"Хроника чеченской бойни и шесть дней в Буденновске" - читать интересную книгу автора (Бунич Игорь)

Глава 4.В з р ы в

Женщина билась в истерике. Она то падала на землю, сжимая в руках белую простыню, заменяющую парламентерский флаг, то пыталась подняться, тяжело опираясь на руки и снова падая, не прекращая выкрикивать слова, прерываемые рыданиями и тяжелыми всхлипами: «Не стреляйте! Умоляю вас, не стреляйте! Там дети! Много детей! Умоляю! Умоляю! Не стреляйте!..»

За спиной женщины горело трехэтажное здание городской больницы. Горело как-то лениво. Кое-где занялась крыша, пламя вырывалось из некоторых окон, из других валил дым. Но стекла (местами вместе с рамами) были выбиты на всех трех этажах. Повсюду в оконных проемах стояли люди главным образом, женщины в белых больничных халатах, размахивающие белыми простынями, наволочками и полотенцами, чтото кричащие или просто воющие.

У фасада здания лежало десятка полтора трупов в камуфляжной униформе со шлемами на головах. Чуть поодаль догорали две боевые машины пехоты и гусеничная четырехствольная зенитная установка «Шилка».

Женщина продолжала биться в истерике и кричать.

Был близок к истерике и командир спецподразделения «Альфа» генерал Александр Гусев.

Знаменитая, овеянная легендами команда «Альфа» была создана в андроповские времена в системе КГБ для выполнения особо деликатных и рискованных задач без лишнего шума. «Альфе», например, приписывался штурм дворца Амина в Кабуле, когда ей удалось «ликвидировать» президента Афганистана, не потеряв, что особо отмечалось, ни одного человека.

Впрочем, на этот «подвиг» претендовала и аналогичная команда «Вымпел», и команда «Вега»; создавалось впечатление, что все это не более, чем очередной миф, сколоченный в аналитическом отделе КГБ. Но даже этот, постоянно романтизируемый «звездный» афганский час «Альфы» помимо воли создателей мифа показал, что легендарная «Альфа» является, по сути дела, не антитеррористическим подразделением, а классическим инструментом международного терроризма в карательной системе террористического государства.

После августа 1991 года «Альфу» отобрали у КГБ и сделали попытку передать в структуру МВД, что подавляющая часть состава группы восприняла как личное оскорбление. Столь высокой считалась честь службы именно в КГБ.

Но КГБ перестал существовать, а потому добрая половина «альфовцев» предпочла уволиться и исчезнуть в тени, а остальные вскоре были взяты в Управление охраны президента под крыло генералов Коржакова и Барсукова.

Вскоре «Альфу» поздравили и с новым командиром. Им оказался полковник Гусев, служивший ранее в Кремлевском полку, а затем в комендатуре Кремля под командованием генерала Барсукова. Назначенный командиром «Альфы» Гусев и сам вскоре был произведен в генералы по ходатайству своего старого командира.

Днем 14 июня именно генерал Барсуков прервал телефонным звонком послеобеденный отдых генерала Гусева. Голос начальника ГУО был тревожным и возбужденным, но было понятно, что и сам он не полностью владеет информацией. Только что пришло сообщение: группа вооруженных людей напала на город Буденновск. Захвачены РУВД, узел связи, здание администрации. Есть убитые и раненые. «Альфе» надлежит, не медля ни минуты, прибыть на место и взять обстановку под контроль.

— Где этот Буденновск? — спросил ошеломленный Гусев. Он был уверен, что это где-то под Москвой.

— В Ставропольском крае, ответил Михаил Барсуков. Лети прямо в Ставрополь. Там тебя встретят.

— Чеченцы? — поинтересовался Гусев.

— Похоже, что так, — подтвердил начальник ГУО.

Шел седьмой месяц чеченской войны, а если быть совершенно точным, ее 187- ой день. Уже 187 дней доблестные чеченцы вели полномасштабную войну с вооруженными силами сверхдержавы; войну, которую генерал Грачев собирался закончить одним полком за два часа, и радовался, получив на эту операцию от президента целых девять дней.

За полгода российская армия успела потерпеть в Чечне несколько позорных и и сокрушительных поражений, обрушив в ответ на маленькую республику и ее народ всю нерастраченную ярость, копившуюся десятилетиями для окончательного торжества коммунизма на планете. Обладая абсолютным господством в воздухе, подавляющим превосходством в артиллерии и бронетехнике, не говоря уже о численности, армия в течение полугода не смогла сломить сопротивление «незаконных формирований» генерала Дудаева, в отместку сравнивая с землей авиабомбами и установками залпового огня города и села, безжалостно истребляя мирное население. Она несла при этом чудовищные потери, главным образом, изза чрезвычайно низкой боевой подготовки и совершенно бездарного командования.

Четыре месяца длился штурм Грозного. Армейские части, брошенные туда с приказом взять город ко дню рождения генерала Грачева, пьянствовавшего в новогоднюю ночь в Моздоке в компании Сосковца и Егорова, были окружены, уничтожены или взяты в плен. Груды трупов российских солдат лежали на улицах города, поедаемые собаками, но в мясорубку бросались все новые и новые части.

Артиллерия и авиация методично сносили квартал за кварталом вместе с жителями, подавляющую часть которых составляли русские. На город падали бетонобойные и вакуумные бомбы. Он засыпался термитными, шариковыми и игольчатыми снарядами, запрещенными международными конвенциями, обливался напалмом. Но, несмотря на всю эту адскую поддержку, армия продолжала топтаться на месте, уступая чеченским бойцам в боевой подготовке на всех уровнях вплоть до дивизионных структур командования и управления в реальных боевых условиях.

Истекшие кровью общевойсковые подразделения были отведены, и в Грозный брошены элитарные части: морская пехота со всех трех флотов Северного, Балтийского и Тихоокеанского, лучшие части воздушно-десантных войск и знаменитой дивизии, все еще носящей имя Дзержинского. Яростные бои вспыхнули с новой силой, наглядно демонстрируя, что немногочисленным чеченским отрядам по плечу драться и с самыми отборными частями российской армии. Офицер морской пехоты, не стесняясь телекамер, истерически кричал, что если выйдет живым из этого ада, бросит службу к чертовой матери. Полковник воздушнодесантных войск Морев сошел с ума, когда за пять минут боя было уничтожено 80 десантников его части. Сам генерал-полковник Подколзин с растерянным лицом встречал полковника на аэродроме, переведя потрясенного офицера в военкомы. Штаб генералов Рохлина и Бабичева напоминал о самых худших днях обороны Сталинграда: осунувшиеся, небритые лица; земля, сыплющаяся с потолка; непрекращающийся гул канонады.

Снова завыла и застонала Россия от похоронок. Всюду от Владивостока до Смоленска, от Североморека до Ставрополя плачущая медь военных оркестров сопровождала цинковые гробы, а молодые вдовы прятали в черных платках распухшие от слез лица. Военные госпитали и больницы заполнялись ранеными и искалеченными. Цифры потерь скрывались не только от страны, но и от самой армии. Солдатские трупы не убирались и не хоронились или сбрасывались без учета и счета в братские могилы.

Уже начали попадать в мясорубку легкомысленно развязанной войны первые генералы и полковники. Всех поражала небывалая в истории войн убыль именно офицерского состава, достигавшая, в среднем, чудовищной цифры 20 процентов от общего, числа потерь. Солдаты, лишенные офицеров, становились легкой добычей противника.

Постепенно армия стала снимать с себя знаки различия, превращаясь в разношерстное формирование, которое порой уже невозможно было отличить от противника.

Сотни солдатских матерей, чьи сыновья были брошены на убой в нелепой и некому не нужной войне, ринулись в Чечню на поиски своих детей и увозили найденных с собой, чего также еще никогда не знала история войн.

Бился в истерике и сам генерал Грачев, которого газеты, фактически наплевав на все попытки властей ввести цензуру, называли «самым бездарным полководцем в русской истории». «Гаденыши! — орал Грачев в микрофон на весь мир, имея в виду уполномоченного президента по правам человека Сергея Ковалева и председателя думского комитета по обороне полковника Юшенкова. Враги России! На них ведь клейма негде ставить!» «Мои солдаты, восемнадцатилетние парни, умирают за Россию с улыбкой на устах! — патетически кричал министр обороны, видимо, временно спятивший, как и полковник Морев, от истинных размеров потерь. Но и он не знал точной цифры.

«Гаденыши и враги России» Сергей Ковалев и Сергей Юшенков удостоились этих эпитетов от министра обороны все лишь за то, что просили и умоляли прекратить бойню и начать с чеченцами переговоры. Остановить хотя бы для того, чтобы собрать и похоронить собственных убитых. Никто не слышал и не хотел слышать.

Впрочем, это не совсем так. 26 декабря президент Ельцин, вышедший к этому времени из больницы с исправленной носовой перегородкой, на очередном заседании Совета Безопасности, презрительно скривив губы, отозвался о Сергее Ковалеве как о гнусном изменнике, желающем лишить российскую армию законной победы и спасти бандитский дудаевский режим.

Напомним, что Сергей Ковалев политический узник коммунистических времен, проведший 10 лет в ГУЛАГе, занимал пост уполномоченного по правам человека при президенте Ельцине. В тот момент он находился в Грозном, где тысячи русских людей (не говоря уже о чеченцах) уже потеряли основное право человека ПРАВО НА ЖИЗНЬ под бомбами и снарядами, которые обрушивал на них президент Ельцин, как Верховный Главнокомандующий.

Все газеты и телеэкраны мира обошли страшные кадры, показывающие восьмилетнего русского мальчика Мишу Епиванцева, которому русской бомбой оторвало обе ноги выше колена. Когда над городом появились бомбардировщики, Миша, как и все мальчишки, выскочил на улицу, чтобы посмотреть на них, и угодил под бомбу. Ему еще повезло пять его товарищей были разорваны взрывом на куски.

Извинились ли перед его матерью и им самим Президент или министр обороны, или играющий роль интеллигентного аристократа главком ВВС генерал Дейнекин? Даже и не подумали. Помните «старые» времена, когда в дни августовского путча погибли три человека, и президент Ельцин, положив руку на сердце, скорбно заявил: «Простите меня, что я, ваш президент, не смог защитить ваши жизни»? В октябре 93- го, когда жертвы исчислялись уже сотнями, никто не дождался от Ельцина подобных слов. А теперь ему и подавно было уже не до этого. Мать Миши много позднее получит 20 (двадцать!) тысяч рублей компенсации за искалеченного ребенка. А таких были тысячи!

Именно об этом Сергей Ковалев направлял отчаянные призывы из Грозного в адрес Президента, требуя прекратить небывалое безумие и напоминая, что оно происходит в российском городе и на территории, которую Россия считает своей. Президент молчал, и когда Ковалев, в конце концов, пробился к нему с докладом о положении дел в уничтожаемом городе, прося объявить на православное Рождество хотя бы краткое перемирие для уборки трупов и эвакуации раненых, коротко бросил: «Еще рано». Единственное, что мог на это ответить всегда сдержанный и интеллигентный Ковалев, были слова: «Мне стыдно за президента».

А бойня, между тем, продолжалась. После нескольких месяцев героического сопротивления чеченские бойцы были вытеснены из руин Грозного, где еще в течение нескольких недель сражался батальон Шамиля Басаева. Сталинград 43-го года, Дрезден после бомбардировки его союзной авиацией, Варшава после отхода из нее немецкой армии вот те сравнения» которые можно было применить к городу Грозному, когда над руинами бывшего дудаевского дворца был поднят, наконец; российский флаг. Картина была жуткой до неправдоподобия. Ничего подобного люди не видели после окончания второй мировой войны. Даже бомбардировавшийся в течение 10 лет американцами Ханой и столь же долго русскими Герат не дают представления о том, во что была превращена столица республики Ичкерия. Руины Грозного и картины идущих там ожесточенных боев не сходили с экранов телевидения и первых полос газет. Огромные панорамные фотографии уничтоженного города снабжались хлестким заголовком: «Конституционный порядок».

Но с падением Грозного война не окончилась. Она, понастоящему, только началась. Весь мир с ужасом и недоумением смотрел на этот кровавый беспредел, который Москва устроила на территории собственной страны. Европа могла лицезреть, что ждало бы ее, если бы не удалось повернуть этот мощный заряд агрессивного безумия вовнутрь. Взбесившийся хищник в ярости стал кромсать своими страшными когтями самого себя и, рыча, грызть собственный хвост.

Шел третий, четвертый, пятый, шестой месяц войны. Героическое сопротивление чеченцев не прекращалось, вызывая восхищение всего мира. Чеченские бойцы демонстрировали примеры величайшей доблести и самопожертвования. Подрывали себя гранатами, чтобы не попасть в плен, таранили набитыми взрывчаткой грузовиками колонны и штабы русской армии, взрывались вместе с мостами, врезались на поездах в воинские эшелоны.

Все эти долгие дни генерал Дудаев оставался неуловимым. Он ездил по всей Чечне то на дорогих «иномарках», то на бронетранспортере, то на тракторе; выступал перед населением; проводил съезды чеченского народа; выступал по постоянно действующему подпольному телевидению; выпускал газету «Ичкерия»; давал многочисленные интервью российским и иностранным корреспондентам; координировал действия своих отрядов, вовсю пользуясь спутниковыми системами связи и управления. Стоило Дудаеву неделю не давать знать о себе, как армия устами самого Грачева, а ФСК устами Степашина, Соболева и Михайлова начинали распускать через средства массовой информации сообщения, якобы пришедшие по их оперативным каналам, о том, что Дудаев либо ранен, либо убит, либо бежал за границу.* Один раз генерал Михайлов тонко намекнул даже на то, что Дудаев пойман.

Но через несколько дней Дудаев вновь возникал на экранах телевизоров или звонил по спутниковой связи на «Радио Свобода», давая всем понять, что слухи о его гибели или поимке «оказались несколько преувеличенными». Тогда все генералы, видимо позабыв, что они говорили накануне, начинали успокаивать общественное мнение размышлениями о том, что Дудаева еще не убили и не поймали только потому, что он никому и не нужен, хотя Генеральная прокуратура без суда объявила его государственным преступником, находящемся во всероссийском розыске, украсив портретами генерала милицейские стенды (особенно на вокзалах) даже в Чите, Хабаровске и Владивостоке.

Между тем, вся ярость истекающей кровью армии, как и следовало ожидать, повернулась против мирного населения. Задуманная депортация чеченцев провалилась, но сотни тысяч русских, спасаясь от бомб и снарядов «родной» армии и справедливо опасаясь чеченской мести, в панике бежали из Ичкерии, затопляя Ставропольский и Краснодарский края. Ростовскую, Волгоградскую и Астраханскую области. Все имущество и жилища этих людей были уничтожены, родные убиты, судьбы исковерканы, а на территории России, как легко можно было предвидеть, они оказались никому не нужными. Им отказывались предоставить даже статус беженцев.

Что касается чеченцев, то подавляющее большинство их предпочитали погибнуть у родных домов или вместе с ними. Круглосуточно в небе Ичкерии свирепствовали российские штурмовики и боевые вертолеты, обрушивая на набитые беженцами села и аулы смертоносный груз бомб и ракет, а в «освобожденном» Грозном в вырытые экскаватором рвы и ямы навалом сбрасывались обезображенные трупы детей, женщин, стариков и неопознанных русских солдат.

Все попытки журналистов и общественности добиться у президента Ельцина какогонибудь объяснения происходящего истребления народа наталкивались либо на молчание, либо на ответы, выглядевшие чудовищными на фоне всего того, что люди ежедневно видели на экранах телевизоров и читали в газетах.

«Военные действия, объяснял президент во время поездки в Липецк окружившим его журналистам, в Чечне не ведутся. Армия занимается там созидательным и восстановительным трудом».

Через пару месяцев Ельцин почти слово в слово повторил это же выражение в присутствии президента США Клинтона, прибывшего в Москву на празднование 50-летия общей победы во Второй мировой войне. За это же время генерал Грачев, по меньшей мере, четыре раза объявил об окончании «военной фазы» в Чечне и о передаче всех дел МВД. А, между тем, бои продолжались с нарастающим ожесточением. Однако, по сравнению с декабрем, когда волна кровавого безумия захлестнула Кремль, обстановка изменилась самым радикальным образом, хотя далеко не все это увидели. Чечня сделала мощнейшую заявку на свое право национальной независимости. И отрицать этоправо столь же обоснованно, как до 11 декабря, уже не мог никто.

В течение всей фиксированной истории человечества никто никому не подносил национальную независимость «на тарелочке с голубой каемочкой». Иначе, как с оружием в руках, ее еще никому не удавалось добиться. Сама Россия билась за свою независимость в течение долгих 400 лет. Москва и другие русские города выгорали как и Грозный, дотла в процессе этой борьбы; кровавыми памятниками истории остались сражения, где русские воины, поголовно погибая, устилали своими костями фундамент русской государственности. А в горящие русские города и села врывались каратели, вырезая жителей и уводя их в вечное рабство.

Почти 50 лет боролись за свою независимость Соединенные Штаты. Горели до основания Филадельфия, Вашингтон. Под гром пушек английских кораблей истребляла население королевская морская пехота. И до сих пор, несмотря на события двух мировых войн, отчужденность отчетливо проявляется между англичанами и американцами, хотя они составляли некогда единый народ с одной верой, традициями и культурой. Ведь тех, кого впоследствии стали называть американцами, послали в свое время из Англии за океан осваивать королевскую колонию; а они взяли и подняли мятеж против короны, а фактически против собственной страны. Им это не до конца забыли до сих пор, хотя прошло уже больше двух веков.

Скоро уже 50 лет, как бьется за свою независимость Израиль, и этой борьбе пока не видно конца.

И если в декабре 1994 года даже президент Клинтон ничего не знал о Чечне и даже не ведал толком, где она находится, то теперь любой фермер из Арканзаса, не знающий, где находится Россия, знал о Чечне, поскольку страшные события, происходящие в этой крошечной республике, он ежедневно наблюдал по телевизору и читал о них в газетных заголовках первой полосы. Чечня оказалась наводненной иностранными корреспондентами. Несколько американских журналистов уже погибли там, или пропали без вести. Делегация ОБСЕ прибыла в Грозный с посреднической миссией. На всех совещаниях и конференциях политические деятели Европы и США говорили о Чечне и о России все с большей и большей озабоченностью. Оппозиционный Клинтону американский конгресс уже требовал прекратить всякую экономическую помощь России, пока та не выведет из Чечни свои войска. В Европе звучали призывы ускорить прием бывших стран Варшавского пакта в НАТО, пока с ними не поступили, как с Чечней.

Правда, все эти голоса звучали ещё недостаточно громко. В принципе, преобладал цинично-холодный политический расчет: если России так нравится воевать на собственной территории, то пусть воюет сколько ей заблагорассудится, пусть подрывает свои последние силы!

Действительно, отдача получилась во много раз сильнее выстрела: Весь мир с нарастающим, удивлением следил за тем, как армия, державшая в страхе и напряжении весь мир в течение пятидесяти послевоенных лет, неся огромные потери, не могла победить какието экзотические иррегулярные отряды, вооруженные, главным образом, легким стрелковым оружием, при полном отсутствии какихлибо эффективных средств ПВО.

Стало очевидным, на каком низком уровне находится боевая подготовка даже элитарных частей этой армии, как неэффективна и старомодна у нее система связи, контроля и управления, сколь она недисциплинированна и склонна к стремительному разложению.

«И это армия, которую мы так боялись!» воскликнул один американский генерал и был совершенно прав.

Одним из главных последствий чеченской войны было то, что Россия потеряла остатки какого-либо влияния в мире, еще сохранившиеся с тоталитарных времен.

Глобальный прогноз западных политологов по поводу того, в каком состоянии Россия входит в 21-й век, гласил: «Бедна, вооружена и очень опасна». Теперь это утверждение развеялось над Грозным, ушло в небеса вместе с дымом многочисленных пожарищ. «Бедна, плохо вооружена и опасность представляет только для самой себя».

Между тем, в Кремле, казалось, этого совершенно не понимали и вели себя так, будто война шла, по меньшей мере, гденибудь в Анголе. Все попытки, предпринимаемые как внутри страны, так и за границей побудить Москву прекратить огонь и начать переговоры с Дудаевым, наталкивались на стереотипные ответы: «Не может быть никаких переговоров с бандитами, кроме переговоров об их безоговорочной капитуляции и сдаче оружия».

Подобное упорство на фоне сплошных военных неудач выглядело, мягко говоря, странным. Тем более, что большинство планов, которые лелеяли развязавшие эту войну, рухнули. Некоторые через месяцдва после начала войны, когда каждому стало очевидно, что «блицкриг» провалился; другие сразу, не успев даже потерять запах типографской краски.

Первым «соскочил» Сосковец. В первые дни после вторжения он был очень активен, постоянно совершая челночные полеты из Моздока в Москву и обратно. Это он первым, отрицая варварские налеты авиации на жилые кварталы Грозного, придумал и запустил в официальный оборот объяснение: боевики Дудаева, чтобы скомпрометировать российскую армию, сами взрывают жилые дома, имитируя бомбежки города, когда над городом появляются самолеты-разведчики. И что бы вы думали? Многие газеты эту версию, которую не изобрел бы и покойный доктор Геббельс, с удовольствием подхватили.

