"Время Мечтаний" - читать интересную книгу автора (Вуд Барбара)

23

Джоанна недоумевала. Целый месяц она занималась переводом записей деда, но пока ее старания дали только сухое описание похода Джона Мейкписа по дикой местности вслед за родом вождя аборигенов по имени Джугал. Джоанна не нашла пока и намека на то, где они жили и к какому племени относились. Также в записях пока не встретилось ничего, что позволило бы определить причину страхов матери. Из собак упоминались только динго, прирученные аборигенами. Помимо того, что аборигены почитали Змею-Радугу, о змеях говорилось очень мало. Джоанна узнала только один значимый факт: тотемом клана был Прародитель Кенгуру. Она прислонилась к спинке стула и покачала головой из стороны в сторону, снимая накопившееся напряжение.

Каждое утро, садясь к столу с блокнотом символов тиронского письма и бумагами деда, Джоанна надеялась, что этот день принесет ей долгожданное открытие и она найдет наконец что-то удивительное. И каждый вечер ее ждало разочарование.

Время было позднее. Все в доме спали, только Хью уехал на пастбища, где в специальных загонах должны были ягниться овцы. В доме стояла полная тишина. После отъезда две недели назад Макнилов и окончания сезона стрижки жизнь в «Меринде» вошла в более спокойное русло. Вскоре завершатся внутренние малярные работы, и предстоит переезд в новый дом у реки. Но этим вечером она чувствовала себя неуютно, и на душе было тревожно. Пока в записях не встречалось ничего пугающего и необычного, что само по себе также было своего рода знаком, нагнетающим напряжение. А тут еще эти динго объявились неподалеку от «Меринды», добавляя беспокойства.

– Иезекииль говорит, что видел их в нескольких милях выше по течению, – сказал ей утром Хью. – Рисковать я не хочу и поэтому уже послал дополнительно людей подкарауливать динго. А ты присматривай за Бет и Адамом. Пусть держатся подальше от реки. От засухи собаки смелеют до крайности.

Джоанна наблюдала за мошкарой, вившейся вокруг стекла масляной лампы, а из головы у нее не шли динго. Дикие собаки. Они преследовали ее во сне, а теперь начинали отравлять и дни. Предупредил ли Иезекииль о динго и других окрестных жителей или его предостережение касалось только «Меринды» и относились лишь к ней и Бет? Бет показала ей зуб динго, подаренный стариком-следопытом. Джоанна гадала, имел ли подарок особое значение или, как сказал Иезекииль, это всего лишь талисман на счастье.

Она посмотрела на несколько еще не переведенных страниц, и ей оставалось только надеяться, что в них и находится ключ к тайне. Джоанна взяла ручку и продолжала расшифровывать необычный код. «Меня беспокоит Нейоми, – писал Джон Мейкпис почти полвека назад. – Она начала меняться, и это путает меня. Кажется, с ней происходит что-то странное». Джоанна даже вздрогнула от неожиданности. Тон записок Джона внезапно резко изменился после бесконечного однообразия описаний жизни рода Джугала, наблюдений за тем, как мужчины охотились, изготавливали копья и бумеранги, как они совершали свои ритуалы, рассказывали разные истории. Джоанна стала читать быстрее.

«Нейоми здесь чувствует себя превосходно, а у меня растет неуверенность в своих силах. Но еще хуже то, что, по ее словам, я в своих наблюдениях оставляю без внимания половину местного населения, половину культуры, поскольку не пишу о женщинах. Нейоми утверждает, что у аборигенов женщины занимают равное положение с мужчинами. Я признаю их важное значение в жизни рода, поскольку сам был тому свидетелем. Мужчины хотя и приносят изредка в лагерь добытых на охоте кенгуру, но в основном заготовкой пищи занимаются женщины. У аборигенов продолжение рода и половая жизнь находятся в ведении женщин. Брачный обряд предельно прост: женщина объявляет мужчину своим мужем. Занятия женщин не ограничиваются рождением и воспитанием детей. Решения, жизненно важные для всего рода, принимают в равной степени и мужчины, и женщины. Когда род следует песенной линии, впереди иногда идут мужчины, а иногда движение возглавляют женщины. Но это я говорю о повседневной жизни. Что же касается важности роли женщин в плане духовном или религиозном, то я ничего особенного не вижу, и, насколько я могу судить, основная роль здесь принадлежит мужчинам.

