"Детективы в тогах" - читать интересную книгу автора (Винтерфельд Генри)

КСАНТИПП НАХОДИТ ЗАЦЕПКУ

– Ты? – закричали ребята.

– Да, – подтвердил Кай. – Я подделал его почерк.

Мальчики в волнении обступили его.

– Зачем тебе это понадобилось? – решительно потребовал ответа Муций.

– Хотел отплатить ему.

– Так, значит, это ты ворвался в дом Ксантиппа? – воскликнул Флавий.

Кай кивнул.

– А чем ты ударил его по голове? – поинтересовался Антоний.

– Кулаком, – ответил Кай.

– Префекту на Руфа донес тоже ты? – сурово спросил Муций.

– Нет, это был не я, – сказал Кай. – Я только хотел, чтобы Руфу задали взбучку. Даже не думал, что его заберут в тюрьму.

Тут вперед пробился Публий и подозрительно спросил:

– А как тебе удалось так здорово скопировать почерк Руфа?

Кай замялся ровно на секунду, а затем неохотно пробурчал:

– Я налил в восковые бороздки красной краски и прижал табличку к стене храма.

Публий был поражен.

– Хитро придумано, – добавил он.

Остальные также были удивлены, им бы и в голову не пришел такой простой трюк. Только Юлий сидел в задумчивости, нахмурив брови.

– Кай вовсе не такой глупый, как мы думали, – сказал Публий. – Он даже Скрибона обвел вокруг пальца.

– Кай врет, – неожиданно громко и решительно заявил Юлий.

– Нет, не вру, – неуверенно промямлил Кай.

– Врешь, и еще как! – парировал Юлий. – Ты и не думал подделывать почерк Руфа. Если бы ты заполнил бороздки в воске красной краской, а потом прижал табличку к стене, как ты говоришь, то надпись получилась бы перевернутой. Я могу доказать. Смотрите! – велел он остальным и подошел к столу. Взяв кусочек угля, которым Флавий писал письмо императору, Юлий раскрошил его, энергично несколько раз поплевал на крошки и замесил пальцами черную кашицу. Потом он метнулся в угол, откуда принес гладкую дощечку. Обмакнув палец в угольное месиво, Юлий вывел на доске «КАЙ» и с силой прижал дощечку к белой мраморной крышке стола. Затем он отнял дощечку и торжествующе продемонстрировал всем результат. На белом мраморе четко виднелось чуть смазанное слово «NAK».

Муций обернулся и с серьезным видом посмотрел на Кая.

– Объясни, пожалуйста, почему ты солгал? – строго спросил он.

Кай стоял, сжав губы. Вдруг он покраснел и произнес:

– Отведите меня к префекту и скажите, что это я виноват. Тогда Руфа освободят.

– Ага! Так вот откуда ветер дует! – вскричал пренебрежительно Публий.

– Надеюсь, ты жалеешь теперь, что наябедничал на Руфа отцу? – спросил Муций.

Кай кивнул.

– Это из-за меня он в тюрьме, – промямлил он.

– Хорошо, что сам признался, – заметил Юлий уже более дружелюбно.

– Давайте снова с ним дружить, – предложил Флавий. – Он ведь раскаялся.

– Ни в чем я не раскаялся, – упрямо гудел Кай. – Просто я хочу обратно в вашу компанию. Вот и все.

– Нам теперь не до игр, – напомнил Муций.-Мы должны узнать, кто подделал почерк, иначе Руфу несдобровать.

– Знаю, – не поднимая глаз, продолжал бормотать Кай. – Я все слышал. А спрятался я потому, что хотел узнать, что вы станете говорить обо мне. Откуда вы знаете, что кто-то подделал почерк?

– Вот это как раз мы не можем доказать, – признал Муций. – Никто не поверит нам. Люди поверят Скрибону.

– Наверное, здесь какой-то фокус, – сказал Кай, почесывая за ухом, при этом он выглядел не очень сообразительным.

