"Рука-хлыст" - читать интересную книгу автора (Каннинг Виктор)

Глава 16 Подлецы и лестницы

Я ехал часа два, а затем свернул с дороги, проехал сотню ярдов по траве и очутился в сосновом лесу. Остаток ночи я крепко проспал на заднем сиденье машины и проснулся с рассветом, когда птицы принялись выводить свои рулады. Завел двигатель и постарался заехать как можно глубже в лес. Если повезет, то пройдет день, а может, и два, прежде чем кто-то найдет ее. Затем с чемоданом в руке отправился в путь, двигаясь, как мне казалось, примерно на северо-восток.

К десяти часам я добрался до маленького местечка под названием Ленграйс, где купил фонарик, карту и рюкзак и избавился от чемодана. От Ленграйса доехал автобусом до городка Бэд-Тельц. Здесь я наменял себе австрийских шиллингов, а затем разыскал аптеку. Показав аптекарю коробочку с таблетками, я спросил, не может ли он сделать химический анализ. Тот долго, как-то по-старомодному, рассматривал таблетки, а потом сказал, чтобы я приходил через час.

Я отправился в кафе и перекусил, изучая карту. Бэд-Тельц находился километрах в тридцати на север от перевала Эйкен, который был точно на границе между Австрией и Германией.

Я рассчитал для себя маршрут на юг, к озеру Заферси, обозначенному на карте крошечной голубой точкой чуть севернее перевала, поскольку на карте я не нашел дороги, которая вела бы прямо к озеру.

Перекусив, я купил пару больших солнцезащитных очков и плоскую матерчатую шляпу, а затем отправился к гаражам и взял напрокат небольшой мотороллер. Поначалу мне отказали, но потом, предложив внести двойную сумму задатка, я сумел уговорить служащего закрыть глаза на некоторые моменты относительно документов и гарантий. Затем я подъехал к аптеке.

На этот раз старик показался мне еще более старомодным. Он сказал, что, насколько он может судить, эти таблетки содержат смесь нембутала и веронала. Одной таблетки хватит на то, чтобы уложить человека на несколько часов. Три или четыре таблетки — и человек уже никогда не встанет. Затем он начал нудить об опасности, таящейся в этих таблетках, и что они не должны находиться на руках у граждан, и вообще его долг... на этом месте я убрался из аптеки.

Я быстро уехал из Бэд-Тельца, не дожидаясь, пока аптекарь вызовет полицию. К вечеру я добрался до озера Заферси, а также нашел место, где можно было остановиться.

Озеро находилось в двух милях от дороги, ведущей к перевалу. К нему шла маленькая тропа. Оно располагалось между холмами, окаймленное крутыми, поросшими соснами склонами. Вода в озере была тихая и прозрачная. Очевидно, дно его было покрыто множеством затопленных древесных стволов, и если бросить сюда тело с хорошим грузом, оно навечно застрянет среди перепутанных стволов и сучьев. Пожалуй, даже профессионал водолаз как следует подумает, прежде чем лезть в глубокие воды этого озера.

Жилище я нашел милей дальше Заферси, на вершине небольшого перевала, через который проходила дорога. Поднимаясь и опускаясь, она шла через лес к реке, вдоль которой протянулась другая дорога. Это была маленькая ферма на склоне горы, принадлежавшая старику немцу, которому было далеко за пятьдесят, и его жене. На верхнем этаже домика у них нашлась для меня комнатка с чудесным видом на перевал и на озеро Заферси.

В течение трех следующих дней я уходил из дома рано утром, прихватив с собой сандвичи, упакованные фрау Мандер, и возвращался вечером к ужину. Я объездил на мотороллере берега озера и это пространство на карте отметил в виде круга диаметром в десять — двенадцать миль с центром, приходящимся на озеро. Но мне так и не встретилось то место, которое я искал. Я проверил местный телефонный справочник в поисках телефона Хессельтода или Вадарчи, но потерпел неудачу. Каждый раз, взобравшись на вершину холма или возвышенности, я доставал бинокль и просматривал все окрестности. Если какой-то дом вызывал у меня интерес, я шел туда и проверял. Я расспрашивал почтальонов, трактирщиков, местных жителей, которых встречал в лесу и на тропах. Чтобы избавиться от языковых трудностей, я сделал по памяти набросок цветного слайда. Но и это не помогло.