В первые дни войны Сосковец явно находился в творческом порыве. Затем он всенародно объявил, что большая часть российских средств массовой информации куплена Дудаевым. Правительство знает об этом и собирается отобрать у этих средств массовой информации лицензии. Речь шла, разумеется, о независимых изданиях. Но не только о них.

Выяснилось, что Дудаеву удалось купить весь 2-й канал Российского телевидения, генерального директора которого, Попцова, решили немедленно отстранить от должности. Возник грандиозный скандал. Страну забило в лихорадке с первых же дней чеченской авантюры. И хотя президент Ельцин не постеснялся публично в своем обращении к палатам повторить слова Сосковца о «чеченских деньгах» в российской прессе, набросить планируемую удавку на средства массовой информации не удалось.

Последовал раздраженный окрик из-за океана, с которым невозможно было не считаться очень нужны были деньги. Еще бы! На расползающийся, как гнилое полотно, государственный бюджет бросили еще многотриллионный груз дополнительных военных расходов. Потому Сосковец как-то потерялся, ушел в тень, «соскочил». На то он и Сосковец.

Следующим пропал Николай Егоров. Первые дни войны министр по делам национальностей, назначенный в Чечню наместником, выглядел одновременно воинственно и смешно. В офицерской шапке с кокардой, в камуфляже, из которого выглядывала тельняшка, наместник своим опухшим лицом, пустыми глазами и влажными кривящимися губами напоминал какого-то бывшего майора конвойных войск, давно выгнанного со службы за беспробудное пьянство и возненавидевшего за все это человечество.

Запомнился он, главным образом, тем, что ежедневно обещал взять Грозный (один раз даже без боя) и поймать Дудаева, но потом внезапно исчез. Правда, не с таким изяществом, как Сосковец. Сообщили, что наместник подхватил на боевом посту воспаление легких и вынужден был лечь в «кремлевку». Против больничного даже Сталин был бессилен, и президенту не оставалось ничего другого, как назначить нового наместника, которым стал, ко всеобщему удивлению, Николай Семенов, бывший некогда 1-м секретарем горкома в Грозном. О существовании Семенова все уже успели позабыть, и напрасно.

«Золотые кадры КПСС» надежно хранились в президентском сундуке, служившем единственным источником пополнения и замещения руководящих должностей. И при этом все почемуто продолжали удивляться, почему в стране все идет наперекосяк и не в ту сторону.

«Хотели, как лучше, постоянно восклицал премьер Черномырдин, а получилось, как всегда!» Эта фраза премьера мгновенно вошла в дружную семью национальных поговорок.

Как бы то ни было, но после бегства Егорова генерал Грачев остался один расхлебывать кашу, которую. Бог свидетель, заварил совсем не он. Какоет-о время вокруг него еще были другие «силовики»: Ерин и Степашин.

Они, видимо, так и войдут в историю все трое, одетые в одинаковый камуфляж, прижавшиеся друг к другу на тесной скамейке: в центре сам Грачев, справа от него Ерин, слева Степашин. Как правило, говорил один Грачев, а сидевшие рядом даже не пытались делать при этом умнйе лица.

Позднее и «силовики» куда-то исчезли. Сигналом послужила попытка чеченского смертника врезаться в здание штаба федеральных войск в Моздоке на грузовике, набитом взрывчаткой. Вскоре два вертолета без опознавательных знаков обстреляли спецпоезд министра обороны. Что это были за вертолеты, так и не выяснили, отлично при этом понимая, что легко нашлись бы пилоты, с удовольствием выполнившие эту работу всего за 23 тысячи долларов США. С тех Грачев в Моздоке не появлялся, а уж Ерин со Степашиным и подавно.

Итак, «триумфаторы», столь грозно выглядевшие в декабре 1994 года, в марте, можно сказать, разбежались кто куда, но как можно дальше от зоны боевых действий. А бойня, затеянная ими, продолжалась.

Российское общество, как с ним это часто случалось в прошлом, стало к этой бойне привыкать, как к чему-то далекому и не очень его касающемуся. Газетные сводки и телерепортажи с театра военных действий воспринимались как вполне естественный фон российской действительности.

Православная церковь, глядя на братские могилы, набитые трупами русских солдат и чеченских женщин с детьми, искромсанными шариковыми бомбами или обугленными напалмом, хранила торжественное молчание. Патриарх Алексий не командировал ни одного священника на театр военных действий. Возможно, и правильно, поскольку быстро замолчали те, кто хотел объявить эту войну религиозной христианства с исламом. Ничего не получилось, поскольку было очевидно, что это война мусульман с безбожниками: если на одной стороне был коран, то на другой безраздельно царствовала водка без закуски. Войска постоянно забывали снабжать продовольствием, а то, что посылалось, разворовывалось по пути.

С самого начала бойни все ждали, что скажет Александр Солженицын, чей громкий голос некогда, как Иерихонская труба, немало способствовал крушению коммунистического режима. Ждали, но совершенно напрасно. Солженицын либо молчал, либо говорил что-то невнятное и неубедительное и невразумительное. Обласканный по возвращению на Родину президентом Ельциным (и удостоенный жить с ним в одном доме) Солженицын, видимо, добился предела мечтаний в своей сорокалетней борьбе.

Между тем, он еженедельно появлялся на телеэкране с разными аспектами темы «Как нам обустроить Россию», рассказывая сладкие истории о великих деятелях земского движения и благороднейших сельских учителях конца прошлого века, совершенно игнорируя тот факт, что в конце века нынешнего на территории России развязана крупномасштабная война. Когда же через «Литературную газету» великому писателю был задан прямой вопрос о его более чем странном поведении, Солженицын с запальчивостью былых времен воскликнул: «О какой Чечне может идти речь, когда русская школа в таком плачевном положении!» Впрочем, беспощадное время и судьба, идущая зигзагом, делают с людьми еще и не такое.

Заткнули рот и Сергею Ковалеву, пытавшемуся, рискуя жизнью, остановить очередную вспышку державного бешенства, добивающего страну. Начал компанию по шельмованию уполномоченного по правам человека, как мы уже говорили, сам Президент, чьи слова были правильно поняты как директивное указание. Начал Президент, а продолжил руководитель Центра общественных связей МВД полковник Владимир Ворожцов.

Собрав пресс-конференцию и поигрывая глумливой усмешкой, полковник провел аналогию между пребыванием Сергея Ковалева в Грозном, где тот пытался наладить переговоры между Дупаевым и командованием федеральных войск, и любым русским человеком, который бы в годы Великой Отечественной войны вдруг вздумал бы отправиться в Берлин и вести какието переговоры с Адольфом Гитлером. Высокоинтеллектуальный полковник то ли уже забыл, что война идет на территории России, то ли явочным порядком уже признал Чечню иностранным государством, напавшим на Россию, как некогда «сделала» Финляндия.

Как бы вы отнеслись к такому человеку, коллеги? — продолжая улыбаться, вопрошал полковник Ворожцов. «Коллеги» присмирели. Конечно, с Гитлером мог вести переговоры только очень плохой человек и изменник Родины.

Разъяснительную работу с журналистами провела и армия. Причем, на очень высоком уровне. Неожиданно собрал корреспондентов командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Леонтий Кузнецов.

Речь шла о прискорбном непонимании, которое сложилось между армией и прессой. Особенно генерал скорбел по поводу той острой критики, которой средства массовой информации подвергают министра обороны Грачева. Тут генерал оторвал свой взор от бумажки, поднял глаза на журналис тов и с солдатской прямотой брякнул: «Этих хамлюг, которые нашего министра обороны поливают, я бы собственными руками расстрелял!»

Журналисты притихли, видимо, не без оснований полагая, что генерал Кузнецов пригласил их именно для этого сейчас в прямом эфире и свершится справедливое возмездие за поношение министра обороны. Убедившись, что его отеческие слова дошли до аудитории, командующий столичным округом продолжал поучать прессу:

Вы понимаете, что Грачев наш министр обороны! Вот снимите его сначала с должности, и можете что угодно о нем говорить. А сейчас он же в должности! У него же ядерная кнопка в руках! Если его сильно рассердить, он же и долбануть может!

Генерал сделал паузу и обвел взглядом своих лихих светлоголубых глаз перепуганных журналистов. А затем уверенно добавил:

— И долбанёт!

Со столь ярким посланием к журналистской общественности собственной столицы не обращались, наверное, и генералы Чингизхана. Обещая подвергнуть ядерному удару всех, кто плохо отзывается о его любимом начальнике, генерал-полковник Кузнецов был просто великолепен, напоминая античного героя, угрожавшего уничтожить Рим за «повреждение нравов».

Справедливости ради, нужно заметить, что Грачев более других тогда нуждался в поддержке. Даже его заместители предпочли демонстративно уйти в отставку, нежели разделять со своим начальником ответственность за чеченскую войну. Многие генералы рангом пониже публично и наотрез отказались выполнять приказы министра обороны, полемизируя с ним через средства массовой информации.

Подобного тоже ещё не знала ни одна армия мира. Задерганный подчиненными, прессой и солдатскими матерями Грачев редко показывался на людях, и наиболее яркими событиями в его несколько потускневшей жизни было то, что генерал сначала вспомнил о Боге, а затем о Жириновском. Находясь с визитом в Грузии, генерал принял святое крещение, а через неделю произвел Владимира Вольфовича из капитанов в подполковники с правом ношения военной формы.

Бойня в Чечне зримо стала разлагать российское общество. Люди постепенно начали привыкать к преступлениям, непрерывно творящимся от их имени. Вместе со своими солдатами, воюющими в Чечне, разлагались в тылу и невоюющие генералы, упивающиеся собственной безнаказанностью и возвращением былого милитаризма. Общество начало привыкать к войне и похоронкам, как оно привыкло к инфляции и к деньгам с многими нулями. Реакция населения на войну напоминала средневековую реакцию на чуму: не в нашем городе, и слава Богу! Будем молиться, чтобы до нас она не дошла.

А секретные сводки с театра военных действий, поступающие в Министерство Обороны (но почемуто нечитаемые Грачевым), уже бьют тревогу, что никакая другая война (даже афганская) не давала такого количества психозов у военнослужащих. Видимо, потому, что такой войны еще не было. Солдаты, даже отведенные в тыл, не могут уснуть. Почти поголовная алкоголизация армии. Солдаты, не колеблясь, меняют оружие и боеприпасы на водку и наркотики. Разложение коснулось уже и элитарных войск. Почти полностью истреблена морская пехота Северного флота, дважды сменился личный состав балтийцев, трижды тихоокеанцев. Число дезертиров превысило самые худшие прогнозы.

Но еще большую тревогу била военная контрразведка. Оказывается, чеченцам известны поименно все противостоящие им на данном участке российские военнослужащие. Известны их фамилии и имена, откуда они родом, имена родных и их адреса. Через боевые громкоговорители противник сообщает об этом войскам, грозя вырезать оставшихся в глубоком и как-бы безопасном тылу родных и близких. Это самым подавляющим образом действует на и без того низкий боевой дух личного состава.

Откуда противнику становятся известными эти данные? Откуда он узнает о решениях, принятых командованием, а то и правительством, раньше, чем о тех же решениях узнают в штабах собственных войск? Не проникли ли чеченцы в секретнейшую компьютерную систему управления и связи Министерства Обороны? Или их обслуживает мощнейшая «пятая колонна», орудующая во всех силовых министерствах? Эти вопросы хотя и ставились, ни у кого не вызывали ровным счетом никаких эмоций. Особенно у генерала Грачева. Ему было приказано готовиться к помпезному празднованию 50-летия со дня победа!» над Германией в 1945 году.

Весь мир собирался праздновать 50-летие окончания войны в Европе, но в Москве, раздираемой комплексами неполноценности, решили праздновать победу, и весь праздник прошел под знаком небывалого психоза. Как у солдат, контуженных в Чечне. Ветераны взрывались аплодисментами при упоминании имени Сталина и требовали от Грачева приструнить прессу. Грачев благосклонно кивал. Самым молодым участникам второй мировой войны было уже под семьдесят. Этих старых, больных и смертельно усталых людей решили надуть в очередной раз те же номенклатурные вожди с той же внешностью, с теми же повадками и с теми же аппетитами.

Помпезные парады в Москве никак не повлияли на обстановку в Чечне. Бои продолжались. Начальник генерального штаба республики Ичкерия заявил, что чеченские войска закончили перегруппировку и готовы перейти в контрнаступление, чтобы отбить свою столицу Грозный у противника. Ему вторил Шамиль Басаев, указав, что закончено формирование нескольких диверсионно-разведывательных батальонов чеченской армии, которые, взаимодействуя с основными подразделениями своей армии, вскоре заставят российские войска уйти из Чечни. Никто не услышал этих слов из-за грома фанфар, прославляющих победу полувековой давности.

Никто не узнал и о том, что одновременно с заявлениями Масхадова и Басаева в бою под Шали, считавшимся по сводкам уже глубоким тылом российских войск, почти полностью погибла рота морской пехоты из сводного полка, недавно прибывшего в Чечню. Все рапорты Минобороны о непрерывных победах в Чечне (а именно эти рапорты стали постепенно единственным источником информации общественности) были, мягко говоря, очень сильно преувеличены. На территории, которую мотострелки могли пройти вдоль и поперек менее, чем за сутки, ожесточенные бои продолжались уже полгода, и это говорило само за себя, даже не нуждаясь в каких-либо подробностях.

Некоторое сомнение вызывали постоянные заявления о том, что вокруг непокорной республики замкнулось железное кольцо блокады. Вдоль условных административных границ между Чечней, Ингушетией, Дагестаном, Северной Осетией и Ставропольским краем уже были выставлены заставы погранвойск усиленного состава. На всех дорогах в визуальной близости друг от друга располагались бетонированные блокпосты МВД, усиленные бронетехникой. Возникал законный вопрос: откуда же чеченская армия продолжает получать оружие, а главное боеприпасы, чтобы уже полгода вести бои столь высокой интенсивности?

На все эти вопросы многочисленные российские спецслужбы давали столь же «вразумительные» ответы, что и по поводу национальной принадлежности тех спутников, которыми генерал Дудаев и его подчиненные продолжали пользоваться без всяких помех в течение всего конфликта.

Война принимала формы, совершенно невиданные. Армада из 50-ти боевых самолетов и примерно такого же количества вертолетов огневой поддержки бомбила никому доселе не известное село Сержень-Юрт. С земли село утюжила тяжелая артиллерия и установки «Ураган», атаковали танки. Впавшие в панику федеральные войска на некоторых участках начали применять боевые газы и иприт. Но тут же выяснилось, что подобное оружие есть и у чеченцев, а исправных противогазов нет ни у кого.

Единственное, чего сумели добиться федеральные войска за полгода ожесточенных боев, это поднять авторитет генерала Дудаева на небывалую высоту. Тот факт, что руководимая им армия в течение столького времени оказывает такое жестокое сопротивление русской военной машине, позволил забыть и простить Дудаеву все его довоенные грехи. На фоне того, что творила в Чечне российская армия, довоенный режим Дудаева даже уцелевшими русскими жителями Грозного вспоминался как идеал свободы и демократии.

А бедствия продолжали сыпаться на Россию.

В ночь с 26 на 27 мая сильное землетрясение потрясло остров Сахалин, полностью разрушив город Нефтегорск, заселенный нефтяниками. «Хрущобы» из гнилых блоков, которые со спокойной совестью строили в зоне повышенной сейсмической опасности, обрушились все сразу, как по команде, погребя под обломками практически все население поселка.

Катастрофа была страшной и странным образом точно совпала с другой незабываемой катастрофой, происшедшей примерно в том же районе 90 лет назад сражением у Цусимы. Но японцы, уничтожившие при Цусиме, весь русский флот, на этот раз немедленно предложили помощь своих первоклассных спасателей, чье мастерство оттачивалось в ходе многовековой борьбы с последствиями землетрясений.

Президент Ельцин отказался от помощи, мотивируя это так: «Знаете, я подумал: мы их помощь примем, а они потом, понимаешь, потребуют у нас Курильские острова».

Таким образом, вместе с гибелью Нефтегорска начался и международный скандал такой силы, что Ельцин впервые в жизни был вынужден устами своего пресс-секретаря принести японцам публичные извинения. Брякнул, мол, «неподумамши». С кем, понимаешь, не бывает! В результате наиболее драгоценные часы, необходимые для спасения людей, заваленных блоками «хрущеб», были потеряны, и большая часть населения Нефтегорска погибла. Растроганный президент объявил всероссийский траур.

Последнее время все публичные высказывания президента России вызывали, мягко говоря, некоторое недоумение. «Обстановка в России мне нравится», сказал он, собираясь в железнодорожное путешествие по стране, которое, впрочем, не состоялось.

Это было сказано в тот момент, когда на тер ритории России полыхала война, с которой эше лонами увозили раненых и искалеченных, а число убитых уже приближалось к 8000 человек. Когда. Ельцина в присутствии Клинтона спросили, что он думает о развязанной им войне, президент, не моргнув глазом, ответил: «Никакой войны, понимаешь, в Чечне не идет. Армия там занимается созидательным трудом по восстановлению народного хозяйства».

Красный, как рак, президент Клинтон слушал «своего друга Бориса», уставившись в стол. Он не стал комментировать эти слова ни сразу, ни после в Вашингтоне. Пусть резвятся сколько хотят, если им нравится заниматься самоуничтожением. Тем более, что ктото уже придумал выражение о «непропорциональном применении силы в Чечне», что выглядело гладко и лакированно. Так некогда массовое истребление собственного народа было названо «необоснованными репрессиями». Главное не то, что ты делаешь, а как ты все это называешь. Еще слава Богу, как показал скандальный случай с норвежской метеорологической ракетой, Кремль, похоже, не контролирует собственное ядерное оружие. А то поводов для беспокойства было бы гораздо больше.

И, как многое другое, конечно, осталось неуслышанным заявление генерала Дудаева о его решении перенести войну на территорию России. Чечня уже достаточно заявила о себе на весь мир. Москва же уже проиграла войну по всем параметрам, хотя еще не понимала этого, как не понимала совсем недавно, что проиграла глобальную войну, пока на ее глазах не стал разваливаться Советский Союз.

На дворе было 14 июня 1995 года. Совсем недавно, 11 июня, разумеется, без особых торжеств отметили полгода со дня начала войны. На следующий день так же скромно отпраздновали так называемый «День независимости России», вспоминая тот памятный день 91-го года, когда Россия совершила самый невероятный кульбит в своей истории, объявив о «Полной государственной независимости от Советского Союза», а только что избранный президент Ельцин публично предложил всем субъектам федерации взять столько суверенитета, «сколько они смогут проглотить».

Генералы Куликов и Трошин доложили, что вверенные им войска продолжают успешный штурм горной части юга Чечни. По данным ФСК и армейской разведки Дудаев находился в Шатое, Масхадов в Сержень — Юрте, а Шамиль Басаев в ущелье Дарко…

Они появились внезапно КАМАЗы в сопровождении легковушки, грубо раскрашенной под милицейские цвета, въехали на центральную площадь сонного степного городка Буденновск, находящегося в 220 километрах юго-восточнее Ставрополя и в 150 километрах севернее чеченской границы.

Тем немногим, кто вообще знал о существовании этого города до 14 июня 1995 года, было известно, что в нем находится крупный химический комбинат, кующий, кроме всего прочего, боевые отравляющие вещества, а также крупный аэродром, откуда штурмовики и боевые вертолеты последние полгода уходили на боевые задания в Чечню. Население города составляло, примерно, 60 тысяч человек. На центральной площади, как и повсюду, возвышалось помпезное многоэтажное здание бывшего горкома партии, а ныне резиденция администрации.

Часы над входом в здание показывали 12.30 пополудни, когда из грузовиков стали выпрыгивать люди в камуфляже с зелеными повязками на головах, где затейливой арабской вязью было начертано утверждение о том, что «нет Бога кроме Аллаха, а Магомет пророк его на земле». Вряд ли на 300 миль вокруг кто-либо здесь умел читать арабскую вязь.

Из кабины грузовика выскочил командир отряда человек среднего роста, одетый в камуфляж с неизменной тельняшкой, и в мягкой шляпе защитного цвета со слегка загнутыми вниз полями. Такие шляпы когдато носили пограничники, проходившие службу в Средней Азии и Закавказьи. Это был Шамиль Басаев, который по всем сведениям, исходящим от ФСК, ГРУ и МВД, был блокирован в непроходимом ущелье Дарко на юге Чечни и мечтал лишь о том, как спасти свою шкуру, сбежав через Дагестан а Азербайджан.

Через 15 минут над величественным зданием Администрации, которое по нынешней моде именовалось «Белым домом», взвился зеленый флаг «Свободного волка» республики Ичкерия. А на площади грохотали автоматы, кося мирных жителей. Из разбитого подъезда «Белого дома» с поднятыми руками выводились чиновники администрации, перепуганные и бледные, совершенно не понимающие, что происходит. А вид лежащих на площади трупов, среди которых были женщины и дети, совершенно отбивал охоту что либо понимать, заставляя думать лишь о собственной жизни.

Одновременно вторая группа нападающих ворвалась в горотдел МВД, ведя огонь длинными очередями от живота. Милиционеры были захвачены полностью врасплох. Был час обеденного перерыва, многие находились в буфете без табельного оружия. В горотделе были и автоматы, но они даже не были распределены между сотрудниками, хранясь на складе в законсервированном виде. Группа офицеров милиции, отойдя от шока, забаррикадировалась на верхнем этаже и начала отстреливаться. Их штурмовать не стали. Чеченцы подожгли здание УВД и выскочили на улицу, открыв огонь по прохожим.

