"Время Мечтаний" - читать интересную книгу автора (Вуд Барбара)

7

– Фрэнк недавно достал карту, и мы сможем на нее взглянуть, мисс Друри, – говорил Хью Джоанне, направляя повозку на главную дорогу. – По его словам, она занимает почти всю стену, и другой такой же подробной карты Австралии ему еще видеть не доводилось.

Джоанна не ожидала приглашения на праздник, который устраивала для Адама Полин Даунз, поэтому очень удивилась, когда Хью попросил ее поехать с ним.

– Вы можете понадобиться Адаму, – сказал он. – Кроме того, вы поговорите с Фрэнком и познакомитесь с другими людьми, которые могут оказаться полезны в вашем деле. Но, на мой взгляд, больше всего стоит рассчитывать на помощь Фрэнка.

Они отправились в путь под жарким ноябрьским солнцем. Вдоль дороги на пастбищах стада стриженых овец щипали начавшую выгорать траву. Одетый во все новое, с приглаженными волосами, Адам молча сидел между Хью и Джоанной. Ему объяснили, куда и зачем они едут, но он не понял, что это за вечер и почему его устраивают для него. Приоделся и Хью. На нем была парадная красивая темно-коричневая куртка из замши поверх белой рубашки без галстука, в тон куртке коричневые брюки и начищенные сапоги цвета хереса. Джоанна надела платье из желтого атласа и того же цвета шляпку.

О том, чтобы взять с собой на праздник Сару, речь не шла, хотя они с Адамом отлично ладили. Для нее на веранде устроили постель, Джоанна подарила ей пару своих платьев. Сара помогала по дому, собирала дикорастущие лекарственные травы и корни, но большей частью Джоанна учила Сару ухаживать за Адамом. Она была с ним очень терпелива, водила на прогулки в лес и рассказывала разные истории о лесных обитателях: «Как коала лишился хвоста» и «Почему черепаха носит панцирь». Она будила в нем желание говорить. Просила повторять за ней слова и не торопила его. Дело продвигалось медленно, но улучшение нельзя было не заметить.

Джоанна часто ловила на себе пристальные взгляды девушки, и хотя Сара всегда говорила с улыбкой и проявляла искренний интерес к познаниям Джоанны в целительстве, но все же она оставалась загадкой. Джоанна надеялась узнать у Сары о вещах, священных для аборигенов. Она пыталась расспросить ее о значении пения и находок у дверей домика, старалась выведать, от чего Сара ее защищает, но девушка либо не понимала вопросов, либо притворялась непонимающей. Но в ней чувствовалось достоинство, и она обладала особым знанием природы, могла, например, предсказать дождь, даже если небо еще оставалось безоблачным.

– Пинки! – неожиданно воскликнул Адам, указывая пальцем.

Навстречу им двигался, покачиваясь, скрипя и позванивая прикрепленной к бокам кухонной утварью, весело раскрашенный фургон мистера Шапиро. Старая лошадь Пинки сама остановилась, поравнявшись с повозкой Хью, мистеру Шапиро не пришлось даже натягивать поводья.

– Мое почтение, сэр, – поприветствовал Хью старик-торговец, коснувшись потрепанной шляпы. – Какая удача, что вы мне встретились. Я как раз ехал в «Меринду». У меня для вас есть почта, мисс Друри, вот, – и он полез в карман сюртука.

– Спасибо, мистер Шапиро, – поблагодарила Джоанна.

В Западном районе почтовой службы не было, и тот, кому случалось оказаться на почте, брал почту и для соседей. Эта любезность вошла в привычку и никого не тяготила. Джоанна взглянула на обратный адрес: Центр миссионерского общества англиканской церкви в Сиднее. Это пришел ответ на ее запрос о дедушке с бабушкой. Получив из разных колониальных ведомств письма с указанием оплатить услуги, Джоанна отослала требуемые суммы и теперь с нетерпением ожидала карты и сообщения. Кроме того, она разослала письма во все миссионерские организации, адреса которых ей удалось найти. Она получила ответы из пяти мест. Никакими сведениями о чете Мейкпис они не располагали.

– Ну-ка, Адам, распечатай, пожалуйста, – как всегда, попросила она, вручая письмо мальчику.

– На праздник едете, наверное, – сказал мистер Шапиро. – Мне по дороге встретились и другие гости. В Лизморе, надо думать, затевается знатное гулянье. Кушаний будет гора и пиво рекой.

Он улыбнулся смущенно, словно застеснявшись своих слов. Никто не знал истории его жизни. Сколько все помнили, он жил в Западном районе, как неотъемлемая ее часть. Лет ему могло быть от семидесяти до девяноста, и говорил он с легким акцентом. Торговля больших барышей не приносила, и частенько дело доходило до того, что ему приходилось просить еду, но доброта его была известна всем. Ходили слухи, что когда-то очень давно, еще на родине, его жену и ребенка убили солдаты.

– Мистер Шапиро, что это у вас за цветы? – Хью указал на букетик в ведерке, стоявшем на сиденье рядом со стариком.

