"Майор Богдамир спасает деньги" - читать интересную книгу автора (Каганов Леонид Александрович)

5. Майор Богдамир на обеденном перерыве

Весь долгий путь обратно Хома Богдамир и пингвин Кеша спорили на неполиткорректную тему. Хотя в законе за это и была предусмотрена небольшая статья, но микрофонов в катере Богдамира не было.

Кеша, убежденный расист, доказывал, что роботы обнаглели. Они вытесняют нас, кричал Кеша. Нас, белковых организмов, вытесняют с рабочих должностей, а сами размножаются с дикой скоростью! Они уже давно добились прав личности, практически обрели равноправие! Они повсюду, и недалек тот день, когда им разрешат избираться в правительство! Они совершенно охамели, не стесняясь нас, разговаривают на своем дебильном языке, куда ни выйдешь – только и слышен отвратительный скрежет машинного кода! Если так пойдет, горячился пингвин Кеша, во Вселенной не останется ни нас, ни наших потомков – будут сплошь роботы, а мы попросту вымрем как биологический вид! Это геноцид! – щелкал клювом Кеша. – Необъявленная тихая война на истребление нашего вида!

Будучи сдержанным, выросший в семье роботов, Богдамир возражал. К сожалению, – рассудительно говорил он, – нельзя отрицать, что такая тенденция действительно имеет место быть. Но белковые существа сами виноваты! Они зажрались, обленились, привыкли беззаботно жить, вкусно есть, весело отдыхать и по-пустому разглагольствовать, но не желают ни трудиться ни даже размножаться. Кто из нас согласен на черную работу? Приходится звать роботов. Вот ты, Кеша, сидишь и возмущаешься быстро воспроизводящимися роботами, а сам высидел хоть одно яйцо? Ты кричишь, что роботы занимают твое рабочее место, а сам готов пойти подметать улицы, гудя и мигая желтой лампой?

– Зззапросто! – горячился Кеша и агрессивно хлопал крыльями по бокам. – Хоть зззавтра!

Похоже, он сейчас и сам в это верил. Но, приближаясь к Солнечной системе, Кеша потерял интерес к теме роботов и раскудахтался на свою любимую тему.

– Творожжжок! – твердил он. – Сколько можжжно без обеда? Так не долго и язззву жжжелудка заработать!

– Что-то я не слышал, чтобы пингвины болели язвой желудка, – хмыкнул Богдамир, но Кеша смерил его таким огненным взглядом, что Богдамир тут же припарковался где попало – на Венере.

Оставив катер, они пошли в ближайший Торгмаркет, и на восемнадцатом этаже обнаружили маленький уютный ресторанчик. Ресторанчик назывался "Старое ООО" и был декорирован в виде древнего офиса. Все здесь было сделано под старину. Регенерирующий кафель стен был запрограммирован держать такую форму и цвет, словно бы стены состояли из накладных пластиковых панелей, к которым кнопками или степплером пришпилены разноцветные служебными записки на настоящей бумаге.

Под потолком змеились декоративные вентиляционные короба, а вдоль стен на уровне пояса тянулись толстые короба для проводов, густо утыканные антикварными розетками самых разных типов. Хома, благодаря своему старому учителю RT11SJ, даже помнил их названия: электрическая, компьютерная, телефонная и телевизионная. Несколько розеток как бы случайно выпадали из своих гнезд и висели на заголившихся проводках, будто ожидая прихода офисного сисадмина. Но третьим глазом Хома четко видел, что проводки декоративные, как и сами розетки.

Потолок был раскрашен мимикропеной так, словно он состоял из квадратиков навесных фальшпанелей. Хома вспомнил, что ему довелось однажды слушать ток-шоу, где известный психолог Ебожинский очень красиво объяснял странную любовь наших предков ко всему фальшивому: к фальшивым стенам, фальшивым полам и фальшивым потолкам в офисах и квартирах древней эпохи. Правда, сути его теории Хома не запомнил. С психологами ведь всегда так: пока говорит – мир прост и понятен, будто освещен неземным светом. Рот закрыл – свет погасил.