В этот момент по одной из улиц города случайно проезжал автобус с летчиками из авиагородка. В автобус выстрелили из гранатомета, оставшихся в живых офицеров добили из автоматов. После этого обе группы чеченцев соединились, ведя с собой довольно много схваченных на улицах и в домах людей и прикрываясь ими, как живым щитом. Они направились к городской больнице, превратив ее в свой опорный пункт, а всех находившихся там больных вместе с приведенными из города в заложников. Над зданием больницы был поднят чеченский флаг.

Было 15 часов 10 минут 14 июня 1995 года.

Через час после этого агентство «Интерфакс» передало по своим каналам сообщение об этом событии с заголовком: «Группа террористов выбита из Буденновска. Среди населения есть раненые». В сообщении, в частности, говорилось: «Боевики, захватившие утром в среду ряд зданий органов власти в Буденновске Ставропольского края, выбиты из этого города и разрозненными группами отходят в сторону Чечни, сообщили «Интерфаксу» в правоохранительных органах. Отдельные группки боевиков при отступлении прикрываются захваченными заложниками».

Как раз в это время премьер-министр Черномырдин, проводящий отпуск в Сочи, собрал в своей резиденции рабочую встречу руководителей северо-кавказских автономий: Кабардино-Балкарии, Северной Осетии, Дагестана, Ингушетии, Карачаево-Черкесии, Адыгеи, а также Калмыкии. На встрече обсуждались экономические и политические проблемы регионов юга России. По завершении этого совещания премьер у крыльца своей сочинской дачи с видимым удовольствием пообщался со специально приглашенными корреспондентами российских информационных агентств, рассказав им о понимании федеральным правительством проблем Северного Кавказа.

Корреспондент «Вестей» спросил у главы правительства о возможности распространения чеченской войны на другие регионы России. С явными нотками раздражения в голосе, возникающего у любого человека, когда ему задают дурацкие вопросы, Черномырдин ответил: «Это исключено. Совершенно исключено. Все эти прогнозы… Такое впечатление, что кто-то так и хочет, чтобы это произошло. Нет, не будет этого распространения. Никто этого не позволит. И никаких распространений не будет! Я вам говорю!»

Когда премьер-министр, закончив общение с прессой, вернулся на дачу, один из помощников с бледным лицом подал ему только что сорванное с телетайпа сообщение о нападении отряда Басаева на Буденновск. Впрочем, это сообщение было одним из первых и, видимо, основывалось на лживых докладах перепуганных «правоохранительных органов». В нем говорилось: «Силы правопорядка с боем вытеснили бандитов из города в южном направлении. Отходя, преступники прикрываются мирными жителями, женщинами и детьми. Всего, по имеющимся данным, бандиты захватили около 200 заложников. По данным правоохранительных органов, основная часть террористов уничтожена и рассеяна. Несколько боевиков уже схвачены и дают показания».

Черномырдин грузно опустился в кресло, пытаясь унять сердцебиение. Затем, пересилив себя, взял трубку телефона правительственной связи и соединился с главой администрации президента Сергеем Филатовым. Тот был уже в курсе, но в общих чертах. Президент в Архангельском, готовится к завтрашнему вылету в Галифакс на сове щание «Большой семерки». Он сегодня весь день неважно себя чувствовал, но Коржаков обещал все ему доложить по мере выяснения обстановки. Черномырдин поинтересовался: не прервать ли ему отпуск? Филатов ответил, что пока он не видит в этом необходимости. Затем премьер позвонил в министерство внутренних дел. Министр Ерин находился в Грузии с визитом у Шеварнадзе, и с Черномырдиным говорил один из его заместителей генерал Евгений Абрамов. В МВД, доложил он, пока поступает весьма противоречивая информация. Генерал Абрамов доложил премьеру, что террористы выбиты из города, но часть из них забаррикадировалась в городской больнице и продолжает удерживать в здании около 300 заложников. Он также сообщил, что руководят террористами лица, «имена которых известны командованию объединенной группировкой федеральных сил в Чечне», и для переговорного процесса уже «привлекаются родственники боевиков». Вместе с тем, он категорически исключил личное участие в операции Шамиля Басаева, который, по всем данным МВД и ФСК, находится на территории Чечни. Это утверждение заместитель министра внутренних дел повторит еще и на следующий день на брифинге перед журналистами.

Черномырдин связался с находящимся в Тбилиси Ериным.

— Басаев? — удивился простак Ерин. — А как он туда попал?

Вы меня спрашиваете? — рассвирепел Черномырдин. — Это я вас хочу спросить, как он туда попал?

И бросил трубку.

Олег Сосковец, которому удалось так ловко соскочить с подножки уже летевшего под откос имперского бронепоезда, направленного им в Чечню, был вынужден снова появиться на сцене, хотя по его лицу было видно, с какой неохотой он это делает. Однако, в отсутствие находящегося в отпуске Черномырдина, Сосковец, занимавший к этому времени пост первого вице-премьера, должен был председательствовать на экстренном правительственном совещании, собравшемся вечером 14 июня.

На совещании присутствовал и старый компаньон Сосковца Николай Егоров, появившийся, как официально сообщалось, после длительного излечения в больнице. Действительно, уйдя со сцены в полном боевом камуфляже, Егоров снова объявился на Божий свет в однобортном костюме и галстуке, растеряв большую часть былого воинственного величия. В штатском он выглядел столь же жалко, как и генерал Лебедь. Он печально улыбался каким-то своим мыслям и ничего не говорил, хотя сохранил за собой и пост министра национальностей, и должность вице-премьера. Дела в его министерстве шли блестяще: уже седьмой месяц русские и чеченцы с ожесточением убивали друг друга, обещая сделать этот процесс перманентным.

Что касается Сосковца, то если в декабре и январе его лицо напоминало лик Александра Македонского перед походом в Индию, то сейчас это было недовольное лицо занятого человека, отвлеченного от важных дел какимито глупостями. В голосе его уже не было той решимости и железных интонаций, с которыми он совсем недавно обвинял чеченцев в том, что они взрывают дома в Грозном, чтобы создать у мировой общественности впечатление бомбардировок города российской авиацией. Не было и тех разоблачительных прокурорских ноток, с какими он обвинял российские средства массовой информации в том, что все они куплены Дудаевым. Это был раздраженный голос человека, вынужденного в силу обстоятельств заниматься не своим делом.

Сообщив собравшимся, что в Буденновск уже вылетела знаменитая группа «Альфа» и что к городу дополнительно подтягиваются силы МВД, ФСБ, подразделения Минобороны и Главного управления охраны, Сосковец объявил, что с «нуля часов» 15 июня в Северо-Кавказском регионе вплоть до особого распоряжения будут закрыты все аэропорты. Летать туда будут только военные самолеты и спецрейсы. Вылеты из Москвы в район Северного Кавказа будут проводиться только по личному распоряжению заместителя министра внутренних дел. Кроме того, еще в ходе совещания Сосковец отдал распоряжение об усилении охраны правительственных объектов, а также детских летних лагерей, находящихся на Северном Кавказе. Попутно он отдал приказ о приведении в состояние полной боевой готовности войск МВД, подразделений ФСБ, пограничных войск и вооруженных сил.

Во всех федеральных ведомствах и учреждениях всех силовых структур устанавливался круглосуточный режим работы. Генштабу было предписано привести войска Северо-Кавказского и смежных с ним округов в состояние повышенной боевой готовности, а также усилить охрану всех аэродромов и военных городков.

Затем Сосковец информировал собравшихся, что уже сегодня, 14 июня, с 20.00 правоохранительные органы Москвы переведены на усиленный режим патрульно-постовой службы. Усилена охрана правительственных объектов и метрополитена. Однако, находившийся на совещании представитель московского УВД пояснил, что столичная милиция не в состоянии обеспечить надлежащую охрану 300 важнейших объектов в столице, поскольку у нее для этого не хватает, примерно, 16 тысяч человек. Эти 16 тысяч было решено немедленно перевести в Москву из других регионов России.

Россия реагировала по всем правилам страны, подвергшейся внезапному нападению. Уже в который раз в своей печальной военной истории! А ведь как хорошо начинался сегодняшний день. Курс американского доллара удалось сбить на целых 70 пунктов, доведя до 4766 рублей. Газеты упивались светской хроникой. Наконец, удалось (быстро и без особого шума) выгнать в отставку строптивого генерала Лебедя. Вице-премьер Чубайс попался на многоженстве. Оставив в Петербурге жену и двух детей, он под прикрытием «ваучера» сошелся с собственной секретаршей, нажив с ней еще двух детей. Знаменитую Беллу Куркову приказом Черномырдина отстранили от руководства 5-м каналом телевидения.

Представитель Центра общественных связей ФСБ генерал Михайлов с многозначительной улыбкой поведал телезрителям, что специальное подразделение службы безопасности, имея ордера на арест Дудаева, Масхадова и Басаева, отправилось в горы для совершения правосудия. Правда, Дудаев почти одновременно с Михайловым давал интервью агентству ИТАР ТАСС, ничего не зная о том, что его уже идут арестовать. С удовольствием продолжал муссироваться слух о скором присвоении генералу Грачеву звания «маршал». Настырные корреспонденты даже проникли в полусекретную мастерскую министерства обороны, где им показали новые маршальские погоны ручной работы.

И вдруг это известие о Буденновске, свалившееся на Россию с той же неожиданностью, что и недавнее сахалинское землетрясение. Журналисты кинулись в министерство обороны. Там ответили, что ничего не знают.

Более умные помчались на Лубянку. Московское управление ФСБ выразило недоумение: причем тут они? Буденновском занимается федеральная служба, а здесь, в Москве, все спокойно. Ситуация контролируется.

В федеральной службе и вовсе отказались хоть как-то комментировать ситуацию, проинформировав лишь, что начальник ЦОСа генерал Михайлов как раз именно сейчас занят подготовкой заявления для прессы, которое будет передано в нформагентства.

В Управлении специальных операций подтвердили, что спецподразделения «Альфа» и «Вымпел» находятся уже на месте событий в полном составе вместе со всем руководством, а о деталях происходящего здесь, в управлении, ничего не известно.

Федеральная служба погранвойск сообщила, что у нее застав на территории Ставропольского края нет. Обращайтесь в МВД.

В МВД царила паника и неразбериха. Сотрудник центра общественных связей полковник Рябцев (знаменитого полковника Ворожцова журналистам разыскать не удалось) высказал оригинальное мнение по поводу случившегося. Во всем виноват легкий доступ всех желающих к камуфляжной форме. Круг пользователей камуфляжной формой, пояснил полковник, настолько велик, что отличить его истинных носителей (то есть МВД, ФСБ и армию) от неистинных (то есть таможню, различные службы безопасности, военизированные отряды, а тем более, чеченских террористов) практически невозможно. Это и позволило боевикам преодолеть с полной выкладкой столь большое расстояние от охраняемых границ Чечни до совсем неохраняемого Буденновска.

Не удалось корреспондентам услышать вразумительный ответ и от исполняющего обязанности начальника Управления охраны общественного порядка столицы подполковника Меньших. Растерянный подполковник честно признался, что понятия не имеет о том, какие распоряжения и кому отдавал господин Сосковец. В частности, о том, что в Москве милиция должна взять под усиленную охрану все жизненно важные объекты, все въезды и выезды из столицы, а также метрополитен.

И никто, конечно не мог дать ответа на самый главный вопрос: как сотня до зубов вооруженных боевиков смогла из неприступных гор южной Чечни, где она была якобы блокирована, проехать по территории равнинной Чечни, якобы контролируемой федеральными войсками, и добрых полторы сотни километров по Ставропольскому краю, где блокпосты ОМОНа стояли в визуальной близости друг от друга; а затем фактически захватить русский город и несколько часов держать его под своим контролем; захватить, как тогда еще считали несколько сотен заложников и забаррикадироваться с ними в городской больнице.

Было совершено очевидно, что все многочисленные спецслужбы были полностью захвачены врасплох, несмотря на то, что сам генерал Дудаев много раз предупреждал, что намерен перенести войну на территорию России. Казалось бы, бесчисленные сотрудники ФСБ, МВД, военной разведки и контрразведки, затопившие, по их собственным уверениям всю Чечню, отслеживают каждый шаг дудаевских боевиков по мере «медленного победного шествия» федеральных войск по территории усмиряемой Чечни и регулярных спектаклей с водружением российского флага над обугленными руинами очередного села.

Налицо был очередной провал спецслужб вообще, и в Чечне в частости. Пока корреспонденты бегали от одного силового ведомства к другому, пытаясь узнать подробности случившегося, пришли свежие новости из Буденновска. Выяснилось, что у захвативших горбольницу чеченцев имеется телефон спутниковой связи, по которому они уже сделали первое заявление.

Объявив, что в их распоряжении находятся более трех тысяч заложников, они потребовали немедленного прекращения военных действий в Чечне, вывода оттуда российских войск и начала переговоров между Дудаевым, с одной стороны, и Ельциным и Черномырдиным с другой. В противном случае все заложники будут расстреляны.

Количество заложников, объявленное чеченцами, сразу вызвало недоверие. Даже по самым пессимистическим оценкам количество захваченных составляло, от силы, 300 человек с учетом персонала и пациентов городской больницы. Кроме того, все отлично понимали, что ни три тысячи невинных людей, ни тридцать тысяч не остановят власти в их слепом пути по дороге безумия. И это подтвердилось.

К вечеру стала известна реакция президента Ельцина. Устами своего пресс-секретаря Сергея Медведева президент выразил «возмущение» по поводу того, что подобное вообще могло произойти, и повелел Ерину, Степашину и Егорову немедленно вылететь в Буденновск и лично возглавить операцию по уничтожению террористов. Не по спасению заложников, а именно по уничтожению террористов.

Президент был вне себя. Он собирался улетать в Галифакс, где надеялся на основании лживых сообщений своих приближенных объявить лидерам западных стран, что в чеченской войне уже поставлена точка. Президент уже заявлял подобное, по меньшей мере, три раза. И вот нападение на Буденновск превращало желанную точку в зловещее многоточие…

Между тем, федеральная служба безопасности, опомнившись от кратковременного замешательства, устами генерала Михайлова сообщила, что чеченские боевики имели своей целью взорвать находящийся в Буденновске крупный химический комбинат, что имело бы эффект не меньший, чем в Чернобыле. Однако, благодаря принятым «чекистами» мерам, это удалось предотвратить. Тогда боевики в бессильной злобе кинулись в город, хватая в заложники мирных граждан.

Это была не очень продуманная ложь, рассчитанная только на серость родного населения. Разведке генерала Дудаева было хорошо известно, что завод «Ставропольполимер» уже не принадлежит России, а перепродан голландцам через известный, банк «Менатеп». А задевать Запад Дудаев не желал ни при каких обстоятельствах. Кроме того, чеченскому отряду, взявшему на три часа в свои руки целый город, прорваться к практически не охраняемому заводу не стоило никакого труда, как и расстрелять огромное количество цистерн с бензином и мазутом, сгрудившихся на подъездных путях предприятия.

Зачем им было взрывать завод, когда их целью было взорвать Россию?! И это было уже частично сделано.

Первые же сообщения из Буденновска повергли страну в состояние паники и истерики. Беспрерывно звонили телефоны оперативных дежурных МВД и ФСБ от городского уровня до участковых. Взволнованные звенящие голоса граждан сообщали страшные подробности. Чеченских террористов видели то у атомных станций, то у газо и нефтепроводов, то в районе отдыха детей, а то и у самой кремлевской стены, где они собрались с явным намерением через эту стену перелезть. В Ростове и Волгограде сыпались сообщения, что в разных местах обнаружены целые колонны КАМАЗов с боевиками, двигающиеся по шоссе в разных направлениях; целую группу террористов видели у плотины Цимлянской ГЭС; пилот вертолета в течение четверти часа наблюдал, как колонна боевиков продвигалась по направлению к Краснодару.

Вскоре стало ясно, что силами одной милиции Москву и другие города России не отстоять. В столицу было решено ввести две бригады воздушно-десантных войск. Руководители других городов также потребовали от командующих округами ввести в города войска для охраны русского населения. На Красной площади Москвы и в самом Кремле, грозно ворочая орудийно-пулеметными башнями, встали боевые машины десанта и БТРы. Десантники оседлали кольцевую дорогу, взяли под усиленную охрану аэропорты и подъезды к ним.

Во все отделения УВД полетела директива: «начать профилактику лиц кавказской национальности». Мероприятие было уже отработано.

Если в Москве, не особенно разбираясь, хватали на улицах всех брюнетов («Тяжело брюнетом быть в России!» заметил еще Чехов), то в Ставропольском и Краснодарском краях все было уже гораздо «круче».

Когда глубокой ночью Ерин, Степашин и Егоров прибыли в Буденновск, город напоминал осажденную крепость, подвергшуюся одновременно землетрясению и наводнению. Набитый войсками и всевозможными спецподразделениями, с заревом какихто непонятных пожаров, оглашаемый выстрелами на неосвещенных улицах, какими-то толпами людей, стоявших с дикими глазами у неубранных трупов сонный степной городок, казалось, по-своему переживал последний день Помпеи.

Прибывшие министры немедленно развернули свой штаб в помещении местного УВД, примерно в двух километрах от захваченной больницы. Здание УВД с выбитыми стеклами, простреленными стенами и частично сгоревшими помещениями мало подходило для нормальной работы сановных особ, прибывших из Москвы.

Ерин и Степашин выслушали доклады своих подчиненных. Судя по всему, боевиков от 40 до 60 человек. Вооружены легким стрелковым оружием и гранатометами. Удерживают в больнице около 200 человек. «Альфа» и «Вымпел» уже прибыли. Завтра разберемся получше в обстановке и будем брать объект штурмом.

Министры с жаром приступили к обсуждению деталей предстоящей операции. Особенно оживлен был генерал армии Ерин. Еще до приезда сюда он сподобился поговорить по телефону с самим президентом. «Всех этих падл уничтожить, — со свойственной ему гениальной простотой приказал президент. -Сутки-полтора подготовьтесь, как следует, чтобы чтонибудь там не натворить, понимаешь, во вред себе».

В отличие от Ерина и никогда не унывающего Степашина, «миннац» Егоров был печален и неразговорчив. Если в январские дни он напоминал впечатлительному Шурику Невзорову «вельможу екатерининских времен», то сейчас это был печальный, уставший, задерганный и не совсем здоровый чиновник эпохи Николая I. Ему страшно не хотелось сюда ехать. Он надеялся, что о нем забудут, как забыли о Сосковце. Ан нет!

До Сосковца, занимавшего пост министра еще во времена СССР, бывшему краснодарскому участковому было так же далеко, как и генералу Дудаеву. Тем более, что чеченская война, планировавшаяся на девять дней, а продолжающаяся уже седьмой месяц, привела дела «Кубанского банка» в полное расстройство. На хвосте у банка сидел «Интерпол», его трясла налоговая полиция, и хотя Николай Егоров считался гражданином республики Кипр, пользуясь в качестве такового налоговыми льготами, это ему мало помогало как на Кипре, так и в России. В Краснодаре сожгли его дом, а на территории подмосковной дачи было найдено мощное взрывное устройство. Долг составлял около 20 миллионов долларов, и кто охотится за ним чеченские или московские компаньоны он не знал. А потому был очень печален. Никогда бы не ввязался в эту авантюру, знай, как пойдут дела.

Как министр национальностей Николай Егоров также выслушал доклад представителей местных властей, которые еще до его появления инициативно поработали на ниве национального согласия и дружбы народов.

Сразу же после того, как чеченские боевики вместе с заложниками забаррикадировались в городской больнице, в Буденновске и ближних селах, где проживали чеченцы (больше всего их было в поселке Терском), начались повальные обыски и аресты. Многие чеченцы бежали из города. В чеченских семьях, в основном, остались женщины, дети и старики. К вечеру большую группу чеченских женщин и детей привезли в РОВД Буденновска и заперли в подвале, после чего Басаеву было предложено обменять их на заложников, грозя в противном случае всех расстрелять. Басаев холодно ответил: «Это не чеченцы, это граждане России. Хотите расстреляйте».

Подобными ультиматумами с Басаевым начала обмениваться официальная администрация города и края. Античеченская истерия захлестнула город, перекидываясь на соседние районы. «Смерть чеченцам! Истребить всех поголовно!» скандировали на митингах. Многих можно было понять: они только что потеряли родных и близких, часть трупов которых была еще не убрана с улиц города. «Выселить всех чеченцев из района!» — требовали более умеренные.

Казачий атаман Буденновска Маевский, который сам сорвал флаг Ичкерии с крыши здания городской администрации, лично доложил министру по делам национальностей и региональной политике, что после завершения операции по освобождению заложников он намерен «поднять народ на выселение этой беспокойной нации из всех населенных пунктов края».

Все это было в русле именно той национальной политики, которую разработал Николай Егоров, еще будучи губернатором Краснодарского края. То, что для такой страны, как Россия, подобная политика самоубийственна, Егорову не могла бы доказать и целая команда профессоров, этнологов и политологов. Учиться надо в молодости. Тем более, что местные чиновники показали министру листовки, которые уже, примерно, в течение месяца распространялись по территории Ставропольского и Краснодарского краев.

