"Стриптиз" - читать интересную книгу автора (Хайасен Карл)

Глава 5

Молдовски не знал, что Джерри Киллиан сгорает от любви. Да это и не имело значения: шантаж остается шантажом, какими бы ни были его мотивы.

– Где Дилбек? – самым решительным тоном задал вопрос Киллиан.

– Я здесь в качестве личного представителя конгрессмена Дилбека, – ответил Молдовски, доставая записную книжку с монограммой и извлекая из внутреннего кармана пиджака золотую авторучку. – Давайте перейдем к делу.

– Погодите, не надо так торопиться.

Они сидели на верхней палубе «Джангл Куин», не слишком удачной имитации колесного парохода, курсировавшей вдоль побережья на радость туристам и участникам различных симпозиумов. Киллиан предложил встретиться здесь, поскольку в окружении этих зевак они могли провести свой щекотливый разговор в полной безопасности.

– Я просил, чтобы конгрессмен встретился со мной лично, – сказал он.

Молдовски вздохнул.

– Мистер Дилбек – человек весьма занятой, – терпеливо объяснил он. – С утра у него назначена встреча с гаитянской общиной, после обеда – с представителями кубинских эмигрантов, а вечером ему предстоит произнести речь в штаб-квартире Ассоциации демократических сынов и дочерей Никарагуа в изгнании.

Киллиан насмешливо присвистнул.

– Это ведь предвыборный год, друг мой, – напомнил Малкольм Молдовски.

– Ему нечего бояться меня.

– Я сказал только, что мистер Дилбек – занятой человек.

Киллиан высокомерно скрестил руки на груди.

– И поэтому посылает мне представителя, от которого несет, как от какого-нибудь бангкокского биде.

– Вы имеете в виду мой одеколон?

– Не обижайтесь. Я сам пользуюсь «Брутом».

– А я и не обиделся, – кротко ответил Молдовски, не поднимая глаз от записной книжки.

– Уж очень он горяч, этот ваш конгрессмен. Все мозги вышиб из того несчастного парня в стрип-баре. – Киллиан сделал паузу, ожидая ответа, однако Молдовски продолжал молча чертить что-то в книжке, и Киллиан снова заговорил: – У него явно проблемы насчет прекрасного пола. Я думаю, следовало бы помочь ему – прежде чем пойдут сплетни и разговоры о том, что тогда случилось.

– Мы уже можем начать говорить о деле? – спросил Молдовски.

– А я, в общем-то, уже и говорю о деле. Он ведь мог ранить кого-нибудь, или ему самому досталось бы. Ведь в таких местах можно ожидать чего угодно...

– Вы абсолютно правы, – подтвердил Молдовски. – Так мы уже можем начать?

Пункт за пунктом Киллиан изложил свои требования. Их было всего два. Молдовски слушал его молча, бесстрастно, делая какие-то записи в книжке. Когда шантажист закончил свой монолог, Молдовски поднял глаза.

– Это ни в какие ворота не лезет, – произнес он.

«Джангл Куин» издала четыре продолжительных свистка: это капитан старался привлечь внимание мостовщика.

– Что именно не лезет? – осведомился Киллиан.

– Сумма, разумеется. Миллион долларов!

– Забудьте о деньгах. А что касается всего остального?

– Как это – забудьте о деньгах? – Взгляд Молдовски отразил нескрываемое удивление.

– А вот так. Я просто проверил вас на прочность. – От души рассмеявшись, Киллиан сделал официанту знак, чтобы тот принес им еще два пива.

– Позвольте уточнить, – сказал Молдовски. – Правильно ли я понял, что вы отказываетесь от денег? Что – совсем?

Киллиан снял свои очки с толстыми стеклами и, держа их против света, внимательно осмотрел.

– Для человека, который так шикарно одевается, вы соображаете довольно туго, – проговорил он. – Нет, мистер Личный представитель, мне не нужно никаких денег. Единственное, чего я хочу, это чтобы суд решил как надо одно дело. Очень, кстати, несложное.

– Говорите тише, – предостерег его Молдовски.

– Дело "Грант против Гранта".

– Да, это я запомнил еще с первого раза, – подтвердил Молдовски. – Дело об установлении опеки. Каков ваш интерес в нем?