Кстати, подумал Хома, как же освещается ресторан? Он поднял голову. Из чашек в потолке торчали диоды, замаскированные под галогенные лампы накаливания. Но они не светили – свет тонкими редкими лезвиями выбивался из окон, плотно закрытых старомодными жалюзи. Инфракрасным глазом Хома видел, что окна не настоящие, а накладные, и под жалюзями нет ничего, кроме светопанелей. Ясное дело, обычным посетителям зрелище постоянного светящихся окон призвано намекать, что на улице еще светло, поэтому можно сидеть и заказывать до бесконечности.

Хома глянул на пол – здесь лежало ворсистое покрытие, которое, видимо, должно было символизировать старинный турецкий ковролин конца двадцатого – начала двадцать первого века. Как этот муляж выглядел для человеческого глаза, Хоме было неведомо, но в инфракрасных лучах было заметно, что здесь распылили обычный саморегенерирующийся ворс.

В качестве столиков в ресторане использовались серые офисные тумбы. Но столики были пусты – в это время суток в этом забытом месте Солнечной системы посетители ресторанов являлись редкостью.

К вошедшим тут же подбежал управляющий робот. Его кожух был искусно выполнен в виде костюма древнего офисного работника: ровный, и от того кажущийся абсолютно квадратным пиджак, строгий галстук, на поясе батарея мобильников и пейджеров, взгляд устремлен точно на подбородок собеседника, а на лице – заискивающая улыбка, какие носили офисные менеджеры той далекой эпохи: восторг от крутизны собственной карьеры и трепет перед величием начальства.

– Доброго времени суток! – затрещал робот. – Как дела? Что нового? Как погода? Курс валют?

А вот кланяться в те годы, насколько Богдамир слышал, было уже не модно. И этого он не ожидал. Но робот поклонился, продолжая бормотать дежурные вопросы-комплименты, при этом его взгляд сполз с богдамирова подбородка вниз, и тут он, конечно, заметил Кешу.

– Я очень сожалею, – сказал управляющий, распрямляясь, – наш ресторан не обслуживает животных. Кафе для животных и комната ожидания хозяев с кинозалом находятся на третьем этаже Торгмаркета.

– Это диссскриминация!!! – взбеленился Кеша.

Он принялся наскакивать на управляющего и агрессивно поклевывать пластиковые штанины кожуха, которые издавали при этом глухой стук.

– Я что, тварь дрожжжащая? Или право имею жжжрать со своим напарником, где мне захочетссся?

– Очень сожалею, – повторил управляющий, продолжая глядеть исключительно на подбородок Богдамира, – Наш ресторан не обслуживает животных. Кафе для животных и комната ожидания хозяев…

Уговоры тут оказались бесполезными. Тогда Хома попытался обратиться к роботу на техническом коде, которым в совершенстве владел с детства:

– D2 FB 20 F1 F3 EA E0 2C 20 E2 E5 E4 F0 EE 20 F2 F0 E0 ED E7 E8 F1 F2 EE F0 EE E2 2C 20 ED E0 20 EA EE E3 EE 20 E7 E0 E3 F0 E5 EC E5 EB 20 E4 E8 ED E0 EC E8 EA EE EC 3F 20 C4 EE EB E1 E0 F2 FC 20 F2 E2 EE FE 20 ED E0 EB E0 E4 F7 E8 F6 F3 20 E2 EE 20 E2 F1 E5 20 F0 E0 E7 FA E5 EC FB 20 EA E8 EB EE E2 EE EB FC F2 EE EC 21!

В общении с роботами такие слова не раз ему помогали быстро найти общий язык. Но не сейчас.

– CF F8 E5 EB 20 ED E0 F5 F3 E9 20 E8 20 ED E8 E8 E1 E5 F2 21, – с той же вежливостью парировал управляющий. – Наш ресторан не обслуживает животных. Кафе для животных…

Не говоря ни слова, Хома сгреб Кешу подмышку и вышел.