Листовки были подписаны аббревиатурой НОРДОС («Независимый особый разведывательно-диверсионный отряд смертников»). В листовке говорилось: «Мы воины Аллаха. И прежде, чем начать боевые действия, мы решили обратиться к народу России и довести до него наши цели и задачи»…Из текста листовки вытекало, что в задачу отрядов НОРДОС входит «проведение терактов на территории России, подрывная деятельность, уничтожение стратегических объектов, живой силы и военной техники; а также есть план по ведению бактериологической войны: отравление водоемов, пастбищ."ЕСЛИ ПОГИБНЕТ ЧЕЧНЯ, ТО МЫ ГОТОВЫ ПОГУБИТЬ И РОССИЮ. Сегодня в Чечне убивают наших матерей, отцов, братьев и сестер ваши отцы и сыновья. И если они не остановятся, то и они узнают чувство, когда гибнут их близкие, ни в чем не повинные люди. Одумайтесь! Остановите эту войну и надвигающийся массовый террор…"

Хотя эти листовки уже около месяца кочевали по югу России, Егоров, Степашин и Ерин впервые ознакомились с их содержанием только в простреленном здании РОВД Буденновска, что еще раз подтверждало «блестящую» работу российских спецслужб. Особенно «приятно» это было читать именно Егорову, поскольку, снова появившись на политической сцене, он не переставал повторять, что «никакой партизанской войны в Чечне быть не может уже хотя бы потому, что у Дудаева для ее ведения нет никакой социальной базы».

Исходя из этого убеждения, а также из аксиомы, что чеченский народ это сплошная банда преступников, и опираясь на собственный богатый опыт обхождения с чеченскими террористами в районе аэропорта Минеральные Воды, Ерин, Степашин и Егоров, посовещавшись, пришли к «гениальному» умозаключению: нужно предложить Басаеву в обмен на заложников (а министры уже знали, что их минимум тысяча) два миллиона долларов и самолет, готовый доставить их любую страну по собственному выбору. Это предложение и было сделано Басаеву еще до рассвета.

К великому удивлению «силовиков», искренне считавших себя тонкими психологами, столь заманчивое предложение Басаевым было отвергнуто.

Он снова повторил свои прежние требования:

3. Проведение переговоров непосредственно между Дудаевым и Ельциным или Черномырдиным.

Подобного в истории международного терроризма еще не было! Как не было и такого числа захваченных заложников. Басаев уверял, что их пять тысяч. В Буденновске полагали, что их тысячи две.

С рассвета 15 июня над Буденновском появились боевые вертолеты. Все улицы были вспаханы и забиты бронетехникой.

Басаев предупредил, что за каждый облет вертолетом здания больницы он будет расстреливать по заложнику. Кроме того, выяснилось, что командир чеченского отряда уже знает о прибытии в Буденновск группы «Альфа» и предостерег власти от возможного штурма больницы, заявив, что намерен расстреливать по пять заложников за каждого своего раненого и десять за каждого убитого. Это, как и следовало ожидать, пропустили мимо ушей, ибо уже существовал приказ о штурме здания. Единственное, что необходимо было обеспечить это внезапность атаки; а потому всех, кто бы ни подвернулся под руку министрам, уверяли, что никаких планов штурма не существует. Только переговоры, главной темой которых является исключительно освобождение заложников.

Между тем, спецгруппы «Альфа» и «Вега» готовились к штурму. «Альфовские» снайперы заняли ближние подступы к больнице в 110–135 метрах от здания. В бинокли, стереотрубы и прицелы хорошо просматривались позиции чеченцев. Бойцы «Альфы» насчитали пять точек крупнокалиберных пулеметов ДШК и не менее десятка снайперских постов. Огневые точки были замаскированы по всем правилам военной науки. Секторы обстрела перекрывали друг друга. Таким образом, впереди была профессионально организованная круговая оборона. Непрерывный сбор разведданных о противнике, к некоторому удивлению генералов Гусева и Корнилова (командир «Веги»), показал, что террористов больше, чем бойцов «Альфы» и «Веги» вместе взятых, хотя только Гусев привез с собой 130 человек. Методики ГРУ работали без сбоев.

Помимо этого, разведка установила, что у чеченцев имеются несколько тяжелых станковых пулеметов и даже станковые гранатометы, способные утопить крейсер. В дополнение ко всему, у них были бинокли и прицелы ночного видения и миниатюрные японские радиостанции с шифрованным каналом. Ничего подобного у нищей «Альфы», разумеется, не было.

Генерала Гусева уже мучил вопрос не о том, как Басаев из ущелья Дарко добрался до Буденновска, а то, как он притащил с собой такую уйму тяжелого вооружения. Прослужив большую часть жизни в кремлевском полку, командир «Альфы», разумеется, очень мало знал о настоящей технике диверсионного дела, где Советский Союз преуспел даже больше, чем в тиражировании трудов классиков марксизма, хотя и без рекламы. Оставалось предположить, что все это вооружение складировалось заранее на территории больницы, что еще раз говорило о профессионализме родных спецслужб.

Однако, от предположений и версий легче не становилось. Еще ни одна антитеррористическая группа в мире не попадала в подобную ситуацию. Тысячи заложников в тесном пространстве заминированного здания. Взрывчатка тротил и кислородные баллоны из больничных запасов была установлена так, что было ясно: в случае взрыва главный корпус больницы рухнет сразу и похоронит всех под своими обломками. Удалось выяснить, что у бойцов Басаева есть и новинка, еще не поступившая на вооружение российской армии мина направленного действия МОН 50, при взрыве которой ее начинка (стальные шарики) буквально выкашивает все живое в секторе поражения. Эти «сюрпризы» Басаев выставил на наиболее вероятных направлениях возможной атаки. Все это создавало тупиковую ситуацию.

Впрочем, «Альфе» было не впервой отказаться от выполнения приказа. Так она периодически поступала после скандала в Вильнюсе в 91- м году, в августе 91-го и в октябре 93-го года. Тогда «Альфа» и слушать ничего не хотела по поводу штурмов Белого Дома один раз когда там сидел сам Ельцин, второй раз когда Ельцин этот приказ отдавал.

И будь у «Альфы» ее прежний командир, так бы, наверное, и произошло, поскольку он доказал бы собравшимся министрам, ничего не понимающим в подобных делах, что штурм в данных условиях без поддержки танков и авиации невозможен, вполне сознавая при этом, что именно его в итоге сделают виновным в гибели заложников.

Но генерал Гусев так поступить, разумеется, не мог. Это было его первое боевое задание, полученное от самого, понимаешь, президента. Единственное, что он мог еще сделать это протянуть с началом штурма, ссылаясь на необходимость все спланировать и обдумать…

А тревожно пробудившаяся Москва была несколько успокоена новым заявлением Олега Сосковца, сообщившего, что «в ближайшее время группа чеченских бандитов, напавших на Буденновск, будет ликвидирована, а заложники освобождены». Сосковец в этом не сомневался точно так же, как некогда не сомневался в том, что покорить Чечню удастся за девять дней.

Однако у него было и без того достаточно дел, чтобы заниматься такими мелочами, как налет на Буденновск. И он настоял на том, чтобы премьер Черномырдин прервал свой отпуск в Сочи и возвратился в Москву. Тем более, что президент Ельцин собирался в Галифакс, и по неписаному закону премьер должен был остаться за него.

Пока рядили и гадали, откажется ли Ельцин, озабоченный судьбой такого числа российских граждан, ставших заложниками «кровожадных бандитов», от поездки в Галифакс, президент рассеял все сомнения, появившись в аэропорту полным решимости улететь из Москвы.

На лице президента еще оставались явные следы вчерашнего недомогания (не следует забывать, что 12 июня был «День независимости», который, по праву, можно считать личным праздником президента), но держался он бодро и уверенно.

Сообщив корреспондентам, что он долго (прямо, как еврей из анекдота, собирающийся в Израиль) колебался ехать или не ехать ему в Галифакс он решил ехать. «Дудаевцам, подчеркнул президент, не сорвать внешнеполитических планов великой державы. Беспрецедентная по жестокости разбойная акция ставит точку в дискуссии о характере бывшего дудаевского режима. Теперь весь мир увидел, за что и против кого воевали российские солдаты в Чечне». Переведя дух, президент продолжил: «Еще предстоит разобраться в том, как стал возможен подобный варварский акт; почему те, кто отвечает за сохранение законности и правопорядка, выпустили ситуацию из-под контроля».

Такое обещание президента разобраться с теми, кто снова окунул родину-мать лицом в дерьмо, вызвало целый хор оправданий высокопоставленных «правоохранительных» чиновников.

Заместитель министра внутренних дел генерал Абрамов заявил, что «по имеющимся сведениям, боевики просочились в Буденновск через Дагестан». В этом объяснении наиболее замечательным был глагол «просочились»: с тяжелыми пулеметами и станковыми гранатометами на двух (а по некоторым сведениям на трех) многотонных грузовиках.

Федеральная погранслужба России полностью опровергла измышления МВД. На границе Чечни и Дагестана уже были развернуты заставы погранвойск. Там никто не мог «просочиться». Боевики, наверняка, шли через границу Ставропольского края.

Генерал Грачев, еле скрывая свою радость по поводу того, что все «силовики», кроме него, оказались в дерьме, решил их еще слегка притопить, сказав со смешком: «Ясно, что террористы ехали через блокпосты, и досмотр транспорта проводился, если он вообще проводился, формально».

Еще до этого Управление печати и информации Минобороны дало всем понять, что военного ведомства этот вопрос вообще не касается, отметив, что «вооруженные силы Российской Федерации не принимают непосредственного участия в ликвидации террористов».

Ну, а Федеральная Служба Безопасности оказалась верна своим традициям. Она всех заранее предупреждала о готовящихся «акциях возмездия», но ее никто не слушал. Можно было добавить, что Дудаев тоже всех предупреждал.

Позднее всех высказался МИД устами самого министра Козырева. Министр, с самого начала инстинктивно пытавшийся запачкаться в чеченской бойне, а потому измазанный круговой порукой президентского окружения с ног до головы, также был весьма категоричен. «Западу, заявил он, вместо того, чтобы читать России нравоучения (Запад всегда «журил» Россию за постоянное желание истреблять собственный народ), следовало бы» присоединиться к нам в борьбе с международным терроризмом и изменить свое однобокое критическое отношение к действиям России в Чечне».

Реакция в самой Чечне тоже была весьма оригинальной, явно свидетельствуя о том, что везде торжествовала одна советская школа, которую прошли все и русские, и чеченцы. Бывший спикер, чеченского парламента Юсуп Сосланбеков заявил, что нападение на Буденновск это «провокация Москвы», которой нужно «подготовить общественное мнение к геноциду чеченцев в России и за ее пределами. Без согласия федеральных органов через пропускные пункты без осмотра не пройдет ни один человек».

Утренние газеты в России и за рубежом отреагировали на событие кричащими заголовками «Гражданская война на территории России началась», «Дудаев перенес военные действия на тер риторию России», «Буденновск: удар по тылам России. Началась партизанская война!», «В России все больше спецслужб, а террористы захватывают города», «Чеченский флаг над русским городом!»,

«Юг России втягивается в конфликт, подобно североирландскому», «Москва своим решением начать войну против собственного народа загнала себя в угол выхода у нее уже нет», «Чеченцы убивают наших женщин и детей! Остановить гено цид русского народа!»

Хлынувшие в Буденновск корреспонденты всех информационных агентств срывающимися от возбуждения голосами передавали с места событий:

«Буденновск в течение нескольких часов был в распоряжении людей Басаева. По предварительным данным убито 49 и ранено 85 человек. Со всего города на территорию больницы сгонялись заложники, которых, как выясняется, более 1500 человек, включая летчиков авиагородка из состава штурмового и вертолетного полков. Пять офицеров-летчиков уже расстреляны по приказу Басаева «за преступления против чеченского народа».

Руководитель ЦОС ФСБ генерал Михайлов в ответ на вопросы журналистов только пожимал плечами. А что вы хотели? У нас мало сотрудников всего 176 тысяч, и нет денег. У нас отобраны все спецподразделения, и нет денег. Впрочем, мы предупреждали. И даже предотвратили несколько аналогичных случаев. Оснований для беспокойства нет никаких. Бандиты будут ликвидированы в самом ближайшем будущем…

А в самом Буденновске события начали развиваться ещё более странным образом. Пока генерал Гусев, ссылаясь на необстрелянность своих людей, делал все, что в его силах, чтобы оттянуть начало штурма, а Егоров, Степашин и Ерин уверяли всех присутствующих, что никакого штурма не будет, в Буденновск прибыл Ширвани Басаев родной брат Шамиля и был беспрепятственно пропущен в больницу.

После этого отставной генерал КГБ Андрей Черненко, ныне ходящий в заместителях у министра Егорова, неожиданно объявил, что «боевики требуют встречи с российскими и зарубежными журналистами». Он отметил, что «федеральные представители согласны пойти на это и обеспечить такую встречу, если будет подтверждена гарантия безопасности репортеров, но настаивают, чтобы провести эту встречу на нейтральной территории, а не в помещении больницы, как того требуют боевики». Басаев заявил, что если встреча с журналистами не состоится до 20 часов, будут расстреляны 5 заложников. Об этом сообщила местный Хирург Вера Чепурина, которую чеченцы специально выпустили из больницы с этой новостью. Но и после этого «силовики», по непонятным причинам, продолжали тянуть время.

Возможно, тут сыграло свою роль разведывательное сообщение, прошедшее по каналам секретной связи и утверждающее, что «Басаев в настоящий момент находится на юге Чечни, где руководит основными дудаевскими силами в Веденском районе».

Люди всегда теряются, когда сталкиваются с мистикой.

Генерал армии Ерин, справедливо полагавший себя старшим среди примчавшихся в Буденновск министров, собрал вокруг себя импровизированный митинг, половину участников которого составляла его личная охрана. Поблагодарив горожан за мужество и героизм, Ерин успокоил их, заявив, что Буденновск находится в тройном кольце оцепления и никому не удастся пробиться в город или вырваться из него. В этом все могут быть совершенно уверены. Обстановка в самом городе контролируется силами милиции и армейскими подразделениями. Временно не работают магазины и предприятия. Он советует жителям не толкаться на улицах, а сидеть по домам. Это был странный призыв к людям, почти у каждого из которых кто-нибудь из родных и близких находился среди заложников в захваченной больнице.

В больнице располагалось и акушерско-гинекологическое отделение, где лежало около 150 рожениц. Часть из них уже с грудными детьми, часть в ежеминутном ожидании родов, часть на сохранении беременности. Было в больнице и детское педиатрическое отделение, где находились матери с малолетними детьми. Их родственники требовали у министра ответа, как он думает их освободить? Будет ли штурм?

Успокойтесь, граждане! — уверял Ерин. Никакого штурма не будет. Он даже не планируется. Только переговоры! И не волнуйтесь. Все идет нормально…

Как раз в этот момент пришло сообщение, что Басаев приказал расстрелять пять захваченных летчиков за неприбытие вовремя к нему обещанных журналистов.

Бойцы «Альфы» с занятых ими постов наблюдали за расстрелом. По их словам, они наблюдали, стиснув зубы, потому что стрелять без приказа никто из бойцов «Альфы» не имел права…

Басаев весьма бесцеремонно демонстрировал, кто является хозяином положения, предупредив, что за каждые полчаса задержки будет расстреливать по пять человек. К развернутому в РОВДе штабу неожиданно прибыли заместиель главврача больницы Костюченко и заведующий хирургическим отделением Скворцов, умоляя поспешить с журналистами, поскольку, если прессу не доставят в больницу к 20.00, погибнут ещё 10 заложников.

Автобус с журналистами, наконец, отъехал от штаба. У всех корреспондентов взяли расписку, что они едут в больницу добровольно и что никто отныне не отвечает за их безопасность. Расписки отбирал прибывший вместе с Ериным в Буденновск знаменитый полковник Ворожцов, которого тщетно искали в Москве. При этом полковник продолжал загадочно и глумливо ухмыляться, как человек, владеющий высшей тайной бытия.

На последнем перед больницей российском посту журналистам приказали покинуть автобус, не объясняя причин. Видимо, в страхе за казенное имущество. Далее около километра предстояло пройти пешком. Впереди шли врачи в белых халатах, размахивая руками. Приближающийся главный корпус больницы казался вымершим. При входе на больничный двор журналисты увидели в некоторых окнах одетых в камуфляж чеченцев с автоматами в руках. Из некоторых окошек выглядывали девушки в белых халатах медсестры и санитарки.

Прозвучал приказ остановиться и началась медленная процедура проверки документов и досмотра. Басаев не без оснований опасался, что под видом прессы в больницу сделает попытку проникнуть «Альфа».

Но «Альфа» мудро никаких попыток не делала. Пара агентов местного ФСБ, получивших приказ внедриться под видом заложников в больницу, была мгновенно разоблачена и расстреляна по приказу Басаева.

Не успели чеченцы досмотреть и треть из числа прибывших журналистов, как со стороны города загрохотали автоматные очереди и над головами корреспондентов засвистели пули. Забаррикадированное здание ощетинилось ответным огнем. Охваченные ужасом репортеры стали напирать на чеченский контрольно-пропускной пункт. Чеченцы разрешили напирающей толпе втиснуться в узкий проход и заперли дверь на железный засов.

Представителей прессы провели на второй этаж, где все пространство было забито сидящими и лежащими заложниками, среди которых преобладали женщины и дети.

Больничный парикмахер стриг несколько заросших в горах басаевских бойцов. Те с удовольствием подставляли свои черные шевелюры под струю освежающего «Шипра».

Не успели дико озирающиеся журналисты хоть как-то привыкнуть к увиденному, как у властей, возможно скрежетавших зубами от ярости за вынужденное выполнение требований Басаева, случился новый приступ истерии. По окнам больницы ударили автоматно-пулеметные очереди. Еще полчаса назад, наблюдая за расстрелом заложников, «Альфа» не осмелилась открыть огонь, поскольку не имела приказа. Сейчас, когда в здание больницы вошли журналисты, кто-то видимо, этот приказ отдал.

Корреспонденты рухнули на пол, наверное, вспомнив улыбку, с которой полковник Ворожцов брал у них расписки о снятии с властей какой-либо ответственности за их жизни. Зазвенели осколки стекла, раздались жрики, стоны и все перекрывающий истерический плач детей.

Стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась. Воспользовавшись паузой, матерящиеся по-русски чеченцы, переправили журналистов, лежавших на полу вперемежку с заложниками, в подвал, где в окружении нескольких своих офицеров их встретил Шамиль Басаев.

Примерно полтора десятка телекамер были направлены на него, когда спокойным и тихим голосом он сказал:

У нас маленькая надежда, что хоть кто-то из вас может сказать правду… Я, полковник Шамиль Басаев, командир разведывательно-диверсионного батальона армии Республики Ичкерия. Мы не собирались захватывать Буденновск. У нас была другая задача. Мы хотели добраться до Москвы, там немножко повоевать и посмотреть, как российские власти будут бомбить Москву. Но вся наша операция сорвалась изза алчности и жадности постовых гаишников. У нас просто не хватило денег добраться до Москвы. Вот таким печальным образом город Буденновск оказался в заложниках.,

Повторив свои требования к российским властям прекратить чеченскую войну, Басаев добавил: «Мы абсолютно не собираемся убивать никого из заложников. Мы расстреляли работников госучреждений их у нас хватает в ответ на то, что снайперы ранили нескольких наших товарищей. И дальше будем расстреливать. А женщин и детей расстреливать не будем мы не маньяки. В крайнем случае, если не будут выполнены наши условия, МЫ ЗАСТАВИМ ЭТО СДЕЛАТЬ РОССИЙСКИЕ ВОЙСКА. Пускай приходят и штурмуют. Нам надоело смотреть, как убивают наших женщин, стариков, детей, бомбят наши села… И мы пришли в села российские».

Завершив свое заявление, Басаев выразил готовность ответить на вопросы, которые посыпались со всех сторон.

Встречалось ли с вами высокое начальство? — Нет. Ни высокое, ни низкое.

Кто заложники? — Граждане Российской Федерации, в том числе чеченцы. Иностранцев мы отпустили.

Почем вы покупали посты ГАИ? — От 100 долларов за всех до 5000 рублей за каждого.

Каковы ваши потери? — 8 убитых и двенадцать раненых.

Если ваши требования будут удовлетворены, не продолжат ли чеченцы мстить россиянам? — Мы мстим потому, что нас довели до крайности. Я не говорю о наших близких, детях, которых убили, о беременных женщинах, о 65 тысячах русских, которых уничтожили, о моих двух братьях, двух дочерях, жене, сестре, которых убили. 11 моих родственников погибли. Дайте нам свободу!

Вы смертники? — Все мы с вами смертны. Но для нас неважно, когда умирать. Важно как.

Вы смогли бы сделать то же самое в Москве? И какими силами? — Кремль захватить могли и этими силами, несмотря на 40 тысяч охраны вместе с Коржаковым.

Почему вы выбрали именно больницу для захвата? — Сначала мы хотели воевать в центре города, но врачи «скорой» оказались людьми чести и долга. Невзирая на бой, они хватали раненых, в том числе и наших, и увозили в больницу. И мы пошли за своими ранеными товарищами, чтобы ваши солдаты их не добили, как они постоянно поступают.

Корреспонденты пытались выяснить численность басаевского отряда. Тот пояснил, что с ним в рейд отправились 210 человек.

Он снова подчеркнул, что собирался добраться до Москвы, но с сожалением отметил, что «когда нас остановили у Буденновска, у меня в кармане оставалось только 100 долларов».

