"Мимолетное прикосновение" - читать интересную книгу автора (Камерон Стелла)

Глава 17

— Сара, это безумие!

— Тише, Линдсей. Вечно ты слишком много болтаешь,

— Это я-то слишком много болтаю?

— Тсс. — Сара решительно тащила Линдсей за собой. Возле стены, окружавшей сад леди Баллард, было темно, все кругом утопало в тенях. — Ради Бога. Делай, что я говорю. Только быстро и тихо. Вот увидишь, сама же будешь рада, что пошла со мной. Прежде чем нас хватятся, мы сто раз успеем вернуться домой.

Линдсей вся словно, одеревенела. Ее бросало то в жар, то в холод. Это была самая жуткая ночь в ее жизни. Точнее — самая жуткая ночь в жизни ей предстоит завтра. Завтра она выходит замуж, завтра она станет женой Эдварда и все труды, мечты и надежды двух последних лет ее жизни пойдут прахом.

Сара, согнувшись чуть ли не вдвое, торопилась к садовой калитке.

Линдсей машинально плелась за ней, размышляя о своем. После завтрашнего бракосочетания ей придется мучительно выжидать, дрожа от страха, когда Роджер нанесет свой удар. А он не станет медлить. Несколько дней назад, когда Эдвард так возмутительно себя вел, девушка почти поверила, что отныне он ей противен и судьба жениха ей абсолютно безразлична. Но с тех пор он каждый день навещал ее, засыпал всевозможными подношениями — по большей части очень дорогими фамильными драгоценностями. Но не в драгоценностях было дело, она просто не могла больше думать ни о чем, кроме безопасности своего будущего мужа. Нет, два простых слова похитили ее сердце. Два простых коротких слова: «Прости меня». И проникновенный взгляд, сопровождавший эти слова.

— Сюда, — прошептала Сара. Девушки бесшумно повернули к конюшне, над которой на втором этаже располагались комнаты семейных слуг. — Нам надо пробраться в тот сад, что посредине площади.

— Это же опасно, — испугалась Линдсей.

Сара, не слушая, спешила вперед, крепко сжимая холодную ладошку подруги.

Линдсей вновь и вновь задавала себе все те же вопросы. Что делать? Два человека нуждаются в ее защите — Эдвард и Джон. Но Джон сейчас в относительной безопасности, а Эдвард — нет. Значит, в первую очередь надо думать именно о нем. «Прости меня, — сказал он ей. — Я был слишком груб и нетерпелив. Просто прежде я никогда не хотел ни на ком жениться, а теперь очень хочу, вот и потерял голову. Знаешь, радость моя, когда ты станешь моей женой, тебе будет хорошо. Обещаю». И он поцеловал ее, но не с той жаркой страстью, воспоминания о которой преследовали девушку много ночей подряд, а с нежностью, от которой у Линдсей мучительно заныли сердце и душа.

Поспешно перебежав через площадь, Сара юркнула в сад. За высокой изгородью таился кромешный мрак. Линдсей почувствовала, как тает, растворяется в этой непроглядной темноте.

— Линдсей, — хрипло окликнул из этой темноты мужской голос, а в следующее мгновение девушка оказалась в чьих-то крепких объятиях. — Линдсей, Линдсей. Это ты! Наконец-то! Грудь девушки стеснилась, бедняжка едва могла дышать.

— Антон? — Воздух обжигал ей горло.

— Да, Линии, это Антон.

Он чуть отодвинул ее от себя, но сквозь мрак она могла разглядеть лишь очертания высокого стройного тела. Сара придвинулась к ним ближе.

— Я едва с ума не сошел от беспокойства, — с упреком произнес Антон. — Почему ты не предупредила меня, что уезжаешь?

Линдсей лихорадочно пыталась придумать, как бы все объяснить, чтобы не встревожить друга еще больше.

— Я вообще никому не сказала… — Ох, Сара не должна знать о контрабанде! — Антон, все хорошо, мне ничто, не грозит. Я завтра выхожу замуж за замечательного человека, который будет мне хорошим мужем. Но у нас с тобой ничего не изменилось. Понимаешь?

Антон промолчал, и у девушки отлегло от сердца. Он слишком умен, чтобы сболтнуть что-нибудь лишнее при Саре. Однако молчание отчего-то затягивалось, пауза казалась почти бесконечной.

— Если бы Сара не догадалась связаться со мной, — наконец произнес Антон, — я бы волновался за тебя до сих пор. Да чтоб он лопнул, этот высокородный дьявол. Так я и знал, что у него были веские основания поселиться в Трегоните»

Линдсей обвила Антона руками и прижалась щекой к его груди.

— Антон, ты мой самый лучший друг. Уильям доверял тебе, как никому другому.

Череда приглушенных проклятий, сорвавшихся с губ Антона, потрясла девушку, но Линдсей прижалась к нему еще крепче,

— Виконт вовсе не дьявол, — негромко сказала она, хотя сама неоднократно называла так своего загадочного жениха. — И мы встретились с ним чисто случайно.

Нельзя же рассказывать Антону, как страстно ей хочется избежать этого брака, — он разозлится, и Эдварду будет грозить еще большая опасность.