– Или волшебство, – заключил Антоний.

При слове «фокус» Юлий вскинулся и хитро поглядел на Кая.

– А как ты смог сочинить эту историю с краской и бороздками в воске? – спросил он. – Сам додумался?

– Когда-то я видел, как наш повар выпекает печенье, – рассказал Кай. – В виде букв. Хотя это было давно, я хорошо запомнил. У повара были деревянные формочки – буквы. Он клал их на бронзовое блюдо, потом заполнял формочки тестом и ставил блюдо в печь. Когда через некоторое время он вытаскивал блюдо и снимал формочки, получались съедобные буквы. Он давал мне их, чтобы я учился читать, а я только ел.

– Боги всевышние! Помогите! – забормотал потрясенный Юлий. – Кажется, я знаю.

– Что знаешь?

– Ну, конечно, как это было сделано. Единственно возможный способ, – стонал Юлий.

– Он сошел с ума, – решил Флавий.

– В него вселился злой дух, – заключил Антоний.

– Дайте ему сказать! – прикрикнул на них Муций.

– Я знаю, как скопировали почерк Руфа, – заявил Юлий. – Кто-то прорезал насквозь буквы на его восковой табличке, затем прижал табличку к стене и обвел буквы кисточкой, обмакнув ее в красную краску. Таким образом на стене появилась надпись «Кай – болван» в том виде, как ее сделал Руф.

Прошло несколько минут, прежде чем все поняли, что Юлий имел в виду, но потом друзья устроили ему громкую овацию. Юлий разгадал тайну! Флавий и Антоний пустились в радостный пляс. Муций похлопал Юлия по плечу.

– Ты – гений! – похвалил он.

Один только Кай ни слова не понял из объяснения, впрочем, никто и не думал, что он поймет. Даже Публию не к чему было придраться на этот раз.

– Я предполагал что-то похожее, – с улыбкой сказал он.

– Давайте сюда письмо, – велел Муций. – Нужно добавить это объяснение. Руфа, наверное, освободят сегодня же.

Флавию снова пришлось сесть за стол, а Юлий с Муцием принялись диктовать ему постскриптум о подделке почерка. Но не успел Флавий дописать последнее предложение, как ребята услышали знакомый голос у входа: «Наконец-то я вас нашел, бездельники!» – и в пещеру вошел Ксантипп, вовсю хромая и опираясь на палку.

Мальчики лишились дара речи. Ксантипп собственной персоной! Что заставило его рыскать по пещерам? Конечно, ничего хорошего. К тому же Ксантипп был далеко не в лучшем расположении духа.

– Если бы Ромп не сказал мне, что вы наверняка сидите в своей пещере, я бы ни за что вас не нашел, – забрюзжал он. – Хорошенькие же истории мне пришлось выслушать!

Застонав, он заковылял к ребятам, остановился и поискал глазами, куда сесть. Муций поспешно схватил ящик и предложил его учителю. Ксантипп с величайшей осторожностью опустился на ящик и огляделся вокруг с явным неудовольствием, так как пещера не являла собой образец аккуратности. Затем он продолжил:

– Ко мне приходили мать Руфа и Ромп. Они думали, что вы в школе, но, конечно, вашего следа там не было! Ливия рассказала мне о печальном происшествии с Руфом – ужасное несчастье, ужасное. Я мало что могу, ведь я не римлянин, но я заверил ее в своей помощи. Нога у меня до сих пор зверски болит, но я отправился разыскивать вас. Пришлось нанять паланкин с двумя носильщиками. Они ждут снаружи, и каждая минута стоит денег, поэтому поживей. Что сказал Лукос?

Ребята пристыженно молчали. Наконец Юлий прошептал:

– Лукос почему-то не захотел воспользоваться своим даром для нас.

– Но мы сами обнаружили, что Руф невиновен, – с гордостью доложил Муций.

