"Самопознание шута" - читать интересную книгу автора (Калмыков Юрий)

Когда я буду умирать

«Когда я буду умирать, я буду смотреть в потолок… или в небо. Интересно, о чём я буду думать тогда? Какая у меня будет самая последняя мысль?

Не хотелось бы в этот момент быть раздражённым или озабоченным. Лучше как сейчас. Возможно, мне повезёт и у меня перед глазами промелькнёт вся моя жизнь. И это мгновение тоже повторится, я вновь в нём побываю и взгляну на свои мысли и чувства. Может быть, я захочу остаться в этом мгновении ещё на какой-то краткий миг.

Вот так просто лежать рядом с Еленой и смотреть в потолок. Наверно, в таких мгновениях можно задерживаться в своём последнем воспоминании –

так должно быть. Это приятно!

На потолке лепнина: изображены ленты, венки, факелы. Этому потолку, как и дому, больше ста лет. Возможно, в этой комнате кто-то уже умирал и смотрел на потолок, как и я сейчас смотрю на него. Хорошо умереть в ясном сознании, не хотелось бы пропустить свою смерть. Тогда, наверно, и можно понять: зачем всё это было. Наступит момент, когда уже ни с кем не сможешь поделиться впечатлениями…

– О чём ты думаешь? – спросила Елена, положив свою ногу на ногу Константина.

– Так, ни о чём! Смотрю в потолок.

– Так не бывает! Человек всегда о чём-то думает. Ты же не спишь – значит, о чём-то думаешь. А ну, признавайся: о чём? – Елена отбросила одеяло и уселась на живот Константина.

– О-хо-хо!

– Скажи: о чём думал?!

– Какая ты красивая! – раздался голос снизу.

– Да ну тебя! Не хочешь рассказывать – иди гулять с собакой! – Елена опять забралась под одеяло. – Ты помнишь, что тебе нужно ехать к Людмиле Петровне?

Константин помнил, задумчиво произнёс: «М-да!» и покивал головой. Людмила Петровна – это подруга матери Константина, и он знает её с детства. Несколько лет назад умер муж Людмилы Петровны Георгий – философ, доктор наук, жизнерадостный человек, крупного обширного телосложения, со стриженой пиратской бородкой. А Людмила Петровна, вечно какая-то заторможенная и живущая в своих впечатлениях, в которых она всю жизнь не могла разобраться, почему-то после смерти мужа ни разу не была в своей квартире, а жила у своей университетской подруги.

Константин – единственный человек, посещавший в последние годы квартиру Людмилы Петровны, два раза в год он смотрел, всё ли там в порядке, за что она благодарила его так, как будто он оказывал ей неоценимую услугу, и очередная гора сваливалась с её немощных плеч.

Подруга тоже умерла, добавив тем самым Людмиле Петровне новых жизненных впечатлений. Теперь уже на той квартире жить стало ещё более невозможно, чем на этой, и Людмила Петровна решилась переехать в свою старую квартиру.

Константин потянулся и стал вспоминать кабинет Георгия – замечательное творение человеческих рук и человеческого духа – прикладная философия. Книжные полки со всех сторон под самый потолок, огромный письменный стол, заваленный книгами, бумагами и всякой всячиной, массивное дубовое кресло, два небольших дивана и перед ними старинный журнальный столик. Но главное – атмосфера, дух кабинета!

«Здесь можно находиться вечно, стоять затаив дыхание и смотреть на книги! Здесь Храм человеческого разума и духа».

Нравились Константину слова, которые были написаны каллиграфическим почерком и стояли в рамочке для фотографий на письменном столе:

«От многократного повторения истина прокисает и легко превращается в ложь.

Если большое количество людей в чём-то твёрдо убеждено – значит, их кто-то обманул». И ещё, другой ручкой неровным почерком внизу было дописано: «Истина индивидуальна и непередаваема».

