"Старинная легенда" - читать интересную книгу автора (Стинбоу Луэлла)

13

Закрывая за собою дверь, Катберт был на все сто уверен: он исполнит обещание, данное Джиллиан, и не станет торопить события.

Последние пятнадцать часов он провел в отчаянной борьбе с самим собою: пытаясь затушить жаркий огонь, что разливался по жилам, стоило ему подумать о молодой документалистке. Но в оглушительном грохоте и хаосе, — а чего еще ждать, когда на воздух взлетают три тысячи кубических ярдов бетона! — ему почти удалось удерживать манящее видение где-то в глубинах сознания.

Насквозь пропыленный, по уши в песке и бетонной крошке, изнемогая от усталости после стольких часов, проведенных под палящим солнцем, Катберт плюхнулся на водительское сиденье джипа и покатил назад, в город. Но едва величественная дуга плотины перестала отражаться в зеркальце заднего вида, как образ Джиллиан вновь заслонил все его дневные заботы.

Час назад звонил помощник шерифа Магнус Джералдсон, — сообщить, что его люди доставили образчик песчаника в металлургическую лабораторию центра геологических изысканий в городе Фресно. Катберт лично связался с Клайвом Бэроном, а тот клятвенно пообещал, что в течение ближайших двадцати четырех часов камушек окажется под электронным микроскопом.

А тем временем…

Катберт мрачно сощурился; в уголках глаз, припорошенных бетонной пылью, разбежались морщинки. А тем временем они с Джиллиан не станут торопить события, притушат буйное пламя, что то и дело вспыхивает между ними, как-нибудь согласуют свои графики работ. Постараются больше узнать друг о друге. Он, Катберт попытается постичь те вдохновенные поэтические видения, что всякий день заставляют документалистку пешком спускаться в каньон, да еще с тридцатифунтовым рюкзаком за плечами. В свою очередь, он охотно объяснит красавице-кинорежиссеру законы физики.

Например, наклонные плоскости.

Или принцип действия рычага.

Застонав, Катберт отогнал откровенно эротический образ, мгновенно возникший перед мысленным взором: она изображает наклонную плоскость, он приводит в действие рычаг… Ну и как прикажете не торопить события, если все, о чем он, главный инженер строительных работ, в данный момент способен думать — это горячий душ, холодный напиток и Джиллиан в его объятиях.

Этот самый вопрос Катберт задал себе в очередной раз, когда, несколько минут спустя, Джиллиан деликатно постучалась в смежную дверь. Далтон поспешно отодвинул задвижку, — руки его слегка дрожали. Молодая женщина несмело улыбнулась ему с порога. Ее лицо тоже покрывал толстый слой пыли, а волосы под бейсболкой с надписью «Доджерс» напоминали спутанную рыжую гриву.

И сей же миг его приоритетные ценности поменяли очередность. Черт с ним, с холодным пивом, решил охваченный страстью влюбленный. Все равно напиток смешается с пылью, — Бог свидетель, пыли он за день наглотался немало! — и бетоном застынет в желудке. Да и горячий душ подождет. А вот заключить эту женщину в объятия нужно немедленно, сейчас же, не откладывая. Тем более что улыбка ее возбуждала и взбадривала Катберта не меньше, чем дружеские потасовки, что они с братьями то и дело затевали на родном ранчо.

— Привет.

Одно-единственное коротенькое слово, а у Катберта тут же стеснилось в груди!

— Привет!

— Как твои сегодняшние работы?

— В нижнем правом секторе мы дошли до самой сердцевины.

— Это хорошо или плохо?

Катберт широко ухмыльнулся.

— Еще как хорошо. Мы-то полагали, что нам потребуется два дня как минимум, чтобы докопаться до внутренностей! Но наш подрядчик — мастер своего дела; умеет динамитные шашки закладывать, что и говорить!

— Так что со взрывами покончено?

— Похоже на то.

Катберт отлично знал, что за этим последует. И не ошибся. Джиллиан метнула на него быстрый оценивающий взгляд.

— Значит, завтра я могу снова вести свою группу к развалинам?

Катберт замялся. Ему очень не хотелось сообщать недобрые новости: в их сторону снова движутся грозовые облака. В верховьях реки Сакраменто уже выпало рекордное годовое количество осадков. По всем признакам, в низовьях скоро произойдет то же самое.

