"Карл Густав Маннергейм. Мемуары" - читать интересную книгу автора (Маннергейм Карл Густав)

Глава государства

В моём обращении к народу Финляндии от 22 декабря 1918 года, где я особо подчеркнул значение национального единодушия для упрочения международного положения страны и укрепления основ будущего независимого государства, содержалась программа моей деятельности в качестве главы государства. Существенной частью этой программы было создание мощных оборонительных сил, что предполагало серьёзную перестройку формирований шюцкора.

Моей первой задачей было определить своё отношение к правительству. За последний месяц оно показало, что может справляться с проблемами государства. Премьер-министр, профессор богословия Лаури Ингман, был известен ещё со времён сословного представительства. Его работоспособность, а также влияние на парламент были просто удивительными. Министр иностранных дел Карл Энкелль в 1917 году в ранге государственного секретаря овладел огромным опытом в международных вопросах, он был широко образован и владел многими языками. Энкелль был сыном бывшего начальника кадетского корпуса, и я прекрасно знал его со времени моей учёбы там, хотя Карл был несколько моложе меня. Министр обороны Рудольф Вальден, мой боевой товарищ во время освободительной войны, имел прекрасные способности к организаторской деятельности, а министр внутренних дел профессор Антти Туленхеймо очень хорошо разбирался в деятельности своего ведомства. Все остальные члены правительства соответствовали своим постам.

Правительство, где ряд членов были монархистами, не вызывало доверия стран Антанты, но его смена резко обострила бы внутригосударственные проблемы. Следовало учитывать и то, что после проведения новых выборов правительство в любом случае будет сменено. Я считал, что вмешательство иностранных государств в вопросы формирования правительства должно быть резко снижено и я сам должен нести ответственность за его деятельность. Формирование нового правительства было не совсем ко времени, поскольку внутреннее положение в Балтийских странах оставалось нестабильным, поэтому мне следовало придерживаться принятого в Париже решения о моей поддержке кабинета. Когда от наших представителей в Париже и Лондоне стали поступать все новые предложения о реорганизации состава правительства, я заявил правительствам союзнических стран, что кабинет Ингмана, хотя он и не был назначен мною, пользуется моим полным доверием. Он действует в полном единодушии и усиленно работает над налаживанием хороших отношений между Финляндией и странами Антанты. Я отметил, что смена правительства может привести к массовым волнениям, что поставит под угрозу все усилия главы государства по стабилизации положения в стране.

Было принято решение о проведении в ближайшее время новых выборов, таким образом, мы выполнили все условия для восстановления дипломатических отношений с Францией. Для укрепления своего положения в качестве главы государства я предложил, чтобы Франция как можно быстрее прислала своего представителя в Хельсинки. Это предложение, судя по всему, было благожелательно принято, и 2 января 1919 года консул Франции в Хельсинки господин Пуаро сообщил, что Франция обратилась к союзническим странам с призывом признать независимость Финляндии. Ответ на этот призыв был положительным. Министр иностранных дел Питон не забыл своего обещания.

Через несколько дней мы получили подтверждение нашего нового внешнеполитического успеха. Поступило сообщение, что Финляндия и Польша, которые по согласованным ранее условиям должны были прислать своих представителей на созываемую странами-победительницами конференцию, посвящённую проблемам России, теперь уже могли не делать этого. Следует отметить, что упомянутая конференция, местом проведения которой были выбраны Принцевы острова в Мраморном море, так никогда и не состоялась.

Самым важным для нас было то, что вопрос о Финляндии, равно как и о Польше, не должен был рассматриваться вместе с проблемами тех государств, которые возникли в результате мировой войны. Это было подтверждением того, что Финляндия, которая в течение многих лет была автономным государством, теперь получила международное признание своего особого положения.

Несмотря на уже упоминавшееся заявление министерства иностранных дел Франции, нам всё же следовало дождаться официального признания нашей независимости Англией и Соединёнными Штатами. Вопрос в принципе был решён, это следовало хотя бы из того, что 3 февраля правительство Франции приняло решение об обмене с нами дипломатическими представителями. Задержка признания нашей независимости Англией и Америкой, по всей вероятности, была связана со жгучими проблемами Центральной Европы, которые требовали особого внимания союзнических государств.