— Ну, коли ты так считаешь… — Антон неловко погладил ее по спине. — Тогда уж пусть будет любезен хорошо с тобой обращаться и ничем не огорчать. Если я только узнаю, что он тебя обижает, — убью собственными руками.

Улыбнувшись, Линдсей потерлась щекой о грубую куртку Антона.

— Хорошо. Если Эдвард меня обидит, немедленно обращусь к тебе за помощью.

Антон что-то недовольно буркнул.

— Линии, мне тоже понадобится твоя помощь. — От его настойчивого тона у девушки прошел мороз по коже. — Скоро. Очень скоро.

— Но чем Линдсей может тебе помочь, Антон? — удивилась Сара.

Линдсей спохватилась, что совсем забыла о подруге.

— У кого-то из арендаторов неприятности? — торопливо спросила она.

— Мда. — Слава Богу, Антон всегда все ловил на лету. — Понимаешь, дополнительные налоги… и все такое. Только ты одна сможешь все уладить.

Девушка нахмурилась. Неужели Роджер увеличил и без того непосильные поборы? Она вопросительно подняла глаза на Антона. Во мгле видно было лишь, как поблескивают у него глаза и зубы.

Молодой человек наклонился, словно для того, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Роджер угрожает выселить тех, кто не может платить, — прошептал он. — Я делаю что могу, но у меня уже несколько недель не было встречи с нашими иноземными партнерами. Однако скоро мне представится такая возможность, так что понадобятся и те товары, что хранятся в подвалах Трегониты.

Линдсей кивнула. Сердце ее едва не выскакивало из груди. — Но я не могу попасть туда без ключа. А ключ остался в поместье.

— Сколько времени у нас в запасе?

— Эй, что это вы все шепчетесь? — раздался вдруг обиженный голосок Сары. — Я ведь не ребенок. Мне тоже можно все рассказать. Я же, например, прекрасно понимаю, что гнусный Роджер — свинья.

Линдсей прыснула со смеху, и даже угрюмый Антон усмехнулся.

— Ну, это-то все знают, юная Сара, — произнес он и добавил, повернувшись к Линдсей: — Я дам знать, когда потребуется твоя помощь.

— Но что я тогда буду делать? — Девушка шагнула назад, но куртку Антона не отпустила. — Что я могу сделать, находясь здесь?

— Предоставь это мне. — Антон бережно отцепил ее руки. — Знаешь, не хочу, чтобы твой виконт застукал нас в такой позе.

Как же Линдсей хотелось поделиться с другом всеми своими заботами, сложить на его широкие плечи весь груз одолевавших ее проблем!

— Линдсей, — настойчиво позвала Сара. — Пора возвращаться. Бедная Эмма лежит у тебя в постели, притворяясь тобой на случай, если вдруг кто-нибудь заглянет. Но если это произойдет на самом деле, боюсь, она умрет на месте.

— Сара, да что ты говоришь! Бедненькая Эмма. Антон, нам пора. Как ты думаешь, когда мы снова увидимся? Антон?

Девушка изумленно огляделась по сторонам, но Поллак уже исчез.

Джулиан приоткрыл скрипучую дверь ризницы и осторожно заглянул в часовню, где должны были венчаться Эдвард и Линдсей. Гулкие беспрестанные шаги у него за спиной были постоянным напоминанием о том, в каком волнении находился Эдвард.

— Куда больше гостей, чем я предполагал, — заметил Джулиан. — Графиня потрясающая женщина. Не знаю, кто бы еще умудрился собрать столь блистательную публику за столь короткий срок.

— Пожалуйста, Джулиан, не говори «публика», — раздраженно перебил его виконт. — Это тебе не какая-нибудь пьеска.

— Ну, это смотря для кого, — вполголоса пробормотал Джулиан.

— И для кого же именно, скажи на милость?

— Да нет, это я так, — поспешно заверил Джулиан. — В высшей степени торжественное мероприятие.

— В высшей степени торжественное, — эхом отозвался Эдвард.

Джулиан подавил улыбку. Может, он и ошибается, но весьма похоже на то, что невозмутимый виконт Хаксли сам не свой от волнения.

— Тревис прислал письмо, — ни с того ни с сего заявил виконт. — До него донеслись слухи, что Латчетт выжимает из арендаторов Трегониты последние соки. Бедняги. Чем скорее мы вышвырнем этого мерзавца из страны, тем лучше.

— Он уже глубоко увяз, Эдвард. По самые уши. Заявил кредиторам, что скоро получит кругленькую сумму. А значит, рассчитывает, что ваш брак развяжет ему руки в Корнуолле и позволит творить в поместье все, что в голову взбредет. Пока Латчетт был опекуном, власть его хоть как-то ограничивали. Но когда последние препятствия исчезнут, просто страшно подумать, что он там натворит.

— Глупец. Придется поунять его на какое-то время. — Эдвард расправил галстук и одернул манжеты. Вопреки всем традициям он настоял на том, чтобы даже в этот праздничный день надеть черное. — Не хочу, чтобы Линдсей хоть что-то узнала.

Ллойд-Престон приподнял бровь.

— Ты имеешь в виду свои планы насчет Латчетта?

— Старик, подумай как следует! Я не хочу, чтобы она узнала, отчего это я внезапно передумал дарить Трегониту Роджеру.

— Понятно, — самым невинным тоном отозвался Джулиан. — Наверное, тебе также не очется, чтобы она узнала, почему ты собираешься выгнать его из Англии.