– А вот это уже не ваше дело, – возразил Киллиан. – И учтите: если вы и дальше будете вести себя, как следователь на допросе, я просто немедленно пойду в полицию и расскажу обо всем, что видел в «И хочется, и можется». И уж тогда шумиха в газетах вам обеспечена.

Мостовщик наконец поднял мост, пропуская «Джангл Куин», и туристы на его палубах разразились идиотски-восторженными аплодисментами. Появился официант с пивом. Молдовски и Киллиан пили молча, пока шумное веселье на палубе не улеглось и не стало возможно продолжать разговор.

– Отличная экскурсия, – жизнерадостно заметил Киллиан. – В Майами, кажется, тоже есть нечто подобное?

– Да, в Бискейн-Бей. Экскурсия, включающая посещение домов знаменитостей. – Молдовски по-прежнему оставался безукоризненно вежлив, хотя про себя уже давно заключил, что Джерри Киллиан – слабак. Слабаки ведь тоже могут создавать проблемы.

– Знаменитостей? – переспросил Киллиан. – Каких именно?

– Например, Би Джиз.

– Каких Би Джиз?

– Всех сразу. У них у всех там дома прямо на воде.

– А дом Мадонны тоже показывают?

– Разумеется, – со вздохом ответил Молдовски и, стараясь вернуться к главной теме разговора, спросил: – Почему вы думаете, что конгрессмен Дилбек может повлиять на судью, занимающегося этим делом? Я хочу сказать – почему вы думаете, что он смог бы, если бы захотел?

– Все очень просто. Этому судье до чертиков надоело вести бракоразводные дела. Он жаждет продвинуться, а более конкретно – выйти на федеральный уровень. Для этого ему нужны политические связи.

Молдовски нахмурился.

– Но ведь кандидатуры федеральных судей утверждаются сенатом...

Киллиан подался вперед, вцепившись руками в край стола.

– Мне это известно и без такого расфуфыренного зануды, как вы! – сердито прошипел он. – Я знаю, что они утверждаются сенатом. Но ведь письмо, подписанное известным конгрессменом, наверняка сыграет свою роль, не так ли?

– Разумеется, – подтвердил Молдовски. – Вы абсолютно правы. – Глаза его были устремлены на галстук Киллиана, который безмятежно мок в кружке с пивом. Перехватив взгляд собеседника, Киллиан быстро вытащил галстук из кружки. Если он и смутился, по нему этого никак не было заметно.

– На судью не может не произвести впечатления участие в его судьбе члена конгресса Соединенных Штатов. Вот что главное, вот о чем мы с вами ведем разговор, мистер Личный представитель: важно не столько влияние конгрессмена, сколько факт его участия. Кому какое дело, доберется ли этот мужлан когда-нибудь до кресла федерального судьи? Нам нужно, чтобы он думал, что сумеет до него добраться. Чтобы он думал, что конгрессмен Дилбек может помочь ему в этом. И что-то мне подсказывает, что именно такой проныра, как вы, лучше кого бы то ни было сумеет убедить его.

Временами Молдовски даже досадовал на собственную невозмутимость. Столько лет занимаясь улаживанием разных политических проблем, он утратил способность воспринимать личные оскорбления: практически ничто не могло вывести его из равновесия. В его деле поддаваться эмоциям было попросту рискованно: они могли повредить ясности мышления и точности решений, толкнуть на необдуманный шаг. Конечно, было бы приятно в ответ на последнюю фразу этого кретина в очках разбить ему нос, но это повредило бы делу. Кретином в очках двигали чувства более глубокие и более сильные, чем алчность, и это делало его особенно опасным.

Поэтому Молдовски ограничился ответом:

– Я посмотрю, что мне удастся сделать.

– Я знал, что вы это скажете, – усмехнулся Киллиан.

– А пока что постарайтесь не появляться больше в этом стрип-заведении. – Молдовски захлопнул записную книжку и закрыл авторучку. – Если вы там покажетесь – нашему договору конец. Понятно?

– Вполне. Я больше не пойду туда. – Однако сердце Киллиана так и сжалось от мысли, что он не сможет видеть Эрин.