Между письменным столом и окном стоит настоящий корабельный штурвал на деревянном баллере, снятый с какого-то старинного корабля, отреставрированный и привинченный к паркетному полу. Его можно покрутить – увесистый штурвал вращается с приятным шорохом, слегка поскрипывая.

Людмила Петровна до сих пор стыдилась штурвала в квартире, как чего-то жутко аморального, со всем остальным она как-то могла мириться, но штурвал был для неё неоспоримым доказательством сумасшествия покойного мужа.

Ещё очень возмущало Людмилу Петровну то, что без её ведома какие-то друзья Георгия вместо жалкого металлического надгробия на его могиле установили мраморную плиту с надписью: «Какие мысли озаряли сию могучую главу!!!» Ей это казалось неуместным ребячеством. Сама она на могиле ни разу не была, для этого у неё не было «моральных сил». И в этом Константин нисколько не сомневался.

Что поражало в Людмиле Петровне, так это почти полное отсутствие и «моральных», и вообще каких бы то ни было сил. Недоумевала по этому поводу и мать Константина: «Она же совсем ничего не делает! Как только достигла пенсионного возраста, сразу ушла на пенсию – ни одного лишнего дня не захотела в институте поработать. Всё ей „в тягость“! И потом, её просили не один раз рецензию написать или перевод сделать – ничего не захотела сделать, ни разу! Детей, внуков нет, делать ничего не делает, только обслуживает саму себя. От чего она так безумно устаёт? Не понимаю!»

Возможно, в связи с этим Константина заинтересовала проблема появления и потери жизненных сил.

«Почему это вообще человек должен уставать?! – ни с того ни с сего однажды возмутился Константин. – Ну, таскал по полю мешки с картошкой – устал. Это понятно! Но в первую очередь человек устаёт от собственных мыслей! Одни мысли дают человеку силы, другие – лишают этих сил. Значит, думать можно правильно, а можно неправильно, есть полезные мысли, а есть вредные. Но почему человеческий разум так ограничен? Так быть не должно!»

В первую очередь он стал наблюдать за собой.

«Когда и от чего я устаю? В какой момент теряются силы? Когда и от чего они появляются вновь?» – эти и подобные вопросы Константин задавал себе сотни раз и кое-что для себя прояснил, по крайней мере, смог немного уйти от обычных заблуждений.

Он познакомился с разнообразием тех способов, какими люди изматывают, «изводят» себя, лишая жизненных сил, и находят всему этому «разумные» объяснения, к которым в обществе относятся «с пониманием». А вечно уставшая, лишённая всяких сил Людмила Петровна всегда вызывала его живой интерес.

«Как это ей удаётся? Для неё, наверно, вся жизнь – это сплошная мука. Когда сам ограничиваешь свою жизнь, от жизни не остаётся ничего хорошего. Парадокс! Люди всегда стремятся оградить себя от чего-то плохого, а получается совсем наоборот. И, может быть, то, чего мы пытаемся избежать…»

– Ты совсем меня не замечаешь. Я для тебя не существую, – спокойно произнесла Елена, глядя на тот же потолок с лепниной, на который смотрел и Константин.

– Почему? – мысль прервалась.

– Не знаю. Я для тебя – как вещь, которую ты приобрёл и поставил на полку. Ты коллекционер, тебе достаточно знать, что эта вещь у тебя есть. У коллекционера все вещи мёртвые – он с ними ничего не делает. А я, между прочим, живая!

– Да нет же! Ничего подобного! То есть я очень рад, что ты живая, «ничего подобного» – в смысле «коллекционера».

– Ты не разговариваешь со мной! За всё утро ты не сказал мне ни слова.

– Извини! Я задумался.

– Ты всё время о чём-то думаешь, только твои мысли всегда там, где меня нет.

– О тебе я тоже думаю!

– Если бы думал, мог бы об этом что-нибудь сказать! Пора гулять с собакой! – решительно заявила Елена. – Он уже скулит за дверью. С собакой можно не разговаривать – отличная будет компания!