— Нет! У нее слишком нежное сердце, Джулиан. Она такая хрупкая, ранимая. Просто не знаю, что с ней будет, если она выяснит, что ее сводный брат подстроил убийство Уильяма Гранвилла. Она этого не переживет. А я не вынесу ее горя.

— Ясно. Но должно быть, ей будет не слишком приятно узнать и то, что ты женился на ней лишь для того, чтобы завладеть ее наследством.

— Да к черту ее наследство Мне оно и даром не нужно.

— Ну конечно, как же иначе.

Джулиан тоже поправил галстук и снова выглянул за дверь. Церковь была забита народом. Выставка драгоценностей и знаменитостей потрясала своим великолепием.

— Я лишь пытаюсь сказать, — рассеянно произнес виконт, — что не вижу никакого смысла в том, чтобы пугать добрую и ласковую девушку, которая и так уже запугана этой свадьбой.

«Нежное сердце. Хрупкая. Ранимая. Добрая и ласковая». И все эти эпитеты из уст человека, который клянется, будто ему нет до девушки никакого дела?

— Эдвард, ты ей небезразличен.

— Что? — Виконт в остолбенении уставился на друга. — Какого дьявола ты мелешь?

— Линдсей Гранвилл не на шутку увлеклась тобой. Больше того, я почти уверен, что она тебя любит. — Помоги ей Боже!

— Вздор!

— И, думаю, она тебе тоже небезразлична.

— Чушь! У тебя просто ум за разум зашел от постоянных ахов и охов вокруг этой девицы Уинслоу.

Настала очередь Джулиана остолбенело уставиться на Эдварда.

— Знаешь что, мог бы придумать что-нибудь получше, чем пытаться заговорить мне зубы. Эдвард, почему бы тебе не быть честным с Линдсей? Открой ей свой план. Не делай из нее пешку в твоей игре.

Эдвард вытащил часы из жилетного кармана и бросил взгляд на циферблат.

— Друг мой, — серьезно продолжал Джулиан, — не каждому выпадает случай связать судьбу с женщиной, которая по-настоящему достойна любви. Тебе выпал этот счастливый случай. Так, ради Бога, не упусти его.

— Пора идти.

— Эдвард…

— Слишком поздно, Джулиан. И я не сверну с выбранного пути. Женщины не могут участвовать в предприятиях вроде того, что я замыслил; они слишком слабы — и духовно, и физически.

Джулиан открыл было рот, но передумал. Такого упрямца, как Эдвард, не отговорить.

Из церкви донеслась медленная органная музыка.

— Ну что ж, Эдвард, — сказал Джулиан. — Теперь и в самом деле пора. Скоро ты станешь женатым человеком.

С бесстрастным выражением на лице Эдвард медленно и торжественно шагал, из ризницы к началу прохода между рядами. Джулиан шел на шаг позади него. У подножия ступеней перед алтарем с Библией в руках стоял улыбающийся церковнослужитель, присланный самим архиепископом.

Виконт повернулся лицом к собранию, нарочно избегая смотреть в сторону расфранченной Беллы Гранвилл, напыщенно восседавшей на первой скамье. Взгляд его упал на Антонию, и виконт еле заметно подмигнул тете. Ради торжественного случая тетушка не только сменила черное платье на серебристое (в первый раз на его, Эдварда, памяти), но и поминутно подносила к глазам изящный батистовый платочек. Вообще-то излишняя сентиментальность всегда раздражала лорда Хаксли, но сегодняшнее волнение Антонии растрогало его.

Сыграв вступление, органист перешел к величавому и трогательному маршу..

На другом конце прохода появилась Линдсей. Застыв в проеме сводчатой арки, она казалась ожившей картиной. Эдвард стиснул зубы. Даже издалека было видно, как ослепительна его невеста, просто дух захватывало.

Словно шагнув за раму холста, Линдсей медленно двинулась вперед, навстречу жениху. Отвратительный Латчетт вел ее под руку, следом, отстав на шаг, шла Сара Уинслоу.

— Боже, — прошептал Джулиан, — как хороша! Ангел.

— Она ангел, — согласился Эдвард. — И она — моя.

— Да я о Саре, — прошипел Джулиан.

Виконт озадаченно нахмурился и бросил взгляд на подружку невесты. Высокая, темноволосая, в безупречном платье из темно-зеленого шелка, она и впрямь была необычайно красива.

— Ну да, конечно, — поспешно ответил Эдвард. — Но я-то говорил о Линдсей.

А та, о ком он говорил, была уже в нескольких шагах от него. Эдвард просто представить не мог, как это Антонии удалось раздобыть такое умопомрачительное подвенечное платье за считанные дни — но его это, в общем, и не волновало. Главное — сейчас Линдсей выглядела так, что могла навеки разбить сердце любому. Девушка могла бы выбрать, составить себе любую, самую завидную партию — и всякий с восторгом и радостью взял бы ее в жены.

Умелые руки уложили густые локоны Линдсей в высокую плетеную корону и вплели туда нити с бриллиантами. Лишь самые тонкие пряди обрамляли нежный овал прекрасного лица. Однако на этом прекрасном лице не видно было и тени улыбки. В глубокой синеве огромных глаз мерцала неописуемая грусть. Тончайшая вуаль белого шелка спадала назад с высокой прически на длинный шлейф белого атласного платья.