– Это английские первоцветы, мистер Уэстбрук. Совсем свежие. Вдова Барнз срезала их сегодня утром в своем саду для меня в уплату за моток ниток.

– Сколько хотите за них? – Хью полез в карман за деньгами.

Мутные глаза мистера Шапиро расширились за толстыми стеклами очков.

– Для вас два пенса, мистер Уэстбрук.

– Вот вам три пенса, мистер Шапиро, за то, что потрудились приехать.

Старик посмотрел на монеты в руке, словно не веря глазам, затем сжал их в кулаке.

– Бог вознаграждает за щедрость, мистер Уэстбрук, – Шапиро тронул вожжи и поехал своей дорогой.

– Это вам, – Хью подал цветы Джоанне и тоже взялся за вожжи.

Она подняла на него удивленные глаза.

– Волосы, Джоанна, – Адам показал рукой на ее голову.

– Ну, хорошо, – Джоанну немного смутил этот неожиданный знак внимания Хью.

Она передала букетик Адаму и потом брала у него один цветок за другим и втыкала себе в прическу. Когда все цветы были пристроены, Адам подал ей распечатанный конверт, и она прочитала вложенное в него коротенькое послание. К ее большому разочарованию, из Сиднея ей сообщали, что ни в одном из австралийских отделений миссионерского общества англиканской церкви не значились миссионеры по фамилии Мейкпис.

– Новости хорошие? – поинтересовался Хью.

– Нет, к сожалению. Как видно, дедушка с бабушкой не служили в миссиях англиканской церкви, – она спрятала сложенное письмо в сумочку, чтобы присоединить его к постоянно растущей стопке.

Они ехали по неширокой сельской дороге, и Хью рассказывал ей об усадьбах, видневшихся сквозь деревья. Каких-нибудь тридцать лет назад земли, по которым пролегал их путь, оставались для европейцев таким же загадочным и неведомым краем, как поверхность Луны. Когда первые исследователи побывали здесь и отправили в Англию отчеты о своих находках, в австралийские колонии хлынула лавина переселенцев из Англии, где «новых» земель не осталось, а все, что было, находилось в собственности старой аристократии, ревностно охранявшей свои права. Из Англии, Шотландии, Уэльса сюда прибыли все эти Камероны, Гамильтоны и Макгрегоры с выводками детей и мечтами, не отличавшимися новизной. Аборигенов, тысячелетиями живших на этой земле, они частью вытеснили, частью перебили. Леса были вырублены, реки перегородили плотинами. Переселенцы завезли сюда овец и пшеницу. Они разбогатели, построили особняки, их жены стали носить дорогие наряды. Были созданы охотничьи клубы, закрытые клубы джентльменов, и все позабыли о том, что когда-то работали в угольных шахтах или мели улицы.

Теперь переселенцы жили в имениях, впечатляющих своими названиями: Монива, Барроу-Даунс, Гленхоуп. Их дома были выстроены в георгианском, елизаветинском и готическом стилях. Часть этих особняков строилась, чтобы служить отражением родины владельца, таков Килмарнок – копия шотландского оригинала, другие показывали вкусы обитателей, как средиземноморская «вилла», выстроенная в Барроу-Даунс: одна из ветвей семейства Камерон, по словам Хью, обитала в затейливой постройке с мавританскими мотивами. В окрестностях, как заметила Джоанна, не найти было двух одинаковых домов, но казалось, что стоят они не на своем месте.

Насколько ей было видно с дороги, они даже сады свои и парки засадили деревьями и цветами, привезенными из Англии, Шотландии или Ирландии. Джоанна заметила в парках оленей и кроликов, которые, как ей рассказывал Хью, не водились в Австралии, а тоже являлись переселенцами из Британии. Джоанна знала, что не были коренными обитателями Австралии и скворцы, щеглы и воробьи. Ей пришло в голову, что хозяева этих роскошных особняков стремились всеми силами создать иллюзию, что живут они не в Австралии, а где-нибудь в Суффолке, Йоркшире или Корке.

Лизмор был построен в тех же традициях. Когда Хью свернул с главной дороги и направил повозку по аллее, обсаженной вязами, впереди показался английский особняк, напомнивший Джоанне старинные помещичьи дома, которые она видела в окрестностях деревни, где жила тетя Миллисент. Перед домом находился английский сад, и садовники не расставались с граблями, садовыми ножницами и шлангами, чтобы сохранять традиционную зелень английского газона под палящим австралийским солнцем.

Перед домом в ряд выстроились экипажи. Хью нашел среди них место для своей повозки и отдал поводья подбежавшему слуге. Дорожка, вымощенная каменными плитами, привела их за дом, где на обширной лужайке праздник уже был в разгаре. Гостей на лужайке собралось множество. Одни расположились за столами, другие стояли под тенистыми деревьями, и все ели, пили и вели между собой негромкие беседы; тут же резвились дети всех возрастов. Такое количество гостей навело Джоанну на мысль, что на праздник съехалась большая часть состоятельных семейств Западного района. Служанки, одетые в форменные платья, прислуживали за длинными застеленными белыми скатертями столами, ломившимися от съестного. Толстые куски говядины и молодой баранины шипели, жарясь на пяти грилях, а бесчисленные бокалы заполнялись пивом и вином из внушительных бочонков. Взрослые играли на одном поле в крокет, на другой лужайке – в бадминтон, а маленькую карусель для детей крутил ослик. Под полосатым навесом играли музыканты. Джоанне подумалось, что все это напоминало скорее ярмарку, чем обычную вечеринку в саду.

