"Необычная гувернантка" - читать интересную книгу автора (Рэнни Карен)

Глава 18

Беатрис укрылась в комнате для занятий и с облегчением заметила, что уже на лестнице ее руки перестали дрожать. Но охватившее ее странное чувство не исчезло. Наоборот! Казалось, все ее тело пылает огнем, а языки пламени лижут кожу.

Ей хотелось, чтобы Девлен ее целовал, чтобы он шептал ей на ухо свои ужасные непристойности. Хотелось чувствовать на щеке его горячее дыхание, ощущать прикосновение его пальцев к коже. И она вообразила, что он гладит ее затылок, шею и слегка притрагивается к горлу.

Почему ей вдруг стало так трудно глотать?

Беатрис положила на стол отобранные в библиотеке книги, расправила юбку, привела в порядок корсаж и пригладила руками волосы, искренне надеясь, что выглядит благопристойно, несмотря на бесстыдные мысли, теснившиеся в ее голове.

Вскоре придет Роберт. Они весь день посвятят занятиям, а если к обеду погода прояснится, отправятся на прогулку. Хотя, пожалуй, безопаснее всего будет оставаться в классной комнате, как и положено добропорядочной гувернантке. В Беатрис снова пробудилась женщина строгих правил; она жила в ней всегда, но почему-то легко угасала и теряла голос в присутствии Девлена Гордона.

Интересно, чем он сейчас занят? Собирается вскоре покинуть замок? И зачем он только вернулся? Неужели лишь для того, чтобы ее соблазнить?

Беатрис подошла к окну и прижала пальцы к губам. Губы распухли, как будто они с Девленом целовались долгие часы.

Беатрис улыбнулась, вспомнив забавный эпизод из своего детства. Девчонкой она упражнялась в поцелуях с помощью уголка подушки, и делала это тайно, поздно ночью. Она не рассказывала об этом ни одной живой душе, даже Салли.

Беатрис прижала к холодному стеклу пылающие ладони. Лед, налипший на стекло снаружи, подтаял и медленно сполз на наличник. Девлен дотронулся до ее груди и сжал пальцами сосок. Он зашел бы еще дальше, если бы она не сбежала.

Они оба совершенно забыли, где находятся. Девлен даже не вспомнил, что библиотека – излюбленное прибежище его отца. Камерон мог застать их врасплох в любой момент. Да и сама Беатрис об этом не подумала.

Господи, да что же это с ней делается? В кого она превращается? В похотливую распутницу, которая жаждет прикосновений мужчины? Все ее мысли теперь заняты плотскими удовольствиями, это ясно.

Беатрис вернулась к столу, села и попыталась привести мысли в порядок. Она хотела забыть сцену в библиотеке, но, перебирая в памяти подробности, лишь разжигала в себе желание. Лучше пожелать, чтобы он поскорее уехал, чем мечтать о том, как разрушить собственную жизнь. Беатрис задумчиво перебирала книги на столе, решая, с чего начать урок: с французской поэзии, географии или эссе на тему религии. А может, прежде всего стоит заняться с Робертом чтением?

Беатрис принялась перелистывать сборник французской поэзии, и чтение ее увлекло. Она начала декламировать вслух. До появления в Крэннок-Касле Беатрис давно не практиковалась во французском. Стихотворение, на которое она случайно наткнулась, показалось ей исполненным особого смысла, словно само провидение посылало ей знак найти себе более достойное занятие, а не предаваться размышлениям о Девлене Гордоне.

Но как можно сожалеть о том, чего ты никогда не испытывала?

Беатрис больше не стремилась быть благонравной, непорочной и добродетельной. Она хотела всего лишь простой и безыскусной жизни. Хотела просыпаться по утрам и знать, что грядущий день не несет с собой ничего пугающего. Хотела быть уверенной, что у нее достаточно еды, одежды и дров, чтобы не умереть с голоду и не замерзнуть. Теперь у Беатрис было занятие, способное ее прокормить, а иногда на ее долю выпадали и редкие развлечения. Она твердо знала: в ее жизни существует цель. И пусть эта цель – всего лишь желание существовать без боли, ни в чем не нуждаясь, но Беатрис охотно довольствовалась своими скромными радостями, поскольку последние три месяца была лишена даже их.