– Так, значит, сами? – проскрипел Ксантипп. – Могли бы побеспокоиться и сообщить об этом Ливни. Так долго оставлять бедную женщину в неведении – разве хорошо?

– Мы решили сначала написать письмо императору, – объяснил за всех Юлий.

Ксантипп вздернул мохнатые брови.

– Вы написали письмо императору?

– Мы хотели рассказать, что Руф совершенно не виноват, и попросить для него пощады, – сказал Муций.

– Где же ваше замечательное творение?

– Здесь. – Муций вручил учителю свиток, на котором Флавий написал письмо.

Ксантипп придвинулся поближе к огню, развернул пергамент и начал читать:

– «Доколе же ты, Катилина, будешь злоупотребить нашим терпением? Как долго еще ты, в своем бешенстве, будешь издеваться над нами? До каких пределов ты будешь кичиться своей дерзостью, не знающей узды?»[19] – Он замолчал, в изумлении уставился на своих учеников, а потом спросил: – Что это значит? Зачем вы приплели сюда речь Цицерона?

– У нас случайно оказался сборник его трудов, – пояснил Муций. – Наше письмо на обороте.

– Могли бы с самого начала предупредить, – раздраженно проворчал Ксантипп. Он перевернул свиток и молча прочитал письмо. Затем учитель взглянул на ребят и мрачно спросил: – Кто это писал?

– Я, – признался Флавий.

– Отвратительная работа, – рявкнул Ксантипп. – Полно ошибок. Орфография чудовищная. Возьмусь я за вас, когда начнутся занятия! – Он швырнул свиток на стол. – Кроме того, ваша логика неубедительна, а доказательства беспомощны, – продолжал он. – Неудивительно, что все вы не успеваете по математике. Садитесь.

Мальчики послушно расселись на ящиках. Только Флавию места не хватило, и ему пришлось опуститься на пол.

– У кого-нибудь из вас осталось в голове хотя бы слабое представление о Пифагоре? – задал вопрос Ксантипп.

Мальчики с готовностью кивнули, хотя совершенно не помнили, о чем идет речь.

– В прямоугольном треугольнике квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов. Как мы называем такое утверждение? – спросил Ксантипп.

– Загадкой, – промямлил Кай.

Ксантипп метнул на него испепеляющий взгляд, с презрением отвернулся и вызвал:

– Юлий!

– Доказательство, – ответил тот.

– Неправильно, – сказал Ксантипп. – Это гипотеза. Гипотеза есть утверждение, которое надо доказать, прежде чем оно станет истиной. Так называемые доказательства в вашем письме не более чем гипотезы. Кто-нибудь видел Руфа в банях Дианы?

– Нет, – признал Муций.

– Значит, у вас нет свидетелей, а без них вы ничего не сможете доказать. Теперь о подделке почерка. Вполне возможно, что восковую табличку Руфа использовали как шаблон, но кто поручится, что это сделал не сам Руф?

Юлий поднял руку.

– Да? – вызвал его Ксантипп.

– Зачем нужна была Руфу такая морока, как вырезание букв, если он прямо мог написать на стене?

– Ты когда-нибудь пробовал писать в темноте? – поинтересовался Ксантипп.

Юлий не подумал об этом.

– Вот видишь! – сказал Ксантипп самодовольно. – Ты даже при свете не умеешь как следует писать.

Мальчишки рассмеялись, а Юлий обиделся.

– Тихо! – приказал Ксантипп. – Я здесь не для того, чтобы развлекать вас.

– Значит, вы в самом деле думаете, что Руф виноват? – робко спросил Муций.

Ксантипп внезапно впал в ярость, даже вены на висках выступили.

– Разве я говорил это? – рявкнул он.

– Н-н-нет, – запинаясь, протянул Муций.

– Тогда не задавай таких глупых вопросов.

Погрузившись в раздумье, Ксантипп уставился на крышку стола, и мальчики боялись пошевелиться. Они ожидали следующей порции язвительных слов и саркастических вопросов. Ливии следовало хорошенько все взвесить, прежде чем посвящать Ксантиппа в подробности. Все, что они делали, по его мнению, никуда не годится. А сам-то он может только вмешиваться и больше ничего.

