"Аркан для холостого босса" - читать интересную книгу автора (Инграм Памела)

Глава 8

Поездка в родной город протекала гладко, даже маленькая Эрин не мешала, сладко проспав всю дорогу. Было уже почти три часа ночи, когда они подъехали к дому и Мадлен вытащила девочку из машины. Над крыльцом горел свет, но в окне тети Лиз было темно. Ну и хорошо, пусть отдохнет, подумала Мадлен. Мать и тетя Лиз были очень близки друг другу, но, к сожалению, обе они теперь слабы здоровьем. Мадлен всегда переживала за них, а сейчас сильнее обычного.

Мадлен старалась не шуметь, тетя никогда не спала крепко. Когда она уложила дочку в кровать и накрывала ее одеялом, в комнате для гостей появилась тетя Лиз.

– Боже мой, милая, да что ж ты не подождала утра, зачем отправилась в дорогу ночью с такой крошкой?

– Я в полном порядке, тетя Лиз, – заверила она пожилую женщину, нежно целуя ее в щеку. Затем направилась к дверям. – Я сейчас вернусь.

Она перенесла из машины сумки и личные вещи в дом, а потом заперла дверь.

– Я приготовила тебе чай, милая. А после ты обязательно должна отдохнуть.

– Ты так добра, – ответила девушка, принимая чашку из рук тети.

– Разговаривала с мамой?

– Нет. Я звонила перед отъездом из Далласа, но она спала. В дороге я поговорила с дежурной медсестрой. Та сказала, что с мамой все в порядке, насколько это возможно в ее положении.

Внезапные слезы наполнили глаза Лиз.

– Как я упреждала эту старую курицу: „Не лазай в своих тапках вниз по той лестнице“. Говорила: „Ты, глупая ослица, шмякнешься и сломаешь себе шею“. А послушалась она? Тьфу. Кого она слушает? И что сейчас? Сама видишь, что…

– Тетя Лиз, – прервала ее Мадлен, подавая салфетку из стакана, который стоял на боковом столике столько, сколько она себя помнила, – все хорошо. Мама поправится.

– А не поправится, так будет ей урок. Я совсем из-за нее свихнулась.

– И она всегда переживает за тебя. Вы обе очень любите друг друга.

– Ха. Как будто теперь кому-то есть до этого дело, – фыркнула Лиз. Ее лицо приняло страдальческое выражение, и по щеке скользнула слеза. – Ума не приложу, что нам делать, милая. Доктора говорят, нужна операция. Сама знаешь, старики тяжело их переносят. Уж не знаю, как мы за все это заплатим.

Пожилая женщина накидала целую гору из скомканных салфеток. Мадлен накрыла рукой ее руку с сильно просвечивающими венами.

– Ты перестанешь переживать сию же минуту. У меня есть деньги, которые я приберегла на черный день. – Девушка попыталась весело улыбнуться. – И я бы сказала, что такой день настал. У нас все будет хорошо.

Но Лиз только нахмурилась в ответ на ее улыбку – А теперь ты меня послушай, детка. Может, я просто становлюсь брюзгой, но те деньги для тебя и ребенка. У тебя нет мужа, который бы позаботился о тебе, поэтому те деньги понадобятся тебе самой.

Мадлен знала: бесполезно пытаться доказывать тете Лиз, что она больше не нуждается ни в каком муже, так же как она не смогла убедить в этом свою мать. Поэтому Мадлен не стала ничего объяснять. Сестры никогда не верили, что она может позаботиться о себе.

– Поговорим об этом позже. Эрин наверняка начнет капризничать, когда проснется. Мне лучше поспать, пока есть такая возможность. – Мадлен поднялась, обогнула стол и еще раз поцеловала тетю в лоб. – Ты тоже отдохни, а утром мы навестим маму.

– Ты добрая девочка, дочка. Всегда была такая.

– Спокойной ночи, тетя Лиз, – пожелала она ей с любовью.

Ополоснув чашки и погасив везде свет, Мадлен позволила себе понежиться в горячем душе, а потом накинула ночную сорочку и забралась в кровать, где чистое, накрахмаленное постельное белье так сладко пахло домом.