Подгоняемый неблагоприятными прогнозами метеорологов, субподрядчик свершил невозможное и закончил взрывные работы за один день. Теперь Катберту приходилось беспокоиться лишь об одном: ливневые паводки, бушуя в каньоне, вполне могли сокрушить увечную плотину. Ну и, конечно, оставалась еще Джиллиан с ее съемочной группой.

— Слушай, давай я сначала умоюсь, а потом мы потолкуем о рабочих графиках? — предложил Далтон.

Джиллиан подозрительно сощурилась, — видно, догадавшись, что новости у него в запасе неважные. Но настаивать не стала.

— Идет. А я принесу из кафе пару пива. Похоже, что-нибудь холодненькое и взбадривающее тебе в самый раз придется.

В последний момент Катберт прикусил-таки язык, сдержав неуместное замечание. Дескать, что-нибудь тепленькое и взбадривающее его занимает куда больше. Например, ее губы. Или изгиб ее шеи. Или любая другая доступная ее часть.

— Не могу не подивиться твоему высокому интеллекту и исключительной наблюдательности, — возгласил Катберт, поглаживая ладонью ее ключицы.

— А, ты заметил!

Уголки ее губ лукаво поползли вверх, и Катберт едва не утратил последних остатков самообладания. Лишь грандиозным усилием воли он удержался от непоправимого. Спокойно, не торопись, внушал себе он. Тон голоса должен остаться небрежным, прикосновение — легким.

Один-единственный поцелуй — так, маленький образчик, — твердил себе Катберт, наклоняя голову. Только попробую, не больше…

Но едва уста их слились, Катберт понял: «маленького образчика» недостаточно. Джиллиан благоухала ветром и солнцем, женщиною и неимоверно крепким черным кофе, — тем, что умела заваривать только Пегги. А губы ее тут же, сами собою, приняли нужную форму, — словно уже заучили форму и очертания его рта, подбородка, контуры его лица.

Все его существо бурно запротестовало против подобной сдержанности, однако Катберт честно постарался ограничиться одним-единственным поцелуем. Он нехотя отстранился — и Джиллиан тихонько рассмеялась.

— На вкус ты — точно цемент.

Инженер изогнул бровь.

— И часто тебе доводилось пробовать цемент на вкус?

— Никогда; но все когда-нибудь случается в первый раз.

— Так люди говорят…

У основания ее шеи трогательно пульсировала голубая жилка, притягивая взгляд, маня прикоснуться. Он проследил большим пальцем еле различимую, прерывистую линию, чувствуя, как пульс учащается под ее касанием.

— Может, люди и правы, — прошептал он.

Это властное, неодолимое, всеподчиняющее влечение Катберт и впрямь испытывал впервые. Прошлой ночью, ворочаясь с боку на бок на постели и тщетно зовя сон, он прислушивался к гулу ветра и заново переживал каждый миг, каждую минуту того, что они вместе пережили среди руин. А к тому времени, как пришла пора подниматься, Далтон почти убедил себя, что все выдумал. И собственную изнуряющую жажду. И то, как Джиллиан выгибалась и постанывала в его объятиях, и, наконец, упоенно вскрикнула в апофеозе высвобождения.

А теперь он понял доподлинно: ничего ему не пригрезилось! Голубая жилка часто-часто пульсировала под его большим пальцем. Кожа на ощупь казалась нежной и шелковистой, точно атлас. Господи, как его влекло к этой женщине! Так голодный бродяга жадно разглядывает витрину дорогого магазина, где выставлены роскошные кремовые торты и пирожные! За те несколько часов, что он провел с нею среди руин, в дым развеялись его сомнения и полуосознанное, инстинктивное презрение к женщине, которую сплетники Санто-Беньо заклеймили «разрушительницей семейных очагов».

Инженер до мозга костей, вплоть до окованных железом носков своих ботинок, Катберт все еще пытался измерить силу воздействия на него этой женщины по своей внутренней шкале Рихтера, когда Джиллиан отпрянула назад. И, к величайшей радости Далтона, дышала она столь же часто и прерывисто, как и он.

