался.

– Позвольте мне, – он громко прочистил горло, – высказаться яснее. Она не является одной из тех женщин, которые говорят, будто с нервами у них все в порядке и смеются над суевериями при свете дня, а в ночной темноте испытывают совсем другие чувства?

Майлсу живо припомнился один случай.

– Когда я лежал в госпитале, – сказал Майлс, – Марион и Стив навещали меня так часто, как только могли (оба они – прекрасные люди), и шутили или рассказывали всякие истории, которые, по их мнению, могли бы меня позабавить. В одной из таких историй фигурировал дом с привидениями. Приятель Стива (жениха Марион) узнал об этом доме, когда служил в гвардии. И они отправились туда целой компанией.

– И чем это кончилось?

– Видимо, они действительно столкнулись с чем-то необычным, с какими-то аномальными явлениями, не слишком приятными. Стив честно сознался, что он струхнул, и то же самое произошло с одним-двумя членами их компании. Но Марион лишь искренне забавлялась.

– Черт побери! – тихо проговорил доктор Фелл. Он поднял погасшую трубку и сразу же положил ее обратно на подоконник.

– Тогда я снова попрошу вас, – серьезно сказал доктор Фелл, – вспомнить, что произошло сегодня вечером. На вашу сестру не было совершено физического нападения. Все указывает на нервный шок, который она испытала, увидев что-то, очень ее испугавшее. Теперь предположим, – рассуждал доктор Фелл, – что в происшедшем нет ничего сверхъестественного. Предположим, к примеру, что я хочу напугать кого-то, изображая привидение. Предположим, что я облачаюсь в какое-то белое одеяние, мажу нос фосфоресцирующей краской, просовываю голову в окно и громогласно произношу: «Буу!» – обращаясь к компании старушек в пансионе Борнмута.

Возможно, они вздрогнут. Возможно, они подумают, что у милого доктора Фелла очень необычное чувство юмора. Но испугается ли хотя бы одна из них по-настоящему? Способен ли кто-нибудь, изображая страшное сверхъестественное существо, проявить такую огромную изобретательность, повергнуть свою жертву в ужас, или она всего-навсего подскочит от неожиданности? Способен ли подобный маскарад произвести настолько потрясающее впечатление, чтобы это вызвало – как в нашем случае – отток крови от сердца и стало причиной смерти, как нож или пуля?

Доктор Фелл смолк, ударяя кулаком по ладони левой руки. Вид у него был виноватый.

– Простите меня, – прибавил он, – за мои неуместные шутки и за то, что я заставил вас испугаться за сестру. Я этого вовсе не хотел. Но… Властители Афин!

И он развел руками.

– Да, – сказал Майлс. – Я понимаю.

Наступило молчание.

– Теперь вы видите, – продолжал доктор Фелл, – что высказанное вами предположение не принесло нам большой пользы. Ваша сестра, будучи вне себя от ужаса, во что-то выстрелила. Это что-то могло находиться за окном. Оно могло находиться в комнате. Оно могло находиться где угодно. Нас интересует, что именно ее так сильно испугало?

Лицо Марион…

– Вы ведь не клоните к тому, – закричал Майлс, – что все это натворил вампир?

– Я не знаю.

Поднеся кончики пальцев к вискам, доктор Фелл взъерошил гриву седых волос, беспорядочно упавших набок.

– Ответьте мне, – пробормотал он, – существует ли что-нибудь, способное устрашить вашу сестру?

– Ей действовали на нервы бомбежки и ФАУ. Но это все.

– Думаю, ФАУ мы можем спокойно исключить, – сказал доктор Фелл. – А вооруженный грабитель? Или кто-нибудь в этом роде?

– Могу с уверенностью сказать, что нет.

– Увидев что-то и приподнявшись, она… кстати, этот револьвер в ее руке… он принадлежит ей?

– Тридцать второго калибра? О да!

– И она держала его в ящике ночного столика?

– Вероятно. Я никогда не обращал внимания на то, где она его держит.

– Интуиция подсказывает мне, – сказал доктор Фелл, потирая лоб, – что необходимо выяснить, какие чувства испытывают и как на все это реагируют другие люди… если, конечно, они люди. Нам следует немедленно побеседовать с мисс Фей Ситон.

Не было необходимости идти и искать ее. Фей, в том же платье, какое было на ней вечером, шла к ним. В неверном свете Майлсу показалось, что, вопреки своему обыкновению, она очень ярко накрасила губы. Ее бледное лицо – совершенно спокойное сейчас – плыло к ним.