Каждый вечер, прежде чем вернуться на ферму, я останавливался в полумиле от дома и как следует, в бинокль, осматривал окрестности. Я знал, что Сатклифф непременно пошлет кого-нибудь за мной, поскольку он примерно знал, где меня искать.

На третий день моя предусмотрительность сработала. В бинокль я увидел Ника, разговаривающего с герром Мандером около дома. Я развернул мотороллер и с выключенным двигателем скатился с холма. У меня в рюкзаке было все необходимое: фонарик, бинокль, «Le Chasseur», бритва на батарейках, рубашка и пара носков.

В ту ночь я спал на сеновале, расположенном в добрых двадцати милях от Заферси. Проснулся голодным и поехал в ближайшую деревню, чтобы перекусить там.

Я спускался по крутому склону, держа курс на пологий участок, ведущий к шоссе, и в это время машина, которая ехала позади, загудела и, едва не задев меня, пронеслась мимо. Это было так неожиданно, что я качнулся и резко затормозил, съехав с дороги. Я вылетел из мотороллера и оказался на земле, после чего принялся яростно ругать этого ублюдка. Мотороллер же лежал на боку, упершись в груду придорожных камней.

Я поднялся на ноги, отряхнул с себя пыль и дал, как говорится, волю чувствам. На левой руке у меня была содрана кожа, и в ране было полно песка. Через дорогу стоял небольшой коттедж с аккуратным садом. На стене дома была железная труба, из которой в каменный желоб стекала вода.

Я подошел к коттеджу. Перед ним на скамейке грелся на солнышке старик. Я показал ему руку, а затем указал на каменный желоб. Старик кивнул. Подойдя к желобу, я услышал, как он сказал что-то по-немецки кому-то в доме. Я как следует промыл руку и собирался обвязать ее носовым платком, как в этот момент из дому вышла женщина. Она выглядела намного моложе старика, может быть, это была его дочь. В одной руке она держала полотенце, в другой — поднос, на котором лежал бинт и стоял стакан с вином. Женщина сказала «Bitte»[19] и подала мне стакан, а затем обтерла и перебинтовала мою руку. Ей было около сорока. От нее шел приятный запах душистого сена и свежевыпеченного хлеба. Когда она закончила бинтовать руку, я вытащил из кармана набросок и принялся за обычный ритуал — «Kennen Sie»[20] и так далее.

Женщина взяла рисунок, покачала головой, а затем подошла к старику и показала листок ему. Какое-то время он молча смотрел на рисунок, а затем начал переговариваться с женщиной. У меня создалось впечатление, что они о чем-то спорили. Наконец старик устало поднялся со скамейки и пошел по дорожке. Женщина, приветливо улыбаясь, жестом велела мне следовать за ним.

Миновав ворота, старик остановился, указал на мотороллер и что-то произнес. Мне не требовалось знания немецкого, чтобы понять — ходьбе старик явно предпочитал езду.

Я завел мотороллер. Старик влез на крошечное заднее сиденье, и мы выехали на дорогу. Он сидел сзади меня, подхихикивая самому себе, крепко обхватив меня за талию и время от времени что-то говоря по-немецки, чего я, к сожалению, не понимал.

Когда мы проезжали по длинному изгибу дороги, он с силой похлопал меня по плечу. Слева от нас высилась длинная каменная стена. Я остановился. Мы слезли с мотороллера и пошли вдоль стены по траве. Через пару сотен ярдов стена, в соответствии с расположением новой дороги, повернула почти под прямым углом. Зайдя за угол, старик остановился и похлопал по стене так, словно это был бок любимой лошади.