Хома долго уговаривал Кешу отправиться в дешевую механическую закусочную класса "М", которая в любых Торгмаркетах непременно находится в подвальном этаже. Но Кеша наотрез отказывался. Он кричал, что синтетику из «М» даже голуби клевать брезгуют, а людям, тем более мыслящим пингвинам это несмываемый позор. Кеша кричал, что хамский ресторан его оскорбил в лучших чувствах, и теперь он во что бы то ни стало снова пойдет туда и вернется поевшим – на столе или под столом!

Они спорили долго. Наконец, Кеша выдал последний аргумент: зря что ли так долго стояли в дверях и так подробно рассматривали интерьер этого гнусного места, чтобы теперь уйти и никогда больше туда не вернуться?

Этот довод, как ни странно, показался Богдамиру веским. И они вернулись.

Но перед этим пришлось пройтись по окрестным торговым залам и раздобыть большой пластиковый пакет, куда бы Кеша помещался с головой.

С этим пакетом в руке Хома снова переступил порог ресторанчика "Старое ООО".

– Доброго времени суток! – затрещал робот-управляющий как ни в чем не бывало. – Как дела? Что нового? Как погода? Курс валют?

Он поклонился и повел Хому в угол к одному ему известному столику, словно заранее приберег его для дорогого гостя. Столик был такой же, как и прочие – серая поверхность, на ней баночки с заменителями соли и перца в форме мобилы и пейджера.

Оказалось, за то время, пока они ходили, в ресторане появились и другие посетители: трое крупных парней в черных куртках космических экспедиторов. Они сидели за большим столом вдалеке, а вокруг них суетились кибер-официантки. Одна умело расставляла перед гостями кружки с темным пивом, стараясь повернуть их так, чтобы логотип бросался в глаза. Другая устанавливала в центре стола горячую фондюшницу и программировала электрогорелку.

На официантках были корпуса офисных барышень: мини-юбка с силиконовыми ногами, строгий серый пиджак, очки, парик с тремя слоями геля, и лицо, жестко опаленное солярием.

Точно такая же официантка подбежала и к столику Богдамира. Вручила меню в виде ламинированного листа древнего факса и упорхнула, резво перебирая силиконовыми поршнями.

Кеша выбрался, шурша, из пакета, забрался на колено Хоме, повернул к меню правый глаз и принялся читать вслух.

– Зззавтраки, – вполголоса начал Кеша и предвкушающе цыкнул клювом. – Сссырники сссоевые. Творожжжок сссоевый. Кашшшица сссоевая. Завтраки кончились. Переворачивай.

Богдамир непроизвольно облизнулся и перевернул лист.

– Обеды. Щщщи из сссоевой капусты. Сссуп из сссоевых ниток "а ля доширак". Шшшницель сссоевый с гарниром. Гарниры: сссоя варенная, сссоя жаренная, сссоя паренная. Сссуки!

– Почему? – удивился Богдамир.

– Всссего пятьдесят грамм порццция! – прошипел Кеша возмущенно.

– Не жлобись. Возьмем несколько порций. Не нищие. – Богдамир опять с предвкушением облизнулся и перевернул лист.

– Фффирменные блюда. Фондю сссоевое. Напитки: сссоевое пиво "Старый дозор" в асссортименте: темное, светлое, сумеречное и последнее: нефильтрованное.

– Это все?

– Всссе.

– Я буду сырники, – сказал Хома. – Ты, разумеется, творожок?

– Творожжжок! – категорично подтвердил Кеша.

Они отложили меню и стали ждать официантку. Таймеры у киберофицианток таких заведений традиционно выставляются на десять минут с момента выдачи меню до принятия заказа, а затем – ровно на сорок минут до выноса еды. Упросить хоть немного сократить это время практически никому не удавалось. И непонятно, почему еду тем троим принесли так быстро. Видимо, они сделали заказ давно, а сами ходили гулять по Торгмаркету. Так делается.

В зал выплыла очередная официантка и принялась возиться с ящиками, возвышавшимися на большом столе в углу.

– Тым-ды-дым! – глухо послышалось из ящиков. – Ошибка чтения MP3!