— Я… я схожу за пивом, — выдохнула молодая женщина. — Постучись, когда будешь готов.

О какой еще «готовности» может идти речь? Он был на все сто готов еще до того, как вошел под обжигающе-холодный душ. «Не спеши, не спеши», — твердил себе Катберт снова и снова, стискивая зубы. Ведь они с Джиллиан решили не торопить события. Даже если подобная сдержанность будет стоить ему жизни, — а сейчас подобный трагический исход казался более чем возможным.

Очень скоро инженер выяснил, что «не торопись» в устах Джиллиан означает далеко не то же самое, что в его собственном представлении. Пятнадцать минут спустя молодая женщина открыла ему дверь. В одной руке она сжимала запотевшую бутылку «Пильзенера», а другой обвила его за шею и поцеловала так, что эффекта холодного душа как ни бывало.

А еще двадцать минут спустя они рухнули на постель, — обнаженные, и задыхающиеся.

— Я о тебе весь день думала, — созналась Джиллиан, осыпая его жадными, исступленными поцелуями. — Ты мне работать мешал!

Поскольку язычок ее в тот момент деятельно исследовал его ухо, Катберт оставил без внимания отчетливо прозвучавший в ее голосе упрек.

— И я про тебя думал — в промежутках между взрывами.

— Ах, вот как? — Дыхание Джиллиан защекотало ему ухо, — жаркое, влажное, несказанно возбуждающее. — А почему бы и нам не затеять что-нибудь взрывное? Как там у тебя с динамитом?

Неугомонный язычок сделался еще предприимчивее. Катберт ощутимо напрягся. Застонав, развернулся плечом. Обеими руками обнимая молодую женщину за талию, помог ей сместиться чуть ниже — на какие-нибудь несколько дюймов. Мягкое прикосновение ее грудей, упругие бедра, стиснувшие его ягодицы, давали немалый взрывной эффект, — куда там до него динамитным шашкам! В нижней части живота у него стеснилось, сладко ноющая боль нарастала, распалялась, набирала силу с каждым поцелуем, с каждым дразнящим, чудесным прикосновением.

Вчера в полумраке развалин она воспламенила его, точно огонь — сухие дрова. В озерце света от ночника над постелью она жадно и требовательно принимала его дары, и воздавала за них сторицей. Катберт погрузил руки в роскошную рыжую гриву, в беспорядке разметавшуюся по ее плечам, упиваясь влажным и жарким благоуханием ее губ. Тела их, покрытые испариной, нетерпеливо сплетались снова и снова.

Но вот Джиллиан перебросила ногу через его бедро и приподнялась на колени. Вчера Катберт проявил такое искусство, доставил ей удовольствие такое неизъяснимое и изысканное! Сегодня — ее черед. Всей душою стремясь порадовать любимого, она выпрямилась, опираясь ладонями о постель, еще крепче стиснула бедрами его ноги.

При виде вытянувшегося перед нею во весь рост Катберта в горле у нее точно застрял комок. О, эти широкие плечи, и вздымающиеся бугорки тугих мускулов! И грудь, припорошенная завитками черных волос! Это стройное, сильное тело древнегреческого атлета, эти четкие классические контуры — дань неутомимой работоспособности и строгой самодисциплине. Это вам не богатый бездельник, не бюрократ-администратор, завсегдатай модных курортов! Катберт живет так же, как и работает, — с полной самоотдачей, внезапно поняла Джиллиан. Он строг и безжалостен к себе. И абсолютно неутомим — как в трудах, так и в радостях.

Больше всего молодую женщину завораживали его глаза. Пронзительно-серые, с металлическим оттенком, потемневшие от страсти, они молили и требовали, предвкушали и ждали. И, повинуясь их зову, Джиллиан медленно опустилась, принимая в себя его напрягшееся мужское естество.

В первое же мгновение Катберт резко втянул в себя воздух и замер неподвижно, погружаясь все дальше и глубже. Джиллиан неспешно, — о, как неспешно и плавно! — приподнялась. И снова опустилась. Вверх-вниз, вверх-вниз…

До боли зажмурившись, Катберт впился пальцами в нежную кожу бедер, направляя ее движения. Дышал он часто и прерывисто, подстраиваясь под темп Джиллиан. Бедра его жадно приподнялись ей навстречу, мускулы вздулись стальными канатами. Молодая женщина всем существом ощущала, как сжимаются, и расслабляются, и вновь оживают и напрягаются его мышцы, — в лад с ее собственными.

