"Паутина" - читать интересную книгу автора (Каннингем Элейн)

Глава 13 Меняющие облик

По настоянию Лириэль, после обеда Федор покинул деревню вместе с группой охотников. Она чувствовала, как рвется он побродить по лесам и холмам, и не собиралась удерживать его рядом и заставлять нянчиться с ее царапинами. С нее хватало и Хрольфа. Капитан кудахтал и выговаривал ей словно целая орда наседок, разбирая до основания собственный склад в поисках мази и бинтов.

Приказав Лириэль сидеть смирно на большой бочке с элем, капитан добыл среди своих запасов бочонок специальной травяной настойки. Как оказалось, тот же рецепт, что он использовал с медом Муншае считался полезным для очищения ран и приглушения боли — не говоря уж о покрытии им днищ кораблей для водонепроницаемости — и резервы этой жидкости были неимоверны. Осторожно срезав разодранную кожу одежды, Хрольф капнул немного на ткань и начал протирать неглубокие раны, украшавшие оба ее плеча.

Все эти операции Лириэль вынесла с нехарактерным терпением. Откровенно говоря, ей нравилась незнакомая ранее нетребовательная приязнь, с которой относился к ней “приемный отец” со дня первой их встречи. Но сокровища Зеленой Комнаты манили, и вскоре Лириэль пожалела, что не отослала излишне усердного пирата вместе с Федором.

“Все еще не избавился от женщины, как я погляжу”, раздался от двери резкий голос.

Хрольф покосился на рыжебородого первого помощника. “Ибн! Не видел тебя с тех пор, как мы пристали к берегу, парень. Не спится? Пришел глотнуть еще чуток меда?”

Фыркнув при упоминании о своем вынужденном отдыхе на корабле, его собеседник зло посмотрел на дроу. “Плохи дела”, пробормотал он, доставая трубку. “Думал, нам хватило нашей доли дурной удачи на Эльфийке. Но, похоже, беда сошла на берег вместе с нами”.

“Не зажигай трубку здесь”, предупредил Хрольф, намеренно игнорируя обвинения моряка. “Тут хватит этого новомодного дымового порошка, чтобы сбросить в море весь Руатим!”

Ибн убрал трубку и кремень, и изучающе огляделся вокруг. Склад был доверху набит ящиками и бочонками, расставленными без всякого видимого порядка. “Хорошо, что ты можешь припомнить все, что у тебя тут есть, капитан. Никто другой не сумеет, это уж точно”.

“Ты сюда ради этого пришел, парень?” мягко осведомился Хрольф. “Оскорблять мою девочку, и лезть с непрошеными советами?”

“Предупредить тебя”, ответил Ибн, не моргнув возвращая холодный взгляд пирата. “Рано этим утром я был с рыбачьими лодками. Похоже, видел морского эльфа”.

“Кзорш?” спросил капитан, удивленный известием. “Может и он. Для меня все они на одно лицо. Утренний улов оказался паршивый. Часть сетей разрезана. В этих водах творится неладное, не сомневайся”.

“На что ты намекаешь, парень?” вспыхнул Хрольф.

“Может быть, не я один видел эльфа. Если люди начнут думать, что за недавними напастями стоят твои друзья, они придут за ответами к тебе”. Первый помощник помолчал, и снова указующе посмотрел на дроу. “Может быть, капитан, тебе стоит подумать, какими будут эти ответы”.

“А может быть, парень”, ответил капитан, угрожающе копируя манеру Ибна, “тебе стоит убрать свою поганую задницу отсюда, пока я тебе ее промеж плеч не вбил”.

Ибн только пожал плечами. “Мы долго плавали вместе, капитан. Я решил, что предупредить тебя обязан, — а теперь поступай, как знаешь”. С этими словами он развернулся на каблуках и вышел из склада.

“Этот тебе не друг, девочка”, предупредил пират Лириэль. “Мне всегда нравился Ибн, — насколько он это позволял, во всяком случае, — но на него находит иногда. Попомни мои слова: за ним стоит приглядывать”.

Предупреждение все еще звенело в мыслях Лириэль, когда она направилась к длинному деревянному строению, хранившему краденные книжные сокровища Руатима. Она не думала о Ибне с момента схода на берег, и теперь, сообразив это, встревожилась. Дроу не выживали, если позволяли себе игнорировать врагов. Однако теперь, рассудила она мрачно, их численность и разнообразие здорово затрудняют ей дело!