Невольно подавшись вперед, Эдвард не сводил глаз со своей невесты, нежно улыбаясь ей, чтобы та поняла — бояться нечего, он не обидит ее, он будет о ней заботиться и защищать. Линдсей ведь такая нежная, кроткая, она неповинна в гнусных преступлениях негодяя, ведущего ее сейчас под руку. И он, Эдвард, станет ее защитником. Ей, бедняжке, наверное, потребуется время, чтобы свыкнуться со своим положением, — и он даст ей его. Пусть сперва попривыкнет к мужу, а уж он тем временем успеет выдворить Латчетта из Англии и сможет целиком сосредоточиться на семейных обязанностях. Линдсей стояла перед женихом. Ее дрожащие губы чуть приоткрылись, во взгляде сквозили тревога и смятение. Виконт едва сдержался, чтобы не взять ее за руку, дабы успокоить, объяснить, что все будет хорошо.

— Эдвард! — предостерегающе шикнул Джулиан.

Виконт не слышал. Девушка, на которой он решил жениться лишь для достижения своих целей и сведения личных счетов, оказалась созданием, сошедшим со страниц волшебной сказки — прекрасной и чарующей принцессой. Атлас платья придал еще большую белизну безупречной коже Линдсей. Низкий квадратный вырез, отделанный жемчужными цветочками с крохотным бриллиантом в сердцевине каждого цветка, подчеркивал соблазнительность высокой полной груди. Такие же цветы украшали манжеты облегающих рукавов и спадали сверкающими гроздьями с талии почти до самого подола широкой юбки.

Едва Линдсей появилась на пороге, по толпе зрителей прокатился восхищенный рокот. Эдвард ощутил прилив гордости. Да, тетя Антония постаралась на славу, сотворив из его прелестной непорочной невесты невиданное, ослепительное видение, совершенное, как звездное сияние на снегу. Раз увидев подобную красавицу, забыть ее уже невозможно.

— Эдвард! В голосе Джулиана звучала паника. Виконт с улыбкой повернулся к священнику. Линдсей встала рядом с женихом, и он поглядел вниз на ее юное личико, блестящие золотистые волосы, мягко вздымающуюся грудь.

«Я буду беречь ее, — мысленно поклялся он. — Всю жизнь».

Ее новый лондонский дом. Линдсей осматривала огромную столовую дома Эдварда на Кавендиш-сквер. Она здесь впервые, но уже в качестве хозяйки — виконтессы Хаксли, жены Эдварда.

Переполненная впечатлениями, она покосилась на поразительно красивого мужчину рядом с собой — своего мужа. Он сидел рядом с ней во главе стола, застеленного крахмальной скатертью и обильно заставленного лучшим фарфором, тяжелым столовым серебром и старинным французским хрусталем. В высоких канделябрах мерцали дюжины свечей. Подножие каждого канделябра было оплетено белыми розами. За изысканно сервированным столом собралось пятьдесят тщательно отобранных гостей.

— Ты ничего не ешь, моя дорогая, — привлек внимание Линдсей голос тети Баллард, сидевшей с другой стороны от виконта. — Попробуй хотя бы пирожное.

Линдсей с улыбкой покачала головой.

— Спасибо, я не голодна.

— Дайте девочке пирожное, — прогудел краснолицый толстяк, лорд Сибил. До этого дня Линдсей его и в глаза не видела. — Ей надо беречь силы, а, Хаксли?

Он заговорщически подмигнул и раскланялся в ответ на шквал смешков и перешептываний.

Эдвард повернулся к своей новобрачной.

— Поешь хоть немножко, — негромко попросил он и подал лакею знак положить девушке пирожных. — Ты пережила трудное время, но больше волноваться не о чем. Все уже позади.

— Спасибо. — Линдсей подняла на виконта глаза. До чего же он красив! Тонкие, аристократические черты серьезного лица, черные брови вразлет, прямой нос, сильный, волевой подбородок, четко очерченные губы заставили бы любую женщину обратить на него внимание. Вот он склонился ближе к девушке, чтобы подложить ей еще немного земляники со взбитыми сливками, и близость его крупного, мускулистого тела, исходившая от него атмосфера силы и энергии захлестнули Линдсей, точно теплая волна.

Девушка сжала кулаки. Она рада, что стала его женой! Она хотела выйти за него замуж!

Гости за столом между тем вели оживленную беседу. За исключением Беллы Латчетт, чье слегка осоловелое выражение лица свидетельствовало о том, что она не отказывалась ни от одного из подносившихся напитков, каждый присутствующий мог похвастаться весьма впечатляющим титулом.

Девушку охватила будоражащая смесь страха и восторга. Скоро им с Эдвардом настанет время подняться из-за стола и покинуть гостей.

— Ты выглядишь просто прелестно, душечка, — завистливо крикнула со своего места Белла. — Можешь гордиться собой.

Почему-то вслед за этим возгласом воцарилась общая тишина. Все взгляды обратились на Линдсей. Девушка обворожительно улыбнулась гостям.

— Спасибо. Надеюсь, лорду Хаксли не придется раскаяться в своем выборе.