Здесь в больнице, продолжал Басаев, они устроили фильтрационный лагерь по примеру российских в Чечне. Кандидаты на расстрел отфильтровываются в первую очередь из числа военнослужащих и работников милиции. Он не собирается расстреливать простых людей, а предоставит сделать это российским войскам в случае штурма.

Далее, касаясь стрельбы по больнице в момент нахождения там журналистов, Басаев предположил, что «российские военные лупили именно по журналистам. Если бы он не проводил тщательной проверки внизу и журналисты без промедления проследовали в приготовленную для встречи комнату на втором этаже, то потери среди работников прессы были бы неизбежны, ибо огонь велся именно по этому помещению.

Закончив беседу с журналистами и сообщив на весь мир свои требования, Басаев позвонил в штаб «трех министров», сообщив им, что журналисты сейчас пойдут обратно. Желательно по ним не стрелять.

Из штаба дали разрешение на возвращение прессы.

Гуськом корреспонденты шли по зловеще темной улице, пока не услышали грозный оклик:

«Стой! Двигаться по одному! Дистанция 10 метров. Приготовить документы для проверки!» Это уже были свои.

Многих журналистов тут же начали допрашивать по поводу наличных сил отряда Басаева, их вооружения и размещения по этажам.

К этому времени директор ФСБ Степашин пришел к выводу, что и он должен внести свою лепту в дело сохранения военной тайны и достижения элементов внезапности в связи с предстоящим штурмом.

А потому он дал интервью газете «Комсомольская Правда», которой его ведомство всегда покровительствовало и даже рекомендовало не менять своего названия, хотя никакого комсомола в стране уже давно не было. «Чтобы потом не стыдно было», говорили «чекисты», намекая на то, что вскоре комсомол вернется на руках у обожаемой партии…

«Какие действия будут предприниматься в ближайшее время?» спросил Степашина корреспондент, на что шеф ФСБ ответил:

Будем вести переговоры. Задача одна: СПАСТИ ЛЮДЕЙ.

Между тем, появление Шамиля Басаева на телевизионных экранах всего мира, помимо всего прочего, поставило крест на версии, что налет на Буденновск это «провокация Москвы» или «новый Гляйвиц», как выразился министр иностранных дел Дудаева Шамседин Юсеф.

Если в самом начале акции Басаева Дудаев, еще не зная, как повернутся события, полностью открестился от участников рейда, заявив, что «ни я, ни администрация, ни правительство, ни отдельные службы Чечни не отдавали приказа на проведение подобного рода акций на территории России», уже 15 июня вечером, министр юстиции Чечни Руслан Имаев в телефонном интервью признал:

«Мы неоднократно предупреждали Российское руководство, но оно не вняло разуму».

Почти одновременно ответственность за события в Буденновске взяла на себя доселе неизвестная организация «Воины Ислама», претендующая на то, что действует от имени всего мусульманского населения бывшего СССР. «Жестокость и убийство чеченской нации заставляют нас встать на путь Джихада».

«Будем честны, — призывала Галина Ковальская на страницах «Нового Времени», — Буденновск не совсем тот террор, который нам обещал Дудаев, не совсем то, чего мы с затаенным страхом ждали. Террористическая группа в 200 человек, разбейся она на тройки и начни работать по методу какой-нибудь ИРА… Страшно подумать, во что могла превратиться жизнь российских крупных городов…»

Жизнь российских крупных городов и так трясло от напряжения.

Милиция и ОМОН хватали на колхозных рынках всех, хотя бы отделённо напоминающих выходцев с Кавказа. В центре Петербурга была задержана группа итальянских туристов; в Москве схвачена делегация студентов Алжира. Конечно, перед ними приходилось извиняться и затем отпускать, но от этого правоохранительные органы свирепели еще пуще. Один из милицейских начальников, в чьей голове в связи с последними событиями перепутались все понятия и инструкции, сказал в телеинтервью: «Простите мне мой АНТИСЕМИТИЗМ, но мы получили приказ задерживать и проверять всех лиц кавказской национальности».

В самом же Буденновске Николай Егоров попытался связаться с Басаевым по телефону. Говорить ему пришлось с одним из заместителей Басаева майором Асламбеком Абдулхаджиевым, бывшим в свое время военным комендантом Шали. Егоров снова предложил чеченцам деньги и самолет в любую точку земного шара в обмен на освобождение заложников. Абдулхаджиев подтвердил министру по делам национальностей требования, уже несколько раз декларируемые Басаевым, повторив, что в больнице 5000 заложников и они все будут уничтожены, если условия Басаева не будут удовлетворены. Егоров попросил выпустить, хотя бы детей. Абдулхаджиев напомнил, что у всех, кто входит в отряд Басаева, дети родные погибли под русскими бомбами. И они пришли сюда не торговаться, а умирать. Мысленно все воины Ислама уже расстались с жизнью.

На это Николаю Егорову было совершенно не чего ответить, кроме как громко выругаться. За ним еще хвостом ходил выпущенный из больницы заместитель главного врача Костюченко, постоянна напоминая, что в руках у чеченцев не менее 2000 человек, умоляя министра пойти на уступки, прекратить облеты и обстрелы здания. Раздраженный Егоров приказал врача более к себе не подпускать.

Между тем, президент Ельцин в самом лучше расположении духа прибыл в Шотландию, готовясь к перелету в Галифакс. Если до отлета Российский Президент уверял всех и каждого, что «фактически «большая семерка» уже стала еще большей «восьмеркой», то его ждало быстрое, глубокое и болезненное разочарование.

Премьер-министр Канады Жан Кретьен специально предупредил Ельцина, чтобы тот не появлялся в Галифаксе раньше пятницы пополудни. Некому встречать, некому привечать. На лицах западных лидеров читалось откровенное недоумение: как можно покидать свою страну в такой момент, когда под угрозой жизнь тысяч россиян, даже если уже не считать россиянами чеченцев. Никто из них так поступить бы не мог, хотя бы из чувства ответственности перед своими гражданами и избирателями. А с чем, собственно, Ельцин поехал в Галифакс?

С общими словами обеспечения ядерной безопасности и с «новаторской» идеей достижения быстрого мира в Боснии, в которую никто, кроме него самого не верил.

Поэтому, по прибытии в Галифакс, Президента России повезли в цирк, где он отвел душу, хохоча до слез.

С утра 16 июня разразился грандиозный скандал в Государственной Думе, собравшейся на чрезвычайное заседание. Вся повестка дня была посвящена Буденновску. Приглашенные на заседание замминистра внутренних дел Евгений Абрамов и заместитель директора ФСБ Николай Ковалев что-то блеяли с трибуны, ясно показывая, что не владеют абсолютно никакой информацией о Буденновске, кроме официально опубликованной. Зато оба, воспользовавшись случаем, подняли очередной плач по поводу нехватки людей и денег у своих служб. Николай Ковалев пошел даже дальше, подчеркнув необходимость восстановления для службы безопасности тех функций и прав, которыми обладала госбезопасность в период существования СССР.Иначе работать невозможно, подчеркнул высокопоставленный «чекист».

Это произвело впечатление, однако, далеко не на всех. Дума, раздраженная своей полной бутафорностью, когда важнейшие государственные решения принимались не только без ее одобрения, но даже и без ведома, взорвалась, требуя отставки правительства, и, в первую очередь, силовых министров. Отделенная от Президента чем-то надоминающим звуконепроницаемое стекло, она попробовала хотя бы сейчас, в столь трагедийной обстановке, докричаться до Главы государства, пригорозив ему импичментом.

Спикер Думы Иван Рыбкин, которого Президент ввел в свой Совет Безопасности, имел задачу «укрощать» наиболее буйных депутатов, но сейчас, перед лицом Буденновской трагедии, он не мог сделать ничего другого, как попытаться отвести направленный на Президента удар в сторону «силовиков».

«Прорыв террористов из Чечни в Буденновск произошел при попустительстве МВД и ФСБ, заявил он. 12 и 13 июня руководителям правоохранительных органов, служб безопасности и воинских подразделений была направлена шифровка о возможных прорывах бандитских группировок». При этом «спикер» не пояснил, кто направлял эти шифровки в ФСБ и МВД. Казалось, это они должны были отправлять подобные шифровки во все инстанции?

Маневр Рыбкина остался без внимания, и вы шедший на трибуну лидер фракции ДПР Сергей Глазьев (наследник знаменитого Травкина), потребовал немедленного голосования вотума недоверия правительству, ссылаясь на то, что у него уже есть необходимые подписи депутатов. Выступивший следом лидер фракции «ЯБЛоко» Григорий Явлинский, открыл атаку на Президента, гневно воскликнув: «Борис Ельцин должен был не в Галифакс ехать, а в Буденновск!»

Его неожиданно поддержал лидер коммунистов в Думе Геннадий Зюганов, сам метивший в президенты. «Президенту надо не в Галифаксе сидеть в качестве «шестерки» в предбаннике у «семерки», а в Буденновске!» Потребовав немедленной отставки правительства, Зюганов предложил депутатам список альтернативного органа управления, блистающего фамилиями провокаторов и проходимцев, известных еще с августовского путча: Сергея Бабурина, Светланы Горячевой, Николая Губенко, Василия Стародубцева и Амельды Тулеева.

Однако, эта попытка коммунистического прорыва к власти была внезапно отражена главным либералом страны Владимиром Жириновским, который обвинил Зюганова в попытке создать ГКЧП 2, а власти в создании нынешней ситуации на Северном Кавказе, чтобы ввести в стране чрезвычайное положение и не допустить проведения выборов.

«Все идет по сценарию, — заверил лидер ЛДПР коллег-депутатов, — нужна война, чтобы сорвать выборы». Затем Жириновский со свойственной ему безаппеляционностью заявил, что вскоре президент Ельцин будет смещен и власть в стране захватят Михаил Горбачев, Гавриил Попов и Александр Лебедь. Избежать такого развития событий можно только восстановив КГБ, доведя его численность до миллиона сотрудников, увеличив при этом и армию до четырех миллионов человек, перейдя попутно к губернскому административно-территориальному делению страны и разрешив ношение оружия депутатам.

Затем в Думе, как всегда бывало после выступлений главного либерала, началась ругань, грозящая перейти в драку. Обстановку разрядил кто-то из коммунистов, злорадно крикнув: «А где же Сергей Ковалев? В Грозном он постоянно появлялся, а что-то в Буденновск не спешит!»

Поднявшийся Егор Гайдар информировал депутатов, что уполномоченный Президента по правам человека уже на пути в Буденновск.

Сергей Ковалев, которого Дума уже успела отстранить от поста председателя комитета по правам человека, находился в это время в Германии, в связи с присуждением ему Премии Свободы имени Хоккера. Едва услышав о событиях, он немедленно прервал поездку и вылетел в Москву, а оттуда в Буденновск. К нему присоединились депутаты от «Выбора России» Михаил Молоствов, Александр Осовцов и Юлий Рыбаков, которые всю зиму сидели вместе с ним под «родными» бомбами в Грозном. К ним также присоединился депутат от фракции «ЯБЛоко» Валерий Борщев.

Подоспевшие к этому времени газеты разных на правлений продолжали взывать к общественному мнению страны броскими шапками заголовков: «Кровавый вызов всей России! Зеленый флаг Чечни над русским городом должен всем открыть глаза на простой факт: несдающегося врага необходимо уничтожить!» «Война в Чечне закончилась началась бойня в России!» «Русский город заложник чеченцев», «Отныне Россия беззащитна перед терроризмом». «Москва увязла на годы в кровавом болоте» «Выходом из тупика, — отмечала парижская «Либерасьон», — являются переговоры с Дудаевым, но это политическое самоубийство для любого российского политика».

Тем временем ФСБ, раздираемая желанием принести какую-то пользу в начавшейся общенациональной борьбе с чеченским терроризмом, неожиданно совершила налет на отделение «Чечен-Пресс», расположившееся в одном из домов в самом центре Москвы и функционировавшее в течение всех прошедших шести месяцев с момента начала войны, хотя было создано несколько раньше. Там же находилось официальное представительство Чечни в Москве, возглавляемое личным представителем Дудаева Хаматом Курбановым, имевшим со своим президентом спутниковую и компьютерную связь…

Хамат Курбанов вместе с женой Ольгой жил в Москве около 15 лет и лишь в октябре 1994 года согласился представлять в Москве правительство генерала Дудаева. При этом он не только не скрывался, но вместе со своим пресс-атташе Рамзаном Музаевым посещал многих должностных лиц в Москве, всем предъявляя подписанные Джохаром Дудаевым верительные грамоты, объясняя политику своей страны и прилагая усилия, чтобы избежать войны.

16 июня существовавшее более полугода отделение «Чечен-Пресс» было объявлено «резидентурой дудаевской разведки», а Хамат Курбанов, естественно, «резидентом». В помещении «Чечен-Пресс» и на квартире Курбанова были проведены обыски. Никаких следов оружия и боеприпасов там не обнаружили, зато нашли камуфляжную форму, фотографии, блокноты с записями телефонов, в том числе приемной Ельцина, а также досье из газетных вырезок на политических лидеров различных направлений.

Все это уже не вызывало ничего, кроме горького смеха. Особенно учитывая, что все эти действа творились на основании указа Президента об усилении борьбы с бандитизмом. Точно так же, как указ Президента об усилении борьбы с фашизмом привел к обыску не, скажем, в Русском Национальном Единстве, чьи ребята откровенно носят свастику на рукавах, а, непонятно почему у Валерии Новодворской. Такая уж у нас власть…

Наступившая пятница не принесла никаких видимых результатов в деле освобождения заложников. Представители федеральных силовых ведомств каждый четный час связывались с Басаевым по телефону, настойчиво предлагая ему два миллиона долларов и самолет в Ливию. С такой же монотонностью Басаев повторял свои прежние требования.

Созвонившись с Москвой, «силовики» подняли сумму до трех миллионов долларов. Басаев снова отказался. Сколько же он хочет? Степашин, Ерин и Егоров многозначительно переглядывались. Ну и аппетит у этого волка!

Во время многочисленных инцидентов с «чеченскими» террористами в аэропорту Минеральные Воды с ними всегда удавалось договориться на сумму, не превышающую два миллиона долларов, а то и за половину. Правда, Дудаев что-то там говорил, что это провокация Москвы с тем, чтобы подготовить общественное мнение страны к вооруженному вторжению в Чечню. Но кто его слушал? Какое вторжение? С ума что ли сошел этот чеченский маньяк? А, оказывается, он просто хорошо знал методы, в которые Москва сама и поверила. Где это видано, чтобы чеченец отказывался от двух миллионов долларов. Единственной причиной может быть только то, что он хочет больше.

И они продолжали торговаться, давая возможность «Альфе» подготовиться как следует к штурму, чтобы «понимаешь, не сделать чего-нибудь там во вред себе».

«Альфа» готовилась, хотя и без всякого энтузиазма. Среди бойцов «Альфы» (о, времена, о, нравы!) шныряли корреспонденты различных агентств, включая и западные. Одни офицеры от них раздраженно отмахивались — Вас только сейчас и не хватало! — Но другие охотно давали интервью:

Сколько погибнет заложников, если вы пойдете на штурм? — спросил корресподент «Радио «Свобода» одного из «альфовцев».

Все, — не задумавшись даже на мгновение, ответил офицер.

А вас сколько погибнет в этом случае? — поинтересовался журналист.

Три к одному, как минимум, — вздохнул боец «Альфы».-Мы же не можем использовать артиллерию и авиацию в данных условиях. Он помолчал и добавил: «Пусть лучше политики разбираются. Они эту кашу заварили. У них уже должны быть «мальчики кровавые» в глазах».

«Альфовец» не зря скорбел об отсутствии у них артиллерийской и авиационной поддержки. Полгода чеченской войны уже успели продемонстрировать такую разницу в боевой подготовке чеченских бойцов и российских солдат, что любой так называемый «контактный бой» с чеченцами приводил только к огромным потерям с российской стороны убитыми, ранеными и пленными, не давая никаких, что было особенно обидно, даже тактических результатов. Пара дюжин чеченских ополченцев могла в течение месяца держать оборону населенного пункта, отбивая из автоматов и гранатометов все попытки российских войск этим селом овладеть, да еще умудряясь ездить на ближайший базар, где российские солдаты торговали боеприпасами.

Поэтому чеченцев, по всем правилам лжетеории покойного генерала Дуэ, решили «выбомбить» из войны, благо в классическом случае применения этой теории, предлагающей вести войну исключительно военно-воздушными силами, у противника не должно было быть авиации вообще.

Именно так в Чечне дело и обстояло. Бомбы и снаряды сыпались на населенные пункты каждые 15–20 секунд. Только от одного грохота взрывов синели и умирали от разрыва сердца дети, не считая тех, кого убивало осколками и обломками рухнувших домов. В некоторых случаях подобная тактика срабатывала: мирное население, не выдержав этого ужаса, само просило повстанцев уйти из села и отдавалось на милость победителей. Например, в Самашках или в станице Асиновская.

Но в большинстве случаев применение в полном объеме тактической теории старого итальянского генерала только множило количество бойцов армии генерала Дудаева. Потеряв детей, отцы вчера еще мирные крестьяне решительно брались за автоматы. Они не любили генерала Дудаева, но убийц своих детей ненавидели, а Дудаев был единственным символом национального сопротивления уже совершенно отчетливой политике геноцида со стороны обезумевшего московского руководства. Случись то, что произошло в Буденновске, гденибудь на территории Чечни, здание больницы без секунды колебаний разнесли бы в щебень бомбами вакуумного взрыва и тяжелыми снарядами дальнобойной артиллерии, сколько бы там ни было больных и заложников.

Но в Буденновске рассчитывать на поддержку авиации и артиллерии, главным образом изза перепуганного и растерявшегося руководства, не приходилось.

К сожалению, в Буденновске полюбоваться на дело рук своих собрались не все, кто полгода назад столь легкомысленно «вляпался», по словам министра иностранных дел Козырева, в чеченскую авантюру.

Егоров, Степашин и Ерин и это было весьма символично пытались, на этот раз нервно и испуганно, расхлебать заваренную ими же кашу. Но какие из них были бойцы, если вспомнить, что двое в прошлом являлись участковыми, а третий преподавателем марксизма-ленинизма в Пожарном училище.

Ведь как не хватало в Буденновске генерала Грачева!

Как бы они замечательно смотрелись все вчетвером, как в славные дни штурма Грозного!

У генерала Грачева, следившего за бездарными действиями своих сообщников, по его собственным словам, «руки чесались приехать в Буденновск поруководить», и можно себе представить, что бы осталось от города, когда в небе над ним появилась бы поднятая Грачевым авиация для нанесения точечных ударов по больнице. Думается, что будь президент Ельцин в тот момент в Москве, он бы разрешил Грачеву немного поруководить. Но Президент, по словам Геннадия Зюганова, к счастью, сидел «шестеркой» в предбаннике у «семерки», а Грачев, которого не пустили в Буденновск, с удовольствием одаривал общественность своими комментариями происходящего. Сообщив для начала, что он бы освободил больницу в Буденновске за час(!) довольно большое время, если вспомнить, что всю Чечню генерал собирался освободить за 2 часа.[7]

Грачев, как бы отвечая на выдвинутые Басаевым условия, добавил: «Переговоры с лидерами чеченских вооруженных формирований вестись больше не будут.[8] Необходимо проведение «специальной операции». Я бы не хотел, чтобы события в Буденновске повлияли на ситуацию в Чечне».

Таким образом, как ни крути, «Альфа» была брошена на произвол судьбы без авиации и даже без артиллерии и танков. Правда, можно было надеяться на поддержку боевых машин пехоты и четырехствольных зенитных установок «Шилка», способных беглым огнем мгновенно уничтожить любую стационарную цель.

Генерал Гусев, перебирая в уме различные приемы борьбы с терроризмом, несмотря на столь огромное количество заложников в здании, а может быть именно поэтому, поскольку аристотелева логика здесь неуместна, решил остановиться на наиболее эффективном так называемом методе «шквального огня». Все, занимающиеся борьбой с терроризмом (а опыт уже был накоплен огромный) знают, что террористы, внезапно захватывающие какой-нибудь объект, в силу самой специфики своих действий, не могут притащить с собой большое количество боеприпасов. Ну, скажем, не более пяти-шести автоматных рожков на брата плюс несколько гранат. В то же время предполагается, что антитеррористические подразделения имеют неограниченный запас боеприпасов, который им постоянно подвозят. Поэтому антитеррористическая команда, открыв по террористам шквальный огонь, либо создает условия, когда те не могут высунуться изза укрытий и под прикрытием огня врывается в здание, либо, вызвав ответный шквальный огонь, ждет, когда у террористов кончатся боеприпасы и берет их голыми руками. Этот прием всем хорош кроме одного: жизнь заложников тут в расчет вовсе не принималась, поскольку все жертвы списывались на убитых террористов.

Не спешите только обвинять генерала Гусева, а тем более его подчиненных в безжалостности и тому подобных вещах. «Альфовцы» люди служивые и обязаны только выполнять полученные приказы точно и в срок, как того требует Устав. Если в последние годы их мысли часто уходили куда-то за пределы получаемых приказов, то это результат общего падения дисциплины не только в армии, но и в стране в целом.

Поэтому вспомним, что Президент по телефону Ерину, а чуть позже всенародно по телевидению приказал: «Всех этих падл уничтожить!» И хотя он не разъяснил, кого именно он имел в виду под этим изящным термином, ясно было одно: Президент никого спасать не велел, а велел уничтожить «падл», скорее всего имея в виду чеченцев Басаева. Что «Альфа» и собиралась сделать без особого, повторяем, энтузиазма, но методом «шквального огня».