Если Девлен прав и ад существует лишь в людских умах, не для того ли его выдумали, чтобы заставить человечество придерживаться правил морали? Если геенна огненная – вымысел, то и Царствие Небесное тоже? Если все это выдумки, то и мысль, что праведники возносятся на небеса и становятся ангелами, тоже ложь? Тогда и порядочность и доброта – все иллюзорно?

А может быть, она, Беатрис Синклер, просто ищет оправдание собственной порочности?

Да кто она такая, чтобы менять порядок мироздания и сомневаться в истинах, которые ей внушали с детства?

Беатрис встала и обошла вокруг стола. Не находя себе места, она принялась описывать круги по комнате, от окна к двери и обратно. Начиная первый круг, она прижала руки к труди; на втором – заложила их за спину, на третьем – скрестила руки на груди и уже хотела было приступить к четвертому, но дверь резко распахнулась. В комнату вошел Роберт.

– Доброе утро, мисс Синклер, – вежливо поздоровался он и чинно сел за стол, как поступил бы любой другой воспитанный мальчик.

Беатрис приветливо кивнула. Глядя на юного герцога, она вдруг поймала себя на мысли, что ее ученик постепенно приобретает хорошие манеры, в то время как учительница все больше впадает в безумие.

Беатрис вдруг осенило, с какой книги следует начать урок. Она вручила мальчику небольшой томик с замысловатым изображением Крэннок-Касла на обложке.

– Вы знаете, что эту книгу написал ваш отец?

Роберт кивнул. Он бережно сжимал книгу обеими руками и смотрел на нее так, словно держал в руках сокровище. Несколько долгих мгновений он молчал, а когда наконец заговорил, его голос немного дрожал.

– Это история Крэннок-Касла, – взволнованно выдохнул он. – Отец работал над ней долгие годы – так он мне сказал.

– Хотите начать чтение? – Мальчик кивнул, раскрыл книгу и перевернул первую страницу. – Вслух, пожалуйста.

Поначалу Роберт слегка запинался, и Беатрис уже подумала, что нужно больше времени посвящать декламации, но мало-помалу чтение увлекло мальчика, его голос окреп и обрел уверенность.

– «Крэннок-Касл, – читал он, – был построен четыреста лет назад третьим герцогом Брикином. За два десятилетия на месте обыкновенного земляного холма возникла огромная вытянутая крепость. Хотя от первоначальной постройки сохранилась лишь южная башня, этого было вполне достаточно, чтобы получить представление о строительной технике, довольно развитой для своего времени».

Мальчик продолжал читать. В тонком детском голосе звучало неподдельное восхищение. Роберт гордился не только наследством предков, но и своим отцом, написавшим эту книгу – Беатрис откинулась на спинку стула, разглядывая воспитанника. Было в нем что-то необыкновенно привлекательное и милое. Удивительно, а ведь совсем недавно ей хотелось придушить этого несносного ребенка.

Когда Роберт прочитал отрывок до конца, Беатрис искренне похвалила его.

– Отец научил меня читать, когда я был совсем маленьким, – улыбнулся Роберт. – С тех пор я постоянно читаю.

Беатрис хотела заметить, что Роберт и сейчас маленький, но тут же упрекнула себя в глупости. Горе состарило это дитя и заставило рано повзрослеть.

Когда-нибудь мальчику придется возложить на себя обязанности взрослого герцога Брикина, но пока от этого дня его отделяла целая вечность. Пусть Роберт и унаследовал титул, пусть к нему обращались не иначе как «ваша светлость», но он по-прежнему оставался ребенком.

Беатрис прекрасно понимала, что ей предстоит стать не столько гувернанткой, сколько защитницей Роберта. Происшествие с выстрелами в лесу лишь укрепило ее в этой мысли. Но справится ли она с подобной ролью?

Оставшееся до обеда время они решали математические задачи. Здесь юный герцог показал такую же блестящую подготовку, как и в чтении. Роберт как раз повторял таблицу умножения, когда неожиданно раздался стук в дверь.

В первое мгновение Беатрис охватило радостное волнение, но восторг немедленно сменился страхом. В ней боролись два противоречивых чувства. Ей страстно хотелось видеть Девлена, и в то же время она не желала встречаться с ним, понимая, что неразумно проявлять подобную слабость.

Дверь отворилась. На пороге показалась служанка с подносом в руках, а вовсе не Девлен. Девушка вошла и осторожно поставила поднос на стол между герцогом и гувернанткой.