– Мадам, – сказал доктор Фелл, и в раскатах его голоса было что-то странное, – добрый вечер.

– Добрый вечер. – Фей резко остановилась. – Вы?…

– Мисс Ситон, – представил его Майлс, – это мой старый друг доктор Гидеон Фелл.

– О, доктор Гидеон Фелл!… – Она на мгновение замолчала, а потом заговорила несколько иным тоном: – Это вы поймали убийцу в деле о шести кубках? И человека, отравившего уйму людей в Содбери-Кросс?

– Ну!… – Доктор Фелл казался смущенным. – Я старый недотепа, мадам, обладающий, правда, кое-каким опытом по части преступлений…

Фей повернулась к Майлсу.

– Я… хотела сказать вам, – ее голос звучал, как всегда, нежно и искренне, – что вела себя неподобающим образом. Я сожалею об этом. Я была… очень расстроена. Я даже не выразила вам сочувствия по поводу того, что произошло с бедной Марион. Могу ли я хоть чем-нибудь помочь?

Она нерешительно направилась к дверям спальни Марион, но Майлс прикоснулся к ее руке:

– Вам лучше туда не входить. Профессор Риго сейчас выступает в роли врача. Он никого не пускает в комнату.

Последовала небольшая пауза.

– Как… как она?

– Риго считает, что ей немного лучше, – сказал доктор Фелл. – И возникает проблема, которую я хотел бы с вами обсудить, мадам. – Он взял с подоконника трубку. – Если мисс Хэммонд оправится, то полицию, разумеется, мы оповещать не будем.

– Разве?… – пробормотала Фей. Она стояла в призрачном лунном свете в этом коридоре у двери спальни, и на ее губах появилась улыбка, вселявшая в душу страх.

В голосе доктора Фелла появились пронзительные нотки:

– А вы считаете, что полицию следует поставить в известность, мадам?

Эта жуткая улыбка, делавшая рот похожим на кровавую рану, исчезла, а вместе с ней и остекленевший взгляд.

– Я так сказала? Как глупо с моей стороны. Должно быть, я думала в это время о чем-то другом. Что вы хотите узнать у меня?

– Ну, мадам! Это простая формальность! Поскольку вы, по-видимому, были последним человеком, который общался с Марион перед тем, как она потеряла сознание…

– Я? Господи, почему вы так решили?

Доктор Фелл смотрел на нее, явно озадаченный этими словами.

– Наш друг Хэммонд, – пробормотал он, – рассказал мне, – доктор прочистил горло, – о вашем с ним разговоре в библиотеке сегодня вечером. Вы помните этот разговор?

– Да.

– Около половины двенадцатого Марион Хэммонд вошла в библиотеку и прервала вашу беседу. Очевидно, вы сделали ей какой-то подарок. Мисс Хэммонд сообщила, что у нее тоже есть для вас сюрприз. Она попросила вас пройти в ее комнату, сказав, что присоединится к вам после того, как поговорит с братом. – Доктор Фелл снова прочистил горло. – Вы помните это?

– О да. Конечно!

– Вероятно, вы туда и отправились?

– Как глупо с моей стороны! Разумеется, я так и сделала.

– Прямо в ее комнату?

Внимательно слушавшая его Фей покачала головой:

– Нет. Я решила, что Марион хочет обсудить с мистером Хэммондом… какие-то личные проблемы и что это займет некоторое время. Поэтому я пошла в свою комнату и надела ночную сорочку, халат и шлепанцы. А потом поднялась в комнату Марион.

– Сколько все это заняло времени?

– Возможно, минут десять или пятнадцать. Марион опередила меня.

– Что было потом?

Теперь лунный свет уже не был таким ярким. Ночь пошла на убыль, наступило время, когда смерть настигает больных или проходит мимо. На юге и востоке высились дубы и буки леса, который был старым уже тогда, когда в нем охотился Вильгельм Завоеватель; время покрыло глубокими морщинами их кору. Поднимающийся ветер слегка нарушал ночную тишину. В лунных лучах красный цвет казался серовато-черным, и именно такого цвета были шевелившиеся губы Фей.

– Я подарила Марион, – объяснила Фей, – маленький флакончик французских духов. «Жолие» номер 3.

Доктор Фелл поднес руку к очкам:

– А-а-а. Флакончик с красно-золотой этикеткой, который стоит на ее ночном столике?

– Да… наверное. – Что-то нечеловеческое было в улыбке, снова искривившей ее губы. – Во всяком случае, она поставила его на ночной столик возле лампы. Сама она сидела в кресле.

– А что произошло потом?