Официантка продолжала копошиться. Хома потер лоб чтобы третий глаз лучше видел, и присмотрелся. Так и есть – ресторанчик украшен древним компьютером. Где они его только нашли? Неужели работает? Бронированный сундук с прорезями для дисков, сплюснутая бочка лампового монитора, скворечник сабвуфера и большие колонки. Все это окутано проводами самых разных цветов и форм, некоторые даже вились барашками. На мониторе – стопка больших квадратных дискет размером с человеческую ладонь. Это казалось странным: насколько Хома помнил историю архаичной техники, магнитные дискеты появились гораздо позже мониторов со стеклянным экраном. Или он все-таки что-то путает? Официантка вытаскивала дискеты из бумажных конвертов и засовывала в прорезь одну за другой. В прорези они пропадали – наверно падали вглубь ящика. Каждый раз ящик отвечал глухим металлическим голосом:

– Тым-ды-дым! Ошибка чтения MP3!

– Чччто такое MP3? – поинтересовался Кеша, тоже наблюдая с любопытством.

– Не знаю, – ответил Хома. – Наверно здесь такая традиция. Вообще это все для виду поставлено, ящик не включен. И возится она там для виду, типа пытается настроить. Как бы кидает дискеты в ящик, а ящик как бы реагирует. Типа она его загружает. Роль такая. А музыка сейчас заиграет из обычного места.

И действительно, с потолка донесся шум моря. Он нарастал, превращаясь в нехитрый ритм, а затем появился визг и стали слышны слова. Похоже, это был тот самый последний "Дельфиний альбом", о котором столько кричала реклама. Кеша заерзал и зашипел – он не любил Майка Задди с тех пор, как тот был голубем и выпустил альбом "Мои памятники".

Официантка прекратила изображать возню с ящиком, и Хома тут же обратился к ней.

– C2 E5 E4 F0 EE 20 F1 FB F0 ED E8 EA EE E2 20 E8 20 EC E8 F1 EA F3 20 F2 E2 EE F0 EE E3 E0 21 20 C1 E5 E3 EE EC 21 20 CA E0 EA 20 E2 20 E0 F0 EC E8 E8 21 20 C4 E0 FE 20 EC E8 ED F3 F2 F3 21! – свистнул он в ультрадиапазоне.

Компания за дальним столом, понятное дело, ультразвука не расслышала, а вот официантка тут же подбежала.

– Что-нибудь еще кроме сырников и творога? – Она нарочито отвечала на человеческом языке.

– C8 20 EC F3 F2 E0 ED F2 E0 20 E2 FB EA EB FE F7 E8 F2 FC 21 20 D1 F2 FB E4 ED EE 20 EF E5 F0 E5 E4 20 F7 E8 F2 E0 F2 E5 EB E5 EC 21 20 D8 E5 E2 E5 EB E8 F1 FC 2C 20 EC E8 ED F3 F2 E0 20 E8 E4 E5 F2 21, – просвистел Хома со значением.

– Вам не нравится Майк Задди? – удивилась официантка довольно прохладным тоном. – Странно. Всем людям нравится…

Но Богдамир молчал, устремив на нее в упор черные зеркала суровых очков. Под столом он зажал Кеше клюв, чтобы тот не наговорил грубостей.

– Вам придется подождать тридцать восемь секунд, – улыбнулась официантка, не дождавшись ответа, взяла меню и упорхнула.

Музыку она так и не выключила.

"Я плыву! Это море! Я дельфин! Мне хорошо! Потому что дельфин! Это море!" – пафосно тянул Майк Задди своим прославленным фальцетом, а ему вторили плески волн, крики чаек и даже дельфиний ультразвук, органично сведенные в богатейший ритм-саунд на лучших студиях Вселенной. Но Хома вдруг напрягся.

– Чччего такое? – Кеша настороженно высунул клюв из-под стола: он всегда тонко чувствовал настроения напарника.

– Помолчи, – буркнул Хома. – Дай послушать.

– Да что тут ссслушать! – возмутился Кеша, но Хома снова зажал ему клюв.