Нейоми отказывается соглашаться со мной насчет этого утверждения. Она убеждает меня, что у женщин есть свои собственные обряды и ритуалы, о которых мужчинам запрещено знать. Она настаивает на том, что женские ритуалы не только существуют, но и во многих отношениях они важнее и имеют большую силу, чем ритуалы мужчин, поскольку связаны со способностями к воспроизведению потомства и рождением той жизненной силы, что необходима для продолжения рода. Например, она рассказала, что ритуал, посвященный первым месячным у девочки, значительно сложнее и требует соблюдения большей таинственности, чем обряды, сопровождающие вступление мальчика во взрослую жизнь. Нейоми говорит, что аборигены не могут представить, что зарождение ребенка происходит в утробе матери благодаря мужскому семени. Они верят в существование «детей-призраков». По их представлениям, женщина проходит по определенному месту, и дух-ребенок, желающий родиться, входит в нее. По этой причине сила и магия деторождения принадлежат исключительно женщинам. Именно эти тайны составляют сущность их тайных обрядов.

Кроме того, Нейоми утверждает, что европейские исследователи указывают только на существование мужских ритуалов и делают неверный вывод о том, что у аборигенов духовность присуща только мужчинам. А корень ошибки в том, что все они, как и я, мужчины, а потому им разрешено узнать только о том, что касается мужчин. Результатом становится однобокое представление об этой культуре.

Полагаю, что мне следует считать удачей присутствие здесь со мной жены. Она подружилась с женщинами рода, и ей даже было разрешено принять участие в некоторых тайных ритуалах. Но она не хочет мне помогать в полной мере. Нейоми решительно отказывается раскрыть характер этих ритуалов под тем предлогом, что обещала женщинам хранить тайну. Но она уверяет меня, что эти церемонии весьма торжественные и исполнены глубокой веры. Она прибавляет к этому, что в то время, когда женщины отправляются куда-либо вместе, например, собирать пищу или совершать религиозный обряд, – в это время происходит еще большее их сплочение и духовное общение.

Возможно, она и права, не знаю. Но меня раздражает ее скрытность. Она отказывается рассказывать мне что-либо. Я пытался убедить ее, что исключительно ради научного исследования и интересов познания я хочу, чтобы мне было позволено присутствовать на одном из этих тайных обрядов».

Джоанна перестала писать. Она почувствовала, как ночь вокруг нее оживает, тишиной окутанный дом, казалось, проснулся, пошевелился и вздохнул. Она перечитала последнее предложение, и вдруг у нее появилось предчувствие, что должно произойти дальше.

Бет вдруг проснулась. Было темно. Она лежала, прислушиваясь к тишине в доме. Она подумала, что могло ее разбудить, и сразу же догадалась: на постели не было Баттона. Бет настолько привыкла спать, чувствуя рядом тяжесть его тела, что его отсутствие сразу разбудило ее. Она села и огляделась. Баттон сидел у двери на веранду и скребся в нее.

– Гулять хочешь, Баттон? – спросила Бет.

Из-за старости псу иногда требовалось среди ночи прогуляться в кустики, поэтому Бет отперла дверь и немного приоткрыла ее, ожидая, что собака побегает несколько минут и вернется. Но пес ее удивил. Он пулей вылетел в дверь, промчался, рыча, через веранду и скрылся в темноте.

– Баттон! – позвала Бет. – Вернись! Иди ко мне! – И она отправилась за ним.

Глухую тишину ночи нарушал только скрип пера. Джоанна успела выучить код наизусть и могла уже, за редким исключением, обходиться без блокнота-подсказки. Она писала очень быстро.

«В Карра-Карра уже несколько дней собираются роды, – писал Джон Мейкпис. – Мне говорили, что племя большое, но я не мог и представить, насколько оно велико. Роды и семьи неделями, следуя песенным линиям, шли сюда с севера, юга, запада и востока. Как я узнал, это место считается у них самым священным. Зовется оно Карра-Карра, или Гора Жизни. Людей здесь уже сотни, но народ продолжает прибывать. Они жгут костры, поют и танцуют. Не видевшиеся годами родственники празднуют встречу, восстанавливаются дружеские связи, заключаются сделки и браки. Тем временем Джугал вершит суд за преступления, год дожидавшиеся разбирательства. Чаще всего они связаны с нарушением запретов-табу. Это собрание впечатляет своей массовостью, шумливостью и жизнерадостностью, и я в восторге от того, что Нейоми, я и крошка Эмили – первые белые, которые имеют возможность наблюдать такую представительную встречу.