Добрая девочка, да? Мадлен взбила подушку. Доброй в этот момент она себя не чувствовала. Скорее сейчас она была измотанная, подавленная и раздражительная. Мадлен боялась того, что не состоится как мать. Она отчаянно влюблена в мужчину, который просто недосягаем для нее. И маме, и Эрин необходимо, чтобы она была сильной, и на ее плечи давил тяжкий груз ответственности.

Мадлен еще раз взбила подушку. Она не станет потакать жалости к самой себе. Хныканье никогда еще никому не помогало.

Несмотря на строгий выговор, который она себе сделала, ей снились сияющие доспехи, белые лошади и Филипп.

Проснувшись, Мадлен удивилась, что уже так светло. Она бросила сонный взгляд на часы и резко села. Пятнадцать минут девятого!

Сбросив одеяло, она одним прыжком оказалась у детской кроватки, сердце бешено билось. Должно быть, что-то не так.

Кроватка оказалась пуста.

Только потом она услышала звонкий смех Эрин, и страх отступил, не успев перерасти в настоящую панику.

На ходу натягивая халат, Мадлен спустилась в гостиную. Там на полу сидели тетя Лиз и Эрин, а все игрушки, которые они привезли, были разбросаны вокруг.

– Тетя Лиз, ты с ума сошла? – сделала она выговор тете, входя в комнату. – Ты тоже хочешь получить перелом бедра, развалившись вот так на полу?

Лиз взглянула на Эрин и покачала головой:

– Предупреждала тебя, крошка, не шуми. Предупреждала, что твоя мамочка будет ворчать, когда проснется.

Эрин пустила изо рта пузыри, смеясь над бабушкой.

Мадлен помогла Лиз подняться на ноги, пытаясь оставаться строгой, но в этом не было смысла. Она тоже рассмеялась и обняла тетю.

– И ты еще называешь упрямой маму, – сказала молодая женщина, подходя к столу и наливая себе чашку кофе.

Гостиная плавно переходила в кухню в этом тесном доме, в котором она выросла. Но все здесь казалось уютным. Ей следовало бы чувствовать себя обделенной, но Мадлен никогда не испытывала ничего подобного, ведь родной дом дышал покоем и любовью. Может, поэтому она всегда шла по жизни с улыбкой на лице. Ни к чему винить судьбу за несправедливо посланную бедность и грозить небесам. Отец и мать сделали ее детство поистине счастливым.

Она покачала головой и отпила глоток кофе с цикорием.

– Тебе следовало бы меня разбудить, тетя Лиз. Тогда бы мы могли уже быть в больнице.

– А я звонила в больницу, медсестра сказала, что ей делают рентген и физиолечение утром, поэтому нет нужды ехать туда до десяти часов. Ее даже не будет в палате.

Мадлен не терпелось повидаться с матерью, но тетя была права. Глупо сидеть в пустой палате.

– Тогда спасибо тебе за то, что дала мне поспать. Уже много лет я не могла так хорошо выспаться.

– Мы переживаем за тебя, милая. Мама и я. Ты одинока и все такое.

– Я говорила вам тысячу раз, у меня все прекрасно. Я могу позаботиться об Эрин и о себе.

– Но…

Стук в дверь прервал их бесконечный спор, чему Мадлен была очень рада.

Вопль тети у двери минуту спустя испугал ее, и она облила руку горячим кофе, поспешно ставя чашку на столик.

– Милая! Иди сюда и посмотри на это. Это был доставленный букет бледно-розовых роз. Лиз расписывалась в квитанции, а Мадлен принесла вазу.

– Кто их прислал? – спросила Лиз, взволнованная, как ребенок на Рождество.

Мадлен была абсолютно уверена, от кого они, а открытка только подтвердила ее догадку.

– „Мадлен, прости за то, что задел твою гордость“, – прочитала она вслух. – „Надеюсь, твоя мама скоро поправится. Филипп“.

– О! Дочка, ты не рассказала, что у тебя есть кавалер!

– У меня нет кавалера.

– Ну, как же. Если у мужчины нет серьезных намерений, он не будет присылать такие цветы.