Когда подступил вечер, отбрасывая на деревню долгие тени, Лириэль уже получила некоторое представление о том, что ей противостоит. Она обыскала Зеленую Комнату в поисках любой крохи информации о элементальном плане воды. Поскольку один из ее неизвестных врагов умел призывать водяную элементаль, вполне логичным было узнать все, что можно о подобных силах. Чем больше читала дроу, тем больше проникалась почтением к своему скрытному неприятелю, и власти, которой он или она может обладать. Один из абзацев привлек ее внимание особо, поскольку намекал на потрясающие выводы — и возможности.

“Нереиды”, прочла она вслух. “Изменяющие облик существа с элементального плана воды, живут, чтобы обманом топить неосторожных моряков. Часто они принимают форму прекрасных женщин, зачаровывают мужчин и заманивают их к погибели. Нереида носит особый платок, в котором заключена ее сущность. К тому, кто сумеет отобрать его, нереида попадает в рабство. Маг может приказать пленной нереиде выполнять его приказы, даже вынудить ее помочь в путешествии на элементальный план воды”.

“Легенда”, произнес резкий, глубокий голос. “Басня скальдов, ничего больше”.

Лириэль оторвала глаза от книги и посмотрела на деревенского шамана. Ему удалось произвести на нее впечатление. Ульф был большим человеком, и все же она не услышала, как он вошел в комнату.

“Больше чем легенда”, прямо ответила она. “По-моему, я видела одну сама, сегодня утром, прогуливающейся по берегу с каким-то мужчиной. В тот момент я подумала, что с женщиной что-то не то, но тогда не поняла, в чем дело”.

Ульф глядел скептически. “Если бы это было так, что сталось с мужчиной? Легенды говорят, что нереиды зачаровывают людей, чтобы утопить их, но сегодня никто не пропал”.

Дроу признала справедливость аргумента, но все же не желала отказываться от своей теории. Она покрутила серебряное колечко, которое неудачливые похитители — морские огры — надели ей на палец. Если необъяснимые утопленники были действительно работой морских сирен, возможно, стоит отдать кольцо водного дыхания Федору. Мужчины, насколько она смогла понять, оказывались куда уязвимее к чарам этих существ, чем женщины. Естественно.

“Почему ты пришла сюда?” потребовал шаман с типичной прямотой северянина. “Что ты надеешься найти на Руатиме?”

“Все, что рассказали обо мне Хрольф и Федор правда. Меня привела сюда создаваемая руна, и когда она будет завершена, я вырежу ее на Дитя Иггсдрасиля с помощью магии Ветрохода”.

Ульф нахмурился. “Ты знаешь необходимые ритуалы? Ты сможешь хотя бы найти священное дерево?”

“Покажи мне”.

“Я не стану учить тебя”, объявил шаман. “Это невозможно. Ни один хилый эльф не обладает силой или волей необходимой, чтобы придать форму руне”.

Лириэль начала злиться. “Ты говоришь о том, чего не знаешь. Назови условие. Если я не сумею выполнить его, — а я сумею! — вот тогда ты получишь право говорить, что знаешь пределы моих сил!”

Искорка интереса промелькнула в холодно-синих глазах шамана. “В тебе есть упорство; это говорит в твою пользу. Но нет, я не стану называть испытаний. Если твоя руна истинна, они найдут тебя сами”.

“А когда я добьюсь успеха, ты научишь меня?” уточнила Лириэль. “Этого еще не случилось”, холодно ответил Ульф. “И сомневаюсь, что случится. За новую руну всегда есть своя цена, и куда выше, чем большинство согласны заплатить”. Прежде чем дроу успела ответить, резко распахнулась дверь библиотеки, и в комнату вбежал желтоволосый парнишка. Лириэль узнала Ивара, одного из тех, кто вместе с ней и Федором отправился в Интар. Его рубаха была запачкана кровью, глаза на безбородом лице глядели дико.

“Ты должен прийти”, настойчиво воскликнул Ивар, хватаясь за рукав шамана. “Охотники! Некоторые мертвы, и Аумарк Литил — ”

“Первый Топор убит? Как?” потребовал Ульф.

“Нет, он еще жив, но ему нужна помощь. Дикий вепрь напал на нас около ущелья. Аумарк ранен, и тяжело”. Лицо шамана помрачнело, он быстро последовал за юношей, сопровождаемый по пятам любопытной дроу. У двери круглой деревянной хижины собралась толпа, но мгновенно раздалась, пропуская шамана. Лириэль заколебалась, но все же протолкалась вслед за ним. Она рассудила, что у шамана сейчас более важные заботы, чем выкидывать ее вон, так что устроилась у стены, где могла все видеть.

