Глава пятая

Истекали пятые сутки с того дня, как Керимов оказался в партизанском отряде и завладел там документами обер-штурмфюрера Курта Краузе.

Последние двое суток он находился в пути. По двенадцати — тринадцати часов в день мчался на запад «штеер». Аскер позволял себе короткие остановки лишь для того, чтобы осмотреть и заправить машину, поесть, немного отдохнуть. Он запаздывал. Надо было опешить, скорее добраться до города, о котором говорилось в документах Краузе.

Путь автомобиля, начавшийся в лесах одного из восточных районов Львовщины, где был расположен партизанский отряд, проходил затем по крайним западным районам Украины, по югу Польши. И вот уже пошли небольшие городки восточной части Силезии.

Городки в этих местах выглядели в точности, как в рассказах вдовы инженера. В каждом — двухэтажные островерхие домики, крытые железом или красной черепицей, с аккуратным садиком, выстроившиеся вдоль прямых улиц, в каждом — красная с бельм бензиновая колонка, пивной бар на главной улице, несколько магазинов со шторами из гофрированного металла, тёмная, устремлённая ввысь кирха. Но не было в окнах с чисто промытыми стёклами розовощёких девичьих лиц в белоснежных косынках или капорах, не толпились у пивных добродушные бюргеры с короткими трубками в зубах… Мужчин в штатском Аскер вообще почти не видел, — разве только стариков да подростков. Зато часто попадались люди на костылях или в бинтах — раненые и калеки. Женщин было много — они собирались у магазинов, печальными группами стояли возле церквей.

При въезде в каждый населённый пункт был опущен шлагбаум. «Штеер» останавливался. Начиналась длительная проверка документов.

К контрольно-пропускным пунктам Аскер старался подъезжать, пристроившись к какой-нибудь колонне или группе автомашин — в этих случаях проверка шла быстрее…

Раза три его останавливали на дороге передвижные посты на мотоциклах.

До сих пор все сходило благополучно. Но по мере того как он приближался к конечному пункту, все больше усиливалось чувство неясной, гнетущей тревоги. Самое трудное было, конечно, впереди…

Широкая, бетонная автострада взлетела на пригорок. Взору Аскера открылся город. Разведчик был у цели.

В партизанском лагере, после подробного и обстоятельного разговора с подполковником, во время которого были тщательно разработаны все детали и характер действий Керимова, они долго допрашивали Курта Краузе. Убедившись, что расстреливать его не собираются, эсэсовец рассказал о своей прежней службе, о работавших с ним офицерах, сообщил кое-что об абвере, в который получил назначение, обрисовал автора письма, своего приятеля Морица Келлера. О нем подполковник и Аскер выспрашивали особенно подробно: Келлера они считали главной опасностью, хотя и надеялись, что столкнуться с ним Аскеру не придётся.

Разведчик взглянул на часы. Было около трех часов дня. Он правильно рассчитал время. В этот час, если бы Келлер по каким-либо причинам задержался с отъездом, он находился бы на работе. И Аскер, отправившись к фрейлен Амелии, почти не рисковал встретить там её квартиранта. А побывать у неё и убедиться, что Келлер уехал, надо было сейчас же, немедленно. Только потом он мог явиться в абвер.

Таковы были расчёты. Но все получилось иначе.

Когда Аскер подъехал к последнему контрольно-пропускному пункту, документы стал проверять не унтер-офицер, как это было на двух предыдущих постах, а сам начальник пункта. Узкоплечий гауптман с жёлтым вытянутым лицом долго рассматривал командировочное предписание Краузе, запрятал его в карман, поднял на Аскера глаза и сказал, что ему, гауптману, как раз надо в управление абвера; они поедут вместе.

«Вот и началось», — тревожно подумал разведчик, с любезным видом распахивая дверку автомобиля. Гауптман сел и резким отрывистым голосом сказал фельдфебелю у шлагбаума что вернётся через час.

Машина шла по улицам города. Аскер подчёркнуто небрежно достал из бортового портфеля сигарету, ловко зажёг спичку, на секунду выпустив руль. Когда какой-то прохожий перебежал дорогу под самым носом автомобиля — рассмеялся и пустил вслед крепкое словечко. Все это должно было означать, что он беззаботен и в отличном расположении духа. На деле же разведчик был напряжён до предела. Он поймал себя на том, что все слабее прижимает педаль акселератора, как бы оттягивая время…

Изредка Аскер бросал взгляд в зеркальце на ветровом стекле — в него хорошо была видна лошадиная физиономия гауптмана. Но на ней ничего нельзя было прочитать. Спутник жевал сигарету и изредка командовал, куда ехать.

Вот в управление абвера — большое, массивное здание в дымчато-серой штукатурке, с несколькими подъездами, возле которых прохаживались эсэсовцы с автоматами.

Вслед за спутникам Аскер вылез из машины.

Начальник контрольно-пропускного пункта оставил офицера в приёмной, а сам прошёл в комнату адъютанта начальника абвера. Он находился там минут десять, затем отворил дверь и пригласил Аскера.