Столовая чуть не взорвалась от разноголосицы протестующих мужских голосов.

— Ну еще бы!

— Какое там!

— Конечно, нет!

Эдвард склонился к ее уху:

— Ну, разумеется, нет, милая.

Девушка вспыхнула как маков цвет. Все женщины в зале вздохнули, а мужчины многозначительно ухмыльнулись.

Линдсей сидела сама не своя от волнения. Ей все сильнее хотелось наконец-то остаться с Эдвардом наедине. Она попыталась взглядом сообщить ему об этом, но он уже отвернулся. Подавив разочарованный вздох, девушка принялась рассеянно ковырять ложечкой пирожное на тарелке, пока оно не рассыпалось бесформенной грудой.

Ты такая хорошенькая, Линдсей, — окликнула ее Кларисса, сидевшая на дальнем конце стола.

Как тетя Баллард ни твердила, что на всех места в столовой не хватит, Линдсей все же настояла на том, чтобы ее новую подругу включили в число приглашенных на свадебный обед.

— Спасибо, Кларисса, — благодарно отозвалась она.

Кто-то из гостей спросил миссис Гранвилл, где же Роджер. Линдсей напрягла слух, чтобы разобрать ответ, но среди общего гама различила лишь слово «дела». Тем лучше. Девушка радовалась, что Роджера сейчас нет с ними.

Сбоку от Линдсей сидел Джулиан, но почти не разговаривал с ней — все его внимание было поглощено беседой с Сарой. Линдсей почувствовала себя заброшенной и одинокой. Проворные слуги убрали тарелки и заменили их новыми. На столе появились груды свежих фруктов, вазочки с вареньем всевозможных сортов, корзинки с хрустящим печеньем, горшочки с шоколадом и ароматными кремами. Линдсей диву давалась, как это большинство гостей умудрились сохранить аппетит и поглощать одно лакомство за другим. Вино тоже текло рекой, к каждому блюду полагался новый сорт.

По мере того как веселье за свадебным столом разгоралось все жарче, девушка начала ощущать, что виконт становится все тише и сдержаннее.

Она робко дотронулась до его руки. Эдвард вздрогнул и поглядел на невесту. Глаза их встретились. Линдсей чуть не вскрикнула. Какое странное у него лицо… точно его снедает какая-то неотступная тревога.

Внезапно Эдвард встал из-за стола.

Прошу вас, развлекайтесь и веселитесь, — громко объявил он. — Чуть позже будут устроены всякие развлечения. Танцы. Для желающих — карты. Мой дом… — Он бросил быстрый взгляд на Линдсей и, подав ей руку, поправился: — Наш дом к вашим услугам в этот особенный день. Но сейчас мы должны вас оставить.

В ответ раздалась такая оглушительная буря аплодисментов, что Линдсей невольно зажала уши.

Взяв молодую жену за руку, Эдвард повел ее к выходу. Сара немедленно вскочила с места и расправила шлейф Линдсей. Когда маленькая процессия достигла изящной лестницы в холле, виконт повернулся к Саре.

— Спасибо, — торжественно сказал он. — Пожалуйста, передайте Эмме, что мы с Линдсей хотим немного побыть одни. Линдсей позовет, когда вы или Эмма ей понадобитесь.

Сара покраснела, присела в глубоком реверансе и заторопилась обратно к гостям. Ей предстояло временно остаться в доме на Кавендиш-сквер в качестве компаньонки Линдсей, а Эмму графиня Баллард уступила новоиспеченной виконтессе Хаксли в качестве горничной.

Эдвард повел Линдсей наверх. Девушке еще не приходилось видеть, чтобы он, обычно столь стремительней, двигался так медленно, однако она скоро сообразила, что он специально приспосабливается к ее медленному шагу. Идти быстро в пышном платье было совершенно невозможно.

Бедняжке казалось, что она сейчас задохнется. От волнения она едва понимала, куда ее ведут. Мимо изумительных картин с изображением охоты… вдоль чудесной коллекции ценнейших миниатюр с изображениями кораблей… Все выше и выше. Лестницу покрывал мягкий ворсистый турецкий ковер; деревянные перила, как следует навощенные в честь торжественного события, матово поблескивали. Всюду чувствовалось незримое присутствие вышколенных слуг, которые умудрялись выполнять все требования, не попадаясь господам на глаза.

— Как ты? — Эдвард испытующе поглядел на девушку. Почему-то теперь, когда они наконец остались одни, лицо его сделалось совершенно бесстрастным и не отражало ровным счетом никаких эмоций.

Сердце Линдсей забилось сильнее.

— Да, Эдвард, все хорошо. Немного устала, вот и все. Впрочем, она тут же испуганно прикусила нижнюю губу.

Наверное, новобрачной не следует жаловаться на усталость!

— Да, тебе сегодня, должно быть, пришлось нелегко. Столько переживаний… — тусклым голосом отозвался виконт. — Надеюсь, ты одобришь то, что я для тебя тут устроил.

Проведя свою спутницу по длинному коридору второго этажа, он остановился у высокой двустворчатой двери. Сердце Линдсей стучало все громче. Он привел ее в свои комнаты! Легонько обняв девушку за плечи, виконт притянул ее к себе.