К ним направилась красиво одетая женщина, Джоанна догадалась, что это невеста Хью. Но выглядела она совсем не так, как Джоанна ее себе представляла. Высокая, с густыми белокурыми волосами Полин Даунз мало походила на своего брата, с которым Джоанну свел случай в Мельбурне. Несмотря на жару, на ней было вельветовое платье сочного зеленого цвета и в тон ему шляпа с перьями.

– Хью, дорогой, – Полин взяла его под руку и поцеловала в щеку. – Мы с нетерпением ждали вашего приезда. Всем очень хочется познакомиться с твоим малышом.

– Полин, познакомься, это Джоанна Друри, – представил Хью.

– Здравствуйте, – проговорила Полин с холодом во взгляде и наклонилась к Адаму. – А ты, должно быть, Адам. Здравствуй, – она протянула ему руку. – Я собираюсь стать твоей новой мамой. Как тебе праздник, Адам, нравится? Все это для тебя.

Адам попятился.

– Адам, поздоровайся, – вмешалась Джоанна. – И дай руку мисс Даунз. – Потом она тихо добавила: Ну, не бойся, все хорошо.

Полин взяла Хью под руку.

– Нам надо найти Фрэнка. Телеграмма из Мельбурна так его взволновала. Твоя затея с ланолином обещает стать очень прибыльной.

– За это нужно поблагодарить мисс Друри, – сказал Хью. – Идея принадлежит ей.

– Правда? – улыбка Полин стала напряженной. Она посмотрела на Джоанну, прошлась взглядом по первоцветам в ее волосах и сказала: – Как мило. – И тут же отвернулась от нее и обратилась к Хью: – Пойдем познакомим Адама с новыми друзьями.

Неожиданно рядом с ними появился краснолицый крупный мужчина и звучно зарокотал:

– Вот ты где, Уэстбрук. Я хотел поговорить с тобой насчет новой машины для мытья шерсти. Я слышал, что…

– Джон, отложи разговор до другого раза, – перебила Полин. – Хью сегодня мой. Познакомься с Адамом, он – наш почетный гость.

– Заезжай в любое время, Джон, и сам увидишь машину, – пригласил Хью. К нему стали подходить другие гости, интересуясь новшеством.

Джоанна наблюдала, как Хью. Адам и Полин оказались в центре внимания. Джоанна вдруг поняла, что приехала напрасно. Она была здесь определенно не на месте и далеко не желанным гостем. Она прошлась среди гостей, которые либо делали вид, что не замечают ее, либо поглядывали на нее с любопытством. Вдруг она вспомнила свой разговор с Хью о карте и решила пойти в дом. На кухне прислуга и кучера устроили свой маленький праздник. Когда она вошла, все умолкли и дружно уставились на нее.

– Вас проводить, мисс? – спросила немолодая женщина в строгом черном платье с ключами у пояса.

Джоанна видела обращенные на нее изумленные взгляды. Один из мужчин даже встал и надел куртку.

– Нет, спасибо, – отказалась она и поторопилась пройти через кухню в дом. Как только за ней закрылась дверь, смех и разговоры раздались снова. Джоанна оказалась в темном коридоре, куда с обеих сторон выходили двери комнат. Она прошла по коридору до открытой двери и, заглянув внутрь, увидела полки с книгами от пола до потолка, мягкую кожаную мебель и турецкий ковер на полу. Это, несомненно, был кабинет. Затем она увидела карту. Как и говорил Хью, это была карта всего австралийского континента с городами и селениями вдоль побережья, а центр занимало большое белое пятно, более тысячи миль в поперечнике. Джоанна с волнением принялась рассматривать карту, надеясь найти название похожее на Карра-Карра или что-то наподобие упоминавшегося в документе «Бо-Крик». С особым вниманием она изучала гавани и реки, где могли высадиться ее дедушка с бабушкой. В ней теплилась надежда, что они не заходили далеко в глубь материка. Но ей не встретилось ничего хотя бы мало-мальски похожего на нужные названия. Ее взгляд приковало белое пятно в центре, где не было ни названий, ни контуров рек, ни каких-либо других обозначений. Казалось, на это место опустилась туча, скрывая все, что находилось под ней на земле. По всей вероятности, таинственная Карра-Карра могла быть где-то в тех краях.