Под Рождество политическое и военное положение на южном берегу Финского залива резко обострилось. Оттуда были выведены немецкие войска, и большевики вышли на берег Балтийского моря. Национальные добровольческие отряды поднялись с оружием в руках на борьбу против оккупантов. Особенно критическое положение сложилось в Эстонии, где превосходящие силы противника оккупировали около половины страны и угрожали Таллинну. Обращение эстонцев за военной помощью было встречено в Финляндии с воодушевлением. Центральный комитет, уполномоченный правительством, очень быстро сформировал два добровольческих полка и несколько батарей.

В то время как формировались и вооружались эти два полка, в Финляндию прибыло много эстонцев и других прибалтов, которым удалось разными способами перебраться через Финский залив. Именно тогда меня посетила делегация видных представителей Балтийских стран, которая обратилась с просьбой о предоставлении нескольких судов, чтобы доставить на побережье Финляндии всех желающих, в первую очередь женщин и детей. К сожалению, у нас не было кораблей и не хватало продуктов питания для такого мероприятия, поэтому мне пришлось отказать делегации в этой просьбе.

Освободительная борьба Эстонии вызывала нашу симпатию, кроме того, она была в интересах Финляндии: было очень заманчиво, чтобы южный берег Финского залива находился в дружеских руках. Ко всему прочему, оказанная помощь продемонстрировала бы всему миру, что Финляндия становится стабилизирующей силой на севере Европы и она достойна признания её независимости. В то время когда союзнические страны не могли выделить войска для борьбы с большевиками, экспедиция нашего вспомогательного корпуса приобретала особое значение. Наше участие в боевых действиях придавало весомость благородному жесту Великобритании, которая послала несколько военных кораблей в Таллинн.

Принимая во внимание все эти факты, я дал согласие на вербовку добровольцев и снабжение вспомогательного корпуса необходимым количеством оружия. Руководителем экспедиции я назначил генерал-майора Ветцера, который стал, таким образом, командующим добровольческими силами. Я придавал большое значение дислокации финских войск на обоих берегах Финского залива, это было важно и с политической, и с оперативной точек зрения, поэтому я предложил генерал-майору Ветцеру сконцентрировать все добровольческие части на прибрежной полосе. Это, кстати, очень облегчило вопросы снабжения.

Первые финские воинские части высадились в Таллинне 30 декабря. Они сразу же получили приказ принять участие в контрнаступлении, которое должно было начаться через четыре дня. Однако из-за сложностей обстановки только один наш полк смог вести операции на побережье. Он принял участие в наступлении на старую Нарву и помог освободить её. Другой полк, который был направлен на юг, добавил славы финским солдатам на плацдарме, которым командовал генерал-майор Ветцер. Успешные бои продолжались в течение всего января и первой половины февраля. 24 февраля 1919 года эстонский главнокомандующий генерал Лайдонер объявил, что вся страна освобождена от неприятеля. В тот же день Эстония объявила себя независимой.

Эстонцы, так же как и мы, получили свою независимость не в подарок, они добились её, принеся на алтарь победы большие жертвы. Что касается наших добровольческих частей, то они действовали в полном согласии с историческим предназначением Финляндии — защищать западную цивилизацию на севере. Без всякого преувеличения можно сказать, что помощь Финляндии имела большое значение для освобождения Эстонии, а впоследствии — и для рождения новых национальных Балтийских государств.

Среди многих военных проблем Финляндии были две, которые требовали немедленного решения. Во-первых, требовалось создать командное училище для воспитания новых поколений офицеров, а во-вторых, следовало реорганизовать и укрепить части шюцкора.

Разработка плана создания командного училища была поручена начальнику генерального штаба и инспектору военных училищ генерал-майору Игнациусу, моему боевому товарищу по освободительной войне. Хотя существовало немало проблем — в первую очередь мы испытывали трудности с привлечением преподавательских кадров, — тем не менее, благодаря увлечённости и энергии начальника генерального штаба кадетский корпус был готов открыть свои двери 27 января 1919 года.

В реорганизации шюцкора я был заинтересован особо. В соответствии с моими инструкциями шюцкор должен был получить право на внутреннее самоуправление, что позволяло избежать слишком глубокого вмешательства извне в его дела. В то же время на шюцкоре лежала особая ответственность, ибо он был связан с государственной властью и постоянно сотрудничал с высшими военными структурами. Уже летом 1918 года все части шюцкора были подчинены министерству обороны и подразделены на районные и местные организации. В начале февраля 1919 года я с удовольствием одобрил новый закон о шюцкоре, по которому эта организация получала своего командующего. Главнокомандующий шюцкора по-прежнему подчинялся министерству обороны. Районные организации шюцкора, которые ранее подчинялись начальникам призывных комиссий, теперь были выведены из этого подчинения и получили своих командиров и других сотрудников, занимавшихся только военными вопросами. В районных организациях находились и так называемые выборные штабы, состоящие из доверенных людей, которые официально были советниками командира и занимались только экономическими вопросами. Так же были организованы и местные отделения. В соответствии с принципами самоуправления, местные организации шюцкора могли сами выбирать своих командиров, но поскольку в обязанности главы государства входило утверждение итогов этих выборов, то получалось, что между командованием шюцкора и исполнительной властью наличествовала постоянная связь.