Раненый вождь лежал в быстро расплывающейся луже крови. На боку его был глубокий порез, там, где прошлись клыки вепря. Ульф бормотал что-то, перевязывая рану мягкой тканью и выкладывая на кожу вокруг травяную массу. Он кинул в огонь еще какие-то травы; комнату мгновенно заполнил ароматный дымок. Лириэль с интересом заметила, что в травах, пахучем дыме и словах таилась магия. Но рана Аумарка была слишком глубока, и магия Севера не могла усмирить хлеставшую кровь вовремя. Толстый слой перевязки уже побагровел.

Дроу присела рядом с усердно работающим шаманом. “Дай я”, приказала она. Ульф напрягся, потом коротко кивнув сдался.

Лириэль содрала бинты и положила одну тонкую черную ладонь на раскрытую рану, другой коснувшись амулета Лолт. Закрыв глаза, она мысленно представила мертвенную темноту своего древнего дома, — владения Паучьей Королевы, — следом обратила мысли на слова жреческого заклинания. Одновременно она отчаянно пыталась придумать что-то, что можно было бы предложить темной богине в обмен на дар исцеления, о котором она собиралась просить. У Лолт, богини хаоса, госпожи жестоких дроу, нет интереса в человеческом воине — если она, Лириэль, не найдет его.

“На эту землю надвигается война”, произнесла Лириэль, читая вслух молитву на дроу. “Я чувствую это, пусть и не знаю еще имена всех ее участников. Излечи этого вождя, и я буду стоять в битве рядом с ним, и сражаться как жрица Лолт. Дроу воевали на поверхности — и проиграли. Но если ты позволишь, эта война будет выиграна твоим именем, и все живущие под светом солнца познают наконец истинное могущество Лолт!”

Амулет в ее ладони запульсировал исходя силой, и Лириэль поняла, что ей удалось пробудить интерес гордой и своенравной богини. Она быстро произнесла жреческое заклинание, напрягшись, когда темная магия прошла сквозь нее в неподвижное, бледное тело руатанского вождя. Раздалось шипение ожога, она ощутила, как разорванная плоть под ее ладонью срастается. Тело Аумарка коротко содрогнулось от немилосердного исцеления, и успокоилось.

Усталая, с кружащейся головой, Лириэль открыла глаза, и медленно приглушила поток энергии. С облегчением она отметила, что дыхание вождя стало глубже, и на изможденное лицо стали возвращаться краски.

“За сделанное тебе признателен весь Руатим”, медленно проговорил шаман. “Истинно скажу, никогда я не видел столь могущественной лечебной магии. И все же, я не буду учить тебя”.

Какое-то мгновение дроу смотрела на человека, подавленная его упрямым отказом. Потом быстрыми, сердитыми движениями вскочила на ноги и вышла из хижины. Деревенские, часть которых стала свидетелями ее волшебства, почтительно расступились перед ней. Здесь же оказался и ожидавший ее Федор. Дроу с запозданием вспомнила, что он так же участвовал в ставшей катастрофой охоте, и стянула серебряное кольцо. Взяв его за ладонь, она надела ему кольцо на мизинец. “Не снимай”, посоветовала она тихо. “От этого вполне может зависеть твоя жизнь”. В ответ он улыбнулся. “Как я погляжу, ты тоже была занята. Пойдем, вороненок, надо поговорить”.

Оставив деревню, они прошли вдоль берега на запад, кутаясь в плащи от холода надвигающейся ночи. Федора явно обуревали сомнения, но он молчал до тех пора, пока закатные цвета почти не растворились в серебро. Неожиданно он спросил дроу, рассказала ли она кому об утреннем нападении.

Лириэль моргнула. “Только Хрольфу. Говорил ли он об этом с кем-то, не знаю. А в чем дело?”

“Вепрь, ранивший Аумарка”, начал Федор. “Может, это и был обычный зверь, но мне так не кажется. Я охотился на диких кабанов в Рашемене. Они всегда опасны, но этот оказался просто невероятно хитер. Готов поклясться, он дожидался нас в засаде, как будто знал каким путем пойдут охотники. И я видел кое-что”, добавил он с особым ударением, имея в виду магическое Зрение, присущее рашеми. “Было в нем нечто знакомое. Это как — как если бы зверь отбрасывал тень не похожую на себя, тень облика, которого я не смог распознать. Очень похоже было с тем ястребом”.