Эта часть стены выглядела намного новее предыдущей. Старик произнес что-то, а затем покачал головой, явно озадаченно. Потом он сделал такой жест, словно открывал большие ворота, с трудом опустился на одно колено и перекрестился.

Затем повернулся ко мне и начал вслух считать, загибая пальцы. «Ein, Zwei»[21] и так далее. Он остановился на счете «Zehn»[22].

И тут я все понял. Я перешел через дорогу и посмотрел на стену. После поворота она шла через лесистое возвышение, и каменная кладка выглядела несколько новее той, мимо которой мы шли вначале. Со своего места я увидел задний план, который был запечатлен на слайде: те же самые горы, те же группки деревьев.

Но теперь здесь не было ворот, а также алтаря в нише. Я мог бы искать это место много месяцев, но так и не найти его. Конечно, десять лет назад дорогу расширили, выпрямили, а ворота убрали. И скорее всего, слайд тот сняли перед завершением работы. И еще кое-что стало мне понятным. Я обшаривал все вокруг дорог в десяти минутах езды от Заферси, что составляло расстояние в пять миль от озера. А это место находилось не менее чем в двадцати милях от него. И я никогда бы не смог засечь Зигфрида на пути к озеру, особенно ночью, если бы он двигался со скоростью свыше ста миль в час, конечно, за исключением того случая, если бы у меня был вертолет!

Я повез старика обратно, по дороге заглянув в ближайшую гостиницу, где купил ему две бутылки бренди, а потом доставил его до дома, дав на прощанье щедрые чаевые.

До самого вечера я был занят исследованием границ имения. Вдоль шоссе каменная стена тянулась всего на две мили. Остальная часть была огорожена деревянным забором, в три слоя опутанным колючей проволокой, чтобы никто не мог забраться внутрь. По моим расчетам, площадь имения составляла около двух акров, по форме оно соответствовало долине, в которой располагалось, и было окружено заросшими лесом склонами, которые наверху оканчивались голыми гребнями гор. К новому входу вела дорога, петляющая между деревьями. Это были высокие деревянные ворота, сверху тоже опутанные колючей проволокой, с тяжелыми металлическими кольцами вместо ручек, которые не сдвинулись ни на дюйм, когда я попытался дернуть за них.

Я вскарабкался вверх по склону холма, расположенного у ворот, и остановился, выбравшись на небольшую прогалину, откуда мне хорошо было видно имение. Оно напоминало огромный Schloss — замок с основным зданием и двумя боковыми флигелями. С моей прогалины мне была видна стена одного флигеля.

На крыше — башенки, крытые голубоватым шифером. Неподалеку располагалось озерце, окруженное парковыми деревьями.

Из озера бежал ручеек; он исчезал где-то в долине, уходившей к шоссе. Я тщательно осмотрел все вокруг в бинокль, и при мысли о том, сколько сил нужно на то, чтобы отапливать зимой этот замок, по моему телу пробежала дрожь. Единственным живым существом здесь оказался Хессельтод.

Я наблюдал за ним около часа, постепенно приходя в относительно хорошее расположение духа. Он занимался заменой шиферных плит на крыше одной из самых высоких башен, расположенных на том флигеле, который был мне виден. К стене были приставлены три лестницы: одна, длинная, шла от земли к широкой террасе на четвертом этаже; вторая упиралась в крышу на двадцать футов выше, а самая длинная доходила до ската башни. С правой стороны от башни виднелся кусочек круглого купола, который был словно отлит из стекла. Здание было большим, и в нем, очевидно, легко можно было заблудиться. Я должен забрать оттуда Кэтрин и Лотти, и сделать это мне придется самостоятельно. Если бы я обратился в местную полицию и выдал им столь не правдоподобную историю, то, в конце концов, обязательно попал бы в руки Сатклиффа. А я знаю, что он предпринял бы в этом случае.

Целый день я ждал, когда же Хессельтод закончит свою работу, а затем съехал на мотороллере на дорогу и нашел тот ручей, который брал начало в озерце.