В январе 1919 года посол Вестман вручил мне приглашение прибыть в качестве гостя к королю Швеции. Я посчитал это подтверждением того, что единство Швеции и Финляндии продолжало существовать. С большим удовлетворением я отметил, что король Густав V в своей тронной речи на открытии сессии парламента публично выразил своё доброжелательное отношение к Финляндии. Он сказал, что Швеция всегда стремилась ускорить включение Финляндии в группу Скандинавских государств и что сотрудничество северных стран «в дозволенных условиях» будет распространяться и на Финляндию.

Я понимал, что официальный визит главы финляндского государства может оказать положительное влияние на отношения между Финляндией и Швецией. Поэтому я с благодарностью принял приглашение Его величества. Я передал инструкции нашим послам в Копенгагене и Осло поставить в известность официальных лиц обеих стран о моём визите в Швецию. Я надеялся, что Дания и Норвегия пришлют мне такие же приглашения. Прошло немного времени, и я с удовольствием принял приглашения царствующих особ посетить столицы Дании и Норвегии. 10 февраля 1919 года я отправился в Стокгольм.

Во время визита к Его величеству я получил из его рук почётный орден Серафима. Красивую светло-голубую ленту ордена украшали маленькие ангельские головы. Поблагодарив за оказанную мне честь, я попросил Его величество принять Большой крест Белой розы Финляндии на цепи[25].

Король перевёл разговор на актуальные вопросы северных государств и поднял проблему Аландских островов. Во время беседы я заметил, что мы, финны, по-прежнему считаем Аландские острова частью Финляндии, как было всегда. Швеция имела право требовать безопасности для своей столицы. Эту безопасность можно обеспечить, создав условия, при которых военная база на Аландских островах лишала бы противника всякой возможности нападения на Стокгольм. Поскольку Аландские острова, попав в руки неприятеля, будут представлять угрозу, как для Швеции, так и для Финляндии, то за оборону этого архипелага должны отвечать обе наши страны. Я разъяснил, что Швеция может получить возможность укрепить один или два острова архипелага. Король возразил — это может быть расценено как военный союз, на что Швеция ни в коем случае не согласится. Я ответил, что, по моему мнению, речь вовсе не о военном союзе. Внося это предложение, я думал лишь о том, что такое решение может удовлетворить обе стороны. Придя к разумному компромиссу, наши страны могли навсегда избавиться от споров, вызванных проблемой Аландских островов. Король перевёл разговор на другие проблемы.

Во второй половине дня в присутствии министра Энкелля и нашего посла в Стокгольме государственного советника Алексиса Грипенберга я принял премьер-министра Швеции Эдена и министра иностранных дел Хеллнера. После долгой беседы по актуальным вопросам мы попытались выяснить их отношение к моему предложению, касающемуся Аландских островов. Мы настаивали, что такое предложение будет выгодно Швеции. Наши собеседники не проявили интереса, поэтому я понял, что они уже в курсе моего разговора с королём.

Вечером король во дворце дал в мою честь званый ужин. Его величество встал и хорошо поставленным голосом произнёс следующую речь:

— Господин регент! Когда народ Финляндии немногим более года назад решил взять судьбу страны в свои руки и разорвал многолетние связи с могучим восточным соседом, вся Швеция с симпатией следила за его стремлением к достижению независимости. Я лично и моя страна, к нашему большому удовлетворению, раньше всех признали старую братскую страну на берегу Ботнического залива в качестве свободного и независимого государства. Когда сегодня регент Финляндии находится с визитом в Швеции, мы приветствуем его с искренней радостью и надеемся, что дружеские связи между Финляндией и Швецией, существовавшие в течение многовековой совместной истории, сохраняются и в настоящее время. Поэтому я от всего сердца приветствую вас в нашей стране. Скандинавские нации за последние очень тяжёлые годы ещё теснее сплотились для обеспечения общих интересов. Я хочу выразить убедительное желание Швеции, чтобы Финляндия встала в ряды свободных наций и приняла участие в этом сотрудничестве северных стран на принципах цивилизованности и государственности. Я глубоко убеждён, что это принесёт пользу и благо всем нам в настоящем и будущем. С этими чувствами я поднимаю бокал в честь регента, генерала, барона Маннергейма и пью его за будущее счастье и успехи финляндского государства и его народа.