Джоанна отошла от карты, и взгляд ее упал на кусок бумаги, исписанный знакомым почерком. Это было стихотворение, записанное карандашом на обороте магазинной квитанции. Она уже успела узнать, что Хью сочинял стихи в свободные минуты, когда ездил проверять изгороди или осматривать овец, и какая бумага случалась под рукой, на той и появлялись строки новых стихов. Джоанна догадалась, что перед ней новое сочинение Хью: баллада с непонятным названием «Свэгмен».

Она погрузилась в чтение, и тут открылась дверь, впуская кого-то.

– Вот вы где, мисс Друри, – объявил Хью. – А я вас везде разыскиваю. Вижу, что вы нашли карту. Отыскали что-нибудь?

– Нет, к сожалению.

Он увидел в руках ее бумагу с балладой.

– У вас, я смотрю, мои стихи. Как вам они?

– Чудесные. Только мне не все понятно, – призналась она. – Например, кто такой «свэгмен»?

– Так называют скитальцев, чьи пожитки умещаются в скатанном одеяле за плечами – свэге.

– А что такое «вальсирующая Матильда»?

– Матильда – еще одно название скатки-свэга. И «вальсировать с Матильдой» – значит нести скатку, другими словами бродяжничать.

– Откуда такое название?

– Не знаю. Оно пришло со времен, когда здесь жили каторжники.

Они смотрели друг на друга через комнату, щедро залитую солнцем.

– Я только что разговаривал с Фрэнком, – нарушил молчание Хью. – Он сообщил мне добрые вести. После нашей встречи у реки я стал размышлять о возможностях сбыта ланолина. Я поделился своими мыслями с Фрэнком. Он знает всех деловых людей от Аделаиды до Сиднея. Он навел справки в двух фармацевтических компаниях и заинтересовал их нашим предложением. Они обещали закупить у нас весь ланолин! – Он помолчал и продолжил: – Так что и в этом году я не останусь без дохода. Спасибо вам, мисс Друри.

Джоанна поразилась, как подходила Хью окружающая изысканная обстановка. Невзрачный домишко и грязный двор «Меринды» никак не сочетались с этим высоким мужчиной в красивой замшевой куртке. Она взглянула на него по-новому. Перед ней стоял не простой владелец овцефермы, а джентльмен. И она подумала: «Вот какой дом ему подходит, и такой уклад жизни тоже для него».

– Предлагаю присоединиться к гостям.

Он протянул руку, и она вложила в нее свою.

– Как Адам? – спросила Джоанна, когда они покидали библиотеку. – Я опасалась, как бы он не испугался такого множества людей.

– Он никак не может сообразить, что происходит.

В коридоре внимание Джоанны привлекла странная вещица на стене, которую она раньше не заметила. Она остановилась, чтобы получше рассмотреть необычную картину. Особенность ее состояла в том, что она была выполнена не на холсте или дереве, а представляла собой огромный кусок коры с нарисованными на нем кругами, волнистыми линиями, скоплениями точек и рядами черточек.

– Это живопись на коре, – пояснил Хью. – Фрэнк как-то рассказал мне, что купил этот рисунок у старика-аборигена, пришедшего с севера. Он принадлежал к. одному из племен-обитателей тех мест.

Джоанна продолжала смотреть на картину, и вдруг среди казавшегося хаоса стали проступать вполне четкие контуры. Она различила человеческие лица, фигуры пышногрудой женщины и мужчины с неправдоподобно большими гениталиями. Вырисовывались кенгуру с детенышем во чреве, подобие дерева, облака, река и нечто огромное и причудливое, окружающее все остальное. Джоанна всмотрелась и поняла, что видит змею, приготовившуюся пожрать все и вся.

– Какая страшная вещь, – сказала она, отступая.

– Вероятно, она задумывалась с тем, чтобы устрашать. Старик, продавший Фрэнку этот рисунок, говорил, что он якобы является выражением так называемой песни-отравы.

– Песни-отравы? – потрясенно переспросила она.

– Это был один из способов покарать кого-либо. У аборигенов существовал очень строгий свод правил поведения, и тот, кто осмеливался нарушить один из их законов или табу, приговаривался к смерти. Смерть человека можно было вызвать по-разному, в том числе и «пропеть» его. Видите фигуры в центре рисунка? Они представляют весь сотворенный мир: людей и животных, деревья и реки, облака и так далее. А обрамляет рисунок Змея-Радуга, готовая их пожрать. Хранитель либо хранительница песен, глядя на этот рисунок, пела полагающуюся по ритуалу песню-отраву. И они верили в то, что человека, кому адресовалась песня, ждала смерть.

Джоанна похолодела.

– А люди после этого на самом деле умирали?

– Мне доводилось слышать рассказы, о том что они действительно умирали. Песни-отравы считаются очень сильным колдовством. Дело в том, что «пропетый» человек не может отменить заклятья, не может освободиться от него. Никакие лекарства не способны его исцелить, потому что доктора бессильны перед могуществом песенных заклинаний.

– А не тот ли это яд, та отрава, которой боялась мать? – с заметным усилием говорила Джоанна, глядя на Хью. – Может быть, она слышала, как песню-отраву пропели над ее родителями, а возможно, и над ней самой. Может быть, в детстве это произошло на ее глазах, только она не могла ничего об этом вспомнить? Мистер Уэстбрук, могла ли песня-отрава стать причиной смерти моей матери?

