"Гонимые" - читать интересную книгу автора (Калашников Исай Калистратович)Глава 13Булган поставила к постели чашку и вышла из юрты. Тайчу-Кури, стиснув зубы, сдерживая стон, повернулся на бок, хлебнул глоток прохладного, покалывающего в носу кумыса, снова лег на спину. Все тело было в синяках и ссадинах, лицо опухло, глаза заплыли, в голове беспрестанно звенело, и звон давил на виски. На берегу его, кое-как связанного Тэмуджином, подобрали нукеры и поволокли к Таргутай-Кирилтуху. Тайчу-Кури лежал мешком, словно был без сознания, и покорно ждал решения своей участи. Таргутай-Кирилтух осмотрел колодку. — Один ее снять не мог. Кто помог? — Кузнец Джарчиудай. Я так думаю, — сказал Аучу-багатур. — Думаю, — ворчливо передразнил его Таргутай-Кирилтух. — Раньше надо было думать. Пошли за кузнецом. А сам ищи Тэмуджина. — Пнул ногой Тайчу-Кури. — Ты, вшивый харачу, как посмел упустить его? Тайчу-Кури замычал, крепче зажмурил глаза. — Тэмуджин, кажется, бил его. Видите, какой он… — посочувствовал кто-то Тайчу-Кури. — Притворяется, — сказал Аучу-багатур. — Они сговорились. Я это давно понял. — Мы сейчас узнаем, притворяется или нет. В то же время резкий удар плети ожег спину Тайчу-Кури, из горла само по себе вылетело: — Ай! Дернулся всем телом, рванул связанные руки. Нукеры, гости засмеялись. С него сняли веревку, поставили на ноги. Увидев гневное лицо Таргутай-Кирилтуха, он попятился, быстро заговорил: — Он меня чуть не убил… Шишка на голове… Ой, больно… — Дайте ему! — приказал Таргутай-Кирилтух. Нукеры били его плетями, кулаками, пинали. Валяясь на земле и корчась от боли, он орал изо всех сил. Понемногу тело перестало чувствовать, и удары воспринимал как безвредные толчки. А потом и совсем ничего не чувствовал. Очнулся, когда на берегу уже никого не было. Садилось солнце. Сырой, прохладный воздух тек от реки. Звенели комары. Пролетела стрекоза, сверкнув прозрачными крыльями. Белая трясогузка села у погасшего огня, покачивая длинным тонким хвостиком, побежала по земле, деловито цвикая. Тайчу-Кури заплакал — от боли, от обиды, от радости, что остался жив, что видит теплую синеву неба. В сумерках за ним пришла мать. Опираясь на ее плечо, он еле дотащился до юрты. Тело было словно чужое, уже позднее пришла боль. Но он не стонал, не жаловался. Мать и без его стонов вся почернела от горя. Два раза приходил Сорган-Шира. Он был испуган, от страха редкие волосы на лысеющей голове стояли торчком, наклонялся к уху, шептал: — Молчи. Никому ни слова не говори. Джарчиудая они тоже били. Но он ничего не сказал. Он крепкий, как железо. — Я тоже крепкий и буду молчать. Ты не бойся. — Поправляйся. Пусть твоя мать приходит ко мне, я буду давать ей кумыс и хурут. — Спасибо. А что слышно о Тэмуджине? — Ничего. Ушел. Его ищут. Будет умным — не найдут: степь велика. Натерпелись мы из-за него. Но забудем об этом. Выздоравливай. Пей больше кумыса. Кумыс — напиток добрый. Тайчу-Кури снова потянулся к чашке, выпил ее до дна. В открытую дверь юрты видна была степь. Под жарким солнцем увядала трава, нагретый воздух морщила мелкая рябь, неумолчно скрипели кузнечики. Он задремал. Сквозь дрему услышал в юрте шаги. — Ты, мама? — Нет! Это я. У постели стояла Каймиш. В ее лице было удивление, испуг. — Что они с тобой сделали? — Толстый, да? Когда меня бьют, я всегда толстею. Ты была на празднике? — Да, мы ходили все трое — дедушка, пес и я. — И ты видела, как меня били? — Нет, этого я не видела. Мы ушли домой сразу после состязаний. — Зря. Надо было посмотреть. Знаешь, как это весело. Когда меня бьют, мне всегда весело. — Ты всегда такой болтливый? — Нет, только с тобой. — Тебе очень больно? — Она осторожно притронулась к огромному синяку над правым глазом. Он задержал ее руку, приложил ладонь к горячему лбу. — Сейчас — совсем не больно. К дверям юрты подошел пес. Тот самый, что рвал ему штаны. Посмотрел на них, протяжно зевнул, лег на землю, положив на передние лапы голову. — Ты зачем его привела? Штаны мои рвать? — Да. Он уже давно не рвал. Соскучился. — А ты? — А я давно не чинила. Тоже соскучилась. — Так давай чини. Штаны у меня всегда рваные. — Нет, я чиню только дома. Сюда пришла по делу. Меня послал дедушка. Он хочет, чтобы ты научился делать стрелы. Ты ему пришелся по сердцу. Он говорит: ты хороший человек. А только хороший человек может перенять его умение. — А тебе я пришелся по сердцу? — Ты красивый. Особенно сейчас. — Она засмеялась. До чего же ей идет щербинка в верхнем ряду зубов! И почему она когда-то показалась некрасивой? Такой девушки нет во всем курене! Он попросил ее налить в чашки кумыса и был счастлив, что есть чем угостить такую нежданную и такую желанную гостью. Девушка выпила кумыс, и это обрадовало его еще больше. — Так что я скажу дедушке? — спросила она. — Я же тогда сказал: хочу научиться. Буду приходить к вам. — Нет, не так. Дедушка хочет попросить тебя в помощники. — Не отпустят. Злые они на меня. — Скажи, Тайчу-Кури, ты хотел, чтобы Тэмуджин убежал отсюда? — Хотел, Каймиш. — И знал, что тебя за это изобьют? — К этому я привык. У меня от побоев кожа стала толстой, как у быка. Не веришь? Вот попробуй ущипни ладонь. — Хитрый какой! Пословица есть: середину ладони и самые острые зубы не укусят. Так они болтали почти до самого вечера. Потом пришла мать, и девушка сразу застеснялась, собралась идти домой. Тайчу-Кури хотел встать и проводить ее хотя бы до порога юрты, но не смог. После того как она ушла, Тайчу-Кури опечалился. Ну что за жизнь у него? Не захочет Таргутай-Кирилтух или Аучу-багатур, и не быть ему человеком, делающим стрелы. А если загонят в дальний айл, не видать ему Каймиш, как тарбагану зимней степи. Тэмуджин даже с колодкой на шее был счастливее, чем он. Тэмуджин рвался на волю, думал о побеге, а ему и бежать некуда, и рваться не к чему: рвись не рвись — ты харачу, и над тобой всегда хозяин. Отобьешься от одного — попадешь к другому, уйдешь от всех людей — пропадешь. Отставшая от стада овца — добыча волка. Почему небо одним дает все, другим — ничего? Ему не надо ни богатства, ни славы, ни почестей, ему бы юрту, коня, несколько десятков овец и немного воли больше ничего не нужно. Нет, еще нужно, чтобы рядом была Каймиш. И дедушка ее чтобы тоже был рядом. Вечером все сидели бы у огня, разговаривали и сушили гибкие прямые прутья харганы. Разве это много? Вечное синее небо, духи, творящие добро, помогите мне обрести желанное! |
||
|