Завтра Нейоми собирается принять участие в самом священном и секретнейшем из ритуалов. Она рассказала мне крайне мало, упомянула только, что он касается матерей и дочерей. В последнее время Нейоми стала особенно скрытной. Вместе с другими женщинами она ходила за глиной и красками, которыми они будут раскрашивать себя. Они обучали ее своим, известным только им песням, тайнам ритуала, табу, которые она не должна нарушать. Она сказала, что не может спать со мной сегодня, потому что ритуал требует ее чистоты».

В тоне записок легко угадывались переживания Джона Мейкписа. Джоанна ясно чувствовала, что его мучает зависть и раздражение, потому что его оставляли в стороне.

«Я уверял Нейоми, что никому не стану ничего пересказывать, если она мне что-то расскажет. И секреты буду знать только я. Но она отказывается отвечать на мои вопросы и молчит о ритуале. Тогда я напомнил ей, что она моя жена и должна рассказывать мне о своих поступках. И что она может полностью мне доверять. Не понимаю, что такое с ней произошло. Жизнь среди туземцев сильно изменила ее. Она слушается меня все меньше и меньше. Когда мы поженились, я был для нее авторитетом, она со мной считалась, но теперь все это в прошлом. Возможно, я напрасно взял ее с собой в эти края. Появившаяся в ней теперь независимость не нравится мне совершенно и не приличествует даме. Я постоянно твержу ей, что цель моего приезда – изучение образа жизни этих людей. Поэтому ее долг сообщать мне обо всем, что ей удалось узнать. Моя милая Нейоми, когда-то такая уступчивая и послушная, стала теперь не менее своевольной и упрямой, чем женщины, с которыми она ходит заготавливать съестное. И у малышки Эмили в ее три с половиной года тоже начинает проявляться характер.

Что же, интересно знать, собираются завтра делать женщины?»

Бет шла по лесу и время от времени звала Баттона. Пес никогда прежде так не убегал.

Она увидела его в просвете между деревьями и принялась отчитывать:

– Баттон, озорник такой. Я из-за тебя в одной ночной рубашке выскочила.

Она вдруг остановилась и замерла на месте. Почти рядом в кустах был кто-то еще. Она стала всматриваться, и тут из тени появилось приземистое тело. Бет увидела уши торчком, короткий пушистый хвост и светлый мех. Это была дикая собака, похожая на волка. Аборигены называли таких собак динго. Их было двое: самец и самка.

Старый полуслепой Баттон, следуя чутью и инстинктам, встал между девочкой и динго.

– Ничего страшного, – тихо проговорила Бет. Но ей вдруг стало очень и очень страшно.

Ночь заключила Джоанну в свои объятия. У нее не хватило терпения писать перевод, и дальше она уже только читала записи деда.

«Нейоми покинула лагерь рано утром, еще до рассвета, оставив Эмили на попечение Рины. Вместе с остальными женщинами она отправилась в потайное место готовиться к сегодняшнему ритуалу. Вокруг кипит бурная деятельность. Племя ведет приготовления к сегодняшнему торжеству: они охотятся, готовят еду, пляшут и поют. Как ни странно, но мужчин, как видно, нисколько не возмущает, что их не допускают к участию в этом важнейшем из ритуалов. Здесь нет ни священников, ни кардиналов, ни епископов. Важнейшую из церемоний племени будут проводить обычные женщины, не имеющие никакого особого статуса или званий. Это просто женщины, имеющие дочерей. Мужчинам запрещено знать что-либо о порядке проведения ритуала. Наблюдать его не доводилось ни одному мужчине. Что делают женщины внутри той горы? Я был свидетелем жестоких обрядов обрезания, которым они подвергали мальчиков, и могу только догадываться, через что они заставляют пройти своих дочерей, совсем еще девочек.