Снайперы «Альфы» уже время от времени постреливали по окнам больницы, когда в них появлялись любопытные головы, главным образом женские, и, как правило, не промахивались, подтверждая свое высокое профессиональное мастерство.

А однажды какой-то БТР, как будто взбесившись, вдруг стал бить по окнам из своего крупнокалиберного пулемета. Потребовалось минут пятнадцать, прежде чем удалось успокоить солдат, у которых, по вполне понятным причинам, сдали нервы. Поэтому где-то к обеду Басаев объявил, что у него уже накопилось около 30 трупов, вид которых нервирует живых, и попросил их вывезти. Как ни странно, но распоряжающиеся всем «силовики» немедленно согласились. При этом соблюдался какой-то странный ритуал.

Из больничного двора выехал груженный трупами мебельный фургон. Откинув задний борт, он вплотную подошел к подъехавшему задним ходом огромному рефрижератору. Обе машины были оцеплены солдатами спецназа. Как из фургона передавались в рефрижератор трупы погибших никто не видел, но на землю упал залитый кровью смятый погон подполковника авиации. Машины стояли долго. Затем мебельный фургон поехал обратно в больницу. Позднее по Буденновску прошел зловещий слух, что из рефрижератора, приняв трупы, передали Басаеву пинки с патронами и новенькие гранатометы.

Между тем, впавшие в отчаяние жители города, чьи родственники находились в больнице в числе заложников, собрались на стихийный митинг, требуя, чтобы кто-нибудь из руководства «штабом» объяснил им ситуацию и шансы на освобождение их близких. После двух часов истерических криков, переходящих в массовое рыдание, перед несчастными людьми появился Николай Егоров. Ему сейчас бы очень пошла камуфляжная форма с тельняшкой, как в январе. В штатском министр национальностей выглядел не столь убедительно. Видимо, он руководствовался не столько состраданием к буденновцам, сколько желанием обеспечить внезапность удара «Альфы», поскольку поклялся, что высшая цель для прибывших из Москвы министров — жизнь заложников.

За эту цель, пояснил он, федеральные власти готовы заплатить любую цену. Будет сделано все, уверял Егоров, чтобы не допустить продолжения кровопролития. «Правительство, патетически восклицал министр по делам национальностей, готово выплатить любую сумму за жизни заложников». Более того, оно готово предоставить им самолет в Минеральных Водах и обеспечить возможность их беспрепятственного вылета в любую страну, готовую их принять.

Говоря это, Егоров уже отлично знал, что Басаев успел за это время три раза отказаться от денег и отлета в «любую страну». Он также знал, что штурм неминуем, что в ходе него погибнут много родных и близих тех людей, что жадно слушали его слова, и тем не менее на конкретный вопрос о штурме вице-премьер и министр по делам национальностей Николай Егоров в присутствии нескольких сотен жителей Буденновска и журналистов ответил следующим образом:

Вариант штурма неприемлем. По оперативным данным, в больнице по всем этажам развешены связки толовых шашек и расставлены канистры с бензином. В подвале же здания, пояснил Егоров со знанием дела, находится 16 баллонов со сжатым кислородом, обложенных взрывчаткой. Если вся эта взрывная мощь сработает, спасать будет уже некого.

Обеспечив сохранение военной тайны, Егоров покинул митинг и поспешил на совещание, которое проводил с руководством города прибывший губернатор Ставрополья Евгений Кузнецов.

На совещании обнаружились факты, которые создали истерическую атмосферу. По поступавшим секретным данным от местного и центрального руководства ФСБ, Буденновск неизбежно должен был в самое ближайшее время подвергнуться новому нападению чеченских отрядов, спешащих на выручку Шамилю Басаеву. Кто и зачем снабжал Буденновск подобной «дезой», точно установить не удалось, но, сдается, этим занималась ФСБ для создания видимости своей бурной деятельности. Однако, цели своей они достигли городское руководство было приведено в состояние полной паники. Не стесняясь присутствия сановных посланцев Москвы и губернатора, руководители города кричали, что Буденновск, по существу, не охраняется.

В микрорайонах нет света, они никем не патрулируютея даже милицией; нет ни одного БТРа хотя бы на перекрестках. Все силы сконцентрировав вокруг чрезвычайного штаба в здании РОВДа, где собралась высокопоставленная рать из Москвы. Трудно себе представить, что произойдет, если в город ворвутся новые отряды чеченской армии?

Даже сейчас, когда в окрестностях города находятся боевики (очередная «деза», полученная ФСБ), жизненно важные городские объекты охраняются лишь символически. В любую минуту в любом из них можно ждать беды.

Буквально при этих словах в кабинет, где происходило совещание, вбежал растерянный начальник районных электросетей, сообщив о том, что в районе подстанции завязался бой с новым отрядом боевиков. Паника достигла предела. В район боя были немедленно брошены армейские подразделения и часть «Альфы». К счастью, удалось быстро выяснить, что никаких новых боевиков там нет. Перестрелку затеяли две группы ОМОНа, не узнавшие в темноте друг друга.

Местные начальники ждали, что скажут прибывшие из Москвы руководители. Тем сказать было решительно нечего. Это были уже не руководители, а отвратительная накипь долгой лжи и военных неудач, сметенная в Буденновск надвигающимся разгромом…

Местное начальство, потеряв всякий чиновний страх, стало говорить прибывшим министрам и генералам все, что оно о них думает. Было вы сказано мнение, что «Надо их отправить обратно в Москву и заниматься освобождением заложников самим и только через переговоры. Раз профукали надо идти на уступки, а то нам московские генералы здесь такого натворят не расхлебаем!»

Евгению Кузнецову с трудом удалось привести совещание к должному чинопочитанию, но позднее этот чиновничий бунт стоил губернатору должности.

Около 8 часов вечера в Буденновск прибыла группа депутатов Государственной Думы во главе с Сергеем Ковалевым. Группа сразу же направилась в чрезвычайный штаб, но не была туда пропущена охраной. Не помогли никакие депутатские удостоверения, ни требования, ни уговоры. «Таков приказ!» отвечали суровые парни в шлемах, бронежилетах и с автоматами.

Группа Ковалева отправилась в здание администрации, где отчетливо виднелись следы недавнего налета, и оттуда пытались дозвониться до штаба, что находился в двух кварталах от них в здании УВД.

Все попытки не привели ни к чему: либо было занято, либо никто не брал трубку.

Тогда Ковалев позвонил в Москву Егору Гайдару, прося употребить все его связи и влияние, для того чтобы Ковалев и его товарищи были допущены в штаб, где смогли бы предотвратить все попытки силового решения и предложить свои услуги на переговорах с террористами.

Неизвестно, какие свои связи использовал Егор Гайдар, но вскоре Ковалеву позвонил сам Егоров. Он очень любезно приветствовал Сергея Ковалева, хотя недавно публично называл его «врагом России № 1», и сказал, что сейчас приедет в здание администрации для совещания с делегатами.

Однако вскоре Егоров перезвонил снова и, извинившись, сообщил, что приехать не сможет. Не сможет он принять группу Ковалева и у себя в штабе. Идут важные совещания, которые, по всей видимости, будут продолжаться всю ночь. Утром он готов встретиться с уважаемым Сергеем Адамовичем. Не надо ни о чем беспокоиться. Он позвонит сам.

Министр по делам национальностей был сама любезность. Он сообщил, хотя никто его об этом не спрашивал, что на переговорах с Басаевым достигнут значительный прогресс, что возрастает надежда на бескровное разрешение вопроса об освобождении заложников.

«А утром, закончил Егоров, авторитет группы Ковалева среди чеченцев вполне может оказаться полезным и тогда начнется наша совместная работа».

Сладкий голос, которым миннац говорил с Ковалевым, нисколько не успокоил уполномоченного по правам человека при Президенте Российской Федерации, а скорее наоборот. Он слишком хорошо знал Егорова. Однако усталость от длительного перелета из Германии в Буденновск взяла свое. Ковалев упал на диван и заснул, как убитый.

Вскоре, однако, он был разбужен раскатами артиллерийской стрельбы. Ковалев посмотрел на часы: было пять минут шестого утра. Брезжил рассвет. Он вскочил на ноги и подбежал к окну. Над больницей поднимались клубы черного дыма.

Первой реакцией Ковалева было немедленно бежать к месту событий. Однако даже площадь у здания Администрации была оцеплена и депутатов через цепь не пропустили. Поднявшись на крышу здания, Ковалев увидел языки пламени, вырывавшиеся из крыши и окон городской больницы. Он понял, что сбылись его самые худшие предчувствия. «Альфа» начала штурм.

Глядя на бьющуюся в истерике женщину, размахивающую простыней, и слыша ее крики, молящие о пощаде, генерал Гусев и сам был близок к истерике. Ему также захотелось упасть на землю и, рыча, бить кулаками по камням, биться головой об опаленный дерн и ругаться матом так, как умеют ругаться русские люди в припадке буйного отчаяния.

Избранная им тактика «шквального огня» привела к тому, что у «Альфы» кончились боеприпасы а террористы отвечали таким огнем, как будто в больнице были развернуты склады боепитания по меньшей мере на целую общевойсковую дивизию.

План операции предусматривал три этапа. Врываться в саму больницу на первом этапе не собирались: стратегия операции заключалась не в захвате террористов, а в их вытеснении из здания «изнуряющим боем». На этом этапе группе «Вега» отводилась роль прикрытия.

На втором этапе, по замыслу, «Альфа» врывалась в здание и завязывала с отрядом Басаев комнатные бои по методу легендарного сержанта Павлова в Сталинграде.

На третьем этапе остатки «басаевцев» предполагалось вытеснить на улицу, где их должны были добить СОБРы, армейские части и подразделени внутренних войск, взявшие больницу в тройное кольцо оцепления.

Как водится, всю операцию провалил сам «чрезвычайный штаб», давший по радио открытым текстом приказ службе «Скорой помощи» собрать все бригады к зданию больницы к 5 часам утра.

Переданный в эфир текст был такой: «Начало в 5 утра. Надо собрать к объекту все «кареты» У чеченцев, как известно, были японские рации шифроканалами (т. е. их переговоры перехватить было невозможно), а кроме того, в их руках был диспетчерская «скорой помощи», находящаяся в здании больницы. Кроме этого, они слушали переговоры «Альфы» друг с другом и с подразделениями поддержки, быстро поняв, что ничего более элегантного, чем «изнурительный бой со шквальным огнем», «Альфа» придумать не сумела. А именно к такому развитию событий отряд Басаева был готов лучше всего.

Что делали в тот момент Федеральное агентство правительственной связи и информации и Служба радиоконтрразведки ФСБ, отвечающие за контроль эфира, почему они не приняли элементарных мер по скрытности связи, не знает никто.

Прежде всего это хотелось бы знать генералу Гусеву.

В результате уже в 04.50 перемещение «альфовцев» было обнаружено чеченцами, которые открыли по двум передовым группам тот самый шквальный огонь, который готовила «Альфа». Таким образом, внезапность начала штурма, от которой во многом зависел исход задуманной операции, была сразу же потеряна. Причем плотность открытого чеченцами огня была такой, какую ветераны «Альфы» не видели никогда, даже при легендарном захвате дворца Амина в Афганистане. Группа, пытавшаяся обойти больницу с другой стороны, была уложена на землю перекрестным огнем из двух тяжелых пулеметов ДШК. Лейтенант Бурляев снайпер, попал под пулеметную очередь, когда бежал на помощь пятерке бойцов, пытавшихся выдвинуться на исходные позиции и попавшие в «огневой мешок» с невиданной ими доселе плотностью огня. Пули, пройдя между латами бронежилета, прошили бок, разворотили легкое и печень. Лейтенант умер мгновенно.

В этот же момент генерал Гусев услышал по рации голос майора Владимира Соколова одного из опытнейших бойцов «Альфы». «П…. ц, кажется, как-то буднично сообщил майор. Руку оторвало». Уже потом его обнаружили мертвым. Лейтенанту Дмитрию Рябинину снайперская пуля угодила в горло. Более 15 человек были уже ранены. Таких потерь «Альфа» не несла еще никогда, а штурм фактически еще и не начинался.

Началось только выдвижение на исходные позиции.

По плану операции, после занятия исходных позиций, по больнице должны были ударить из своих скорострельных орудий две БМП и четырехствольная «Шилка», делающая 1500 выстрелов в минуту. Под прикрытием этого огня «альфовцы» наносили удар из гранатометов по дверям и окнам первого этажа и врывались в здание, пока БМП и «Шилка» крушили окна и стены верхних этажей.

Однако, «Альфа» была положена на землю, успев выйти на исходные позиции, а подошедшая бронетехника, открыв убийственный огонь по верхним этажам, была почти сразу же уничтожена залпами станкового гранатомета. И «Альфа» осталась вовсе без прикрытия, захлебываясь, как образно выразил один из участников штурма, кровью и свинцом.

Гусев бросился в штаб и стал требовать у армейского командования поддержку бронетехникой. Армейские чины, пряча глаза от командира «Альфы» уверяли, что у них больше нет здесь исправных машин. Все на внешнем кольце оцепления города. Эти объяснения выглядели, более чем странными поскольку вокруг помещения «чрезвычайного штаба» просто места не было от стоявших вплотную друг к другу бронетранспортеров (БТР) и боевых машин пехоты (БМП), напоминавших стадо испуганных слонов в загоне у браконьеров. Только один полковник честно сказал Гусеву: «Я своих людей в это пекло не пошлю. Хотите, берите машины и действуйте».

Гусев приказал именно так и поступить. Заняв не очень удобные позиции, чтобы не попасть под огонь гранатометов Басаева, «альфовцы», оседлав одолженные БТРы, открыли огонь по окнам больницы.

Потом, по словам одного из снайперов «Альфы», начался вообще кошмар. Стоявшие в оцеплении войска, которых замучила совесть при виде истребления «Альфы», открыли по больнице шквальный огонь, впрочем, с довольно приличного расстояния.

Случилось то, о чем предупреждал Басаев: «Я не буду никого расстреливать из женщин и детей. Их расстреляют сами российские части, когда пойдут на штурм больницы». Так и произошло. Чеченцы поставили у окон захваченных людей и именно на них пришлась вся ярость открытого «Альфой» и другими подразделениями огня. Заложники главным образом женщины стояли в оконных проемах под дулами чеченских автоматов, отчаянно крича, размахивая простынями, умоляя прекратить огонь. Но их никто не слышал.

Скошенные очередями, разрываемые снарядами с боевых машин и бьющих в упор четырехетвольных установок, они падали убитыми и ранеными на окровавленный пол больничных палат, усыпанный осколками кирпичей, битым стеклом и кусками штукатурки рушащихся потолков. В некоторых помещениях вспыхнули пожары. Крики и мольбы были тщетны. Их никто не слышал.

Николай Егоров, взбешенный и перепуганный, метался среди обезумевших офицеров и солдат, сам напоминая безумного, грозя расстрелять всех и каждого неизвестно за что.

В этот момент Басаев, видя, что штурм захлебнулся, даже толком не начавшись, послал трех медсестер-добровольцев к российскому командованию с предложением прекратить огонь.

При выходе из больницы все три женщины были скошены очередями.

Всетаки нужно отдать должное «Альфе». Даже положенная шквальным огнем на землю, она не лежала без дела. Профессионал он на то и профессионал, чтобы вести огонь при любом положении тела и оружия. Но, к счастью (видимо, и для самой «Альфы» тоже), где-то к 9 утра у «альфовцев» кончились патроны и гранаты. КАМАЗ с боеприпасами, предназначенный для «Альфы», куда-то таинственным образом исчез и отыскался только на следующий день где-то на окраине города, охраняемый одним милиционером. Такая команда как «Альфа» имеет право на собственные маленькие тайны.

«Альфа», провожаемая дружным огнем чеченцев, отошла под прикрытием огня БТРов, хотя и поспешно, но с достоинством.

Басаев прекратил огонь. Возможно, что именно он и купил «альфовский» КАМАЗ с боеприпасами, но нечего было транжирить их впустую.

И тогда все увидели стоявших в окнах заложников, кричащих и размахивающих простынями.

Но не это волновало генерала Гусева. Его волновал вполне законный вопрос: откуда у Басаева столько боеприпасов?! Откуда у него тяжелое вооружение, о котором «Альфа» узнала только в момент открытия огня.

В самом деле откуда?

«Альфа», которая, начиная с 1991-го года, не могла толком выполнить ни одного порученного ей задания, подставляя политиков, естественно, желающих оставаться в тени, поражений не признает и постоянно твердит, что политики подставляют ее. Идет интересная игра, где все участники с удовольствием постоянно наступают на одни и те же грабли.

Взбешенный генерал Гусев позднее придумал версию о том, что городская больница в Буденновске была облюбована Басаевым еще полгода назад. Готовясь к операции, чеченская разведка организовала при больнице кооператив «Ирбис», арендовавший там подвал, куда в течение нескольких месяцев завозились оружие и боеприпасы…

Но как бы то ни было, штурм, к которому так долго готовились, провалился.

Через некоторое время из главного корпуса больницы вышли двое врачей с белыми простыня ми. Одна из них женщина-хирург стала биться в истерике и кричать: «Не стреляйте! Умоляю, не стреляйте! Там дети! Много детей!»

В этот момент в «чрезвычайном штабе» появился Владимир Жириновский, который прибыл в Буденновск вместе со знаменитым врачем гипнотизером Кашпировским, сказавшим публично в Думе: «Если я приеду в Буденновск, все заложники будут освобождены». Способности Кашпировского были известны на всю страну.

Что касается Жириновского, который никогда не отличался особым тактом, то увидев в штабе министра внутренних дел генерала Ерина, он с некоторыми нотками злорадства в голосе спросил:«Ну, что? Слышал я штурм провалился?».

Генерал армии Ерин никогда не терял самообладания. Он не стал выяснять, почему нарушен строжайший приказ никого в штаб не допускать без особого разрешения. Почему-то этот приказ безукоснительно выполнялся, когда речь шла о Сергее Ковалеве, а Жириновского никто даже не осмелился остановить.

«Почему провалился? — с недоумением в го лосе спросил Ерин. — Мы занимаемся выдавли ванием чеченцев из здания…»

Поскольку Ерин, Егоров и Степашин имели на штурм «высочайшее» повеление, их больше беспокоило то, что «повеление» выполнить не удалось. Но время еще было. Поэтому в Москву пошло победное донесение, составленное, правда, в слегка осторожных выражениях.

В нем говорилось, что бандиты, согнав всех заложников на верхний этаж больницы, начали их массовый расстрел, одновременно предприняв попытку покинуть больницу и вырваться из города. В последовавшем затем бою бандиты были отброшены обратно в здание больницы, «Альфа» захватила первый этаж, предотвратила взрыв здания и начала просачиваться на верхние этажи. Полная нейтрализация бандитов ожидается в ближайшее время. Несколько позже было добавлено, что «Альфе» удалось освободить 127 заложников.

В действительности, если «Альфе» что и удалось так это вынести изпод огня своих раненых и убитых.

Здание больницы продолжало гореть. Удушливый дым распространялся по палатам и «грозное» сердце воинов Ислама не выдержало. Басаев приказал выпустить на свободу всех рожениц, беременных и женщин, лежавших в больнице вместе с малолетними детьми.

Это было потрясающее зрелище, когда колонна женщин с грудными и малолетними детьми на руках, женщин, поддерживающих руками свои животы, где дозревала новая жизнь, появилась из ворот больницы и двинулась по направлению к городу. Эта реальная картина «выхода жертв из ада» потрясла всех, кто ее видел.

Молодые женщины находились на грани полного нервного истощения, но тем не менее все они умоляли солдат не стрелять по больнице, поскольку основными жертвами стрельбы становятся заложники. Они уверяли, что с ними и их детьми обращались хорошо. Они эти молоденькие, провинциальные женщины, почти девочки поняли больше, чем все политические деятели, засевшие в «чрезвычайном штабе» и устроившие эту бойню. Все, что просят чеченцы это перестать истреблять их народ и дать свободу их родине.

Их, разумеется, в «штабе» не услышали, а лишь включили освобожденных рожениц в число достижений «Альфы», чтобы провалившийся штурм не выглядел совсем бессмысленным. А более сотни погибших заложников, напротив, списали на Басаева. Именно для спасения их жизней «Альфа» и ринулась на штурм, не жалея себя. В таком виде сообщение было отправлено вМоскву и в Галифакс, где, как известно, находился президент Ельцин. Получив это победное сообщение, Президент еще раз с очень довольным видом на весь свет подтвердил, что «штурм был предпринят по распоряжению, которое он отдал еще до отлета из Москвы». По словам, Ельцина, решение было согласовано с руководителями соответствующих министерств, в частности, с Ериным. Воспрял духом и Черномырдин, оставшийся за президента в Москве. Все прошедшие полгода премьер пытался всеми силами дистанцироваться от чеченской бойни и даже делал робкие попытки эту бойню прекратить, начав переговоры. В связи с этим даже возникло выражение: «Вся страна в Чечне, а Черномырдин весь в белом». Это было не совсем так, но премьер со своим нефтегазпромом был очень заинтересован, чтобы безумие в Чечне както наконец завершилось.

Поэтому, получив сообщение за подписью троих буденновских триумфаторов о близкой победе, Черномырдин в качестве исполняющего обязанности главы государства призвал к «освобождению всех заложников в кратчайший срок».