— Не помню… говорил ли я, что ты… женщина исключительной… наблюдательности? — прохрипел Катберт.

— Да, кажется, ты поминал что-то в этом роде.

— Так вот… наблюдательность… можно отбросить. Ты — женщина исключительная, точка. Нет, восклицательный знак!

И от этих глуховатых, прерывистых интонаций в Джиллиан сей же миг взыграла женская гордость, рассекая на мгновение шелковистые сети блаженства, опутавшие молодую женщину по рукам и ногам. Волной накатило бесстыдное, дерзкое, озорное желание сокрушить и разбить железное самообладание Катберта на миллионы мелких кусочков. Уж больно он верит в собственные силы, уж больно самонадеян и тверд, уж больно не привык уступать контроль над ситуацией!

Джиллиан подалась вперед, для большей устойчивости упершись ладонями ему в плечи. И Катберт не замедлил откликнуться. Быстро, точно и безошибочно он пронзил соблазнительную мишень, так щедро ею предложенную. А когда губы его сомкнулись на ее соске, неизъяснимо-отрадный чувственный трепет распространился от груди по всему ее существу, — вплоть до кончиков пальцев. Задыхаясь, изгибаясь всем телом, Джиллиан вошла в заданный им безумный ритм.

Первым апофеоза достиг Катберт, — обняв ее рукою за талию, он притянул Джиллиан ближе, входя в нее все глубже и глубже, — пока и она не устремилась вслед за ним навстречу сверкающим звездным фейерверкам.

А ведь у Катберта — свой, совершенно неповторимый запах, — лениво размышляла про себя Джиллиан спустя час-другой. И запах этот ей, кажется, суждено помнить до конца жизни.

Молодая женщина вытянулась рядом с любимым, прильнув щекою к его широкой груди, так, что курчавые завитки темных волосков слегка щекотали ей нос. С каждым вдохом она ощущала аромат хвойного мыла, смешанный с пряным запахом здорового мужского пота. При виде тонкой пленочки серовато-белесой пыли, осевшей вокруг пупка, Джиллиан не сдержала улыбки. Видимо, в спешке принимая душ, это жизненно-важное место Катберт как-то упустил из виду.

Сей же миг на молодую женщину накатило безумное желание сместиться вниз и языком слизнуть компрометирующее пятнышко. Забавно: ни с того ни с сего в ней прорезался вкус к бетону! Интересно, а какие еще пристрастия в ней пробудились помимо ее воли? Джиллиан как раз размышляла над этим важным вопросом, когда у самого ее уха раздалось отчетливое глухое бурчание. Она подняла голову: Катберт смущенно ухмыльнулся.

— Это ты или я? — полюбопытствовал он.

— Ты, конечно.

— Неужто ты не проголодалась так, как я?

— Еще как проголодалась! — усмехнулась Джиллиан в ответ. — Кто тут вкалывал за двоих?

— Ах, вот оно как? — Шутливо дернув молодую женщину за рыжий локон, Катберт заботливо уложил ее поудобнее и со всех сторон подоткнул одеяло. — Тогда будет только справедливо, если официантом поработаю я. Ты лежи, не вставай, я сейчас вернусь.

Можно подумать, она в силах хоть пальцем пошевелить! Джиллиан понятия не имела, когда это в последний раз она ощущала этакую томную расслабленность. Если честно…

Если честно, то ничего подобного ей в жизни не доводилось пережить. И этим небывалым, дурманящим, блаженным ощущением она отчасти обязана недавнему взрыву страсти, но более всего — тому мужчине, что, поднявшись с постели, сосредоточенно застегивал «молнию» на джинсах.

Катберт наклонился и шутливо чмокнул ее в нос.

— Я быстро.

И исчез за смежной дверью. Мгновение спустя Джиллиан услышала, как громко щелкнул замок его номера. Вздохнув, она подтянула покрывало к самому подбородку и заложила руки за голову, наслаждаясь мгновением. Аромат Катбертова лосьона смешивался с запахом свежепостиранной шенили, — что за мужественное, бодрящее сочетание! Вполне в духе самого Катберта.