– Мне велели подать вам обед, мисс.

– Уже так поздно?

– Остальные давно пообедали. Мистер Камерон сказал, что вы, должно быть, слишком увлеклись занятиями и забыли обо всем.

Девушка повернулась к Роберту, сделала быстрый реверанс и попятилась к двери, а затем бесшумно закрыла ее за собой. Мальчик вскочил со стула, склонился над одним из блюд и заглянул под крышку.

– Суп. Я не люблю суп!

– Значит, вы никогда не были по-настоящему голодны! – раздраженно отрезала Беатрис.

– Я герцог Брикин. И мне никогда не придется голодать.

«Определенно мальчику следует черпать свои знания не только из книг», – решила Беатрис.

– Вы узнаете, что такое голод, если вдруг наступит засуха и все ваши богатые земли погибнут. Или ваших коров и овец поразит мор. Вам придется голодать, если ваших работников убьет эпидемия холеры или разрушится замок. Сейчас вы счастливый молодой человек, и я буду молиться, чтобы удача никогда не покидала вас. Но великая глупость – думать, что титул способен защитить вас от любых невзгод и тягот жизни. Жизнь уже преподала вам урок. Вы знаете, что такое утрата, Роберт. Так учитесь быть мудрым. Вам понадобится вся ваша мудрость, чтобы стать достойным наследником, чтобы укрепить и расширить ваши владения для тех, кто придет после вас.

Роберт долго молчал, а когда заговорил, его слова удивили Беатрис.

– И отец говорил мне то же самое.

– Правда? Тогда он гордился бы вами сегодня. Вы хороший ученик.

– Это мой долг, мисс Синклер. Я же герцог Брикин, а «кому многое дано, с того много и взыщется».

– Так говорил ваш отец?

Роберт впервые рассмеялся.

– Нет, мисс Синклер. Фома Аквинский. – Он заглянул под крышку второго блюда, давая Беатрис время оправиться от смущения. – Кухарка прислала нам печенье с корицей. Обожаю это печенье.

Кроме двух тарелок с супом и вожделенного печенья кухарка подала им аппетитную буханку хлеба с хрустящей корочкой и горячий чай, способный не только утолить жажду, но и придать сил.

Беатрис расчистила место на одном конце стола и передвинула свой стул, предлагая Роберту сделать то же самое. Некоторое время оба молчали, занятые едой. Беатрис всего дважды пришлось сделать мальчику замечание, и оба раза юный герцог выказывал откровенное раздражение, но Беатрис отвечала ему лишь ослепительной улыбкой.

«Возможно, после обеда стоит обсудить с его светлостью сущность понятий «высокомерие» и "заносчивость"», – решила она.

Беатрис откинулась на спинку стула и посмотрела на буханку хлеба. Пожалуй, лучше взять печенье. Она откусила кусочек. Кухарка просто превзошла себя. Беатрис зажмурилась, наслаждаясь божественным вкусом. Открыв глаза, она вдруг обнаружила, что остальное печенье исчезло с блюда.

Роберт улыбался с самым невинным видом, но Беатрис не собиралась дать себя одурачить.

– Вы приберегли печенье на вечер? – поинтересовалась она. – Собираетесь перекусить перед сном? – Его улыбка ничуть не потускнела. – Или же намерены съесть все печенье сейчас?

Мальчик кивнул.

– Мне бы следовало конфисковать его у вас и выдать одну штучку, если вы успешно выучите задание по географии. Но сегодня утром вы так хорошо себя вели, что, пожалуй, я сделаю вид, будто не заметила исчезновения пяти печений.

Притворно-ангельская улыбка Роберта стала искренней.

– Вы мне очень нравитесь, мисс Синклер.

– Потому что разрешаю вам есть сладкое?

– И поэтому тоже. А еще вы нравитесь мне потому, что позволяете говорить о матушке с отцом. Потому что умеете хранить секреты.

Беатрис не успела ничего сказать в ответ на это ошеломляющее признание. Роберт вскочил, схватил со стола буханку хлеба, подошел к окну и распахнул его…

– Роберт! За окном холодно!

Мальчик встал на цыпочки, взял хлеб и принялся его крошить.

– Птицам тоже холодно, мисс Синклер. Мой отец обычно кормил их каждый день. Он всегда говорил: «Господь заботится о воробьях, вот и нам следует о них подумать».