Я приехал в этот край в поисках второго рая. Эта новая наука развращает современный мир вместе с ее так называемым доказательством того, что не Господь замыслил и сотворил мир. Она опровергает Святое Слово Божие, называя Библию «собранием мифов и сказаний»», и сама заслуживает доказательства своей несостоятельности. Я прибыл сюда с целью доказать, что Священная Библия способна выдержать опытную проверку, что Истину можно подтвердить тем же методом исследования и рассуждений, которым ее пытаются опровергнуть. Я пришел сюда в поисках Эдема, второго рая, того места, где Бог создал еще одну Первую Пару. Они не вкусили запретный плод познания, и им было разрешено продолжать жить в невинности. Аборигенам не ведом стыд наготы и прелюбодеяние. Они в точности такие, какими их создал Господь.

Но теперь мне ясно, что я заблуждался. Это не второй рай, а ошибка Божья. Здесь поклоняются Змее и не знают о Едином Боге. Эти дикари почитают камни, реки и животных. Но о Господе Боге им ничего не известно. Да простит меня Бог, я совершил ошибку. И теперь мою милую Нейоми собираются ввергнуть в их грехи и увести с праведного пути. И меня страшит, что ее ждет наказание за это. Если бы только мы могли вернуться в Англию. Но как? Денег нет. На последние деньги была куплена земля для нашей фермы.

Я должен узнать, что собираются делать в пещере эти женщины и защитить от них Нейоми».

Бет с ужасом наблюдала, как самец динго двинулся в ее сторону. Баттон зарычал. Он попятился, отталкивая ее от динго. Самка пошла направо, чтобы зайти сзади. Баттон повернул голову и рыкнул на нее. Шерсть на холке у него вздыбилась. Он ощерился, показывая белые клыки. Динго наступали. Баттон рычал, скаля зубы и продолжая задом отталкивать Бет. Она пыталась сообразить, что ей делать, подняла палку и швырнула ее в собак.

Палка упала между ними, но это их ничуть не испугало.

– Пошли отсюда! – крикнула она. – Убирайтесь!

Золотистые глаза уперлись в нее. Она видела на мордах блеск слюны.

Самец динго внезапно прыгнул, Баттон бросился на него и вонзил в него зубы. Бет истошно закричала, и вслед за этим самка повернулась к Баттону и вцепилась ему в хвост. Охваченная ужасом, Бет смотрела, как динго напали на пастушью собаку с двух сторон. Летели в стороны клочья шерсти, слышались жуткие звуки, у Баттона было оторвано ухо и неожиданно на боку его появилась страшная рана. Динго действовали так же, как поступали, охотясь на кенгуру: один нападал спереди, другая – сзади, доводя жертву до исступления, обессиливая ее и делая беспомощной.

– Перестаньте! – кричала Бет. Она схватила другую палку и размахнулась посильнее. – Убирайтесь! – с криком ударила она одну их нападавших диких собак.

Самец отвлекся от Баттона и повернулся к Бет. Он кинулся на нее, но она упала на спину, и его челюсти щелкнули, не причинив ей вреда. Баттон набросился на него, не обращая внимания на другую собаку, рвущую его бок. Бет уронила палку и смотрела, как Баттон, весь в крови, истерзанный, с всклоченной шерстью, отчаянно сражался, не в состоянии даже видеть своих врагов.

Закрыв руками уши, Бет повернулась и стремглав бросилась бежать.

Долго сидела Джоанна, глядя на последние слова, написанные дедом. Мрачное тягостное предчувствие овладело ей при мысли о молодом англичанине, отрезанном от мира и известных ему законов, пытающемся цепляться за реальность, верящего в то, что жена может стать жертвой тайн, которые выходили за пределы его понимания. Так, может быть, в этом причина того, почему проклятье в виду песни-отравы было наложено на их семью? Не кара ли это за нарушение важнейшего табу: за то, что мужчина подсматривал за ритуалом женщин? Или там было что-то еще? Что видела трехлетняя Эмили? Какой чудовищный вихрь закружил ее, когда открылось преступление отца? И что на самом деле происходило внутри пещеры?

Джоанна подняла голову, словно очнулась. Она поняла, что лес вдруг ожил, наполнился разноголосьем птиц, обычно молчавшим по ночам. Она слышала неистовое воронье карканье и даже визгливый хохот зимородка-хохотуна. Обычный порядок был чем-то нарушен. Что-то происходило в лесу, и очень нехорошее.