О'кей. Хорошо же. Почему бы и не взглянуть в лицо горькой истине? Невзирая на все свои обеты и клятвы, невзирая на твердую решимость не выставлять себя полной дурочкой и не влюбляться по уши в мужчину, с которым познакомилась меньше недели тому назад, она-таки балансирует на самом краю разверстой пропасти, более того — вот-вот рухнет вниз.

Но на сей раз все по-другому, нашептывало сердце. Как с пеной у рта доказывал сам Катберт, он — не Чарли Донован. Он не станет играть ее чувствами, не станет притворяться, что любит, не станет добиваться ответной страсти, чтобы потом взять да и уйти с достоинством, оставив ее сгорать со стыда. Катберт — словно плотина, которую он не покладая рук ремонтирует. Такой же надежный. Такой же могучий и непоколебимый. Этакая несокрушимая каменная громада, возведенная на крепком скальном основании.

И Джиллиан снова отчаянно захотелось посмотреть на Катберта за работой, понять тот проект, ради которого он с рассветом уходил из мотеля, а возвращался уже затемно. До чего они с Катбертом похожи в своей одержимости преуспеть, пусть и в разных областях и сферах! Твердо вознамерившись узнать больше о любимом и его окружении, Джиллиан мысленно взяла на заметку: при первой же возможности спросить Катберта, не свозит ли он ее на плотину, и если да, то когда.

И возможность представилась раньше, чем Джиллиан ожидала. При виде Катберта с пластиковыми мисками, до краев полными аппетитной тушеной фасоли, молодая женщина уселась на кровати, скрестив ноги, и чувствуя, что ее собственный живот начинает исполнять голодные рулады. В сочетании с хрустящими кукурузными лепешками, — опять-таки фамильный рецепт Пегги! — и холодным пивом угощение получилось поистине царское. Махнув рукой на приличия, Джиллиан жадно набросилась на свою порцию, — и тут Катберт впервые помянул злосчастный метеорологический прогноз.

— Идет новый грозовой фронт, — сообщил он с набитым ртом. — И еще какой! На ближайшие несколько дней синоптики предсказывают проливные дожди.

От неожиданности молодая женщина едва не подавилась здоровенным куском кукурузной лепешки.

— Ох, нет!

— К северу отсюда прошли ливневые паводки. Мы днем и ночью отслеживаем уровень воды в реке. — И, удрученно покачав головой, Катберт нанес удар, который откладывал до последнего. Впрочем, Джиллиан еще раньше догадалась, в чем дело. — Похоже на то, что в ближайшие два, а то и три дня в каньон ты спускаться не сможешь.

Борясь с паникой, молодая женщина отхлебнула пива. Она уже отсняла большинство задуманных интервью и набрала достаточно натурного метража, чтобы восполнить ущерб, нанесенный неизвестным злоумышленником. Теперь ей позарез нужны кадры внутренних помещений, особенно той самой каменной башни, из окна которой выбросилась легендарная Плакальщица!

Но чтобы группа ее простаивала да била баклуши целых два дня, а то и все три! Нет, такой роскоши она позволить себе не может, при нынешних-то профсоюзных расценках! А учитывая возможность новых задержек, — кто гарантирует, что грозы закончатся через два-три дня? — самым разумным будет свернуть локальные съемки. Внутренние помещения она вполне сможет отснять сама, равно как и заключительную последовательность кадров, — когда озеро снова заполняться, и древние развалины медленно скроются под водой.

Как ни странно, мысль о том, чтобы закончить работы, не слишком-то встревожила документалистку. Когда Джиллиан только-только начинала свою карьеру в киноиндустрии, все свои материалы она снимала сама. Так что с портативной камерой она управляться умела.

Кроме того, теперь у нее будет время в подробностях изучить профессиональный мир Катберта. Она не только узнает любимого лучше, она, возможно, придаст сюжету своего фильма совсем иной поворот, сумеет взглянуть на уже отснятые кадры под иным углом, либо разработает идею-другую для нового проекта.