Однако, когда Ксантипп снова взглянул на ребят, им показалось, что настроение у него несколько улучшилось.

– Я знаю Руфа. Он не похож на мальчика, который способен осквернить храм, – произнес Ксантипп. – Мы сумеем его спасти.

У ребят отлегло от сердца. И Ксантиппу, как бы там ни было, не чужды человеческие чувства. Переполненный радостью, Муций воскликнул:

– Мы все время голову ломаем, кто же мог это сделать?

Ксантипп педантично заметил:

– Вы, без сомнения, проглядели ту самую деталь, которая может помочь нам разгадать загадку. Муций, расскажи мне еще раз, и очень подробно, все, что вы знаете об этом деле. Мне нужны мельчайшие детали. Даже самая незначительная из них может дать нам в руки ключ.

Муций встал с места, как будто был в классе, набрал в легкие воздух и начал рассказывать, несколько сбивчиво, всю историю с начала. Но по мере повествования уверенность его росла: он шаг за шагом описал все, что случилось после роковой ссоры Руфа и Кая; что сделал он сам и что сделали остальные ребята; что они обнаружили и к каким выводам пришли. Сейчас впервые Муций ощутил хоть какую-то пользу от всех упражнений, которые давал им Ксантипп по искусству ораторской речи.

Когда Муций закончил говорить, Ксантипп одобрительно кивнул.

– Можешь сесть на место! – сказал он.

Муций уселся. Ксантипп подумал с минуту, затем дважды стукнул палкой по каменному полу пещеры и сказал:

– У нас есть за что зацепиться.

Мальчики выжидательно замерли.

– Наша зацепка – сообщение в городском бюллетене, – продолжал Ксантипп. – Что вам пришло в голову, когда вы прочитали об осквернении храма?

– Ничего, – признался Юлий.

– Мы рассердились, – добавил Флавий.

– А вы, наоборот, должны были обрадоваться, – объявил Ксантипп. – Это сообщение доказывает, что Руф невиновен, причем абсолютно.

– Как? – хором спросили мальчики.

– Потому что сообщение было написано до того, как храм осквернили, – пояснил Ксантипп. – Теперь понимаете?

Но мальчики не поняли.

– Тогда придется объяснить вам такую простую вещь, – вздохнул Ксантипп. – Канцелярия цензора, которая издает новости, открывается не раньше третьего часа дня. Перво-наперво служащие должны выпустить бюллетень для Форума. А сами сообщения готовят накануне ночью. Они пишутся от руки, и это довольно трудоемкий и длительный процесс. Если бы служащие начинали работать только утром, то первый выпуск новостей появлялся бы слишком поздно. Поэтому в канцелярии ночью всегда дежурят один писарь и один приемщик новостей, чтобы собирать материал и переписывать новости, и остаются они там примерно до четвертого или самое позднее до пятого часа ночи. Я сам когда-то несколько лет проработал в канцелярии цензора, поэтому точно знаю всю процедуру. Иногда поздно ночью приходят курьеры с особо важными сообщениями, которые публикуются на следующий день. Новость об осквернении храма появилась в первом утреннем выпуске, а это означает, что в канцелярию цензора ее доставили самое позднее к четвертому часу ночи. Надеюсь, мои объяснения проникли сквозь ваши непробиваемые лбы и мне не придется повторять их десять раз подряд.

Мальчики согласно кивнули. До них постепенно начало доходить, какое отношение имеет рукописное сообщение к их делу, хотя они так и не поняли, как оно поможет им узнать истинного преступника.

– По показаниям обоих стражников, – продолжал Ксантипп, – на храме не было никаких надписей до пятого часа ночи. Значит, сообщение было написано до осквернения. И это дает нам пищу для размышления.