– Подарок был очень скромный, но Марион, казалось, чрезвычайно ему обрадовалась. Она дала мне коробку, в которой было чуть ли не четверть фунта шоколадных конфет. Сейчас коробка у меня в комнате.

– А потом?

– Я… не понимаю, каких слов вы ждете от меня. Мы разговаривали. Мне было не по себе. Я ходила по комнате взад и вперед…

Перед мысленным взором Майлса возникла некая картина. Он вспомнил, как несколько часов назад, уже покинув библиотеку, посмотрел на деревья, на которые падал свет из комнаты Марион, и увидел скользнувшую по ним женскую тень.

– Марион спросила меня, почему я веду себя так беспокойно, а я ответила, что сама не знаю. Говорила в основном она, рассказывала о женихе, брате и своих планах на будущее. Лампа стояла на ночном столике – я, верно, уже упоминала об этом? И флакончик духов… Около полуночи она внезапно прервалась и сказала, что нам обеим пора ложиться спать. Тогда и я спустилась в свою комнату. Боюсь, это все, что я могу вам сообщить.

– Вам не показалось, что мисс Хэммонд нервничает или чем-то встревожена?

– О нет!

Доктор Фелл хмыкнул. Опустив в карман погасшую трубку, он осторожно снял очки и с видом художника, прищурившись, стал изучать их, держа на расстоянии нескольких футов от глаз, хотя при таком освещении едва ли мог видеть их. Он дышал с присвистом и пыхтением, ставшими еще заметнее, что являлось признаком глубокого раздумья.

– Вам, разумеется, известно: мисс Хэммонд так испугалась, что чуть не умерла?

– Да. Наверное, это было что-то ужасное.

– Нет ли у вас каких-либо идей относительно того, что могло испугать ее?

– Боюсь, что в данный момент нет.

– В таком случае, – настойчиво продолжал доктор Фелл тем же тоном, – нет ли у вас каких-либо идей относительно не менее загадочной смерти Говарда Брука на крыше башни Генриха Четвертого шесть лет назад? – Прежде чем она успела ответить, доктор Фелл, все еще держа перед собой очки и изучая их с чрезвычайно сосредоточенным видом, прибавил небрежно: – Некоторые люди, мисс Ситон, пишут удивительные письма. В них они сообщают знакомым, находящимся очень далеко от них, то, о чем им и в голову не придет рассказать кому-нибудь из живущих рядом. Возможно, – он громко прочистил горло. – вы замечали это?

Майлсу Хэммонду показалось, что вся атмосфера, в которой проходила беседа, неуловимо изменилась. Снова раздался голос доктора Фелла:

– Вы хорошо плаваете, мадам?

Пауза.

– Довольно хорошо. Но я не решаюсь увлекаться плаванием из-за своего сердца.

– Рискну предположить, мадам, что в случае необходимости вы способны плыть под водой?

Теперь ветер налетал на деревья, шелестя листвой, и Майлс знал, что атмосфера действительно изменилась. Фей Ситон переполняли чувства, возможно, устрашающие, и Майлс явственно ощущал это. Он уже испытал нечто подобное недавно в кухне, когда кипятил там воду. Ему казалось, что невидимая волна затопила коридор. Фей знала. Доктор Фелл знал. Фей приоткрыла рот, и ее зубы блестели в лунном свете.

И в тот момент, когда Фей неловко отпрянула от доктора Фелла, дверь в комнату Марион открылась.

Из комнаты в коридор лился золотистый свет. Жорж Антуан Риго без пиджака стоял в дверном проеме, глядя на них, и, казалось, находился на грани нервного истощения.

– Я говорил вам, – закричал он, – что не смогу заставить сердце этой женщины биться достаточно долго. Где врач? Почему он до сих пор не приехал? Что задержало…

Профессор Риго осекся.

Подойдя к двери, Майлс из-за его плеча заглянул в комнату. Он увидел Марион, свою родную сестру Марион, лежащую на кровати, на которой царил еще больший беспорядок, чем раньше. Револьвер 32-го калибра, не способный защитить человека от некоторых незваных гостей, соскользнул на пол. Черные волосы Марион разметались по подушке. Ее руки были широко раскинуты, один рукав пижамы закатан до того места, куда ей сделали укол. Ее как будто принесли в жертву.

И в этот момент один-единственный жест поверг их всех в ужас.

Потому что профессор Риго увидел лицо Фей Ситон. И Жорж Антуан Риго (магистр гуманитарных наук, светский человек, снисходительно взирающий на человеческие слабости) инстинктивно поднял руку и сделал жест, защищающий от дурного глаза.