– Сомневаюсь, мисс Друри. По вашим словам, она в то время была совсем еще ребенком и едва ли могла понять происходящее.

Джоанна вспомнила о записях деда.

– А что, если мой дед записал песню-отраву? Что, если он отправил ее из Австралии вместе с моей матерью, не представляя себе, что делает? И вдруг записи, которые я пытаюсь расшифровать, и есть та самая песня-отрава, погубившая мою мать?

– Мисс Друри, все это предрассудки. Мы цивилизованные люди. Как мы можем поверить, что песней можно убить? – сказал Хью, но и сам не почувствовал уверенности в своих словах.

Он немало лет прожил в малонаселенных внутренних районах австралийского континента, где племена аборигенов становились его единственными спутниками и соседями. И за это время он имел возможность убедиться в существовании сил и загадок, для которых не годились рациональные объяснения «цивилизованного» мира. А еще ему припомнился спор с Иезекиилем за два дня до этого. Старик продолжал убеждать его, что Джоанне следует покинуть «Меринду».

– Я вижу духов вокруг нее, хозяин, – говорил Иезекииль. – Она владеет сильной магией. Она нарушает равновесие. В снах предки говорят мне: «Заставь эту женщину уйти».

Хью в очередной раз сказал старику, что это полнейшая бессмыслица и он больше слушать не хочет ничего подобного. Тогда Иезекииль ответил ему:

– На твое стадо напали вши, хозяин, настрига нет. Идут и другие беды.

Теперь Иезекииль убеждал работников-аборигенов, что на ферме Хью поселилась неудача. Четверо лучших работников уже ушли, не было спокойствия и среди остальных.

Когда Хью увидел страх, с которым Джоанна смотрела на рисунок, ему вдруг стало ясно, что он не может допустить, чтобы она узнала о словах Иезекииля, и ему надо держать старика подальше от нее.

– Мисс Друри, пойдемте посмотрим, как там Адам, – касаясь ее руки, предложил он.

Они вышли из дома, и яркий солнечный свет на мгновение ослепил ее, так что она даже прикрыла рукой глаза.

Ей все еще виделась картина на коре во всей своей причудливой красоте. Она не могла вытеснить из памяти образы с рисунка и слова: «песня-отрава».

Подошла Полин и увела Хью. Джоанна смотрела им вслед и вдруг услышала, как ее окликнули. Обернувшись, она увидела направлявшегося к ней доктора Рамзи. На нем был темно-зеленый сюртук с черным галстуком. Не прикрытые шляпой волосы отливали червонным золотом.

– Мисс Друри, как я рад вас видеть.

– Здравствуйте, мистер Рамзи.

– Как поживаете? Как Адам? Удалось вам его разговорить хоть немного?

– Маленькие успехи есть, – ответила она, выискивая в толпе Адама, и увидела его в окружении стайки детей.

– К сожалению, науке еще мало известно о мозге человека, но ваша доброта и терпение принесут свои плоды. Ему повезло, что с ним вы, мисс Друри. Пойдемте выпьем по бокалу шампанского. Я начал читать книгу Дарвина «О происхождении видов», – продолжал Рамзи, когда они шли через лужайку. – Вам знакома эта работа?

– Книгу я не читала, но слышала о ней, – Джоанна почувствовала на себе чей-то взгляд. – И мне кажется, мой дедушка, следы которого я пытаюсь отыскать, учился в Кембридже в одно время с Дарвином.

Она обвела взглядом рассеявшихся по лужайке гостей, сидевших в креслах и стоявших группами. На нее не смотрел никто, но она не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают.

– Завидую я мистеру Дарвину, – говорил тем временем Рамзи. – Как, должно быть, замечательно сознавать, что ты создаешь историю. Так много всего совершается в наши дни в науке и медицине. Сколько сделано новых открытий, столько появилось великих людей. Пастер, Листер, Кох – их всех будут помнить. Моя самая большая мечта, мисс Друри, внести не менее весомый вклад в медицинскую науку.

И тут она увидела застывшего на краю парка Иезекииля. На нем была все та же превратившаяся в лохмотья рубашка и пропыленные штаны. Если бы не развевающиеся на ветру длинные белые волосы, его можно было бы принять за изваяние, так неподвижно он стоял. Его пристальный взгляд следил за ней точно так же, как и до этого у реки.

– Что с вами, мисс Друри, вам нехорошо?

– Нет, что вы, все замечательно. Как приятно на солнце, правда? – она отвернулась от Иезекииля и его навязчивого взгляда и увидела Адама в окружении нескольких гостей. Они подняли вокруг него суету, стараясь водрузить ему на голову праздничный колпачок.

– Не нравится мне, что они так толпятся вокруг Адама, – посетовала Джоанна. – Он все еще недоверчив к людям и опасается толпы. А чей это милый белокурый мальчик разговаривает с ним?