Судиться с синагогой было делом странным и щекотливым, да к тому же и беспрецедентным: во всяком случае, ни в одной из своих книг Мордекай не обнаружил даже упоминания ни о чем подобном. Дело Пола Гьюбера не вызывало у него ни малейшего энтузиазма. Когда он рассказал о нем матери, она со всего размаху хлестнула сына по физиономии кухонной рукавицей, таким своеобразным образом напомнив ему о том, что двое из его дядьев являются правоверными раввинами.

Помехой Мордекаю в ведении этого дела оказались собственные друзья Пола, которые никак не могли припомнить, возле какой из синагог было совершено столь зверское нападение. Молодые люди ссылались на царившую тогда темноту, поздний час и большие дозы выпитого спиртного, но Мордекай не первый год занимался своим делом и знал, что подобный коллективный провал в памяти свидетельствует о существовании сговора. Он подумывал о том, чтобы выяснить правду у самого пострадавшего, но для этого Полу пришлось бы заговорить, а его молчание являлось краеугольным камнем разработанной Мордекаем стратегии обвинения. Его задачей было добиться сочувствия присяжных несчастному брокеру, в результате тяжкой травмы потерявшему речь и способность двигаться. Брокер, сохранивший возможность работать, пользуясь телефоном, вызвал бы гораздо меньше жалости. Поэтому, по плану Мордекая, бедному мистеру Гьюберу надлежало молчать.

Адвокат решил прибегнуть к помощи наглядных средств. Раздобыв карту графства Броуорд, он прикрепил ее к высокому мольберту и цветными булавками обозначил расположение всех синагог от Тэмэрэка до Холлендейла. Идея Мордекая состояла в том, чтобы собрать перед картой приятелей Пола Гьюбера вместе с ним: это либо освежило бы их память, либо помогло бы им совместно прийти к какому-нибудь приемлемому варианту их истории. Синагоги, расположенные в особенно богатых районах, Мордекай отметил булавками с ярко-зелеными головками – завуалированная подсказка кандидатур наиболее состоятельных ответчиков.

Карту доставили в палату Пола Гьюбера, и его друзья столпились по обеим сторонам кровати. Мордекай, стоя позади всех, ждал. Они щурились, мычали, тыкали пальцем в карту, потирали подбородки в притворном раздумье. Сцена была омерзительная. Через час Мордекай выпроводил их, велев подумать как следует и все-таки постараться вспомнить.

Оказавшись за пределами больничной палаты, невеста Пола спросила:

– Что все это значит?

– Это значит, что я теряю всякий интерес к этому делу, – ответил адвокат.

Вернувшись в свой офис, Мордекай заметил, что секретарша явно обрадовалась его приходу, что случалось весьма не часто. Она повела его в приемную и показала ожидавшего там нового клиента. Мордекаю пришлось собрать всю свою храбрость, чтобы решиться подать ему руку.

– Я Шэд, – представился посетитель. – Мы с вами говорили по телефону.

Он был крупным и угловатым, с головой, начисто лишенной всяких признаков растительности, одет в куртку, какие носят танкисты, брюки из снаряжения парашютистов и черные ковбойские сапоги. Руку Мордекая он стиснул так, что едва не сплющил ее.

Секретарша Мордекая торопливо вышла. Мордекай опустился на стул у стола и жестом пригласил посетителя сделать то же самое.

– Холодильник у вас имеется? – спросил Шэд.

Вопрос оказался настолько неожиданным для Мордекая, что он, смешавшись, переспросил:

– Холодильник?

Открыв принесенную с собой коричневую хозяйственную сумку, Шэд извлек из нее пакетик с неповрежденной алюминиевой фольгой и драматическим жестом сунул его под самый нос Мордекаю. Затем снова порылся в сумке и достал стаканчик йогурта «Деликейто фрути» пониженной калорийности.

– Черничный! – победоносно провозгласил он, снимая с него обертку.

– А, это вы! – наконец-то понял Мордекай. – Который с каким-то там насекомым.

– С тараканом, – строго уточнил Шэд, пододвигая к нему через стол картонный стаканчик. Мордекай тщательно осмотрел его, но ничего не обнаружил.

– Он там? – спросил Мордекай, с некоторой опаской указывая пальцем на безупречно гладкую поверхность молочного продукта.

– Само собой, – с ноткой самодовольства в голосе ответствовал Шэд.