Кабинет адъютанта представлял собой просторную комнату, обставленную строго: диван полированного дуба, два кресла у письменного стола, столик с графином н фарфоровыми стаканами, стулья вдоль стены.

Адъютант, человек средних лет, с короткими жёсткими волосами, сидел за столом и разглядывал посетителя маленькими глазками, глубоко запрятанными под тяжёлыми надбровными дугами.

Аскер остановился у стола и коротко выбросил вперёд руку в фашистском приветствии.

— Хайль! — адъютант небрежно приподнял руку. — Ваши документы.

Разведчик неторопливо извлёк из сумки пакет, протянул адъютанту, затем вынул из кармана книжечку с тиснением.

— Это моё личное дело, герр штурмфюрер. А вот удостоверение. Что касается предписания, — он повернул голову к стоявшему сбоку начальнику контрольно-пропускного пункта, — то герр гауптман забыл мне его вернуть… Ага, оно, я вижу, у вас!..

Командировочное предписание лежало перед адъютантом. Он оглядел его, затем внимательно осмотрел удостоверение и пакет.

— Вас ждали вчера. — Адъютант сжал губы. — Вы были в дороге лишние сутки. Почему?

— А… — Аскер изобразил улыбку. — Вот, оказывается, в чем дело!

Он неторопливо полез в карман, вытащил акт, составленный комендантом полевой жандармерии, развернул и положил перед адъютантом.

— Небольшое происшествие.

Адъютант и гауптман прочитали акт, обменялись взглядами. Штурмфюрер взял акт, прошёл в кабинет своего начальника. Прежде чем дверь затворилась, Аскер успел заметить, что кабинет пуст. Он понял, что адъютант решил проверить акт, очевидно, по телефону.

Гауптман уселся за стол. Аскер постоял минуту, потам круто повернулся, прошёл к дивану, сел, заложив ногу за ногу, зажёг, ломая спички, сигарету. Немецкий офицер, наблюдавший за ним, отметил про себя: раздосадован, оскорблён, едва сдерживается. Он усмехнулся: юнец, чванливый и самонадеянный!

Аскер в эти минуты размышлял. Но сосредоточиться он никак не мог. Раньше даже в самые трудные минуты его никогда не покидала уверенность, ясность мысли. Сейчас — не было этого. В сердце закрадывалось сомнение в том, что он действует правильно. И червячок этот точил, точил… Внезапно с острой щемящей тоской вспомнил Аскер родную дивизию, товарищей по оружию. С ними не был страшен никакой враг. Здесь же он был один. И все сразу же пошло не так. Не покидала мысль: вот сейчас отворится дверь и войдёт Мориц Келлер!..

Трудные были минуты. И все, что он мог делать сейчас, — это ждать. А ждать было мучительно тяжело. Угнетала не только нависшая опасность, но и другое — сознание собственного бессилия, невозможность действовать, что-либо предпринять… Нет, он нисколько не жалел о том, что прибыл сюда. Конечно, он многим рискует. Но разве те, что бросаются с гранатами под фашистские танки или закрывают собой амбразуры вражеских лотов, — разве они не думают о жизни?.. Именно во имя жизни, но не своей, а жизни и счастья народа, идут они на это!..

Вернулся адъютант. Что-то подсказало Аскеру, что проверка прошла благополучно. Да он, в сущности, и не сомневался в её результатах.

Адъютант оказал:

— Где вы остановились?

Аскер встал.

— Герр гауптман был настолько любезен, что доставил меня прямо сюда.

Адъютант вновь сжал губы, посмотрел на гауптмана и тот вышел.

— Знаете вы кого-нибудь из управления, кто бы устроил вас на первое время?

Аскер не мог назвать штурмфюрера Морица Келлера, не убедившись прежде, что тот уехал.

— Нет, — сказал он.

— Хорошо. — Адъютант взял лист бумаги, сверился с, каким-то списком, написал несколько слов и протянул бумагу. — Это ордер в офицерскую гостиницу. Жить придётся вдвоём — в номере уже квартирует один офицер.

— Вдвоём? — Аскер поморщился. — Это худшее, что я мог предположить. Прошу устроить меня отдельно. Разумеется, это может быть самый дорогой номер. Деньги не имеют значения. Я с фронта и, следовательно, богат.

— Только вдвоём. — Адъютант пожал плечами. — Город часто бомбят: кругом заводы, много зданий разрушено… Гостиница перенаселена. Кстати, питаться придётся там же, в офицерском ресторане. Кормят неважно — все лучшее идёт на фронт.

— Но к кому и куда я должен явиться?

— Вас вызовут. Группенфюрер Вейс отсутствует. Он будет вечером или завтра утром. Все решит он.

Через полчаса Аскер был в гостинице. Поднявшись вслед за служителем по лестнице, он оказался в просторном коридоре. Служитель двинулся влево, прошёл несколько комнат, остановился перед дверью с табличкой 217, поставил чемодан на тол и осторожно постучал. Дверь отворилась. На пороге стоял офицер — с ним отныне предстояло жить Аскеру.