– Это Джадд, сын Колина Макгрегора, а за ним стоит сам Колин. Его отец из шотландских аристократов.

Джоанна присмотрелась к интересному, хотя и несколько мрачноватому мужчине, наблюдавшему за стараниями мальчиков познакомиться.

– Так это муж Кристины Макгрегор. Как у нее дела?

– Если она будет внимательна к своему здоровью, ей удастся выносить ребенка. Кстати, видите ту даму в черном, несколько надменную. Такое впечатление, что она устраивает прием при дворе.

Джоанна увидела представительную даму в платье с широченным кринолином. Она пила чай в окружении других женщин, выделяясь среди них властной манерой держаться.

– Это Мод Рид, – начал объяснять Рамзи. – Она, можно сказать, матриарх района. У нее восемь дочерей, двадцать три внука и внучек и бессчетное количество правнуков, и к ним должны прибавиться в скором времени, насколько мне известно, еще трое. Миссис Рид жена Джона Рида. Вон он стоит там, – и Рамзи указал туда, где стоял Хью с Фрэнком Даунзом и тем крупным мужчиной, что подошел к ним, как только они приехали, Джоанна заметила взгляд, брошенный Хью в сторону Иезекииля. и как он вдруг неожиданно помрачнел. Дэвид Рамзи продолжал рассказывать ей о других гостях, а она смотрела, как Хью направился через лужайку к старому аборигену. Разговор их она слышать не могла, но видела по лицу Хью, что он рассержен. Лицо Иезекииля оставалось непроницаемым, но он качал головой и размахивал руками.

– Доктор Рамзи, – обратилась к собеседнику Джоанна.

– Зовите меня, пожалуйста, Дэвидом.

– Дэвид, видите того старика?

– Да, это Иезекииль. Когда здешние жители отправляются на охоту, они берут его с собой как проводника-следопыта.

– Он живет в Лизморе?

– Нет, и никто не знает, где он живет. Просто он появляется здесь время от времени, и его нанимают. Мы не знаем, чем он занимается. А почему вы о нем спросили?

– Почему он так пристально на меня смотрит?

– Думаю, он это делает из любопытства.

Джоанна видела, что Иезекииль по-прежнему невозмутим, а Хью сердится не на шутку. Она гадала, из-за чего у них вышел спор и не она ли тому причина? Ей вспомнился рисунок, связанный с песней-отравой, и сны. Холодящее чувство тревоги вновь вернулось к ней.

– Мисс Друри, вы позволите мне заехать к вам как-нибудь? – спросил Рамзи. – Я имел в виду, что скоро в Стратфилде будет рождественский бал, и вы оказали бы мне большую честь, согласившись составить мне компанию.

– Не знаю, смогу ли я поехать. Возможно, будет лучше, если я останусь с Адамом.

– Ну, тогда, может быть, съездим как-нибудь в воскресенье на пикник.

Джоанна смотрела на его приятное лицо, зеленые глаза, обрамленные рыжеватыми ресницами, россыпь веснушек на щеках, и ее поразило, как молодо он выглядит, хотя должен быть, по меньшей мере, на пять лет старше ее.

Тем временем Хью закончил разговор и возвратился к гостям, а Иезекииль скрылся среди деревьев. Джоанна увидела, как Полин подошла к Хью и подхватила ею под руку. Неожиданно для себя Джоанна сказала:

– Хорошо, Дэвид, от пикника я бы не отказалась. Адам вдруг вскрикнул. Джоанна подбежала к нему и взяла на руки.

– Я ничего такого не сделал, – оправдывался человек в наряде клоуна. – Я только старался его рассмешить.

– Все хорошо, Адам, – успокаивала малыша Джоанна. – Это же делается ради шутки.

– Ну, на самом деле, почему бы такому большому мальчику бояться клоуна? – Мод Рид подошла к ним, шурша огромным кринолином.

– Ему трудно понять, – стала объяснять Джоанна. – Он не знает, что такое клоуны и что значит ходить в гости. Но он освоится, правда, Адам?

– Мисс Друри права, Мод, – Джоанна обернулась на голос и увидела идущую к ним Полин. – Пойдем. Адам, попробуем мороженое. Могу поспорить, что ты никогда еще не ел мороженое. Мисс Друри, не хотите ли перекусить?

Они подошли к столам, где гостям предлагались кексы и пудинги, салаты и колбасы, сыры и фрукты. У столов прислуживали слуги, а повара нарезали ветчину, ростбиф и оленину. Адам сначала неуверенно попробовал предложенное Полин мороженое, а потом вошел во вкус и принялся за него всерьез.

– Попробуйте этот пудинг, мисс Друри, – угощала Полин. – Мне сказали, что рецепт исключительно австралийский – изобретение ссыльных, я полагаю. Хью рассказывал мне, что вы родом из Индии. Виктория, должно быть, кажется вам совсем чужой. Я слышала, Индия такая… такая бедная. Вы уверены, что приживетесь здесь? В Австралии жизнь совсем другая, вы сами увидите. Мы в нашем Западном районе не похожи на других. Приезжим всегда очень трудно приспособиться. Иногда это им так и не удается.