Мордекай поднял стаканчик и посмотрел его на свет, однако так ничего и не сумел разглядеть.

– Знаете, мне все же хотелось бы увидеть его собственными глазами, – сказал он, оборачиваясь к Шэду.

А тот уже протягивал ему ложку.

– Доброй охоты, сэр!

Адвокат заколебался.

– Погодите, – сказал он наконец. – Сначала нужно сфотографировать.

Он нажал кнопку связи с секретаршей и попросил принести фотоаппарат. Через минуту секретарша сообщила, что в фотоаппарате кончилась пленка.

– Надеюсь, хоть холодильник-то у вас есть? – спросил Шэд.

– Разумеется.

– И хорошо бы мне получить от вас расписку.

– Вы не доверяете мне? – обиделся Мордекай.

– Пока нет, – чистосердечно признался Шэд.

– Не беспокойтесь. Мы подпишем договор.

– Ладно. Но расписку вы мне все-таки дайте. Ведь тут, – Шэд ткнул пальцем в сторону стаканчика с йогуртом, – все мое будущее. Моя пенсия.

Мордекай принялся объяснять клиенту, какие шаги надлежит предпринимать в подобных случаях. Когда он заговорил о своем гонораре, у Шэда отвисла челюсть.

– Сорок процентов? Это столько вы дерете?!

– Это общепринятая цифра, мистер Шэд. Вы можете проверить в других местах.

– Сорок процентов, мать твою растак и разэтак!

– Большинство адвокатов берут именно столько – плюс-минус.

– Да неужели? – Шэд, набычившись, наклонился к нему через стол. – А вот в прошлый раз тот парень взял с меня тридцать три процента. Плюс расходы.

– Видите ли, говоря о сорока процентах, я включаю в эту сумму и все издержки, – неловко пояснил Мордекай. Ему совсем не хотелось выслушивать подробности «прошлого раза», но информация была нужна. – В нашем разговоре по телефону вы, кажется, упомянули о крысе...

– Ага. Вот такая была здоровенная. – Шэд руками показал размеры. – Сижу это я в «Биф-н-риф», знаете, там, в Уилтон-Мэнорз, приносят мне мой бифштекс – «Риб-Ай Спешэл», их подают в закрытой посуде, – я его открываю, а она там! Потом говорили о моральной и психологической травме.

Мордекай попытался представить себе эту картину, и ему стало нехорошо.

– Вы выиграли дело? – слабым голосом спросил он.

– Да все к тому шло, но... Что-то там случилось, я точно не знаю. В общем, хотите – верьте, хотите – нет, другая сторона... как это... вчинила встречный иск, и мой адвокат сказал, что лучше бы мне не трепыхаться. Тем все и кончилось. – В голосе Шэда звучала горечь. – Я ни хрена не стал платить этому сукину сыну – это уж само собой. Так мы договаривались.

– Да, обычно это оговаривается в подобных соглашениях. – Ощутив под ногами знакомую почву, Мордекай почувствовал себя более уверенно. – Судиться с крупной фирмой – дело непростое. Да и недешевое.

– По телефону вы сказали, что они постараются уладить дело по-тихому.

– Думаю, что да, но за это мне придется побороться. Я ведь не собираюсь получать мои сорок процентов просто за красивые глаза. Если мы выиграем – значит, я их честно заработал.

Вообще-то говоря, Шэд ожидал от него большего оптимизма. Несколько обескураженный тоном Мордекая, он подумал: пожалуй, надо было выбрать другого адвоката.

– Сколько времени стоит йогурт? – спросил он.

– Честно говоря, не знаю.

– Тогда узнайте. Когда это дерьмо, – Шэд потряс перед носом адвоката стаканчиком с йогуртом, – начнет портиться, тут только нос затыкай: воняет так, что обои со стен облезают.

– Если потребуется, мы его заморозим, – деловито пообещал Мордекай.

– Это вам не завтрак, – продолжал Шэд, – а вещественное доказательство, так что уж лучше вы глаз с него не спускайте... А что вы говорили мне о каком-то вашем докторе?

– Он хороший человек. Я и раньше прибегал к его содействию. Вам следует как можно скорее обратиться к нему и делать это почаще.

– А кто будет платить?