“Значит?”

“Хамфаригген”, сказал он угрюмо. “Боюсь, ястреб и вепрь — две формы, принятые одним и тем же человеком”.

“Ведигар”, выдохнула Лириэль, кивком добавляя этот кусочек к головоломке, уже почти сложившейся в ее мыслях. “Да, это многое объяснит! Атаки на охотников, даже пропавших детей”.

“Но почему?” недоумевал Федор. “Почему такой человек нападает на своих?”

Дроу искоса глянула на молодого берсерка. То, что он сейчас услышит, ему не понравится. “Как и у тебя, у него нет выбора”, заявила она прямо, и рассказала все, что узнала о нереидах и своем подозрении, что одна из них наложила чары на руатанского оборотня.

Федор уставился на нее, пораженный. “Ты уверена?”

“Нет”, признала Лириэль, с вызовом глядя на друга. “Но, кажется, я знаю, как мы можем проверить”.

Лунный свет прикасался к морю серебряными пальцами, окутывая бледным сиянием каменистое побережье. Может статься, такие ночи Сюн, богиня любви, создавала специально для свиданий, но Федор шел у края воды в тишине и одиночестве.

Затем ветер донес негромкий звук, будто кто-то поет, тихо, для собственного удовольствия. Молодой рашеми остановился, прислушиваясь, околдованный безыскусной красотой песни. Он тихо обогнул высокую груду темных скал, изгибавшихся, формируя небольшую бухточку. Певица стояла на большой скале у самого края моря, глядя над водой и мягко напевая на языке, незнакомом Федору. Она оказалась молодой женщиной, светловолосой словно северянка, но более хрупкой — маленькой и тонкой почти как эльфийка. Очень красивая, с бледной кожей, жемчугом сиявшей под луной, мягкими волнами золотых волос, свободно спадавших на плечи. Испуганно дернувшись, при виде Федора, она поскользнулась на сырых камнях.

Федор инстинктивно рванулся вперед, поймав ее в падении. На миг золотая певица оказалась в его руках, и тусклая боль, всегда сопровождавшая воина, забылась. Она отодвинулась — так быстро! — нервно разглаживая белый платок, завязанный вокруг талии.

“Не бойтесь меня, леди”, промолвил он тихо. “Ваша песня привела меня, но я не хочу причинить вам зло, или нарушать ваше уединение. Если таково ваше желание, я уйду”.

Улыбка медленно появилась у нее на лице. “Вы так добры”, сказала она тихим, нежным голоском. “Я не против вашего общества — наоборот, не могли бы вы проводить меня домой? Я так затерялась в песне, что не заметила, как наступила ночь”.

Последние слова были произнесены со странной смесью опасения и невинного кокетства. Федор принял предложенную ладонь, поддерживая ее на пути вдоль берега. Девушка снова начала напевать, серебристая мелодия, смешивавшаяся с залитыми луной волнами, пока море и звук не стали едины. Федор не помнил, когда они остановились, или когда девушка вновь оказалась в его объятиях. Его разум отмечал мягкое поглаживание волн вокруг них, и солоноватый вкус ее губ. Или это море? Он не знал, и это его уже не заботило.

Резкий, отчаянный вскрик разорвал воздух, разрушив окутавшую Федора дымку. Холод, словно удар, обрушился на него, и он с изумлением обнаружил, что стоит по колено в ледяной воде. Неподалеку была Лириэль, с мрачно-триумфальной улыбкой на темном лице, и белым платком, развевающимся словно победное знамя, в руках. Золотая певица жалась в воде перед дроу, беспомощно протягивая руки, плача и моля возвратить ее платок.

В одурманенный мозг медленно вернулись детали их плана, и Федор с ужасом осознал, насколько поддался чарам нереиды. Будь он один, сирена попыталась бы утопить его, как, без сомнений, поступила с пропавшими рыбаками. И все же нереида была столь прекрасна, настолько похожа на человека и горе ее так разрывало сердце, что Федор с большим трудом вспоминал, насколько она опасна. У Лириэль, однако, подобных трудностей не возникло.

“Уймись!” прошипела она, взмахнув платком перед лицом стонущей нереиды. “Вот этой вещью ты принадлежишь мне. Прими свою службу, и оставайся в море — невидимой и неслышной — пока мне не понадобишься”.

Нереида закрыла лицо ладонями, жалостливо хныкая, и, погрузившись в воду, растворилась в ней.