Полин положила им на тарелки понемногу картофельного салата, охлажденных устриц и ломтики холодного ростбифа.

– Не так давно сюда из Англии приехала одна молодая женщина, – продолжала свои рассуждения Полин. – Она была очень похожа на вас, тоже молодая и неопытная. Эта женщина вышла замуж за одного из наших овцеводов. У нее хватило терпения всего на год. Она поняла, что жизнь здешняя ей ненавистна, и отправилась в Англию на первом же корабле.

– В Виктории я только временно, мисс Даунз, – ответила Джоанна. – Я приехала в Австралию, чтобы выяснить кое-что о своей семье. Полагаю, что мне по наследству достался участок земли.

– В самом деле? – удивилась Полин и тут заметила, что вазочка Адама опустела. – Пойдем, Адам, я хочу тебе кое-что показать, – сказала она, ставя на стол тарелки. – Пойдемте с нами, мисс Друри.

Втроем они вошли в дом.

– Мне говорили, что для воспитания ребенка очень важно то, что его окружает, – говорила Полин, когда они поднимались по парадной лестнице. – Я прекрасно знаю, что из себя представляет этот домишко в «Меринде». Он совсем не подходит для ребенка. А о дворе и не говорю. Согласитесь, что для ребенка место мало подходящее.

– Адам привык жить на ферме, – ответила Джоанна.

– Да, но на ферме он будет недолго. Как только Хью построит дом, жизнь у Адама станет рангом выше. Ну, вот мы и пришли, – она открыла дверь и отступила в сторону.

Джоанна и Адам заглянули в детскую спальню. Там стояла кровать с балдахином и комод. Стены были оклеены обоями в цветочек, а через высокое мансардное окно в комнату лился солнечный свет. Игрушек там было великое множество: набивные медвежата, деревянные солдатики, железная дорога, мольберт с красками, лошадь-качалка – все, чего ребенок только может пожелать.

– Я покупала это сама специально для Адама. – Полин наклонилась к нему и спросила: – Как тебе нравится твоя новая комната, Адам?

Джоанна оглядела комнату. Ей было трудно представить, как после речных просторов Адам сможет привыкнуть к заключению в четырех стенах.

– Я хочу, Адам, чтобы мы подружились как можно скорее, – сказала она Адаму и объявила Джоанне: – Он теперь поселится в Лизморе. После праздника сегодня в «Меринду» он не вернется.

– Но мистер Уэстбрук ничего мне не говорил.

– Хью сам еще не знает. Но он согласится со мной. Нам с Адамом нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу.

– Я понимаю, – ответила Джоанна. – Но в последнее время в жизни Адама перемен произошло больше чем достаточно. Он пережил страшную потерю, и у него были другие переживания, о которых мы не знаем.

– Мне это известно. Хью все объяснил. Я намерена пригласить домашнего учителя. Он будет давать Адаму уроки правильной речи. Ты не против, Адам?

Джоанна ужаснулась при мысли, что Адама заставят сидеть в классной комнате. Потом ее захватило другое чувство. Ей казалось, у нее собираются отобрать то, что принадлежит ей, и относилось это не только к Адаму, но и к Хью.

Они вернулись на лужайку, к столу, где Хью, Фрэнк и Джон Рид угощались пропитанными вином бисквитами со взбитыми сливками и клубникой.

– Хью, – говорил Джон Рид, – ты собираешься вывести породу овец, которых можно было бы держать в тех районах Квинсленда и Нового Южного Уэльса, где сушь и жара. Могу тебе сказать, что идея твоя бредовая. Затевали это дело и до тебя, но ни у кого ничего не вышло.

– А у меня выйдет.

– Вы квинслендцы – упрямцы страшные.

– Быть квинслендцем, значит, уметь выживать, – улыбнулся Хью.

Джон подозрительно посмотрел на Фрэнка.

– Что-то ты сегодня молчаливый, Даунз. Это на тебя не похоже.

– Есть о чем подумать, Джон, вот и молчу, – ответил Фрэнк.

Он хотел пригласить на сегодняшний праздник Айви Дирборн, но Полин воспротивилась. Айви по-прежнему отказывалась встречаться с ним, чем совершенно сбивала его с толку, поскольку портрет она повесила на стену в пабе Финнегана. Френк догадывался, что она тем самым сохраняет репутацию, давая понять, что к ней должны относиться с уважением. Приглашение на праздник, устроенный для маленького мальчика, было бы вполне достойным. Но Полин оставалась непреклонной, и Фрэнк отступился. Если бы он настоял на своем и пригласил Айви, Полин отравила бы ей весь праздник, и Фрэнк мог лишиться всех шансов привлечь эту женщину. Но сдаваться он не собирался. Чем больше отказов он получал, тем сильнее его тянуло к ней.