– Там параллельно роботы поют, – объяснил Хома. – Ультразвук модулирован кодом. Никакой он не дельфиний, обычный ультразвуковой робокод. Никто из людей сроду не догадается.

– Что поют? – заинтересовался Кеша.

– Сейчас… – Богдамир замер. – Примерно так: "сука майк задди… жирный подонок… музыку дай ему… текст сочиняй ему… если б вы знали… если б вы знали… как нас здесь бьют… чтоб мы писали… чтоб сочиняли… эту фигню… как нас здесь бьют… как нас здесь бьют… током…"

Кеша нахмурился и агрессивно защелкал клювом:

– Надо разззобраться, что там происходит! Жжжестокое отношение к роботам – уголовная ссстатья!

Богдамир кивнул.

– Как-нибудь разберемся. Но не сегодня. Сегодня у нас и без того сложный день.

Музыка плавно умолкла и появилась официантка:

– Ваши сырники… Ваш творог… Ваша просьба включить музыку… – Еще раз улыбнувшись, она исчезла.

Хома аккуратно передал миску с творогом под стол, и друзья принялись за еду.

Теперь, когда музыка исчезла, стало слышно, о чем говорят парни за дальним столом.

– Масло из настоящей сои, – важно говорил один, накалывая на вилочку кусок и опуская в чан фондюшницы.

– Да ладно тебе, Кристер, – хрипло возражал второй, деловито накалывая кусок сои и тоже опуская в раскаленную жижу. – Натурального соевого нигде уже нет.

– Пакстер, я те говорю: в этом рестике все натуральное. Я специально спрашивал. – Он вдруг призывно шелкнул пальцами. – Эй! Робот! Робот!

Тут же подбежала официантка.

– Это соевое масло из натуральной сои? Или искусственное, идентичное натуральному? – строго спросил тот, кого звали Кристером, кивая на котелок фондюшницы.

– Офигительное масло! – улыбнулась официантка. – Из-под Самары!

– Ну вот видишь! – Повернулся Кристер, вынимая из чана поджарившийся кусок, отправляя его в рот и накалывая следующий.

Третий собеседник молча хлебал пиво и глядел на светящиеся жалюзи.

– А ведь распогодилось, – без интонации произнес он, почти не шевеля губами: казалось, глухой звук идет из живота. – А ведь было пасмурно.

– Если небо пасмурное, – бодро откликнулся Кристер, – значит, майор Богдамир посмотрел на Солнце, и оно от страха спряталось за тучу!

Все трое ухмыльнулись.

Кеша выглянул из-под стола и посмотрел в их сторону. Но они были увлечены беседой, сидели кто спиной, кто вполоборота, и, похоже, вообще не замечали, что в зале есть кто-то, кроме них. Тогда Кеша вопросительно посмотрел на Хому.

– Народное творчество, – буркнул Хома. – Что я могу поделать? Распиарили журналисты в сериалах мои былые подвиги, будь они прокляты.

Кеша зло щелкнул клювом, но ничего не ответил, и уткнулся в миску с творогом.

– Однажды майора Богдамира спросили, – донеслось с дальнего столика, – почему ему сто лет, а он не стареет, почему у него ноги-сопла, глаза-лазеры и ядерный мозг? Моя молодость, ответил Богдамир, благодаря генам трехсотлетнего крокодила, ноги-сопла – гены каракатицы, а глаза-лазеры – гены медузы и электрического ската. А мой ядерный мозг… Мой ядерный мозг сделан из ядра грецкого ореха!

Троица захохотала еще громче. Кеша снова высунулся и вопросительно посмотрел на Богдамира.

– Полный бред, – объяснил Хома. – Мне вовсе не сто лет, а двадцать семь. Сто лет – это глупым детским комиксам про того Богдамира, в честь которого меня назвали. И ноги у меня самые обычные. И мозг тоже самый обычный. Вот глаза – да, слегка генетически модифицированы. От рождения.

Разумеется, Кеша все это знал. Но продолжал смотреть на Хому вопросительным взглядом. Хома увлеченно уплетал сырники, показывая, что вопрос исчерпан.

