"Кот и полицейский. Избранное" - читать интересную книгу автора (Кальвино Итало)
Лес на шоссе Перевод А. Короткова
Холод имеет тысячу форм и знает тысячу способов передвигаться по свету. В море он мчится, как табун диких лошадей, на деревни обрушивается, словно туча саранчи, в городах он, как клинок кинжала, перерезает улицы и просовывается в щели нетопленых домов. В тот вечер в доме Марковальдо кончились последние щепки, и вся семья, закутавшись в пальто, смотрела, как сереют и гаснут в печи последние угольки. У каждого вместе с дыханием изо рта вырывались легкие облачка пара. Никто не произносил ни слова, за них говорили эти белые облачка. У жены они были длинные-длинные, как вздохи, у ребят облачка получались маленькие и круглые, как мыльные пузыри, а у Марковальдо они взлетали вверх короткими рывками, словно проблески гения, которые возникают и тотчас же гаснут.
Наконец Марковальдо решился.
– Пойду за дровами, – объявил он. – Где-нибудь да найду.
Он запихал четыре или пять газет между пиджаком и рубашкой, спрятал под пальто зубастую пилу и, провожаемый долгими, полными надежды взглядами своих домашних, вышел за дверь и двинулся по ночным улицам, на каждом шагу громко шелестя газетами и ежеминутно поправляя вылезавшую из-под воротника пилу.
Искать дрова в городе. Шутка сказать!
Марковальдо направил свои стопы прямехонько к жиденькому и узенькому скверику, стиснутому между двумя улицами. Там не было ни души. Марковальдо осматривал одно за другим голые деревца и думал о семье, о тех, кто, дрожа от холода, ждал его возвращения.
Маленький Микелино, стуча зубами, читал сказки, взятые в школьной библиотеке. Одна сказка была о том, как маленький мальчик, сын дровосека, взял топор и отправился в лес за дровами.
– Вот куда надо идти! – воскликнул Микелино. – В лес. Вот где дров-то!
Он родился и вырос в городе и никогда в жизни не видел леса, даже издали… Сговориться с обоими братьями было минутным делом. Один взял топор, другой – кочергу, третий – веревку, все трое попрощались с мамой и отправились на поиски леса.
Они шагали по освещенному фонарями городу и не видели ничего, кроме домов. Не было даже намека на какой-нибудь лес. Время от времени им попадались редкие прохожие, но ребята не осмеливались спросить у них, где тут лес. Они шли, шли и, наконец, добрались до такого места, где дома кончались, а улица переходила в шоссе.
По обе стороны шоссе ребята увидели лес – густые заросли диковинных деревьев, закрывавших от глаз равнину. Стволы у деревьев были тоненькие, как палочки, и росли у одних прямо, а у других совсем косо. Их кроны, плоские и длинные, имели очень странную форму, а когда проезжавший автомобиль освещал их своими фарами, ребята видели, что и цвет у них тоже какой-то странный. Их ветви в виде тюбика зубной пасты, человеческого лица, головки сыра, руки, бритвы, бутылки, коровы и даже автомобильной шины, были покрыты листвой из всех букв алфавита.
– Ура! – закричал Микелино. – Вот он, лес!
Его братья, которые как завороженные смотрели на луну, поднимавшуюся из-за этих фантастических черных призраков, в один голос воскликнули:
– Как красиво!..
Но Микелино тотчас же напомнил им о цели их путешествия. Дрова! Тогда они подрубили одно деревце в виде желтого цветка примулы, разломали его на куски и потащили домой.
Вернувшись с жалкой охапкой мокрых веток, Марковальдо увидел весело потрескивавшую печку.
– Где вы это взяли? – воскликнул он, указывая на остатки рекламного щита, который был из фанеры и сгорал очень быстро.
– В лесу! – ответили ребята.
– В каком еще лесу?
– А в том, что на шоссе. Там их полно!
Раз это так просто, а в доме снова не осталось ни полена, то имеет смысл последовать примеру ребят. Марковальдо снова взял пилу и направился в сторону шоссе.
Астольфо, агент дорожной полиции, был немного близорук, и очки ему были просто необходимы, в особенности по ночам, когда он объезжал свой участок на мотоцикле. Но он не смел даже заикнуться о них, опасаясь, что это неблагоприятно отразится на его карьере.
Сегодня вечером им объявили, что на шоссе ватага сорванцов-мальчишек все время ломает рекламные щиты. И вот Астольфо едет осматривать свой участок.
На всем пути Астольфо по обе стороны дороги тянутся заросли броских, кривляющихся фигур. Щуря близорукие глаза, он осматривает их одну за другой. Вот в свете мотоциклетной фары появился какой-то шалопай, взобравшийся на щит. Астольфо тормозит.
– Эй! Что ты там делаешь? – кричит он. – Слезай сию же минуту!
Но мальчишка не шевелится и продолжает показывать ему язык. Астольфо подходит ближе и видит, что это реклама сыра, а на ней – толстощекий, облизывающийся бутуз.
– Ну и ну!.. – вздыхает Астольфо и, снова устроившись в седле, мчится дальше.
Немного погодя в тени огромного щита появляется чье-то грустное испуганное лицо.
– Ни с места! Не вздумайте удрать!
Но никто не удирает. Эта горестная физиономия, пририсованная прямо к ноге, сплошь покрытой мозолями, рекламирует мозолин.
– Прошу прощения, – бормочет Астольфо и едет дальше.
На щите, рекламирующем примочки от мигрени, изображена гигантская голова человека, закрывшего руками глаза от нестерпимой боли. Астольфо подъезжает поближе, и его фара освещает Марковальдо, который взгромоздился на самую верхушку рекламного щита, чтобы отпилить от него кусок. Ослепленный ярким светом, Марковальдо съеживается, делается совсем маленьким и застывает, уцепившись за ухо огромной головы, из которой торчит пила, добравшаяся уже до половины лба.
– Ага, – говорит он, – примочки Стаппа. Сильная реклама! Здорово придумали! А человечек с пилой там, наверху, это мигрень, от которой голова раскалывается пополам. Я сразу понял!
И он едет дальше, очень довольный.
Вокруг безмолвие и холод. Марковальдо облегченно вздыхает, выпрямляется на неудобном насесте и снова берется за работу. В залитое луной небо ввинчивается приглушенное кряканье пилы.