После речи короля был исполнен национальный гимн Финляндии. Я произнёс ответную речь:

— Ваше величество! Для меня было большой честью в качестве регента свободной Финляндии принять ваше приглашение и те изъявления сердечности и дружбы, которые вы, Ваше величество, выразили в отношении моей родины. Я уверен, что слова Вашего величества вызовут в Финляндии искреннюю радость. Вы, Ваше величество, вспомнили о многовековой совместной истории, о культурных и государственных традициях, которые тесно связали наши нации, живущие по обе стороны Ботнического залива. Эти слова, произнесённые здесь, во дворце в Стокгольме, находят в наших сердцах тёплый отклик. Но и величественные дворцы, церкви и памятники красивого города тоже пробуждают в финнах горделивые воспоминания, которые закреплены кровью, пролитой в совместных доблестных сражениях.

Когда многовековая государственная общность со Швецией была разорвана сто десять лет назад, перед нами встала задача не только сохранить нашу нацию, но и развивать её дальше и, с учётом национального характера, сформировать мировоззрение, культуру и правопорядок западного образца. В первую очередь через Швецию к нам пришли новые формы культуры, но, будучи зависимыми от другой, восточной, нации, мы были обязаны оставаться крайним форпостом западной духовности. Наш народ посвятил этому стремлению все свои силы. Когда сегодня мы, полностью свободные, продвигаясь по выбранному пути, получаем такие ценные подтверждения братской симпатии, они вселяют в нас глубокое чувство удовлетворения. Народ Финляндии с радостью поддерживает пожелание Вашего величества, он обязательно включится в совместную деятельность северных государств для сохранения общих интересов. Я прошу, Ваше величество, принять мои гарантии, что мы во все будущие времена сохраним незыблемую дружбу с вашей страной, к которой нас призывают наше общее прошлое и будущее. Выражая от имени Финляндии и от себя лично глубокую благодарность вам, Ваше величество, я поднимаю этот бокал в честь Вашего величества, Её величества королевы, в честь всей Вашей семьи, а также за счастье всего шведского государства и его народа.

На следующий день в моей программе было посещение одного кавалерийского гвардейского полка, где проходил службу мой прадед. Позднее он был переведён в полк, расквартированный в Турку. На память об этом у меня сохранилась маленькая фотография, которая содержится в моём фотоархиве.

Практически все газеты выражали своё дружелюбие и доброжелательность. В статьях говорилось, что наше включение в семью северных наций столь же желанно, сколь и естественно.

В ночь на 14 февраля перед отъездом в Копенгаген у меня поднялась высокая температура, и врач запретил мне поездку. Лишь после того, как я пошёл на поправку, было принято решение отправиться в Копенгаген на специальном поезде, предоставленном в моё распоряжение. Утром 18 февраля на железнодорожном вокзале Копенгагена меня встречал король Кристиан X, который повёз меня в замок Амалиенборг. Королевскую карету сопровождал эскадрон гусарского полка. Но была и толпа хулиганов, которые бросали в меня снежками, что, конечно же, не было знаком приветствия. Король, сожалея о такой встрече, со смехом высказал мне свои соображения на этот счёт. Я заметил, что я был бы более достоин сожаления, если бы эти демонстранты выказали мне своё расположение. Тем не менее, я огорчён тем, что мой приезд доставил Его величеству столько неудобств.

Позже, во время визита к Его величеству, король вручил мне орден Слона на красивой ленте, такой же светло-голубой, как и лента ордена Серафима. На ордене был изображён маленький белый слон, на спине которого сидел негр. В течение этого дня я нанёс визиты королеве, вдовствующей королеве, а также поприветствовал других членов королевской династии. Званый ужин проходил в огромном рыцарском зале дворца Амалиенборг. Его величество выступил с речью, в которой он выразил надежду, что Финляндия примет участие в сотрудничестве северных государств. В ответном выступлении я постарался показать, насколько глубоко укоренилась дружба Дании и моей родины. Мы были очень благодарны Дании за то, что она протянула нам руку помощи в тяжёлые времена, особенно когда в наши двери стучался голод. Народ Финляндии стремится именно к такому сотрудничеству, к которому призывал Его величество.