– Он мой босс, а не кавалер. И просто очень добр ко мне.

–..двадцать четыре, двадцать пять. Мда. Я спрашиваю, сколько боссов ты знаешь, которые шлют по двадцать пять роз кому-нибудь только потому, что добры?

– Тетя Лиз, этот человек мог бы послать по двадцать роз каждой знакомой женщине, и это никак не отразилось бы на его кошельке. Это всего лишь красивый жест, и ничего больше.

– Мда.

Мадлен только развела руками и перестала спорить.

– Если ты не против присмотреть за девочкой, я бы хотела принять душ.

Даже задержавшись из-за дорожной пробки, они прибыли в больницу раньше, чем Каролина прошла осмотр у физиотерапевта. Во время отсутствия матери Мадлен поговорила с лечащим врачом и проконсультировалась у геронтолога-ортопеда. Теперь она лучше знала, чего можно ожидать. После беседы ей стало несколько легче.

Но спокойно она себя почувствовала, только когда увидела мать. Принимая во внимание случившееся, Каролина выглядела замечательно. Несмотря на то, что все еще испытывала боль, она с радостью встретилась с внучкой.

– Врачи говорят, ты принимаешь недостаточное количество обезболивающих средств. Ты уверена, что тебе этого хватает?

– Со мной все хорошо, дочка. Мне не нравится, когда все плывет в голове. Не беспокойся. Я выпиваю их столько, сколько мне нужно, чтобы чувствовать себя неплохо.

Хотя ее мама верила в сказки, тем не менее она была практичной женщиной, пусть даже иногда поступала неразумно.

Отец часто говорил, что Мадлен очень похожа на мать, но сама дочь это отрицала.

Лиз просто умирала от желания рассказать Каролине о цветах. Мадлен застонала, обхватив голову руками, когда сестры принялись обсуждать „явный“ намек в этих цветах. Когда немного спустя огромный букет весенних цветов доставили Каролине, обе женщины были вне себя от радости. Мужчина, который шлет цветы матери девушки, просто не может не иметь серьезных намерений.

Мадлен была готова прибить Филиппа.

– Мама, эти цветы не свидетельствуют ни о чем, кроме как о его добром расположении к нам. Филипп может быть очень великодушным, и он…

– Ты ему нравишься, дочка. И это просто замечательно!

– Я ему не нравлюсь, – произнесла Мадлен сквозь зубы.

– Говорю тебе…

– А я говорю тебе то же, что уже говорила тете Лиз. Филипп – мой босс. Только мой босс. Просто повезло, что он порядочный человек.

– Очень богатый порядочный человек, – уточнила Каролина, обращаясь к сестре.

Это переполнило чашу терпения Мадлен.

– Сейчас же прекратите, прошу вас! Сейчас, когда я наконец перестала верить в глупые сказки, которые вы мне вбили в голову в детстве, случается что-то такое, что лишает меня спокойствия. Говорю вам в последний раз, что счастливый конец бывает только в сказке.

Чувствуя себя отвратительно, Мадлен схватила Эрин и вылетела из палаты. Она шла, не останавливаясь, пока, наконец, не оказалась в педиатрическом отделении рядом с пустой игровой комнатой. Медсестра разрешила ей побыть там с Эрин. Мадлен удобно свернулась в кресле, наблюдая, как дочка с ликованием понеслась к надувному клоуну, неуклюже раскачивающемуся в центре комнаты.

Отбросив волосы с лица, Мадлен изо всех сил старалась взять себя в руки. Ей не хотелось обидеть ни мать, ни тетю, но она должна была заставить их слушать себя. Ее сводило с ума и одновременно смешило, что сестры так разволновались и обрадовались возможному появлению мужчины в жизни Мадлен. Словно в этом весь смысл ее существования. Она понимала, что они не имели в виду ничего плохого. Мать и тетя – не только люди своего поколения, но и южане, для которых замужество – венец всех достижений. Но они должны оставить глупые фантазии по поводу ее жизни. Мадлен вообще сомневалась, что когда-нибудь выйдет замуж. И была абсолютно уверена, что никогда не выйдет за босса.