И вдруг ее пронзила мысль: «Бет!»

Бет бежала со всех ног между деревьями, отталкивая ветви и кусты. Она мчалась по лесу, и сердце бешено стучало у нее в груди. Она понимала, что дом в другой стороне за ней, но там же были и динго. Она бежала в темень, не разбирая дороги, обезумевшая от страха, и горячие слезы жгли ей глаза. Она упала, поднялась и вновь устремилась в глубь леса. Наконец она остановилась, тяжело дыша, и прислушалась. Вокруг стояла тишина. Затихли даже расшумевшиеся птицы. Потом до нее донесся нарастающий топот. Она поняла, что ее нагоняют, и снова пустилась бежать. Ей было слышно, как щелкали зубы, она упала, налетев на дерево, с трудом поднялась, не сознавая, что делает. Она видела блеск голодных глаз. Что-то острое вонзилось в ее лодыжку. И она пронзительно закричала.

Джоанна выскочила из дома и бросилась бежать по тропинке к лесу. Ей попались на пути Сара с Адамом, поднятые с постели криком. Они пытались определить, откуда он доносился.

Крик повторился.

– Туда! – показал направление Адам.

Они пробежали по тропе и углубились в лес. На траве что-то валялось. Это был ботиночек Бет. Джоанна огляделась.

– Бет? – позвала она. – Где ты?

Она посмотрела во все стороны, и взгляд ее застыл, когда она увидела что-то лежащее на земле. Она бросилась туда.

– Боже, – сказала она. Это был растерзанный окровавленный Баттон.

– Бет! – закричали Сара и Адам.

– Бет! – крикнула Джоанна.

Они услышали крик, потом еще. Кричала Бет…

Джоанна ринулась на голос, отбрасывая ветви с пути, не замечая камней и прутьев, стегавших ее по ногам и лицу.

– Боже, – рыдала она. – Только не это, – молила она. Сара с Адамом неслись во тьму вслед за ней, отмахиваясь от веток, их ночное белье цеплялось за кусты.

– Бет! – кричали они, – мы идем!

И тут неожиданно до их слуха донесся другой звук: резкий и высокий свист. Затем послышался отрывистый шлепок, и вслед за ним раздался звериный визг.

– Это там! – сказал Адам. – Звук шел оттуда!

В следующую секунду мимо них промелькнул окровавленный израненный динго, а следом за ним бежал Иезекииль, сжимая в поднятой руке бумеранг.

Привалившись к дереву, едва не падая, стояла Бет и кричала в истерике. У ее окровавленных ног лежал динго с бумерангом Иезекииля в шее.

– Мама! – закричала Бет. – Мама, мама!

Джоанна подскочила к отчаянно плачущей дочери и подхватила на руки. Прижимая к себе Бет, она побежала к дому, следом бежали Сара и Адам. Бет, рыдая, звала Баттона, кровь текла из ран на ее ногах.

Дверь с треском распахнулась, и в кухню влетел Хью.

– Ну что, Джоанна? – крикнул он с порога. Она как раз закрывала дверь комнаты Бет.

– Как она? – спросил он.

– Все будет нормально, – Джоанна устало отвела с лица прядь волос. – Укусы сильные, но они заживут. Слава богу, целы кости. Но потрясение для нее было страшное. Не знаю, как она оправится от него.

– Ко мне пришел Иезекииль и все рассказал. Я сразу же поскакал сюда. Может быть, мне стоит зайти к ней, поговорить?

– Я дала ей питье, чтобы она уснула. Хью, Иезекииль спас Бет. Думаю, он присматривал за ней. Этот зуб динго, который он ей дал… кажется, он будто знал…

«Теперь вот отмечена и Бет, – думала Джоанна. – Наследство Нейоми Мейкпис досталось и ей». Джоанна подумала о матери, умершей в сорок лет от несуществующей болезни. Неужели такая же судьба грозит ей и Бет, а возможно, и дочерям Бет? Неужели этому не будет конца?

– Хью, нам надо найти причину, – сказала она, – найти то, от чего это все происходит. Мы должны это найти и положить этому конец. Пока еще не поздно.