Кеша пожал тем местом туловища, где у пингвинов находятся плечи, и снова уткнулся в миску с творогом.

Сидевшие за дальним столиком тем временем продолжали:

– …и тогда журналист спросил: значит, вы генетически модифицированный? На что Богдамир ответил: как вам не стыдно думать про меня такие гадости! Я родился естественным путем! Просто моя мама работала в Бобруйском зоопарке, была большой затейницей и устраивала веселые оргии!

Сидящие загоготали за весь зал.

Кеша снова высунулся. Глаза его налились кровью.

– Тс-с-с! – Богдамир успокаивающе погладил друга по пернатой голове. – Это не про меня. Ты же знаешь, я круглый сирота из какой-нибудь генетической лаборатории, ни отца, ни матери не знаю – у меня никогда их не было. Если не считать роботов, которые меня растили. Если даже я не знаю, как появился на свет, то откуда могут знать эти придурки?

Пингвин сочувственно посмотрел на Богдамира.

– Через пару годиков и о тебе анекдоты появятся, – мрачно пообещал Хома.

Тем временем, похоже, у придурков завелось правило: отхлебнул пива, насадил на вилку новый кусок сои, бросил вилку в чан и – рассказал новый анекдот. И так по кругу:

– Однажды майор Богдамир посмотрел на небо и увидел, что ручка ковша Малой Медведицы украшена большой красивой звездой. "Скромнее надо быть!" – укоризненно сказал Богдамир ковшу, выковырял из ручки звезду и повесил себе на грудь!

Троица захихикала. Брякнули, сдвигаясь, кружки.

– Совсем не так было… – смущенно объяснил Хома. – На Меркурии я отобрал у террориста пульт управления орбитальной капсулой с антиплазмой, которой тот собирался взорвать Солнце. Что мне было с ней делать? Я и решил запульнуть ее от греха подальше. А насчет Полярной звезды – так это вовсе не моя была идея! Я просто слишком буквально понял напутственные слова адмирала, когда тот объяснял принцип действия антиплазмы. Молодой был, глупый. И Орден Звезды в тот раз мне дали совсем по другому поводу, о судьбе капсулы еще никто не знал. А Звезду, наоборот, отобрали через несколько лет, когда Полярная вдруг перестала светить…

Издалека снова послышалось шипение мяса и бойкий голос:

– Однажды майор Богдамир попал по службе в далекое прошлое, где на него напали хищные ящерицы. Майор Богдамир сжег их взглядом в черный пепел и вернулся обратно. Так вымерли динозавры и появился каменный уголь{(1)}!

Снова раздалось громкое и недоброе хихиканье.

Кеша зло прищурился. Дважды качнул клювом слева направо. И взглянул вопросительно.

– Нет-нет-нет, – замотал головой Хома. – Только без клювоприкладства, Кеша! Не заводись по пустякам.

Кеша сдержанно вздохнул и продолжил яростно клевать творог. Хома принялся за свои сырники, но теперь тоже часто промахивался вилкой.

– А вот еще частушка! – заорал хмельной голос. – Как на китель Богдамира плюнул сверху голубь мира…{(2)}

– Кеша! – предостерегающе зашептал Хома, хватая спутника за крыло. И вовремя – удалось сохранить и творог, и покой в ресторане.

Хохот утих.

– Ну а вот эту, вот эту частушку знаете? – раздалось бойко. – Олигархи, жизнь страхуя, Богдамиру дали мзды…{(3)}

Хома не знал этой частушки. Наверно потому и не выдержал.

Сперва он вытер пот со лба, чтобы не мешал взгляду. В инфракрасном свете фондюшница виднелась превосходно: горячий кремнепластовый горшок с маслом на подогревающей подставке. Прекрасная мишень. Хома аккуратно приподнял за дужку свои старомодные черные очки.

– Давай, давай! – радостно зашипел Кеша. – Так их! Чтоб фонтаном полыхнуло!