Во время моего пребывания в Копенгагене правительство Норвегии предоставило мне сведения об угрозах в адрес регента Финляндии, которые в преддверии моего визита в Христианию поступали от крайне левых сил. Сначала говорилось об уличных демонстрациях, потом об отключении электроэнергии и водоснабжения в королевском дворце. Было известно, что Его величество всё же надеется принять меня. Я твёрдо решил поехать в Христианию и с нетерпением ожидал этого. Было любопытно посмотреть, как радикальные экстремисты смогут выразить свою антипатию ко мне.

Однако состояние моего здоровья ухудшилось, и я был вынужден подчиниться врачу. Я известил короля Хокона VII, что с глубоким сожалением вынужден прервать свою поездку и вернуться домой.

Следующим шагом в моей программе внутренней политики были новые выборы. 24 февраля я распустил парламент.

Предстоящие выборы, на мой взгляд, не открывали нам какие-то особенно широкие перспективы. Ведь та часть народа, которая совсем недавно выступала против закона и правительства, тоже получала право принять участие в выборах, а это было чрезвычайно опасно. И, тем не менее, речь могла идти только о всенародных выборах — это было благородным жестом доверия. Возвращаясь мысленно к этому переходному периоду в истории Финляндии, я понимаю: нам было жизненно важно создать условия для единогласия, чтобы засыпать пропасть, образованную бунтом и углублённую войной.

Избирательная борьба была тяжёлой: левые силы вели подрывную агитацию. Избирательная система, принятая на предыдущих парламентских выборах, нисколько не изменилась, посему — это следует отметить особо — та партия, которая всего лишь два года назад привела страну на край гибели, имела такие же конституционные права, как и партии, боровшиеся за сохранение общественного порядка. Сторонники последних ценой своих собственных жизней спасли страну от краха. Тот факт, что эти партии получили двенадцать дополнительных мест в парламенте (120 против 108 прежних), указывал на оздоровление общества. Самой большей неожиданностью стало значительное увеличение мест у Аграрного союза (42 против 26), что сделало его почти самой крупной фракцией. Я многого ожидал от вклада аграриев в деятельность парламента: ведь они представляли консервативные силы финских крестьян. Однако будущее продемонстрировало, что Аграрный союз, лишённый дальновидных руководителей, в нашей политической жизни оказался совершенно непредсказуемым. За последующие 20 лет его парламентская фракция во многих чрезвычайно важных для страны вопросах — особенно когда речь заходила о нуждах обороны — занимала сомнительную позицию.

Открывая парламент 4 апреля 1919 года, я произнёс речь, в которой указал на те направления, которых следовало придерживаться в вопросах внешней и внутренней политики. Именно тогда я смог впервые оптимистично оценить наше политическое положение. Возросшее за последнее время доверие к народу Финляндии было, несомненно, тем фактором, который в условиях мирового хаоса помог нам сохранить положение суверенного государства и дал возможность проводить независимую национальную политику, а эта политика послужила доказательством, что мы способны поддерживать внутренний порядок. Подтверждением международного доверия была готовность союзнических стран оказать нам помощь в борьбе с голодом. Ещё большей оценки заслуживает тот факт, что, наконец, были восстановлены действительно дружеские отношения с этими странами. Я был уверен, что мы быстро получим формальное признание нашей независимости Великобританией и Соединёнными Штатами. Не сомневался я и в том, что финский народ сможет окончательно доказать свою готовность упорно и целенаправленно работать для восстановления нормальной экономической жизни и достижения общего благосостояния.

В своей речи я вновь коснулся вопроса о конституции и высказал мнение, что в современных условиях только она может предоставить правительству достаточный объем полномочий, который обеспечит сохранность государства и его мирное развитие. Кроме конституции, на повестке дня стоял и другой жизненно важный вопрос — формирование армии и её боеготовность. Необходимо было также довести до конца начатую земельную реформу и как можно быстрее ввести всеобщее обязательное обучение.

Когда результаты выборов определились окончательно и все партии привыкли к новым членам парламента, началось формирование нового правительства. Чтобы добиться широкой коалиции, я поручил создание правительства центристу, кандидату юридических наук Каарло Кастрену, который считался прогрессивным деятелем. Я был не против включения в правительство социал-демократов, но они сами отказались войти в его состав. Социал-демократы настаивали на том, чтобы из новой коалиции были исключены правые партии, иначе ни о каком сотрудничестве не может быть и речи. Они были особенно раздражены тем, что формирование правительства не доверили министру образования бывшего кабинета профессору Сойнинену, который самовольно взял на себя полномочия по созданию правительства, — вот яркий пример того, что случалось в нашей парламентской жизни на первом этапе!