Никто ничего не понял, что хотел сказать Черномырдин. Какие переговоры, с кем переговоры?

Ведь только что в Галифаксе выступал Президент и строго приказал, понимаешь, всех уничтожить. Он даже выразил неудовольствие в связи с тем, что со штурмом затянули: он хотел им сам руководить с борта самолета. Тщетно лидеры «большой семерки» убеждали Ельцина, что десятилетия событий в Ольстере, на Ближнем Востоке и других местах говорят о том, что проблему, подобную чеченской, силой решить невозможно. Нужно вести переговоры, пусть очень трудные и продолжительные, но переговоры. Возьмите хотя бы Израиль и палестинцев. Кто-нибудь разве мог предположить, что Рабин и Арафат сядут за один стол? Ельцин слушал, улыбался и кивал. Он производил впечатление человека, очень довольного собой. Ни тени озабоченности не было на его лице.

Пресс-секретарь Президента Сергей Медведев чуть позже заявил, что после произошедшей на глазах всего мира трагедии мирного населения в городе Буденновске, ни о каких переговорах с чеченцами не может уже идти речи. С бандитами может быть только один разговор: либо они сдаются и их вину определяет суд, либо их уничтожают.

Почемуто мало кто обратил тогда внимание на столь разную оценку ситуации Президентом в Галифаксе и премьером в Москве, где Черномырдин уже однозначно сказал о необходимости переговоров.

Не подлежит сомнению то, что Черномырдин имел уже к этому времени информацию, которой не имел Президент. Информированность Президента о многих происходящих с стране событиях это вообще отдельная и детективная тема, поскольку не существует более тяжелого государственного преступления, чем сознательная дезинформация главы государства. А это означает, что тюрьма плачет практически по всему президентскому окружению, включая и астрологический отдел Службы Безопасности…

Что же касается Черномырдина, то несмотря на то, что средства массовой информации создали ему имидж эдакой посредственности: троечника в школе, помощника бурового мастера с огромным трудом кончившего ВУЗ, способного с грехом пополам заниматься только хозяйственными вопросами, необходимо было всегда иметь в виду, что подняться до черномырдинских высот в системе покойной КПСС, а тем более в системе византийских интриг ельцинской администрации, мог только ловкий и, главное, хорошо информированный политик, которому совершенно необязательно было кончать школу с золотой медалью.

В день налета на Буденновск, т. е. всего три дня назад, Черномырдин, отвечая на вопрос о возможности именно такого развития событий, как все хорошо запомнили, ответил: «Не будет этого! Мы никогда не допустим!»

Сейчас примерно в тех же выражениях он говорил о «кровавой цепочке», которая уже спутывала русские города: «Не будет этого! Никаких «кровавых цепочек» не будет!», но не потому, что «мы этого не допустим», а потому, что «сядем за стол переговоров».

Действительно, «кровавая цепочка» уже тянулась от одного русского города к другому, создавая пока еще невидимую паутину. Ее не видели еще ни многочисленные спецслужбы, ни, тем более, находящийся в Галифаксе Президент. Если говорить честно, ее в тот момент не видел и Черномырдин, но уже чувствовал ее на своем горле.

Президент же к этому времени получил новую реляцию из Буденновска, подписанную генералом армии Ериным как старшим в звании. Этой новостью Ельцин с удовольствием поделился с журналистами в холле отеля «Цитадель». Если утром Президент был весел и бодр, то сейчас выглядел очень уставшим. Видно было, что он снова занемог. Но тем не менее он радостно сообщил: «Ерин докладывает, что чеченцы переоделись в белые халаты в больнице и пытались бежать. Их всех, понимаешь, уложили». И Президент радостно засмеялся.

Затем Ельцин ошарашил журналистов поистине сенсационной новостью. «Мы получили сообщение, поведал он, что Дудаев попросил политическое убежище в Турции. Мы не будем возражать. Пусть едет куда хочет. Лишь бы подальше от России!»

Кто подсунул Ельцину подобную «мульку», какая из многочисленных спецслужб, видимо, останется одной из тайн чеченской войны.

Хотя турецкое посольство в Канаде, а затем и МИД Турции немедленно опровергли эту «утку», до Президента, наверное, из-за прогрессирующего недомогания это опровержение не дошло. Тем более, что верный Козырев, напоминающий теперь повадками главного евнуха при гареме эмира, подтвердил, что «да, у нас есть очень надежная информация о бегстве Дудаева за границу».

В это же время президент США Клинтон получил по каналам госдепа и ЦРУ сообщение, что в Буденновске уже провалился не один штурм, а два. Клинтон отложил пресс-конференцию, которую он должен был дать совместно с Ельциным, и провел быстрое совещание со своими помощниками. Давно прошли уже те времена, когда любой «чих» из Москвы вызывал в Вашингтоне повышенное беспокойство: президенты прерывали отпуск, срочно (часто ночью) собирался Совет Национальной Безопасности; армия приводилась из состояния 5-й готовности сразу во 2-ю, а журналисты штурмовали двери госдепа, стараясь узнать хоть какие-нибудь новости и тому подобное; Ныне, а особенно после начала войны в Чечне, московская кухня никого в Штатах по большому счету, не интересовала. Московские политические новости печатались на пятых или шестых полосах газет, и даже такие журналы, как «Тайм» и «Ньюсвик» могли в нескольких номерах подряд не напечатать ни одного сообщения своих корреспондентов из Москвы.

Однако, на этот раз сообщение было очень тревожным. Резидент американской разведки в России докладывал, что чеченский рейд на Буденновск служил всего лишь отвлекающим маневром для начала операции с условным наименованием «Красная цепочка», которая, если ей дать начаться, может в течение двухтрех недель привести Россию в состояние полного хаоса. Об этом, по словам резидента и одобрившего его действия директора ЦРУ, уже поставлена в известность Федеральная Служба Безопасности России. Однако, учитывая ее очень низкий профессионализм и ярко выраженную тенденцию к саботажу, трудно ожидать, чтобы она смогла взять обстановку под контроль. ЦРУ рекомендовало Клинтону информировать обо всем в Галифаксе президента Ельцина, поскольку в данном конкретном случае времени терять было уже нельзя.

Можно ли провести какуюлибо связь между «Красной цепочкой», о которой докладывала из России американская разведка, и «Кровавой цепочкой», о которой говорил Черномырдин? Не исключено, что получив эти сведения от американцев через ФСБ, (а, возможно, и по другим каналам) российский премьер сознательно изменил наименование, поскольку в данном сочетании слова «красный» и «кровавый» были совсем не синонимами и имели к независимости Чечни весьма отдаленное отношение.

Ибо вскочивший на ягодице фурункул вполне может устроить сепсис всему организму, тем более столь ослабленному. А ни в чьи планы не входила столь быстрая смерть пациента.

А в Буденновске тем временем продолжалась стрельба, поскольку посланные в центр победные реляции нуждались в каком-то конкретном воплощении. Оскорбленная «Альфа» в боевых действиях больше не участвовала, предоставив честь овладения больницей спецназу МВД. «Должностной страх прежде всего парализует разум», мрачно пошутил один из наблюдателей.

Новая попытка взять здание больницы штурмом началась в 14.30.

Здание горело в нескольких местах. Позднее родилась версия, что солдаты, опасаясь, что все заложники сгорят заживо, пошли на штурм. Таким образом, чтобы заложники не сгорели, их решили перестрелять, так как несчастных продолжали держать у окон.

Все это было среди бела дня, на глазах у сгрудившихся вокруг больницы родственников.

Из окон больницы заложники продолжали отчаянно размахивать белыми простынями, отчаянно крича: «Не стреляйте! Не убивайте нас!» Крики эти были слышны за квартал, их не могла заглушить даже залповая стрельба.

Наконец, потеряв еще 10 солдат убитыми и 30 ранеными, убив около сотни заложников, «триумфаторы» приказали прекратить огонь, возобновив переговоры с Басаевым, снова предложив ему деньги и самолет в любую страну. Басаев ответил, что он больше переговоры вести не будет, но попросил прислать в больницу пожарную команду, чтобы потушить пожар. Что и было немедленно исполнено.

Наступила зловещая тишина, время от времени нарушаемая одиночными выстрелами где-то в городе. Кто в кого там стрелял неизвестно.

Было 15 часов 20 минут. 17 июня 1995 года.

«Суббота 17 июня, передавал из Буденновска корреспондент «Московских новостей», войдет в анналы истории борьбы с терроризмом как день безумия, непрофессионализма военных и полного идиотизма их начальников».

Срочно собравшийся в Пятигорске казачий круг под председателем бывшего обкомовского секретаря, а ныне «атамана» Мартынова, предъявил Басаеву ультиматум: если до 00 часов 18 июня он не освободит заложников, казаки «отловят и уничтожат втрое больше чеченцев, живущих на Ставропольщине».

По краю уже шли «стихийные» погромы чеченского населения. Они выбрасывались на улицу, а казаки, оседлавшие бульдозеры, сносили их дома. Многие из этих чеченцев вообще никогда не были в Чечне. Родившись и получив образование в России, они много лет работали в крае.

Все это время группа Сергея Ковалева, в отличие от группы Жириновского, не только не была допущена в штаб, но и вообще не пропускалась через оцепление. Депутаты лишь слышали периодически возникающую стрельбу, которая затихла около половины четвертого. Ковалев несколько раз звонил в Москву Егору Гайдару, но тот признался, что в данных условиях ничего сделать не может. Дело уже шло к вечеру, когда неожиданно зазвонил телефон в помещении, где находилась группа уполномоченного по правам человека. Сергей Ковалев снял трубку и, к своему большому удивлению, услышал голос премьера Черномырдина. Премьер сказал, что Ковалев получает полномочия вести с Басаевым переговоры от имени правительства. «Берите с собой кого хотите, приказал глава правительства, и действуйте. Времени терять нельзя!»

Ковалев немедленно перезвонил в штаб. На этот раз там сразу же сняли трубку. У телефона оказался начальник УВД Ставропольского края генерал Медведицкий. Генерал сказал Ковалеву, что Ерин, Степашин и Егоров в настоящее время очень заняты, чтобы иметь возможность принять Сергея Ковалева, но дал ему телефон, по которому можно было связаться в больнице с Шамилем Басаевым. Ковалев и Басаев знали друг друга еще со времен штурма Грозного. Ковалев предложил чеченскому полковнику в качестве заложников себя и свою группу в обмен на освобождение мирных жителей. Басаев не очень обрадовался подобной перспективе (уничтожить Ковалева и членов его группы в глубине души мечтали все собравшиеся в Буденновске начальники), но обещал подумать. Примерно в 20.30 Басаев сообщил, что готов вести переговоры об освобождении заложников с депутатом Государственной Думы Сергеем Ковалевым. Для этого он требует временного прекращения боевых действий на территории Чечни и подтверждения от федеральных властей полномочий Ковалева на ведение таких переговоров.

Егор Гайдар по просьбе Ковалева пытался весь вечер связаться с премьером, но это ему не удалось. Время шло, приближаясь к полуночи, и полная неопределенность продолжала висеть над Буденновском как театральный занавес перед последним актом трагедии.

А на другом краю земли, в Галифаксе, где время приближалось к 18.00, началась долгожданная совместная прессконференция президентов США и России: Билла Клинтона и Бориса Ельцина.

Президент России находился в состоянии сильнейшего недомогания. Предполагалось, что речь пойдет о высоких материях вроде международной ядерной безопасности и взаимовыгодном сотрудничестве, при освещении которых все политические деятели любят говорить общими, ни к чему не обязывающими словами. Но журналистов интересовала исключительно Чечня и, в частности, вопрос о заложниках в Буденновске. Превозмогая недомогание и воздев руки к небу Президент почти закричал: «Чечня это центр меж дународного терроризма, коррупции и мафиозности!»

«Чеченцы, — продолжал он, размахивая руками, — это же все бандюги, понимаешь!» Президент покрутил пальцем вокруг собственной головы:

«Эти черные повязки, понимаешь, навязали на головы! Всех их будем уничтожать!»

Пока ошалевшие корреспонденты пытались сообразить, почему зеленые головные повязки чеченцев с текстом из Корана представились занемогшему Президенту черными, сам Президент последним усилием воли напряг глаза и увидел отчаянные знаки, которые подавали ему, оставаясь за кадром, Козырев и пресс-секретарь Медведев.

Поднеся палец к губам, Ельцин несколько раз послушно кивнул и более спокойным голосом сообщил собравшимся снова, что Дудаев попросил политического убежища в Турции. Это заявление было немедленно опровергнуто сотрудниками американското президента, но Ельцин, казалось, этого не услышал. В это время один из российских тележурналистов задал вопрос Клинтону, не изменил ли тот свое мнение о Чечне вследствие захвата больницы на юге России? Придя снова в бешенство и не давая Клинтону ответить, Ельцин в состоянии повышенной нервозности, по словам американских корреспондентов, снова почти заорал, что он сам является заложником этого кризиса, а его друг Билл поддерживает российскую акцию подавления мятежа. Голос Ельцина поднялся до уровня крика. «Генерал Дудаев, упрямо твердил он, попросил политического убежища в Турции и Турция согла силась. Нам все равно, куда он денется!» Однако, попытка Ельцина опереться на дружеское плечо Билла Клинтона с помощью утверждения, что «мой друг Билл» поддерживает российские методы подавления чеченских повстанцев, на этот раз не прошла.

Президент Клинтон, явно отворачивавший голову, когда «друг Борис» дышал в его направлении и мрачно молчавший во время ельцинского монолога, заявил, что его позиция по поводу чеченского конфликта абсолютно не та, что приписывает ему Ельцин. Конечно, он против всякого терроризма, но не односторонне, не в пользу одних против других.

Терроризм если уж применять это слово начался с нападения российских вооруженных сил на Чечню, он был присущ всему способу ведения этой войны; то, что произошло в Буденновске, лишь логическое развитие событий.

«Поведение Президента в Галифаксе, — передавал в Москву один из российских журналистов, — его пустые и напыщенные речи, его безответственные заявления вроде фантастической лжи о намерении Дудаева бежать в Турцию, разыгранная им при встрече с Клинтоном сцена, изображающая «бандитов в черных (?) повязках», смотреть на которую было еще более стыдно, чем на берлинское дирижирование, неожиданно обернулась удачей для страны, поскольку в Москве «на хозяйстве» остался Черномырдин».

Поздно вечером 17 июня бригада российского телевидения была срочно вызвана в здание правительства. Время приближалось к полуночи, и перепуганные журналисты гадали, что могло произойти. Какое правительственное заявление сейчас пойдет в эфир? Такого еще не было никогда, даже во времена Карибского кризиса, когда СССР и США балансировали на грани ядерной войны.

Что же произошло сейчас? Может быть, вошедшие в раж армия и спецслужбы в отместку за неудачу в Буденновске и за все другое прочее решили развязать мировую войну по принципу: семь бед один ответ?

То, чему стали свидетелями тележурналисты, а через них вся страна и весь мир, действительно не имело аналога в истории. По крайней мере в истории борьбы с терроризмом.

Взяв телефонную трубку, премьер произнес:

«Шамиль Басаев? Говорит Черномырдин…»

Премьер-министр страны ЛИЧНО начал переговоры с «главой банды террористов», согласившись выполнить если не все, то главные условия, выдвинутые Басаевым. Подобного развития событий не ожидал никто.

Несмотря на то, что Виктор Черномырдин в течение всех прошедших шести месяцев и пытался дистанцироваться от чеченской бойни, ему как главе правительства это удавалось далеко не всегда. Публичные же заявления премьера, особенно последнее время, становились все жестче.

Накануне нападения на Буденновск, 6 июня, находясь в Краснодаре, премьер, стоя на фоне ухмыляющегося Николая Егорова, заявил, что «вести переговоры в Чечне не с кем». Он де уже испробовал все варианты. «Нельзя вести переговоры с бандитами», нравоучительно изрекал премьер.

На следующий день, 7 июня, Черномырдин снова высказался по Чечне, заявив, что происходящие там события, по сути, являются вооруженным восстанием против единства России, а потому должны быть подавлены военной силой. «Война в Чечне, подчеркнул премьер, будет продолжаться в том же объеме. С бандитами нельзя вести никаких переговоров».

И, наконец, Черномырдин отыскал себе партнера для переговоров.

Если совсем недавно бандитами, не говоря уже о самом Дудаеве, безаппеляционно считались и образованнейший юрист Имаев, и интеллигентнейший журналист Удугов, и умнейший политик Яндарбиев, и скромный воин Масхадов, то что можно сказать о Басаеве, на руках которого, как бы к нему ни относились, была кровь более трехсот убитых и покалеченных мирных жителей.

А затем быстро начавшиеся переговоры, закончившиеся триумфальным возвращением отряда Шамиля Басаева в Чечню, где он стал национальным героем со славой никак не меньшей, чем у его легендарного тезки имама Шамиля; прекращение огня в Чечне, быстро налаженные переговоры, за словесной мишурой которых явствует только одно: РОССИЯ ПРОИГРАЛА ВОЙНУ В ОДНОЙ ИЗ СВОИХ ПРОВИНЦИЙ! За ритуальное разоружение Москва готова выплатить Чечне контрибуцию в размере б миллиардов долларов, предварительно ухлопав столько же на ведение боевых действий.

Что же произошло?

И наша, и зарубежная пресса наперебой комментировали это невероятное событие.

«Если точка и поставлена, писал политический обозреватель «Нового Времени» Кронид Любарский, то только в вопросе о том, каков тот режим, который осуществил вторжение в Чечню. В течение полугода он отказывался прислушиваться к голосам тех в нашей стране и зарубежом, кто требовал немедленно прекратить военные действия и начать прямые переговоры с теми, от кого единственно зависит возможность урегулирования с правительством Джохара Дудаева, как бы мы к нему ни относились. Доводы о непомерной цене, которую приходится платить жизнями россиян, не принимались во внимание. Над словами о нарушении прав человека смеялись. О потере Россией лица в глазах мирового сообщества не заботились. Тяжким бременем, которым чеченская авантюра ложится на экономику, решили пренебречь. О расколе, вызванном в обществе войной, отказывались и слушать.

Начали слушать только тогда, когда их силе противопоставили силу. Типичная реакция уголовного пахана.

Российские власти спровоцировали преступную войну и вели ее преступными методами, осуществляя фактически геноцид чеченцев, пробуждая в них гнев, ненависть и глухое отчаяние людей, которым уже нечего терять, заставляя даже своих бывших союзников в Чечне браться за оружие и вступать в ряды сопротивления.

Безграмотные и самоуверенные, не знающие ни истории, ни национального характера народа, они не понимали и не хотели понимать, что на всей территории бывшей Российской (и Советской) империи не было места, где развязывание войны против народа было бы большим безумием, чем в Чечне. Упоенные своей силой и властью, они думали, что можно безнаказанно поливать из огнеметов подвалы, где прячутся дети, бомбить школы и больницы, пытать в фильтрационных лагерях, мародерствовать и насильничать, не вызывая ответных действий. Полгода российская армия вытворяла в Чечне такое, на что не решились диверсанты в Буденновске.

О том, что чеченская авантюра абсолютно неизбежно приведет к полномасштабной гражданской войне, которая перекинется и за пределы Чечни в Россию, предупреждали едва ли не все журналисты аналитики, политологи, ученые и ведущие политики… Правительство и генералы были к этим предупреждениям полностью глухи. Грачев и Куликов, Ерин, Степашин и Егоров с присущей им наглой безаппеляционностью со смехом отмахивались от них. Черномырдин решительно отвергал такую возможность буквально за день до начала трагедии. Цену их проницательности, интеллекта и политического чутья мы теперь видим… «Силовики» вкупе с правительством продемонстрировали полную неспособность выполнять свои прямые задачи, действовать хоть в малой степени профессионально. Об угрозе перехлестывания войны в Россию было известно уже давно. Тяжело вооруженный многочисленный отряд, среди бела дня преодолевающий сотни километров территории, наводненной сотрудниками спецслужб, внутренними и регулярными войсками это не притаившийся в подъезде киллер, появляющийся без предупреждения.

Когда же трагедия уже произошла и не «принять мер» было уже невозможно, первое и единствен ное, что решили они предпринять, был штурм больницы, при котором ценой уничтожения Басаева и его товарищей могло быть только уничтожение всех заложников. Но что им, убившим десятки тысяч в Чечне, было уничтожение еще одной тысячи…»

Однако прекрасно сделав предварительный анализ, Любарский на вопрос, почему же все-таки власти пошли на переговоры, отвечает с некоторой наивностью: Черномырдин де испугался, что Дума отправит правительство и его лично в отставку и для него наступит «политическая смерть». Мы видели к чему привела робкая попытка Думы поступить таким образом, когда президент Ельцин, усмехнувшись, заметил: «Пусть Дума подпишет сама себе приговор».

Уж чегочего, а этого Черномырдин совсем не боялся!

«В Буденновске, отмечала влиятельная французская газета «Монд», Кремль, пытавшийся использовать взятие заложников, чтобы повернуть общественное мнение против чеченцев, попробовал ничего другого не умея применить силу. И теперь вынужден делать вид, что готов на переговоры. Чтобы российские власти согласились вести переговоры, потребовался кровопролитный и неудавшийся штурм больницы российскими вооруженными силами, бойня в самой больнице. Чеченцы отказались от денег и от предложенной возможности бегства и добились прекращения военных действий и немедленного начала переговоров с Москвой».