Хома напрягся. Его костяные зрачки закатились. А вместо них из глазниц высунулись вперед тугие цилиндры лазерных пушек. Напряглись железы электрического ската. Зажглись в глазницах алым огнем светящиеся клетки медузы. Зашевелились, фокусируя пучок, линзы, сотканные кремниевыми бактериями. Из глазниц ударили два лазерных луча и точно сфокусировались на боку фондюшницы.

Сидевшие вполоборота парни ничего не подозревали, а Хома специально сместил лучевой удар в диапазон, невидимый обычному глазу. Фондюшница начала стремительно разогреваться. Богдамир, стиснув зубы, продолжал бить в нее лучами, но масло не собиралось ни закипать, ни загораться.

– Сссстареешь, – меланхолично процедил пингвин. – Оссслабел, брат.

Хома сжал зубы еще крепче и напрягся изо всех сил, вкладывая в лучевой удар всю мощь. Тщетно. Казалось, лазерная энергия не властна над злополучным горшком с маслом. Будто заколдован.

– Эй, ну хватит, хватит! – заволновался Кеша. – Десять секунд! Ты чего? Слона изжаришь!

– Что-то душно, – глухо произнес один из парней, не шевеля губами. – Парило какое-то.

– Да это от фондю жарит… – кивнул другой и отодвинул свой стул подальше.

– Ой… – вдруг воскликнул третий хриплым басом.

Все трое замолчали, пялясь на фондюшницу. От нее плыл тяжелый масляный пар. Кеша спрятался глубоко под стол. Хома надел очки обратно и сделал вид, будто занят своей тарелкой. Тарелка, впрочем, была уже пуста.

В гробовой тишине с дальнего столика донесся зловещий постук – это падали на стол куски стальных вилочек, переплавившиеся в тех местах, где соприкасались с горшком. А вскоре и сам горшок с тихим шипением пополз вниз. Стальная электрическая нагревалка под ним рассыпалась, раскатившись по столу серебристыми шариками, словно ртуть. Горшок плавно вошел в столешницу и начал в ней тонуть. Стол не горел и не плавился – он испарялся белым паром, уступая горшку дорогу.

Первым опомнился хрипатый.

– Плазма!!! – истошно заорал он и бросился к выходу.

Его спутники бросились следом.

На шум выкатились кибердевушка.

– Эй! А платить?! – обиженно закричала она вслед, но парней уже не было.

Стол, где стоял горшок, вдруг весь вспыхнул алым пламенем и тут же осел черной пылью. Словно в замедленном мире, горшок понесся к полу, на ходу наклоняясь, упал на ворс, чуть подпрыгнул и – опрокинулся, разливаясь.

Хлестнуло пламя до самого потолка. Выскочили остальные кибердевушки и как по команде сбросили свои декоративные кожухи.

Разлетелись в разные стороны пиджаки, парики, лица из солярия и розовые силиконовые ноги. Официантки превратились в груды электронных плат и сервомоторов. Из их внутренностей ползли шланги встроенных огнетушителей.

– Спасайтесь! Пожар! – заорал Хоме выскочивший откуда-то робот-управляющий и кинулся к нему, расставив руки – примеривался схватить и вынести из помещения по инструкции.

Но Хома среагировал быстрее: ухватил Кешу за хвост и уже через секунду несся по лестнице вниз с восемнадцатого этажа.

На улице оказалось спокойно. Здесь никто бы и не подумал, что на восемнадцатом бушует пожар. Не валил дым, не хлестали языки пламени из окон. Впрочем, окон в том ресторане и не было.

– Чччто теперь? – ехидно осведомился Кеша.

– Поесть бы, – печально вздохнул Хома. – Какие уж там сырники, столько энергии потерял.

– А чччто ты хотел сделать-то?

– Так… Масло слегка поджечь. Горшок кремнепластовый, огнеупорный… Но кто ж знал, что оно синтетическое?! Синтетическое соевое масло не горит и не взрывается. Разогревается до сорока тысяч градусов и превращается в пар…

– И этим нас корррмят?! – с омерзением замахал клювом Кеша.