К сожалению, следует сказать, что большая часть финского народа не осознала значения освободительной борьбы и достигнутых нами успехов. Моё скрупулёзное отношение к юридическим вопросам освободительной войны и моё участие в их решении было совершенно не известно широким народным кругам. Весной 1918 года, будучи главнокомандующим, я был сторонником гуманной политики и возражал против того, чтобы все повстанцы без исключения помещались в концентрационные лагеря. Теперь же, на посту регента, я должен был эту политику проводить. 1 апреля 1919 года я издал указ о прекращении процессов по государственным преступлениям, а постановление, выпущенное в июне, объявляло всеобщую амнистию. В соответствии с этими указами были освобождены все участники мятежа, за исключением тех, кто был виновен в убийствах, поджогах и других тяжёлых преступлениях. Свою озабоченность положением политических заключённых я продемонстрировал ещё раз, когда в конце марта проинспектировал тюрьму в городе Таммисаари и приказал исправить некоторые имевшиеся там недостатки.

Буржуазное коалиционное правительство — кабинет Кастрена — было сформировано 17 апреля. Пост министра иностранных дел занял Рудольф Холсти, министром обороны остался генерал-майор Вальден, а выполнять тяжёлую обязанность по стабилизации финансовых проблем государства должен был действительный государственный советник Аугуст Рамзай. Представителем Аграрного союза в правительстве стал темпераментный писатель Сантери Алькио. После того как социал-демократы перешли в оппозицию, правительственные фракции стали обладать 60 процентами голосов в парламенте. Среди представителей фракции социал-демократов были и такие, которые требовали отставки регента, поскольку он не позаботился о том, чтобы их партия имела членство в правительстве.

Как показали парламентские выборы, Финляндия выполнила последние условия, которые выдвинули правительства Парижа и Лондона. Всё указывало на то, что наши усилия не пропали даром. 8 марта правительство Франции объявило, что посылает в нашу страну дипломатического представителя, — это решение было принято ещё до окончательного объявления результатов выборов. 22 марта министр иностранных дел Энкелль, находившийся на пути в Париж, получил сообщение из министерства иностранных дел Великобритании, в котором говорилось, что в Лондоне принято принципиальное решение о признании независимости Финляндии. Министр иностранных дел Великобритании лорд Керзон особо подчеркнул, что Англия, выступив с таким заявлением, хотела укрепить положение главы государства до формирования нового парламента. Англия считала регента единственным, кто может авторитетно управлять государством. При посещении министерства иностранных дел Франции министр Энкелль узнал, что предложение о неучастии Финляндии и Польши в конференции на Принцевых островах исходило от президента Соединённых Штатов. Таким образом, президент Вильсон косвенно признал независимость Финляндии.

Казалось бы, это было благоприятным предзнаменованием, однако 23 апреля мы получили от нового министра иностранных дел Холсти сообщение, которое не могло нас не встревожить. Как заявил некий представитель государственного департамента США, Финляндия должна согласиться с тем, что её пограничные проблемы будут решаться на мирной конференции. Министр Холсти поддерживал эту точку зрения, но я сам, так же как и правительство, считал её неприемлемой, поэтому мы потребовали от Холсти сделать заявление, что Финляндия может принять юридическое признание своей независимости только при условии полной территориальной неприкосновенности государства. Наша непреклонность, конечно же, не прервала обсуждение этого вопроса, но, если бы мы уступили, события могли получить совершенно нежелаемое развитие.

В это время проблема Финляндии неожиданно получила поддержку в лице господина Гувера, американского «диктатора продовольствия»[26], находившегося в Париже. В письме к президенту Вильсону от 27 апреля он призвал к скорейшему признанию независимости Финляндии, мотивируя это тем, что в стране только что проведены выборы на демократической основе. Финляндия, где сложилась очень напряжённая ситуация с продовольствием, заслужила всяческую поддержку в её стремлении выйти из этого тяжёлого положения, писал господин Гувер; только после официального признания независимости Финляндии можно будет приобрести продукты питания за счёт значительных сумм, находящихся в банках Америки. Хотя в некоторых общественных кругах существует мнение, что генерал Маннергейм бросил тень на новое правительство Финляндии, говорилось далее в письме, тем не менее, американская администрация должна удовлетвориться тем, что основы демократических институтов заложены именно под его руководством.