– А вдруг произошло исключение и новость добавили в бюллетень утром? – предположил Юлий.

– Такие исключения действительно бывают, когда поступает новость необычайной важности, каковой данная новость не является, – заключил Ксантипп. – Но у нас есть еще более очевидное доказательство, что именно для этого сообщения никаких особых исключений не делали. Муций говорил, что заметка располагалась примерно в середине бюллетеня, в окружении других сообщений? Правильно?

– Да, – хором подтвердили мальчики.

– Это показывает, что заметку не могли добавить утром, так как в этом случае ее пришлось бы поместить на отдельной доске. Кроме того, заметка была необычно длинная. Большинство новых сообщений помещают в очень краткой форме, особенно если они доставлены в последний момент. Служащим поэтому понадобилось довольно много времени, чтобы полностью переписать ее. Кроме того, длина сообщения предполагает, что его отослал очень важный человек, так как в канцелярии не осмелились сократить присланный материал. – Ксантипп поднялся и стал вышагивать взад и вперед, опираясь на палку. – Нам следует поэтому рассмотреть следующие моменты, – продолжил он.-Откуда эта важная персона узнала, что на стене храма должна появиться надпись «Кай – болван»? Какой интерес она преследовала, позаботившись о том, чтобы сообщение об этом попало в бюллетень? Почему подозрение так явно пало на учеников школы Ксанфа? И наконец, кто это важная персона? На последний вопрос мы должны найти ответ в первую очередь. Это будет нетрудно. Например, если известно, какой курьер доставил заметку в канцелярию цензора, мы можем выяснить, кто его послал. Я, к сожалению, выведен из строя; нога очень болит, и мне придется возвратиться домой и снова лечь. Вам, мальчики, предстоит узнать, кто был этот курьер. Отправляйтесь в канцелярию цензора и попросите разрешения переговорить со служащим, принимающим ночные сообщения. Спросите его, какой курьер доставил заметку об осквернении храма. Затем тут же бегите ко мне, и мы посмотрим, что нам делать дальше. Но, пожалуйста, поторопитесь на этот раз и не теряйте времени на пустую болтовню и глупые письма. Удачи вам! – И Ксантипп заковылял к выходу.

– А что мы будем делать, если заметку доставил неизвестный курьер? – вслед учителю спросил Юлий.

Ксантипп обернулся.

– Ни один из служащих никогда не примет сообщение от неизвестного курьера. Все курьеры обязаны носить при себе мандат. Любого, кто опубликует ложное донесение, могут приговорить к смерти. А теперь не задавайте так много вопросов! За работу! – Ксантипп исчез за занавеской, и мальчики поспешили за ним.

Снаружи томились в ожидании носильщики, два здоровенных араба. Ксантипп взобрался в паланкин и приказал отнести себя на Главную улицу. Носильщики энергично взгромоздили паланкин себе на плечи и рысью бросились в путь по узкой тропинке. Ксантипп напоследок высунул голову и успел прокричать:

– Вам бы следовало прибраться в своей пещере! Настоящий свинарник! – Затем паланкин скрылся за поворотом.

– Будто кто его звал, – проворчал Публий.

– А ты все понял, что он говорил? – спросил Кай.

– Я с содроганием думаю о том, что нам предстоит, когда снова начнутся занятия, – вздохнул Флавий.

– Если вы спросите меня, то Ксантипп проявил себя не так уж плохо, – прокомментировал Юлий. – Он действительно старается помочь.

– Мне кажется, ему жаль, что он так сурово обошелся с Руфом, – решил Флавий.

– Он в самом деле умен, – восторженно заметил Юлий. – Нам бы самим ни за что не догадаться про заметку.

– Эта важная персона, должно быть, непревзойденный мошенник, – сказал Антоний.

– А мы на самом деле пойдем в канцелярию цензора? – забеспокоился Флавий.

– Конечно, – откликнулся Муций. – И прямо сейчас. Пошли! За мной! – И он начал быстро спускаться по крутому склону.