— Твоя спальня здесь, — и широко распахнул дверь. Но не ту, широкую и двустворчатую, а другую, рядом с ней, ведущую в соседнюю комнату. Пропустив девушку вперед, Эдвард внимательно поглядел на нее. — Ну, что скажешь? Я специально советовался со специалистом по части интерьера, и он заверил меня, что это должно подойти.

Должно подойти? Это слишком слабо сказано! Они стояли у входа в роскошную спальню, отделанную, как показалось Линдсей на первый взгляд, исключительно в темно-синей с серебром цветовой гамме. Свисавшие с трех узких окон синие бархатные шторы, перехваченные серебряным шнуром, не до конца закрывали более тонкие занавески из полупрозрачного шелка. Темно-синий ковер покрывал пол. Синий с серебром полог свешивался с высоких столбиков балдахина над кроватью. Таким же синим бархатом, как на шторах, были застелены диванчик и несколько кресел. Перед одним из окон стоял трельяж. Ахнув от восторга, Линдсей поднесла руку к горлу. На трюмо хозяйку ждал великолепный набор расчесок с серебряными ручками и множество всевозможных хрустальных флакончиков.

— Тебе нравится? — Линдсей еще не приходилось слышать, чтобы голос Эдварда звучал так неуверенно. — Если нет, только скажи, мы все тут поменяем. Мне хотелось сделать тебе сюрприз.

— Тебе это удалось. Нет, Эдвард, пожалуйста, не надо ничего менять. Все замечательно, лучше некуда. Я так тебе благодарна.

— Это я благодарен, — мрачно отозвался виконт. — Ведь это я выбрал синий цвет.

Линдсей удивленно подняла брови.

— Ты?

— Ну да. Ведь на тебе было синее платье в тот день, когда ты была Сариной горничной, Бертой.

От слабой улыбки на его щеках появились маленькие ямочки.

Линдсей с трудом сглотнула, как зачарованная глядя ему в лицо. Она любила его. Внутри у нее все трепетало, словно она падала в какую-то неведомую бездну.

— Какой же глупой девчонкой, наверное, я тебе показалась.

— Нет, не глупой. Прекрасной и желанной. — Эдвард погладил ее пальцем по щеке. — Ты и сейчас кажешься мне такой. Нет, еще прекраснее и желаннее.

Она закрыла глаза.

— Рядом есть еще небольшая гостиная. — Эдвард шагнул в сторону, отняв руку от ее щеки. У Линдсей болезненно заныло сердце. Виконт тем временем открыл дверь в гостиную, тоже всю в синих тонах, только там ткани были расшиты серебряными цветами. На низких золоченых столиках стояли со вкусом подобранные фарфоровые статуэтки, стеклянные фигурки, хрусталь и прочие безделушки.

Линдсей восторженно рассматривала все это великолепие, перепархивая от столика к столику.

— Как красиво…

В камине, выложенном изразцовыми плитками, жарко полыхал огонь.

— Рад, что ты одобряешь.

Скрестив руки на груди, Эдвард внимательно следил за ней.

— Все — само совершенство.

Взгляд Эдварда не дрогнул. Казалось, он проникал в глубину души девушки.

Смутившись, Линдсей отвернулась и снова принялась бродить среди драгоценных безделушек, которые кто-то старательно подобрал, чтобы порадовать будущую хозяйку этой комнаты.

Почему он застыл на месте? Почему ничего не скажет? Интересно, он собирается снова обнять ее… поцеловать? Ей так этого хотелось… Ее снова захлестнула горячая волна.

— А эта дверь ведет в мою спальню.

Проследив за направлением его взгляда, Линдсей обнаружила в дальней стене еще одну дверь. Значит, эта гостиная разделяла их спальни. Так вот как, оказывается, женатые пары умудряются проводить ночи вместе… Девушка нахмурилась.

— Тебя что-то волнует?

Покачав головой, Линдсей вернулась к себе в спальню. Хотя, надо признать, она и впрямь была взволнована. Разве мужу с женой не стоит спать в одной спальне?

— Тебе не холодно?

— Нет-нет, что ты.

В спальне тоже затопили камин, но на самом деле даже здесь Линдсей было довольно прохладно в своем тонком атласном платьице.

— Тут сыр и вино на случай, если ты проголодаешься, — взяв Линдсей за руку, Эдвард отвел ее к невысокому столу перед камином. — Позволь, налью тебе бокал вина, тебя это успокоит.

Что-что, а успокоиться сейчас Линдсей совсем не мешало бы. Каждый нерв у нее дрожал от волнения.

— Твоя мать умерла, когда ты родилась? Линдсей недоуменно нахмурилась.

— Да, а что?

— А Белла Гранвилл ничего не рассказывала тебе про то… то, что происходит между мужчиной и женщиной после свадьбы?

— Нет, — выдохнула Линдсей.

— И преподобный Уинслоу был единственным твоим наставником в подобных вопросах?

Каких вопросах? Линдсей честно подумала минутку.

— Ну, не то чтобы преподобный и вправду об этом говорил. Он говорил, что такие вещи, как отношения между мужем и женой, вполне можно будет обсудить и попозже, когда возникнет необходимость.

Из груди Эдварда вырвался резкий вздох, чуть ли не стон. Линдсей даже испугалась.

— Что тут плохого? Ему не следовало этого говорить? Ой, ну да, — она небрежно махнула рукой, — ты хочешь знать, что конкретно он говорил про грех между мужчиной и женщиной.