Неторопливость Англии и Америки в официальном признании нашей независимости меня не беспокоила. Мы могли спокойно дожидаться признания, полагаясь на обещание, которое дал мне министр иностранных дел Франции Пишон.

Впрочем, долго ждать не пришлось. Уже 3 мая по инициативе Соединённых Штатов этот вопрос был рассмотрен на «Совете пяти» в Париже. Представитель Франции министр иностранных дел Пишон заявил, что его правительство уже признало независимость Финляндии. На какое-то время дипломатические отношения действительно были прерваны, но теперь, после того как генерал Маннергейм сформировал новое правительство, они восстановлены. Финляндия уже имеет дипломатического представителя в Париже. Правительство Франции неоднократно призывало союзников последовать его примеру и сейчас просит поддержать предложение Америки положительно решить этот вопрос.

Представитель Англии лорд Чарлз Хардинг сказал, что Великобритания также одобряет это предложение, поскольку оно укрепит позицию генерала Маннергейма и правительства Финляндии. Кроме того, признание независимости Финляндии можно считать мерой, которая воспрепятствует распространению большевизма. Вместе с тем лорд Хардинг надеялся, что финское правительство согласится на обсуждение вопросов о границе в Петсамо и об Аландских островах, которые будут обсуждаться на мирной конференции, и будет готово предоставить амнистию тем участникам восстания, которые поступили на службу Великобритании в Мурманске.

Представитель Японии барон Макино, у которого не было полномочий правительства по обсуждаемому вопросу, заявил, что персонально он тоже поддерживает это предложение. Но, добавил барон, он надеется, что Финляндия поддержит командующего русскими белыми силами Юденича и предоставит ему возможность для наступления на Петроград со своей территории.

Министр Пишон отметил, что Франция признаёт независимость Финляндии без всяких условий, после чего представитель США господин Лансинг тоже высказался против каких-либо условий. Великобритания признала независимость Финляндии 6 мая 1919 года, Соединённые Штаты — на следующий день, а 23 и 27 июня к ним присоединились Италия и Япония.

Обмен нотами с правительствами Великобритании и Соединённых Штатов показал, что признание нашей независимости этими государствами не было обременено какими-либо условиями или оговорками. Прошло всего несколько дней, и мы с радостью приветствовали визит британского флота в Хельсинки.

Внешние отношения были восстановлены. Внутренняя ситуация также стабилизировалась. В годовщину торжественного марша освободительной армии нам стало отчётливо ясно, что деятельность, которую мы строили на фундаменте победы нашего оружия, принесла положительные результаты.

Весной 1919 года важнейшим вопросом для нас было принятие новой конституции. Хотя я оставался убеждённым монархистом, я всё же не был настолько слеп, чтобы не видеть, что даже демократический строй, основанный на сильной государственной власти, мог обезопасить государство и обеспечить благосостояние его граждан. Именно это я имел в виду, когда, обращаясь к сенату 16 мая 1918 года, сказал, что штурвал государственного корабля Финляндии надо передать «в твёрдые руки людей, которые не будут подвластны политическим спорам и которым не надо будет идти на компромиссы».

Предложение правительства о демократическом строе государства строилось на разработках профессора К.Стольберга. 13 мая это предложение поступило в парламент, где оно получило значительную поддержку, особенно со стороны левых фракций. Однако по ряду позиций — в частности, по вопросам о выборе президента, его праве накладывать вето на законы, одобренные парламентом, распускать парламент и назначать новые выборы — мнения разделились. Фракция социал-демократов резко возражала против того, чтобы президенту были предоставлены такие широкие полномочия. Социал-демократы до последнего сражались против того, чтобы президент республики избирался выборщиками. Они полагали, что избрание президента должно быть прерогативой парламента.

Я понимал, что такое положение поставило бы президента в зависимость от парламента, и потому решительно возражал против этого предложения. После консультаций по данному вопросу с самыми видными правоведами Финляндии, профессорами Хермансоном, Вреде и Эрихом, я ещё более укрепился в своей точке зрения.