Федор недоверчиво посмотрел на дроу. “Ты будешь держать ее в рабстве?”

“Естественно”, буднично сказала Лириэль. “Кто знает, когда вдруг пригодится нереида. Отличная работа, кстати, ты привел ее в воду прямо ко мне. Я не была уверена, что ты сообразишь, что я следую за тобой в воде, не оставляя на песке следов ”.

Он и не сообразил, но мудро предпочел не заострять на этом внимания. Несмотря на успех их задумки, он не мог не испытывать неудобства, не только в связи с той легкостью, с которой Лириэль обрекла нереиду на рабство, но и из-за того, как спокойно она готова использовать услуги сирены, несмотря на ее злую природу.

“Пойдем”, сказал он коротко. “Мы должны поговорить с Ведигаром немедленно”.

Первый Топор Хольгерстеда оказался спящим в комнате, которую они с Федором разделили в казармах Треллеборга. Ведигар проснулся быстро, с рефлексами тренированного воина. Глаза его удивленно сузились, остановившись на хмуром лице рашеми, и темной эльфийке рядом с ним.

“Что это значит, парень? В Треллеборг не принято приводить женщин!” укорил он Федора.

“Речь пойдет не обо мне. Сейчас нас интересуют девушки более экзотические”, холодно парировала Лириэль, доставая платок. “Это принадлежало твоей подружке. Узнаешь?”

Воин непонимаюше поглядел на полоску белого бахромчатого шелка, потом на Федора. “О чем вы говорите?” потребовал он.

“Ты ничего не помнишь, о золотоволосой девушке? Лириэль думает, что видела тебя гуляющим с ней у берега”.

“Дочь шамана? Ну и что? Ты же знаешь, я пришел в деревню ухаживать за ней”.

“Не Дагмар, магическое существо”, поправил Федор. “Умеющая зачаровать мужчину настолько, что он с радостью убьет себя, а может быть и других”. Глаза Ведигара опасно сузились, но он сохранил выдержку. “Объяснись”, произнес он ровно.

“Этим утром, чуть позже рассвета, мы возвращались от Интара по береговому обрыву. Лириэль увидела мужчину и девушку, бредущих вдоль кромки воды. Вскоре на нас напал гигантский ястреб, размером почти с человека. Это был не обычный ястреб”, мягко добавил Федор, “но такой, о которых ты говорил, рассказывая какие формы может принять хамфаригген”.

“Ты чужой в этой земле”, напрягшись ответил Первый Топор Хольгерстеда, “и, поскольку ты не осознаешь оскорбления в своих словах, я не брошу вызов”.

Лириэль раздраженно зашипела. “Отлично. Не бросай. Только объясни-ка это”. Прежде, чем кто-либо из людей успел среагировать, она ухватилась обеими руками за его рубаху у шеи. Быстрым, резким рывком она разодрала одежду до пояса.

Поперек груди воина, почти ровной линией, шли четыре неглубоких следа колющих ран. Под ними находился большой круг, в котором темные волосы были выжжены, а кожа представляла большой, красный волдырь.

“Объясни это”, холодно повторила дроу.

Мгновение Ведигар сидел молча. “Не могу”, признал он.

“Тогда позволь мне”, сказала Лириэль. “Я метнула в напавшего на нас ястреба четыре ножа, и небольшой огненный шар. К счастью для птицы, мышцы на его груди оказались слишком глубоки для ножей, а перья почти защитили от огня. Твои раны меньше, чем я ожидала, но с другой стороны, и мишень здорово съежилась. Без обид”, добавила она, бросив взгляд на мускулистый торс. “Еще я бросила боло ему в ногу, а Федор несколько раз прошелся дубиной по спине и правому боку. Там должны остаться неплохие синяки”.

“Да”, прошептал Ведигар.

Лириэль недоверчиво посмотрела на друга. “Ты не преувеличивал, говоря что здешний народ не слишком умеет врать”, сухо заметила она. “Этот даже не пытается!”

“Я говорю правду”, зло бросил воин, “по крайней мере, ту ее небольшую часть, что могу вспомнить! Вчерашним утром я выходил на берег, рассчитывая встретить дочь шамана, когда она вернется на берег после утренней рыбалки. Вы же знаете, она работает с рыбаками. Но я не увидел, как возвращаются лодки. Тогда я решил, что недопонял, какую бухту должен искать, и больше об этом не думал. Утро прошло быстро. Теперь, когда я задумался об этом, слишком быстро”.