Эдвард ошалело уставился на девушку. Линдсей поспешно продолжала, с тайным страхом гадая, что за непонятное выражение, уж не гнев ли, сверкает в его черных глазах.

— Уверяю, я уже полностью освоилась со всем процессом. Теперь меня уже ничто не возмутит и не шокирует.

— Совсем ничто? — Послышалось ей, или в его тоне и впрямь таилась угроза?

— Ну разумеется, — заверила девушка, стараясь придать голосу спокойную беззаботность. — Мы ведь уже столько тренировались, и, боюсь, мне это даже понравилось. Ты же говорил мне — хорошо, что я теперь замужняя женщина, потому что у меня оказался несомненный… талант, что ли? ну, скажем, склонность к таким вещам.

Линдсей умолкла и поглядела на виконта. Он стоял прямо и неподвижно, губы его были твердо сжаты…

— Выпей. — Он налил ей бокал вина. — Мне хочется, чтобы теперь ты считала этот дом своим. Скоро я отвезу тебя в поместье Хаксли в Девоншире. Там ты узнаешь много всяких тонкостей, которые положено знать жене.

— Например, как вести домашнее хозяйство? Эдвард испустил очередной тяжелый вздох.

— Ну, среди прочего.

Отглотнув вина, Линдсей придвинулась к виконту и прижала бокал к его губам.

— Эдвард, выпей. Тебе, наверное, тоже надо чуть-чуть расслабиться. Наверное, стать мужем тоже очень страшно.

— Страшно? — Виконт улыбнулся, впервые с тех пор, как молодожены поднялись наверх. — Главное, это чтобы ты поскорее отбросила старые страхи.

— О, непременно, — пообещала девушка, подставляя ему губы для поцелуя.

И Эдвард не разочаровал ее. Губы его были мягкими, теплыми, от них исходил легкий привкус вина.

Закрыв глаза, Линдсей припала к нему. Груди ее вдруг сделалось тесно в обтягивающем лифе подвенечного платья.

— Проклятие! — сдавленно выругался Эдвард, резко нарушив тихую чувственность этого мига. — Я от тебя с ума схожу!

— Эд…

Губы его, ставшие вдруг жесткими и твердыми, запечатали уста девушки. Этот поцелуй не был похож ни на один из тех, что ей запомнились раньше. Эдвард свирепо атаковал губы Линдсей, приоткрывая их языком, настойчиво и решительно пробираясь вперед, пока не одержал полную победу. Руки его всесильнее стискивали девушку, так что она наконец совершенно обмякла в этих стальных объятиях.

Линдсей попыталась ответить ему, но безуспешно — так крепко виконт держал ее, пресекая всякую попытку пошевельнуться. Губы его покрывали короткими, жалящими поцелуями ее лицо, шею, грудь…

На глаза девушки навернулись слезы.

— Эдвард, — еле слышно прошептала она. — Я чем-то рассердила тебя?

Он выпустил ее так же резко, как и схватил.

— Рассердила? — Виконт рассмеялся таким горьким смехом, что Линдсей невольно зажала уши. — Рассердила, маленькая моя дурочка? Да я всю жизнь мечтал о такой жене, как ты.

Он резко отвернулся и направился к выходу. У порога виконт обернулся.

— Я велю лакею послать к тебе твою горничную. Я сейчас ухожу, когда вернусь, не знаю. Но не скоро.

Дверь за ним затворилась. Линдсей без сил опустилась в кресло. В голове ее роились миллионы вопросов. Если Эдвард всю жизнь мечтал о такой жене, как она, то отчего вдруг так рассердился? Почему не обнял ее, не поцеловал, как прежде. Ведь у них все было так чудесно. И почему он ушел и сказал, что вернется не скоро?

Тихий стук в дверь заставил ее поднять голову.

— Эдвард?

Но это оказался не Эдвард. На пороге стояла Кларисса Симмондс. Однако Линдсей сейчас была не в состоянии ни с кем общаться.

— Кларисса, уйди, пожалуйста. Мне хочется побыть одной.

— Случилось что-то плохое, да? Что-то не так? Так я и знала, что этим кончится. Вот почему я тайком пробралась сюда и подождала за дверью.

Владевшее Линдсей напряжение прорвалось наружу, но не отчаянием, а гневом.

— Да нет ничего плохого, что нельзя было бы поправить, если бы мужчины не были такими идиотами!

Кларисса шагнула к ней.

— Эдвард оставил тебя. Когда он вернется? — Ох, не знаю, — зло ответила Линдсей. — И, если говорить честно, мне это неинтересно. Кларисса, прости, пожалуйста, но мне сейчас что-то не хочется болтать. Давай лучше поговорим потом, например, завтра, когда я выясню, как благоразумные жены умудряются справляться со своими невозможными мужьями.

Две бутылки мадеры не столько смягчили, сколько усугубили дурное настроение Эдварда, все сильнее разжигая снедавшее его пламя. Он был сам себе противен, но не мог ничего поделать и обуздать свои бушующие первобытные страсти.

Было уже далеко за полночь. Не в силах заснуть, виконт метался по кровати, кляня себя распоследними словами. Подумать только, как жестоко он обошелся с бедной девочкой. Она ведь тоже, наверное, страдала. Не так сильно, как он, разумеется, ведь она всего лишь женщина, но все равно ей пришлось несладко.