– Не беспокойтесь, – отечески улыбнулся Мордекай. – В итоге за все заплатит компания «Деликейто». А пока что нам нужно получить все необходимые медицинские подтверждения.

– Вот уж куда в жизни не ходил – так это к докторам, – заметил Шэд. – Нутром чую, что мне это не понравится.

– Но ведь нам необходимо официальное подтверждение ваших физических страданий. Это поможет установить нанесенный вам ущерб.

– То есть – сколько бабок мне с них причитается, верно?

– Да. Суд должен знать, как отразилось на вас употребление этого продукта. Может быть, вам стоило бы подумать даже о том, чтобы оставить работу.

– Нет, – коротко ответил Шэд.

– Потеря вами заработка повлияла бы на суд в весьма благоприятном для вас смысле. Может, возьмете хотя бы больничный лист?

– Нет, не могу, – повторил Шэд.

Мордекай не стал настаивать. В конце концов, к этому вопросу они могут вернуться в другое время.

– А где вы подвизаетесь? – поинтересовался он.

– В зрелищно-развлекательном бизнесе, – старательно выговорил Шэд.

– Да что вы! – Мордекаю стоило труда представить себе Шэда в подобной роли. – Вы где-нибудь... выступаете? – спросил он, подумав про себя: не иначе как в цирке.

Шэд мотнул головой.

– Я отвечаю за безопасность.

– Могу я узнать, где именно?

– В одном стрип-клубе.

Мордекай поперхнулся. Он представил себе, как то же самое произойдет в суде с присяжными заседателями, как из их глаз мгновенно улетучится даже тень сочувственного выражения. Мордекаю стало безумно жаль себя. Что за день, в самом деле! Сначала неудача у Пола Гьюбера, теперь вот это... Почему ему никогда не попадаются нормальные истцы – какие-нибудь милые детишки, очаровательные молодые вдовушки, печальные, но исполненные решимости пенсионеры?

«За что мне все это, Господи, – подумал Мордекай. – Надо же – вышибала из стрип-заведения... И благо еще был бы какой-нибудь вышибала с нормальной внешностью, а не это странное, безволосое, черепахообразное существо!»

Человек по имени Шэд уперся в него взглядом.

– Что с вами, черт вас побери? Если у вас душа не лежит к моему делу, так и скажите. – Он прицелился ложкой в йогурт. – Я хочу, чтобы вы глянули на него.

– Не надо, не надо! – запротестовал адвокат. – Я и так вам верю!

Дрыгнув обеими ногами, он успел откатиться от стола как раз в тот момент, когда Шэду удалось подцепить и извлечь на свет божий скрытое дотоле от их глаз сокровище.

– Вот! – в голосе Шэда так и звенело торжество.

– О Господи! – пробормотал Мордекай.

– Я же говорил! Ну что, таракан это, мать его за ногу, или не таракан?

Доисторическое чудовище, покоившееся в ложке, заполняло собой всю ее. Шэд поднес ее к самым глазам Мордекая, и того чуть не вырвало. Покойный таракан словно бы преклонял перед ним колени, высунувшись до половины из нежной голубовато-белой полужидкой массы; его крылышки и перемазанные йогуртом усы безжизненно свисали с ложки.

– Ну, и как он вам? – гордо спросил Шэд.

– Положите его обратно, – еле выдавил из себя Мордекай.

– Вы только представьте себе, – продолжал Шэд. – Садитесь вы завтракать, открываете стаканчик и...

– Ради Бога!

– И вас тут же тянет повидаться с толчком, верно?

– Верно, верно, – пробормотал полуживой Мордекай, вцепляясь в угол стола, чтобы не упасть. – Уберите его, ради всего святого!

Шэд аккуратно опустил таракана обратно в йогурт и осторожно перемешал. Вскоре коричневый трупик исчез из виду.

– Вот так, – удовлетворенно произнес Шэд. – Так где у вас тут холодильник?

– Я скажу Беверли, чтобы показала вам. – Мордекай медленно приходил в себя, лихорадочно вытирая носовым платком покрытое холодным потом лицо.

– Ну так что – мы договорились?

– Договорились, – подтвердил Мордекай.

В конце концов, времена нынче тяжелые, а таракан есть таракан.