Боже сохрани, если они узнают, как сильно она влюблена в Филиппа!

Сердце ныло, и нервы были на пределе. Если женщины будут продолжать в том же духе, она просто не сможет выдержать.

Вскоре Эрин начала хныкать, и Мадлен выбрала одно из кресел-качалок, выставленных вдоль стены. Успокаивающее покачивание и сладкое дыхание ребенка успокоили и ее.

К возвращению в палату матери она полностью взяла себя в руки и была готова принести сердечные извинения.

– Мама, – сказала она тихо, чтобы не разбудить спящую Эрин, – извини меня. Я нагрубила и была не права.

– А теперь ты послушай, дочка. Тебе не за что извиняться. Мы две старые свахи, и мы были не правы. Это мы должны извиняться.

– Ах, мама, – произнесла Мадлен. – Как бы мне хотелось, чтобы каждая история имела счастливый конец. Но такого просто не бывает.

Каролина взглянула на цветы на подоконнике и только улыбнулась.

Филипп решил, что сходит с ума.

Миссис Монтаг была превосходной секретаршей. Он не показал охватившей его паники, когда она попросила долгосрочный отпуск. А потом он нашел Мадлен.

Теперь Мадлен уехала, и Филипп окончательно потерял голову. Хуже всего то, что он мог думать только о ней. По одной этой причине его работа не двигалась с места.

Слава богу, сегодня она возвращается. То, что он дожил до среды, можно объяснить только чудом.

Интересно, его объяснение по поводу телефонного звонка показалось ей таким же неуклюжим, как и ему? Но Филиппу очень хотелось услышать ее голос. И удостовериться, что с ее матерью все в порядке.

Когда звякнул колокольчик, возвещавший о том, что лифт остановился на его этаже, пульс Филиппа участился по крайней мере на тридцать ударов.

– Добро пожаловать, – поприветствовал он Мадлен, стоя у ее стола и намеренно притворяясь, что просматривает файл.

– Вижу, что ты был слишком занят, чтобы сильно обо мне скучать, – заметила она, улыбаясь.

– Напротив, – возразил Филипп. – Я ужасно по тебе скучал. Ты же знаешь, как я ненавижу диктофоны. Но мне пришлось заставить себя пользоваться ими.

Мадлен рассмеялась и сняла жакет. Потом с деловым видом уселась за свой стол. Филипп понял, что она готова сразу окунуться в работу.

– Как дела у твоей матери?

– С ней все будет хорошо. Кстати, маме очень понравились цветы, которые ты послал ей. Мои розы тоже были превосходны. Спасибо.

– Пожалуйста. Как операция?

– Пока они решили ее не делать. Я смогла устроить маме консультацию у лучшего местного физиотерапевта. И хотя ей придется долгое время пользоваться костылями, врачи полагают, что постепенно она восстановит полную способность передвигаться самостоятельно. – Румянец, который заливал лицо Мадлен в моменты сильного волнения, снова вернулся к ней. – Теперь ты получил исчерпывающую информацию. Вывод таков: она быстро поправляется.

Филипп даже не подозревал, как скучал по Мадлен, до тех пор, пока снова не увидел, как она краснеет. Несмотря на ее профессионализм, на те трудности, которые выпали ей в жизни, Мадлен сохранила в себе непосредственность, которое всегда проявлялась спонтанно.

– Рад это слышать. Я знаю, что ты была вне себя от волнения.

– А-а, это. – Она снова покраснела. – Даже не могу найти подходящих слов для извинения…

– Ни слова больше. Все забыто. А сейчас давай посмотрим, смогу ли я оправдать репутацию эксплуататора и успеем ли мы наверстать упущенное.

Мадлен весело рассмеялась.

Удивительная девушка! Всегда умеет подстроиться под его настроение.

Филипп направился в свой кабинет, но остановился в дверях:

– Не забудь о субботе.

– О субботе?

– Я заеду за тобой в шесть, и мы отправимся на праздник к моей матери.

– А, да. Прекрасно.

Филипп закрыл дверь и задумался, почему ему вдруг так захотелось, чтобы скорее закончилась рабочая неделя.