Тем не менее, я был вынужден дать согласие на то, что первые выборы президента будут проведены парламентом, однако предупредил, что не подпишу закон, если моя точка зрения на права президента не будет принята во внимание. Была и ещё одна причина, по которой я пошёл на компромисс: я хотел продемонстрировать моё личное отношение к выборам, на которых меня могли выдвинуть претендентом. Я больше не стремился к руководству государством, поскольку уже выполнил те задачи, которые должен был решить. С другой стороны, я был уверен, что, если выборы состоятся в парламенте, пост президента я не получу. Это было ясно при подсчёте голосов левых фракций. Я стремился также обезопасить страну от новых жестоких предвыборных сражений, подобных тем, которые мы только что пережили. Я был удовлетворён, что большинство парламента поддерживало правительство.

17 июля 1919 года я утвердил новую конституцию. Именно тогда кончилось действие конституции, принятой в 1772 году во время правления Густава III.

Ныне конституции Финляндии исполнилось тридцать лет. Когда сейчас, через столько лет, смотришь на этот основной закон, по которому создано наше государство, можно не сомневаться в его ценности. Конституция принесла нам порядок и устойчивое равновесие, предоставила возможность спокойного и гармоничного развития в мирное время и показала себя с лучшей стороны во время военных испытаний. Тот факт, что президент Финляндии по нашей конституции имеет гораздо больше прав, чем главы государств других стран Европы, где конституции принимались в те же годы, имеет существенное значение для современной ситуации. Может быть, имея перед глазами именно наш пример, многие государства, включая и великие, изменили свои конституции.

Вместе с тем хочется указать на те немногие упущения, которые, по-моему, мешают нашему основному закону. По конституции в отсутствие президента его обязанности исполняет премьер-министр. Разумеется, исполнение премьером функций президента носит временный характер, тем не менее, это противоречит основному принципу, в соответствии с которым глава государства должен быть независим от парламента. Принимая во внимание тяжёлый труд президента, было бы целесообразно учредить должность вице-президента. Ему не придётся вмешиваться в те вопросы, которые подлежат рассмотрению высшего должностного лица. Но он сможет оказать большую помощь действующему президенту.

Тот факт, что депутат парламента может стать членом правительства, вызывает большие сомнения. Уже во время Великой французской революции народное собрание приняло решение, что его члены не имеют права занимать правительственные посты. Я уверен, что аналогичное постановление было бы полезно для нашего парламента и эффективно содействовало бы устойчивости правительства. Во всяком случае, было бы правильно, чтобы депутат, входящий в правительство, автоматически освобождался от членства в парламенте. В сравнении с другими парламентскими странами правительство Финляндии назначается на гораздо больший срок. Тот факт, что депутат не будет иметь права занимать пост министра, лишь добавит авторитета правительству и станет гарантией, что оно не будет подчиняться каким-либо партиям. Каждый депутат тесно связан с политикой, проводимой своей партией; иногда случалось, что министр был вынужден голосовать в парламенте против правительства, к которому он принадлежал. Члены правительства имеют очень ответственные обязанности, им должна быть предоставлена возможность спокойно работать, чтобы эффективно решать проблемы, встающие перед страной. То же самое касается и депутатов.

...Приближались первые президентские выборы. Я хотел отойти от дел и отдохнуть после долгой и тяжёлой военной карьеры. Беспрестанные и длительные партийные склоки тоже утомили меня. Утвердив конституцию, я посчитал, что выполнил свои обязанности регента, и решил не выдвигать собственную кандидатуру на пост президента.

Однако после того как стало известно о моём решении, я оказался под сильным давлением. Вся страна взывала к моему чувству ответственности, меня посещали друзья и целые делегации — все требовали, чтобы я изменил своё решение. Наконец я подчинился. Последнее сопротивление сломил мой верный друг генерал-майор Вальден. С тяжёлыми словами он обратился ко мне:

— А что же мы, все остальные? Неужели ты думаешь, что я заседаю в правительстве для своей забавы?

Президентские выборы прошли 25 июля 1919 года. Их результаты были ожидаемыми: я получил 50 голосов против 143, поданных за профессора К.Стольберга. Лишь коалиционная и шведская народная партии поддержали мою кандидатуру. По конституции президент обязан был вступить в должность немедленно.

В начале августа меня посетил премьер-министр Кастрен, которому поручили предложить мне возглавить вооружённые силы. Он заявил, что президент лично просит меня занять этот пост. Я сказал, что готов принять предложение, но с одним условием: новое правительство должно предоставить мне возможность полностью отвечать за вопросы обороны. Окончательного ответа я так и не дал.

16 августа я посетил президента Стольберга и повторил те же вопросы, которые были ранее высказаны премьер-министру. По ответам президента я понял, что не могу надеяться на его поддержку.