Виконт приподнялся на локте. Будь проклят негодяй Латчетт! Да будут прокляты все мерзавцы, творящие преступления ради наживы.

Может, еще бутылочку мадеры? Откинувшись на подушку, Эдвард протер горящие глаза. Да нет, пожалуй, не стоит больше пить, только хуже будет. Вечерний воздух, вливающийся в комнату сквозь раскрытые окна, приятно холодил его обнаженное тело.

А Линдсей ведь сейчас лежит буквально в двух шагах от него, в серебристо-синем будуаре, который он так любовно готовил для нее. Шелковистая ткань ночной рубашки ласкает ее белое, соблазнительное тело…

Черт возьми! Это он, ее законный муж должен ласкать это тело, а не какая-то бездушная тряпка! Виконт ощутил жгучее возбуждение в чреслах.

— Погоди, — приказал он себе сквозь стиснутые зубы. — Имей терпение, выполни свою клятву и дождись, пока Латчетта изгонят из страны.

Как раз сегодня он повстречался с толстяком у «Кутил», и Латчетт, сославшись на «долг чести», ссудил у него две тысячи гиней. Однако Эдвард знал, куда пошли эти деньги. Позже вечером, в одном из игорных притонов, где никто не интересовался именами и титулами посетителей, виконта разыскала миссис Феллинг. Она хотела отдать ему эти две тысячи, но он настоял на том, чтобы она оставила их себе «за лишние хлопоты». Внутри у него все так и переворачивалось, когда он вспоминал о гнусных домогательствах Латчетта по отношению к миссис Феллинг, и утешала виконта лишь мысль, что эта достойная дама сама избрала себе подобный род деятельности.

Линдсей! Линдсей! Эдвард напрасно ворочался, стараясь устроиться так, чтобы не ощущать томительной тяжести между бедер. Если он не выдержит, овладеет своей женой сегодня, сейчас, то уже не сможет сосредоточиться на том, чтобы достойно завершить свою главную цель — отомстить. Ни за что!

Встав с постели, он набросил на плечи шелковый халат, бесшумно подошел к двери гостиной, разделявшей их с Линдсей спальни, и вошел туда. В крохотной комнатке царил полумрак, лишь тускло мерцали догорающие угли в камине.

Всего одна дверь, один заслон — и он может взглянуть на спящую Линдсей. Если соблюдать осторожность, то девушка даже не шелохнется, пока он не скользнет к ней в постель и не заключит свою сонную добычу и объятия. Она ведь его жена! Его невинная, непорочная жена, жаждущая, чтобы он наконец сделал ее своей. И его право — нет, даже долг! — сделать это, причем сегодня же ночью.

Виконту показалось, будто его пронзает дюжина раскаленных клинков, — так велико было снедавшее желание.

Стараясь не дышать, он осторожно зашел в спальню Линдсей. Здесь камин уже догорел, было так темно, что виконт едва различал очертания маленькой фигурки на кровати.

Толстый ворс ковра поглотил звуки шагов. Вот Эдвард уже у постели. Еще миг — и сорвал с себя халат. Еще мгновение — и ринулся под одеяло, притягивая к себе спящую девушку.

Безмолвие ночи прорезал пронзительный вопль. Эдвард отпрянул.

— Линдсей! — воскликнул он, хватая бьющуюся на постели девушку. — Линдсей!

Она визжала и отбивалась. На Эдварда сыпался град ударов и пинков. До сих пор он даже и не подозревал, что его хрупкая невеста так сильна.

— Линдсей! Успокойся. Тебе будет совсем не больно. Обещаю, радость моя.

— Я не Линдсей!

— Тише, говорю же тебе. Ти… — И тут до него вдруг дошло. Жаркий огонь в крови угас, точно под порывом северного ветра.

Девушка у него в руках дрожала всем телом, но по-прежнему старалась вырваться.

Шатаясь, виконт встал с кровати, накинул халат и ощупью нашел свечу. Неровный слабый огонек осветил кровать.

— Кто ты? — все еще ничего не понимая, спросил он пухленькую растрепанную девушку в глухой фланелевой рубашке.

— Эмма, сэр. Горничная мисс Лин… то есть леди Хаксли. У Эдварда голова пошла кругом.

— А что ты делаешь в постели своей госпожи? Девушка растерянно схватилась за воротник рубашки.

— Мисс Уинслоу сказала, мне надо лежать здесь. На случай, если кто заглянет. Она сказала, все подумают, что это госпожа, и уйдут прочь.

— Она сказала, что я взгляну и уйду? — Виконт не верил собственным ушам. В голосе его клокотала с трудом сдерживаемая ярость.

— Ну да… наверное, сэр. Мисс Уинслоу сказала, что леди Хаксли уверена, что вы не станете заходить и что все это ненадолго.

— Понятно. — Да убережет его Господь от глупых идей невежественных девственниц! — И зачем, скажи на милость, все это затеяно?

Миловидное личико горничной заметно успокоилось.

— Потому что леди Хаксли понадобилось срочно уехать… — На место облегчению пришел неприкрытый ужас. — Ох ты, Господи! Я ведь обещала никому не говорить!