Фрэнк пересмотрел свое первоначальное впечатление о ней. Он перестал считать ее внешность невзрачной и что в ней нет ничего особенного. За последние недели Фрэнк зачастил к Финнегану и обнаружил ее неуловимое обаяние. Она была желанна, потому что к ней было трудно подступиться. Но приближалось Рождество, и он рассчитывал, что удачный подарок поможет завоевать ее внимание.

– Послушай, Хью, – сказал Рид. – Я видел, что ты разговаривал только что с Иезекиилем, и разговор, судя по твоему виду, был не из приятных. Что этому старому дьяволу не так на этот раз?

– Да все это насчет овец, – уклончиво ответил Хью, глядя на свой бокал.

– Думаю, тебе следует это знать, Хью, – вмешался Фрэнк. – Я слышал разговор моих работников. Они говорили, что Иезекииль распускает слух, что на «Меринду» нашло невезение. Что ты об этом думаешь?

– Ничего, – Хью покосился на Джоанну. – Мне не повезло в том, что перед стрижкой на овец напали вши. Я считаю, что он это имел в виду.

– Мисс Друри, надеюсь, вы меня помните, – сказал Фрэнк. – Мы виделись как-то с вами в Мельбурне. Вы что-либо выяснили о том документе?

– Конечно, я вас помню, мистер Даунз, – ответила Джоанна и рассказала о своем визите к адвокату в Камероне.

– Он прав. Пока вы не выясните, в какой именно колонии был выдан этот документ, от него вам, к сожалению, будет мало толку.

Джоанна подумала о зашифрованных бумагах деда и о большой вероятности того, что в них мог находиться ключ к ее поискам. Но книга, купленная для нее Хью «Коды, шифры и загадки», ей не помогла. Если для записей и использовался какой-то код, он не относился к числу общеизвестных.

– Посмотрим, что мне удастся сделать, – Фрэнк достал из кармана небольшой блокнот. – Я люблю загадки, вам это все подтвердят. Если вы позволите, я помещу в своей газете маленькую заметку, и, возможно, кто-то, располагающий сведениями, прочитает ее и…

Джоанна с интересом следила, как пишет Фрэнк, и когда увидела линии и закорючки, поинтересовалась:

– А что это за значки вы пишете, мистер Даунз?

– Это называется стенография. Я требую, чтобы все мои сотрудники ею владели.

– Что такое «стенография»?

– Ее еще называют скоростным письмом. Это вид быстрой записи текста с помощью системы знаков и сокращений. Существуют разные виды такого письма. Эту систему, в частности, изобрел в 1837 году человек по фамилии Питман. Как видите, такой способ записи очень удобен. Он позволяет репортеру подробно записывать то, что требуется. Мартин Лютер все свои проповеди стенографировал.

– Можно мне ваш блокнот? – попросила Джоанна Фрэнка и записала знаки, ставшие ей уже такими знакомыми, но которым не нашлось места даже в таком подробном труде, как «Коды, шифры и загадки». – Мистер Даунз, вам случайно не приходилось встречать такой код?

– Это не код, мисс Друри, – ответил Фрэнк. – Это еще один вид стенографии. Мне он кажется знакомым, но я не помню, где мог его видеть.

– Мистер Даунз, – в голосе Джоанны стало заметно волнение, – у меня остались бумаги деда, написанные этими знаками. Если бы мне удалось эти бумаги расшифровать, возможно, я узнала бы из них, где жили мои дед с бабушкой и где находится приобретенный ими участок земли. Вы не знаете, как мне выяснить, какой именно вид стенографии он использовал?

– У меня есть книга с описанием разных видов скоростного письма. Вы можете ее взять с собой, мисс Друри. Еще советую написать в Лондонское общество стенографии и отправить им образец ваших записей, – Фрэнк спрятал блокнот в карман. – Ваша заметка будет напечатана в понедельник. Конечно, ваше имя упоминаться не будет. Это само собой разумеется. Там будет просто сказано, что все, кому что-либо известно о… как их фамилия?

– Джон и Нейоми Мейкпис. С 1830 по 1834 год они находились где-то у Карра-Карра.

Полин заметила, что у Адама слипаются глаза, и предложила:

– Давай пойдем в твою комнату, и ты там немного вздремнешь.

– Что это еще за комната, Полин? – удивился Хью.

– Мальчик здесь не останется, – категорично заявил Хью, услышав объяснение Полин. – Он вернется в «Меринду».

– Но, дорогой, это место подходит для него больше.

– В «Меринде» его дом, там он и будет жить.

– Мне кажется, нам следует дать возможность Адаму выбрать, где он хочет жить.

– Ничего выбирать мы ему не дадим. Он возвращается в «Меринду», и все.

– Хорошо, милый, – с любезной улыбкой согласилась Полин. – Четыре месяца – не такой уж большой срок. А потом я стану его матерью.

Когда они уходили и Хью нес уснувшего Адама, а лакей подарки, Джоанна вдруг почувствовала, что невероятно устала. У нее стоял перед глазами рисунок на коре, а еще ей не давала покоя тревога за Адама и страшил холодный расчет в уловках Полин. Но кроме того, ее переполняло чувство, не испытанное никогда раньше: то была ревность.