Так что, памятуя обо всем вышеперечисленном, Джиллиан сумела-таки справиться с разочарованием. Она отхлебнула еще пива и перевела разговор на тему, занимающую Катберта.

— А для тебя задержки из-за гроз и дождей разве не критичны?

— Заливать бетон мы все равно будем. Другого выхода нет. Ведь у нашего проекта сроки не менее жесткие. И возможности для его завершения очень и очень ограничены.

— А как вам удастся сделать так, чтобы жидкий бетон… э-э-э… не намок?

И Джиллиан мужественно приготовилась к очередной лекции по физике. Но Катберт только ухмыльнулся до ушей и ограничился простейшим объяснением — в самый раз для непосвященного.

— Мы соорудим дополнительные леса и натянем над свежезалитым бетоном полиэтиленовые полотнища.

— А когда начинаются работы?

— Наш подрядчик с утра пригонит из Окленда целый караван грузовиков, груженых цементом.

Джиллиан уже научилась улавливать тончайшие оттенки интонаций того бархатистого, грудного голоса, что не потеряла еще надежды записать на аудиопленку. И в последней фразе ей явственно почудилась нотка досады.

— На тебя «давят»? — с любопытством осведомилась молодая женщина.

— Вроде того.

— И кто же?

Катберт изогнул бровь.

— Тебе выдать полный список или сокращенную версию?

— Начни с самого верху; как надоест — остановлю.

— На самом верху у нас министр внутренних дел, который твердо намерен обеспечить бесперебойную работу своего департамента при тех сокращениях бюджета, что вводит его закадычный друг-приятель и партнер по гольфу, господин президент.

— Соединенных Штатов?

— А то чего же! Есть также высшее начальство Бюро Ирригации, клятвенно пообещавшее своим коллегам из государственной службы охраны природы, что мы вновь заполним водохранилище и восстановим количество рыбы просто-таки в кратчайшие сроки.

Далтон вытянулся на кровати, установив миску с фасолью на животе. И Джиллиан обнаружила, что сосредоточиться толком ей никак не удается: внимание ее концентрировалось то на этом жилистом, стройном теле, то на внушительном списке чиновников и официальных лиц, надзирающих за ходом ремонтных работ на плотине реки Санто-Беньо и бдительно отслеживающих успехи и неудачи Катберта Далтона.

— Не стоит также забывать о директоре калифорнийского кооператива гидро — и электроэнергетики, который закупает примерно половину электричества, вырабатываемого плотиной, — поморщившись, припомнил злополучный инженер. — А также президенты калифорнийских ассоциаций фермеров-садоводов, выращивающих виноград и бахчевые культуры, которые всерьез озабочены проблемой орошения. А еще есть Агенство по сохранению окружающей среды, отделение западного региона. Эти добрые люди бдительно отслеживают воздействие простоя плотины на реку и ее окрестности начиная с самого первого дня ремонтных работ.

Джиллиан выразительно присвистнула.

— А я-то думала, это я работаю «под нажимом»!

— Я уж не буду вдаваться в красочные подробности касательно писем, которыми нас засыпали Общество рыболовов-любителей, клуб «Форель и Окунь» и ассоциация яхтсменов, — мрачно добавил Катберт. — Всем им пришлось отменить какие-то там ежегодные фестивали или состязания, или уж не знаю что. А уж чего стоят мои встречи с местными фермерами и землевладельцами! А лекции, которые каждый день читает мне Пегги, напоминая, сколько денег они с Юфимией теряют за каждый день простоя плотины! Их послушать, так они просто-таки на грани разорения, бедняжки!

— Небеса милосердные! И как тебе удается уснуть ночами?

— Да справляюсь как-то! — Катберт ласково провел пальцем по щеке собеседницы. — И что-то мне подсказывает, что сегодняшняя ночь окажется не из худших!

И под взглядом его пронзительно-серых глаз Джиллиан потупилась и непроизвольно поджала пальчики ног. Лепешка словно сама собою разломилась в ее руке, и крошки посыпались на покрывало, да только кто станет обращать внимания на такие мелочи!

Охо-хо! Что называется, влипла так влипла!

Но полных масштабов опасности Джиллиан не осознавала до тех пор, пока не оказалась снова в объятиях Катберта. А на следующий день — на его плотине.