“Ты не заметил боли? Ран?” настаивала она. “Заметил”, сказал он напряженно. “О них я не помнил ничего”.

“Что этим днем? Где ты был во время охоты?”

“Оставался в Треллеборге большую часть дня. Я не мог ни ходить, ни держать меч без боли. Как бы я смог охотиться?”

Федор озадачено глянул на Лириэль. “Значит, он не мог стать тем кабаном, что напал на Аумарка!” “Есть один путь”, признал Ведигар. “Те, кто сильней всего в изменении облика, могут иногда отправить хамфарир в полет. Тело остается позади; дух воплощается в животной форме. Возможно, я и сделал то, что вы предположили: при перевоплощении раны бы мне не помешали, хотя на моем теле останутся любые новые раны, нанесенные духу-животному. Скажите мне”, потребовал он неожиданно, “сумел ли кто ранить кабана? Копьем, в заднюю лапу?”

Федор кивнул, и плечи воина отчаянно опустились. “Я боялся, что так оно и есть. Но как это произошло, и почему я ничего не помню?”

“Я могу помочь тебе вспомнить”, уверенно произнесла Лириэль. “Истина твоих деяний скрыта в твоем разуме, который, властью моей богини, я могу прочесть”.

Не дожидаясь согласия Ведигара, дроу собралась, и тихо проговорила слова жреческого заклинания. Результат сказался мгновенно и драматично. Обычно заклинание позволяло лишь короткий взгляд в чужие мысли — картинка, впечатление, возможно несколько слов. На сей раз стена, выстроенная чарами нереиды, обрушилась, и Лириэль стала известна вся правда об участии воина в бедах, осаждавших землю которой он помогал править, и которую защищал.

И он тоже узнал все.

Ведигар застонал, спрятав лицо в ладонях от ужасов, которых он совершил, и которые теперь нахлынули на него единым потоком. Потом он долго сидел в мучительном молчании, но когда поднял глаза, в них читалась только решимость.

“Я созову Тинг”, сказал он твердо. “Расскажу обо всем, что совершил, и приму приговор людей, которых предал”.

Лириэль в отчаянии устремила взгляд к небу, а потом повернулась к Федору. “Говори с ним ты”.

“Я понимаю твое решение”, начал рашеми. “Твоя честь требует, чтобы ты принял наказание за свои поступки. Но твой долг перед родиной диктует иное. Странные события произошли с нами и с народом Руатима — больше, чем может быть объяснено наложенным на тебя проклятием нереиды. Нет, тут участвуют другие силы, и мы должны знать, в чем дело. Если за всем этим таится единая черная воля, не мудрее ли будет молчать, пока не станет известен ответ?” “Ты просишь меня подвергнуть опасности мой народ!” запротестовал Ведигар. “Я лучше умру в бою, чем позволю этому врагу продолжать свои козни!”

“Но как ты будешь сражаться? С кем?”

Первый Топор беспомощно пожал плечами, не в силах найти ответ. “Что сейчас нужно, это терпение и опыт в интригах — а и то и другое чужды воину Севера. Но дроу рождаются и обучаются как раз для таких вещей. Жди пока, и позволь нам искать ответы. Возможно, эта работа возложена на нас как часть создания руны, приведшего нас сюда”, добавил он неожиданно, и почему-то ощутил уверенность, что так оно и есть.

Лириэль согласно кивнула, глаза ее стали задумчивыми, пока она добавляла это новое прозрение в растущую картину. Ведигар поднял ладони. “Я сделаю, как вы хотите”, пробормотал он, “но мне это не по нраву”.

Федор не мог не согласиться с ним, поскольку все еще чувствовал облако отчаяния, оставленное жреческим заклинанием Лириэль. Он видел Лириэль в молитвах и прежде, и ее связь с темной богиней дроу серьезно беспокоила его. Сейчас нить силы была гораздо явственней. Когда она сотворила заклинание, позволившее ей увидеть мысли оборотня, Федора чуть не оглушило ощущение разрушительного хаоса и подавляющего зла. Мгновение прошло быстро, как всегда бывало с его ограниченным Зрением, но он знал, что запомнит его навечно. Ему известна была сила духа Лириэль, и ее невероятное упорство, но сможет ли она сопротивляться такому ужасу?

Ведигар, против своей воли, совершил много зла в своем животном облике. Собственный дар берсерка, вероятнее всего, приведет Федора к смерти. Но все это бледнело перед становившимся все сильнее страхом рашеми что Лириэль, в своих поисках могущества, может пройти иное, куда более жуткое изменение.