Неужели Роберт настолько хитер, что пускается на такие уловки? А может, семилетний ребенок инстинктивно нащупывает самые чувствительные струнки в ее душе и играет на них? Каждый раз, стоило Беатрис рассердиться на юного герцога, Роберт Гордон обязательно выкидывал что-нибудь особенное, отчего подчас у нее наворачивались слезы на глаза.

Мальчуган стоял на цыпочках у подоконника, крошил хлеб и швырял его в окно в память о своем отце.

Будь у нее власть Всевышнего, обладай Беатрис даром воскрешать мертвых, она непременно вернула бы родителей Роберта в Крэннок-Касл. Несчастный случай слишком рано унес их жизни, заставив ребенка жестоко страдать. Но Беатрис не умела творить чудеса. Она могла лишь передать мальчику свои знания и сделать все возможное, чтобы защитить его.

– Давайте дернемся к нашим урокам. – Беатрис закрыла окно и смахнула с подоконника хлебные крошки. – Вы скормили птицам всю буханку. Счастье, если они смогут взлететь после такого пиршества.

– Возможно, им придется теперь ходить раскачиваясь, вперевалку, как ходят утки, – весело откликнулся Роберт. Он спрятал кулаки под мышки и забавно задвигал локтями вверх-вниз, показывая, как утки машут крыльями. Беатрис весело рассмеялась. Тогда Роберт выпятил живот и важно прошелся по комнате вперевалку, выворачивая ступни внутрь.

– Восхитительная картина, мисс Синклер. Надеюсь, вы находите время и для других, более достойных занятий?

Роберт мгновенно замкнулся и принял неприступный вид. Беатрис повернулась к двери и увидела Камерона Гордона в кресле. Он появился бесшумно – обтянутые кожей колеса неслышно скользили по паркету.

– Мистер Гордон… – Бесполезно было объяснять Камерону Гордону, что они всего лишь позволили себе немного подурачиться. Может, сейчас Роберт впервые за долгие месяцы повел себя как обычный мальчик.

Дядя Роберта вопросительно изогнул бровь и посмотрел на гувернантку.

Внешне отец и сын поразительно походили друг на друга. Глядя на Камерона, Беатрис легко могла представить себе, как будет выглядеть Девлен лет через двадцать или тридцать. Но станет ли он таким же желчным и озлобленным, как отец? Кто знает, как изменило бы его жизнь крушение экипажа? И все же Беатрис не сомневалась, что Девлен нашел бы способ справиться с трудностями и даже извлечь из них выгоду.

– Мы как раз закончили обедать, мистер Гордон. Спасибо, что позаботились о нас. – Камерон не ответил, и Беатрис повернулась к мальчику. – Роберт, если вы сядете, мы сможем снова начать занятия. – Она бросила взгляд на Камерона. – Вы хотели бы присутствовать, сэр? – Беатрис открыла дверь шире. Однако вместо того чтобы направить кресло в комнату, Камерон повернул назад, в коридор.

Как же ему удалось забраться в мансарду? Судя по выражению лица Роберта, мальчик думал о том же. Неприкосновенность их убежища оказалась грубо нарушена, а святилище осквернено.

– Пожалуй, нет, мисс Синклер. Но я жду от вас еженедельных отчетов. Мне бы хотелось знать, чему еще научится Роберт, кроме легкомыслия.

– Его светлости всего семь лет, сэр. Немного легкомыслия ему не повредит. А может, даже пойдет на пользу.

– Вы удивительная женщина, мисс Синклер.

«Похоже, этой удивительной женщине вскоре грозит увольнение», – подумала Беатрис, глядя на руки Камерона Гордона, яростно вцепившиеся в подлокотники кресла. Замечание Беатрис явно вывело его из себя.

– Я забочусь исключительно о благополучии Роберта.

– Ваша преданность весьма похвальна, мисс Синклер, как и ваше усердие, Одно лишь время покажет, не совершил ли я большую ошибку, наняв вас.

С этими словами Камерон направил кресло в глубь коридора и щелкнул пальцами. Мгновенно рядом с ним появился Гастон. Он взялся за поручни кресла и покатил своего господина прочь.

Беатрис со вздохом закрыла дверь.

– У нас неприятности, мисс Синклер?

– Боюсь, что да, – кивнула Беатрис, стараясь не поддаваться мрачным предчувствиям.