Он вытекал из трубы, проходившей под насыпью, двумя ярдами ниже стены. Это был обычный туннель, выложенный из кирпича, около четырех футов в высоту, и на шесть дюймов заполненный водой. Пройдя по нему десять футов, я наткнулся на деревянную решетку, опутанную колючей проволокой.

Я спустился в долину, купил в гараже кусачки и пообедал в трактире. Перед уходом купил еще полбутылки бренди и длинную палку колбасы, которые запихнул в рюкзак.

Когда я снова влез в трубу, было уже одиннадцать. Колючая проволока не представила никаких проблем. Дальше труба тянулась примерно на двадцать ярдов, а затем я выбрался наружу и оказался в небольшой еловой рощице. Держась за елками, я принялся пробираться к замку. При свете звезд увидел, что лестницы стоят там же, где стояли. Теперь к тому же лучше просматривалось пространство перед зданием. Между двумя флигелями располагался просторный двор, посыпанный гравием. У дальнего флигеля была пара фонарей, и здесь, у главного входа в здание, висел еще один.

Я просидел в своем укрытии часа два; к тому времени свет горел лишь в одном окне дальнего флигеля. Потом осторожно обошел вокруг озера. Приблизившись на сотню ярдов к первой лестнице, снял ботинки, связал их шнурками и повесил себе на шею.

Я немного побаиваюсь высоты, поэтому лез, стараясь не смотреть вниз. Миновав две трети последней лестницы, я сделал шаг вбок и оказался на парапете, ограждающем края освинцованных площадок крыши, на которых располагались башни.

Я осторожно обошел вокруг арок крыш. На этом флигеле было четыре башенки и одна маленькая дверца на уровне крыши. На задней стороне флигеля я нашел тридцатифутовый спуск, ведущий к центральному зданию. На крыше обнаружил кусок ржавого железного прута и попытался зацепить им дверцу. Открыв дверь, проскользнул внутрь и оказался в полной темноте. Усевшись спиной к двери, я решил подождать до утра.

Меня разбудило громкое воркование голубей на крыше. Я посмотрел на часы: четверть пятого.

От двери вниз вел короткий пролет каменных ступенек, которые спускались в узкий коридор. Пол его был покрыт толстым слоем пыли, а под ногами у меня хрустел помет летучих и обычных мышей. Коридор кончался маленькой кухней. Здесь была каменная раковина и кран с холодной водой, множество тусклых медных сковородок и маленький электрогриль, оплетенный паутиной. За кухней располагалась комната с изъеденным молью ковром, старинным стулом с подлокотниками и сундуком, а на стене висела картина, на которой был написанный маслом портрет седоволосого старца в одеянии судьи.

Миновав холл, я попал в спальню; здесь стояла кровать с пологом, на которой не было ничего, кроме матраса и подушки. Еще здесь была гостиная со вделанной в стену нишей. В нише располагались полки, на них стояли книги в кожаных переплетах. Возле маленького, отделанного мрамором камина — пара диванчиков и стул. Стены, к которым медными гвоздями была прибита кожаная обивка, украшали картины, темные и грязные. В конце комнаты я увидел две двери. Одна вела к крошечной ванной и туалету, а вторая, запертая, как я догадался, вела в главные помещения флигеля. Я попытался посмотреть, что за дверью, заглянув в замочную скважину, но мне помешал ключ, вставленный в замок с другой стороны. Было не так уж трудно вычислить, что за человек здесь жил — какой-нибудь бедный родственник, которого поселили отдельно, чтобы он никому не мешал, и о котором потом благополучно забыли. Так с тех пор здесь все и стояло, и если бы не пыль, паутина и толстый слой мышиных катышков, сюда в любой момент можно было вселяться. Из крана бежала вода, гриль и лампы работали да и в ванной все было в порядке.

Я отрезал себе ломтик колбасы, запил стаканом воды и уселся у окна гостиной, глядя на передний двор замка. В восемь часов на крыше, весело насвистывая, принялся за работу Хессельтод.