Конечно, можно провести историческую аналогию. Вид семи автобусов «Икарус», на которых отряд Шамиля Басаева, оставив в Буденновске 182 свежих могилы, возвращался под восторженные крики местных жителей в Чечню, оказал на нервное русское общество такое же впечатление, как некогда вид семи сдавшихся русских кораблей, входящих под японскими флагами в бухту Майдзуру под восторженные крики местного населения, высыпавшего на берег. Это побудило русское правительство закончить войну с Японией, которую также планировали завершить за две недели захватом Токио.

Но Япония всетаки была иностранным государством, а не собственной провинцией.

И если унижение от тогдашнего позора не забывается до сих пор, то, смею вас уверить унижение от того позора, которым доблестный полковник Басаев покрыл крылья российского орла, также никогда не забудется. И также поколение за поколением будет задавать себе вопрос: как подобное могло произойти?!

Речь идет не о том, как мог произойти налет на Буденновск, а о том, как мог Басаев, совершив этот налет, с триумфом вернуться в родные горы на любезно предоставленных ему семи экскурсионных «Икарусах», над которыми были подняты зеленые флаги «Свободного волка», и все «железные кольца» оцепления безропотно расступались перед ним?

«Воистину акбар!» как заметил один журналистциник, давая полковнику Ворожцову расписку «о добровольном присоединении к бандитской группе Басаева».

Возможно, ближе всех к истине оказался немецкий журнал «Шпигель» всегда осмотрительный и тщательно проверяющий информацию отметивший в редакционной статье: «Уже начались сомнения действительно ли трагедия в Буденновске была результатом отчаянной вылазки чеченцев, или ко всему этому приложили руку влиятельные российские круги».

Еще перед началом конфликта американская разведка докладывала, что готовится не война с Чечней, а война на территории Чечни двух полярных российских политических сил. Крошечной головкой айсберга выглядели при этом различные российские части, прибывшие в Чечню под трехцветным российским флагом и под серпастомолоткастым красным знаменем бывшего СССР. При любом контакте эти части всегда открывали друг по другу огонь, а в дни многомесячного штурма Грозного просто истребляли друг друга якобы открытым по ошибке артиллерийским огнем или ошибочно наведенной авиацией.

Но, повторяю, это лишь маленькая головка айсберга.

СССР последняя средневековая империя рассыпавшись на феодальные домены, породил в качестве неизбежного следствия своего крушения огромное число разномастных баронов-разбойников. Генерал Дудаев, которому удалось сконцентрировать на себе внимание страны, а затем и всего мира, был далеко не единственным и не самым опасным, поскольку действовал под знаменем священного права любого народа на самоопределение. Он сам стал игрушкой в руках тех сил, которые ставили перед собой гораздо более масштабные задачи.

Огонь войны стал затухать, когда американская разведка получила сообщение о начале операции «Красная цепочка» (или «Кровавая цепочка», как о ней проговорился Черномырдин).

«Красная цепочка» вот что напугало всех обитателей Кремля, а не какието Думы или грядущие выборы, на которые им всем в высшей степени наплевать…

После того, как Сергей Ковалев был наконец допущен в больницу и начал переговоры с Басаевым, в ходе которых они оба постоянно консультировались с Черномырдиным, в Буденновске побывало много всякого известного люда.

Кое-кого, конечно, пропускали через три кольца оцепления вокруг города. Журналистку Наташу Алякину, например, имевшую все пропускные документы и аккредитации, убили выстрелом в спину прямо на контрольном пункте второго кольца, предварительно пожелав ей счастливого пути. Но так круто поступали далеко не со всеми.

В Буденновске появился даже Станислав Говорухин. В больницу он допущен не был, но прогуливался между сгоревшими и целыми бронетранспортерами, непрерывно восклицая: «Боже мой, какой бардак!»

На фоне Говорухина, Жириновского, Кашпировского и прочих не менее известных лиц, както незаметно прошло появление в Буденновске в самый разгар переговоров между премьером России Черномырдиным и полковником ичкерийской армии Басаевым нашего старого знакомого генерал-полковника Владислава Ачалова. Прославленный командир армейских спецназов и парашютнодиверсионных подразделений, он в октябре 93-го пытался наладить оборону Белого Дома, но был переигран и нейтрализован «президентскими заточками» вроде полковника Терехова и рядового Бабурина, попав на некоторое время за решетку следственного изолятора. Выйдя вскоре на свободу по амнистии, лихой генерал, хотя и дал подписку более не заниматься политикой, поклялся отомстить и взять реванш.

Плох тот барон-разбойник, который не мечтает стать королем, особенно, когда сам король постоянно, понимаешь, недомогает.

В качестве кого Ачалов приезжал в Буденновск и каким образом он был пропущен через три кольца внешнего оцепления города, большого значения не имеет, поскольку, прибыв в Буденновск, отставной генералполковник был не только пропущен через три внутренних кольца оцепления, но и в саму больницу.

Тут важно заметить, что в захваченную больницу пропускали вовсе не тех, кому это разрешали генералы Ерин, Степашин и Егоров, а исключительно тех, кого желал видеть полковник Басаев.

Жириновскому и Говорухину тоже разрешили проход через «кольца» как депутатам. «Силовики» их пропустили, но Басаев не пустил и ничего не вышло.

В случае с Ачаловым наблюдалось полное единство взглядов, ибо всем было понятно, что генерал приехал лично высказать свое восхищение человеку, которого он был вправе считать одним из своих способнейших учеников.

Сразу же после визита в Буденновск генерала Ачалова на страницах столичной прессы вынырнул анонимный специалист «по государственным переворотам, диверсиям и международному терроризму», которого сотрудник газеты просил прокомментировать события в Буденновске.

«Как профессионал, не без гордости заявил аноним, могу засвидетельствовать, что операция по захвату заложников в Буденновске была подготовлена и проведена блестяще. Анализируя действия диверсантов, я не нахожу экспромта. Каждый из них выполнял свою задачу, что позволило реализовать задуманное очень быстро. Приведу только один пример. Прибыв в Буденновск, отряд Басаева рассредоточился на несколько групп, каждая из которых выполняла свои функции: одни расстреливали отделение милиции, другие брали заложников и т. п. Тем не менее в назначенное время все они собрались в одном назначенном месте в горбольнице. Если бы не было заранее отработанного и согласованного плана, все закончилось бы сумбурными и безрезультатными для диверсантов действиями. Наглядный пример тому штурмы российской армией Грозного в декабре-январе, когда военные подразделения истребляли друг друга, не имея понятия кто где находится и что атакует.

И официальная, и басаевская версии о том, как столь многочисленный отряд продвигался по территории, которая находится под особым контролем силовых ведомств, не выдерживают никакой критики. Очевидно, что в двух грузовиках никак не разместишь две сотни бойцов, которые к тому же должны везти с собой достаточно большой арсенал оружия, боеприпасов и взрывчатки… Значит, либо диверсанты ехали не на двух грузовиках, а большой автоколонной (минимум 79 машин), либо оружие и боеприпасы были складированы в условленном месте в Буденновске.

Кем? Чеченцами в спортивных костюмах, о которых сообщалось как о прибывших заранее? Во-первых, сколько должно было приехать и Будённовск «спортсменов», чтобы в руках привезли Такой арсенал?!

Во-вторых, представим, что в небольшой провинциальный город, где большинство населения друг друга знает, прибыла большая группа чеченцев, Это неминуемо бы вызвало настороженную реакцию местных жителей, а тем более представителей правоохранительных органов, которые регулярно получают ориентировки о возможных терактах со стороны дудаевцев. Если учесть, в каких сложных отношениях находятся ФСБ, МВД и армия, нетрудно предположить, что сотрудники этих структур наперегонки стали бы докладывать наверх о подозрительной концентрации чеченцев.

выходит, подготовить тайники соружием и боеприпасами (если басаевцы не привезли все это с собой)должны были те люди (или структуры), которые не вызвали бы подозрения ниу местного населения, ни у представителей милиции, ФСБ и армии.

Особо хочу сказать о марш-броске басаевцев. Пробивная сила денег, учитывая состояние дел в МВД, действительно может быть внушительной. Но в данном случае ее нельзя преувеличивать….

Такой искушенный в подобных делах человек, как Басаев, не мог двинуться в путь, надеясь исключительно на продажность российских постовых. Наличие огромных средств влечет еще большую опасность для перевозчиков, чем оружие. Если бы басаевцы «засветили» бы на первом же посту в Чечне свои мешки с деньгами, постоянно мародерствующие бойцы ОМОНа тут же перестреляли бы их, конфисковав деньги в свою пользу. Скорее всего, басаевцам был обеспечен корридор для проезда…»

Добавим от себя, что не один коридор, а множество, через которые пропускались «красные цепочки» смертельной болезни, сыпью покрывшие страну.

И только когда взрыв Буденновской трагедии осветил окрестности, эту сыпь заметили. Единственным спасением было попытаться вернуться к положению, существовавшему на 11 декабря 1994 года, уже не думая о возможных последствиях позорнейшего военно-политического поражения в войне против собственного народа.

К сожалению, мы лишены возможности сообщить подробности операции «Красная цепочка» по многим причинам. Во-первых, и нам известно далеко не все. А то, что известно, должно уточняться, требуя более объективного анализа. И, конечно, мы боимся подвести наши источники. Но, кажется, что сказанного и процитированного достаточно, чтобы читатель сам смог сделать вывод, сколь слаба и уязвима наша родина, если противник с неизмеримо меньшей весовой категорией может, хоть временно, но отправить ее в нокдаун. Однако, чтобы самые непонятливые лучше осознали опасность, приведем только один (из тысячи) возможных сценариев дальнейшего развития событий.

В ходе боевых, а уж тем более диверсионных действий, совсем необязательно проводить какие-либо мероприятия для сдерживания противника. Часто достаточно всего лишь о них объявить либо официально, либо с помощью инспирированной утечки информации.

Скажем, чтобы закрыть для плавания противнику какой-нибудь пролив, не обязательно там ставить мины. Достаточно объявить, что они поставлены. Вряд ли противник в этот пролив сунется, не проведя трудоемкой и рискованной миннотральной операции.

Не обязательно в зоне действия армии противника травить колодцы. Надо объявить, что они отравлены. А человеческая психология такова, что даже если кто-то из солдат противника рискнет напиться, он обязательно будет отправлен в госпиталь со всеми симптомами отравления.

Те, кто слушали многочисленные «послебуденновские» интервью Шамиля Басаева, которые он давал нашим и иностранным журналистам, слышали его утверждения о наличии у него контейнеров с радиоактивным, биологическим и бактериологическим оружием. На вопрос, откуда они у него, Басаев со свойственной ему напускной непосредственностью, ответил: «Сейчас в России купить что угодно можно. Давай деньги я тебе куплю». С той же непосредственностью и искренностью он говорил одному из корреспондентов еще в Буденновске: «Если у тебя есть 30 тысяч долларов, одевай зеленую повязку, клади автомат на колени и поезжай, ничего не бойся. Тебя пропустят до самого Кремля и в Кремль пустят».

Но в данном случае уже не имеет значения есть у него эти контейнеры или нет. Главное, что Басаев объявил они у него есть.

Теперь ему уже не обязательно даже совершать рискованные рейды в русские города. Достаточно объявить, что, скажем, на Таганке в Москве открыт контейнер с бактериологическим оружием и бацилла чумы (или чегонибудь пострашнее) пошла гулять по столице. Власти, разумеется, немедленно и категорически это опровергнут. Но учитывая традиционную веру народа к заявлениям властей, можно представить, какая начнется паника в столице!

Или объявить, что в Петербурге открыт контейнер с радиоактивным веществом, а поскольку в любом месте города счетчики Гейгера трещат как в Хиросиме 45-го года, то можно представить, насколько кто-нибудь поверит властям, что ничего не произошло. Я уже не говорю о том, что у тысяч людей начнут проявляться симптомы заявленных болезней и поражений. Охваченное паникой население, сметая кордоны ОМОНа, бросится бежать из городов: москвичи на север, питерцы на юг. Таким нехитрым способом, учитывая нервное состояние населения, можно быстро привести в состояние хаоса всю страну.

А уж если, как обещал тот же Басаев, при этом использовать смертников, то вообще страшно подумать, чем все это может кончиться. Так что поверьте Черномырдин знал, что делал, и меньше всего боялся, что Дума проголосует вотум недоверия его кабинету. Если в России правители вообще когданибудь будут бояться разных «вотумов», то не раньше, чем лет через 300.

Чтобы дальше не идти по неверной дороге военно-политических прогнозов и фантазий, пока что можно констатировать, что в результате рейда Басаева (или «теракта» как хотите) бойню в Чечне удалось хоть временно, но остановить. Россия вынуждена была сесть за стол переговоров с представителями Дудаева. Сам Дудаев также жив и здоров, чего, видимо, и всем желает. Пока он все еще находится во всероссийском розыске, но уже не один. После Буденновска всероссийский розыск объявлен и на Басаева, что не мешает последнему почти ежедневно давать интервью. Настроение у него бодрое Дудаев произвел «национального героя Ичкерии» в генералы.

Русская же армия фактически брошена в Чечне на произвол судьбы. Ей давно уже не занимаются ни министры, ни даже их замы, а какие-то никому ранее неизвестные генералы с тревожными лицами и бегающими глазами. За что погибли тысячи солдат и офицеров, а другие тысячи стали инвалидами никто внятно объяснить не может, поскольку генерал Дудаев как был президентом Ичкерии, так и остался.

Никто не может объяснить, за что были искалечены судьбы нескольких сотен тысяч русских жителей Чечни, бежавших из Грозного, лишившихся близких, жилья и имущества. Возможно, что таким вот хитрым способом проводилась их депортация, чтобы сделать дудаевскую Ичкерию не только независимой, но и мононациональной. Чтобы к нему не лезли с разными глупостями из Москвы, как в странах Балтии. Нет русских и притеснять некого.

На все эти вопросы ответил, пожалуй, только один Шахрай, давая показания на слушаниях о Чечне в Конституционном суде. Он сказал, что вторжение было необходимо, чтобы упредить Дудаева, который собирался вторгнуться в Россию. И предъявлял какой-то документ с дудаевским аналогом «плана Барбаросса». Ошеломленный Суд признал ВСЕ УКАЗЫ ПРЕЗИДЕНТА КОНСТИТУЦИОННЫМИ, совершив, таким образом, за три неполных года своего существования второе преступление перед Россией.

Первое произошло, когда Конституционный суд еще под председательством Валерия Зорькина не допустил признания КПСС преступной организацией, спас «золото партии» в иностранных банках и обрек страну на конвульсии, продолжительность которых не поддается временному определению.

Второе под председательством Туманова Суд совершил сегодня, создав прецедент, дающий право Президенту засыпать бомбами и снарядами территорию России по собственному усмотрению, даже в состоянии тяжелого недомогания.

Из всего этого можно сделать один не очень утешительный вывод.

Созданная совместным гением Ленина и Сталина страшная машина, работающая только на топливе из человеческих трупов, вовсе не перестала существовать в свободной России. Она только слегка изменила свой цвет, став вместо красной местами розовой, а местами коричневой. Полиняла слегка, но сохранила свои прежние аппетиты. Она любит убивать нас и по одному, и всех вместе. Священника Меня топором. Журналиста Холодова бомбой. Телеведущего Листьева выстрелом в затылок. Банкира Кантора ножом. Предпринимателя Кивилиди ядом. Тысячи россиян (чеченцев и русских) бомбами, снарядами и напалмом. Машина набирает обороты и ей нужно все больше и больше топлива наших жизней и жизни наших детей.

Мы настолько увлеклись абстрактными размышлениями, что забыли о трех главных героях книги:

Егорове, Ерине и Степашине, которые так браво начинали войну в Чечне и которых капризная судьба привела в Буденновск, где эта война пока что закончилась.

Сразу после начала переговоров Черномырдина и Басаева, вся эта «тройка» затеяла новый фарс на тему: «Кто дал приказ о штурме, в ходе которого погибло много заложников?» Игра была затеяна, видимо, для того, чтобы продемонстрировать Президенту свою верноподданность, поскольку всем было известно, что приказ о штурме отдал лично Борис Ельцин еще перед отлетом в Галифакс.

Игра эта с удовольствием была принята сред ствами массовой информации, которые со всех каналов и страниц вопрошали: «Кто отдал приказ о штурме?»

Поскольку Ерин, Степашин и Егоров уже дали понять, что готовы заслонить своими телами особу главы государства, вся ярость общественного мнения, подогретая сценами непрерывных похорон в Буденновске, оказалась направленной против них. Теперь предстояло выяснить, кто из них конкретно отдал этот приказ.

Так как старшим номинально считался Егоров («руководитель чрезвычайного штаба»), то первым делом обратились именно к нему. Миннац ответил, что, будучи человеком штатским, вообще не имеет права отдавать какие-либо приказы, кроме как работникам своего министерства, которые, понятно, в штурме не участвовали.

Точно так же и Степашин заявил, что ему никто в Буденновске не подчинялся, кроме секретной агентуры, которая никого штурмовать не могла.

И тогда все взоры направились на несчастного генерала армии Виктора Ерина. Растерявшийся министр внутренних дел, который не мог, как его хитрые коллеги, уверять общественность, что ему никто не подчиняется, в начале не нашел ничего лучшего, как подставить двух своих заместителей: Абрамова и Егорова (однофамильца миннаца). Затем, видимо, сообразив, что заместители вряд ли могли бы отдать приказ о чемлибо через его голову, Ерин намекнул, что весь штурм был импровизацией командира «Альфы» генерала Гусева. Потом, несколько опомнившись, Ерин заявил, что вообще не было никакого штурма, а имело место «выдавливание чеченцев». И, наконец, министр отредактировал свой ответ следующим образом: «Штурма не было. Был не штурм, а было движение спецподразделений, которые освободили часть второстепенных зданий на территории больничного комплекса».

Затем все трое хлопотали, чтобы достать Басаеву автобусы для возвращения в Чечню. Ичкерийский полковник потребовал, чтобы автобусы были непременно с мягкими сиденьями и с занавесками на окнах.

В ведомствах Егорова, Ерина и Степашина, разумеется, такой роскоши не нашлось. В конце концов автобусы одолжило какоето коммерческое предприятие, пожелавшее остаться неизвестным. Впрочем, некоторые люди утверждали, что эти автобусы стояли на въезде в Буденновск еще с 14 июня. Их охраняли трое солдат в масках. Но и это тоже не имеет большого значения.

Пощечина, полученная Москвой в Буденновске, была настолько звонкой и унизительной, что не оставила равнодушным никого, включая и Государственную Думу, дружно проголосовавшую за недоверие правительству и жаждущую крови «силовиков».

Снова поставленный перед выбором: стрелять из танков по парламенту или выгнать оскандалившихся в Буденновске министров. Президент решил выбрать последнее. Хотя ему этого очень не хотелось.

Нервозности в ситуацию добавил еще генерал Грачев. Страшно довольный тем, что остался в стороне, министр обороны в очередном интервью заметил, имея в виду действия «Альфы»: «Можно было сделать там все более грамотно, с наименьшими потерями и главное результативно: не дать бандитам уйти. Сделано бездарно, все бездарно!» Высказывание Грачева пришлось как раз на тот день, когда «Альфа» хоронила своих погибших в Буденновске товарищей. Грачев всегда отличался повышенным чувством такта. Разъяренные «альфовцы» не преминули напомнить министру обороны, сколько он возится уже в Чечне, сколько людей там положил и чего добился. Ему ли говорить о чьей-то бездарности?

Под эти склоки Президент уволил в отставку Ерина, Степашина и Егорова.

Последний очень остро переживал начало переговров с Чечней, рассматривая окончание войны как личное оскорбление. Он призывал продолжать войну до победного конца и в интервью одной из Кубанских газет даже выразил готовность поступить «контрактником» в вооруженные силы и сражаться с Дудаевым до последней капли крови. Разумеется, он ничем не рисковал, зная, что в «контрактники» не возьмут, а потому, как всегда, призывал сражаться до последней капли чужой крови.

Вскоре, однако, Ерин был назначен заместителем директора Внешней разведки, что было воспринято общественностью с хохотом. У нас всегда сначала хохочут, а потом плачут.

Затем всплыл и Егоров. Оказывается, Президент назначил бывшего миннаца Председателем совета по делам казачества при Президенте РФ, а чуть позже своим помощником по делам национальностей и региональной политике. Так что ждите вторжения еще куда-нибудь.

Только Степашин пока еще не у дел. В резерве. Уж очень на него обиделся Ельцин за «дезу» о готовности Дудаева сбежать в Турцию, полученную от ФСБ.

Все это говорит прежде всего о том, насколько узким становится круг людей, которым Президент, по известным только ему причинам, почемуто считает, что может доверять. Этих людей, заброшенных демократической волной вместо помойки на высшие и важнейшие государственные должности, даже нельзя назвать «некомпетентными» или «непрофессиональными». Это просто клоуны, ставящие одну за другой кровавые буффонады на теле нашей умирающей страны. Вглядитесь внимательнее в их лица и вы убедитесь в этом сами. Вы убедитесь также и в том, как быстро все деградирует. Если в октябре 1993 года Президент еще достаточно ловко орудовал мечом и «заточками», то в декабре 1994 года он уже взялся за лом, который, к счастью, оказался для него слишком тяжелым.

Какой инструмент ему понадобится в следующий раз, чтобы окончательно разрушить страну?