Я просидел у окна четыре часа, и все эти четыре часа прошли крайне интересно.

Первым появился во дворе немолодой человек, который, как я был совершенно уверен, был не кем иным, как профессором Вадарчи. Он подошел к широкой, отделанной камнем чаше, наполненной водой. В бинокль я увидел золотых рыбок и водяные лилии. Какое-то время он развлекался игрой с тремя-четырьмя сводчатыми светильниками, установленными вокруг чаши. Минут через десять появилась мадам Вадарчи. На ней было длинное белое платье, на голове — одна из ее больших уродливых шляп, а в руке — зонтик от солнца с бахромой по краям.

Она присоединилась к профессору, они подошли к краю озера и сели на скамейку под плакучей ивой. Старик курил, мадам Вадарчи читала газеты — обыкновенная, невинная парочка, наслаждающаяся утренним солнцем.

Час спустя появился Зигфрид. Облаченный в купальные трусы и спортивные сандалии, он присоединился к компании, сидящей под ивой, пару раз отжался и сделал несколько переворотов. Затем я увидел, как во двор вышла Кэтрин — она направилась прямо к ним.

Я наставил на них бинокль. Кэтрин была одета в махровый халат, а светлые волосы были собраны на затылке и туго перетянуты резинкой. Она повернулась ко мне боком, и я увидел ее профиль — она смеялась, разговаривая с какой-то девушкой.

Светлые волосы Кэтрин, ее синие глаза, загорелая кожа, то, как она ходила и смеялась, — все это по-прежнему околдовывало меня. Полминуты я зачарованно смотрел на нее, думая о том, как глупо вел себя с ней, а затем перевел бинокль на вторую девушку. Она была чуть выше Кэтрин, тоже светловолосая, свой купальный халат она несла в руках. На ней был лишь белый купальник. Очевидно, это была Лотти Беманс.

Когда они подошли к остальным, Зигфрид поднялся к ним навстречу и обнял обеих за плечи. Он держался с ними совершенно по-свойски.

Он указывал рукой на озеро, что-то объясняя. Девушки положили свои халаты на скамью, сняли сандалии и встали у берега озера. Я увидел, как Зигфрид опустил руку, и девушки, словно торпеды, нырнули в озеро. Мое поле зрения было ограничено оконной рамой, и я видел лишь кусочек озера. Они скрылись из виду, и я подумал, что они почти ничем не отличались друг от друга. Секунд через тридцать девушки появились снова. Они плыли обратно, и одна из них шла на ярд впереди. Я не мог сказать, кто именно, пока она не доплыла до берега. Зигфрид спустился к ней и помог ей выбраться. Это была Лотти, она хорошо была видна мне — запыхавшаяся и смеющаяся.

Кэтрин вылезла из воды сама, и несколько минут на нее не обращали внимания. Не знаю, каким образом должен был пройти отбор, но Лотти составила ей жестокую конкуренцию.

Я отвернулся от окна, стараясь не думать об озере Заферси, которое находилось не так уж далеко отсюда. Я яростно ударил по подушке, лежащей на ковре, выбив целое облако пыли, которая забилась в горло, и мне пришлось сходить на кухню за водой.

Когда я вернулся к окну, у берега озера уже никого не было.

Я выбил немного пыли из диванчика и растянулся на нем.

Вскоре я вдруг понял, что больше не слышу стука, доносящегося с крыши.

Я встал, осторожно открыл дверь и выглянул наружу. Несколько голубей возмущенно поднялись в воздух. Я подошел к башенке и с ужасом понял, что совершил главную ошибку, какую только можно совершить в нашей работе. Я не позаботился обеспечить себе отступление. Я сидел на крыше замка, и у меня не было возможности спуститься вниз, разве что через само здание. Этот подлец Хессельтод закончил свою работу на башенке, и длинная лестница лежала сейчас на нижнем скате крыши в двадцати пяти футах от меня.