"Волшебная реликвия" - читать интересную книгу автора (Кацура Александр, Костин Михаил)

Глава 14 Боцман, который хотел пить вино с деканом

Увеселительные заведения в порту еще работали вовсю. Зазывалы у шатров кричали звонкими голосами на все лады. «Торопитесь, торопитесь! Хрупкая девушка из страны Ю-Ю одолеет в борьбе двух сильных мужчин! Торопитесь!» «Только у нас: восточные фокусы бесплатно. Игры бесплатно! Особо азартные игроки получат приз! Сегодня разыгрываем первые сорок призов!» «Бегите к нам! Рыжий таракан Евгений не знает поражений!» «Путешественники и мореходы! Все тайны южных морей! Золотые россыпи и алмазные копи. Пиратские клады и молодильная смола дерева чао-чао. Цена уникальной карты один серебряный талер.»

Но ребят уже не тянуло ни на какие зрелища.

— Эх, сейчас бы пропустить по стаканчику, — мечтательно сказал Арик.

— Я бы тоже не против, — поддержал друга Галик. Лицо его было бледным и даже каким-то печальным. Еще бы! Первый раз в жизни он насквозь проткнул человека. Заварушка в Ламе, про которую они уже почти забыли, хоть и была горячей, но там им не пришлось никого убивать. Там толпа быстро и яростно все сделала за них. Здесь же вышло по-другому.

— Да, не против, — повторил Галик. — Но на две мои медныx монеты этого, пожалуй, не сделать.

На Валика они и не взглянули. Уже раз десять он клялся и божился, что карманы его безнадежно пусты.

— А знаете, братцы, — Валик начал свою речь с трудом и словно бы спотыкаясь, — дело в том, что... Мне показалось, что... По-моему, у меня вот тут... — Он замолк и тяжело засопел.

— Ты чего это, мой друг? — Арик смотрел на него то ли с любопытством, то ли с сочувствием.

— По-моему, у меня вот тут... в кармане... я раньше не замечал... — Речь явно давалась Валику с трудом. — Вот в этом кармане, в который я забыл заглянуть...

— Что у тебя в кармане? — безразличным голосом поинтересовался Галик.

— Завалялись... три... нет, две...

— Чего, чего? — заинтересованно спросил Арик.

— Две этих... — На Валика было больно смотреть. — Две монеты...

— Медные?

— Н-нет. Кажется, серебряных.

— Покажи!

— Да вот. — Валик мучительно копался в кармане и наконец извлек — одну за другой — две монеты. Тускло сверкнуло серебро.

— И ты молчал? — наступал на него Арик.

Но Галик придержал друга рукой.

— И хорошо, что молчал. Мы бы давно их спустили. А сейчас тот самый случай. Такой момент, а выпить было б не на что. А мы просто обязаны чуток расслабиться. Или я не то говорю?

Арика не нужно было долго убеждать.

— Ты, Галик, прав. Чертовски прав! А ты, Валик, просто чудо. Мне бы такое терпение! Я бы уже был миллионером.

Первый попавшийся им кабачок был сразу за углом. Назывался он «Капитан Мак-Ку». Ребята нырнули под оплетенный диким виноградом дубовый свод и спустились по четырем ступеням в прохладную полутьму.

— Эй, хозяин! — небрежно сказал Арик. — Это вы капитан Мак-Ку?

— Чего изволите? — Человек за стойкой в полосатой рубашке и красной в белый горошек косынке внимательно смотрел на его свежий шрам на щеке.

— Изволим пить! — гордо заявил Арик.

— Есть чудесный ром из Галахи.

— Давай!

— И вашим друзьям того же? — почтительно склонился человек в косынке.

— Разумеется...

Человек отвернулся к бутылкам и застыл, словно прикидывал, какую из них откупорить.

— Это шпион, — сквозь зубы процедил Валик. — И косынка у него пиратская.

Выбрав наконец покрытую пылью бутылку, владелец пиратской косынки повернулся, улыбаясь черным ртом. Три больших бокала возникли на цинковой стойке. Одним ударом выбив пробку, капитан Мак-Ку ловко плеснул на дно каждого из бокалов светло-желтой жидкости на палец толщины.

— Всего-то? — воскликнул Арик, опрокинул свой бокал, театрально зажмурился, а потом вернул пустой бокал на стойку. — Повторить!

То же самое немедленно проделали, и самым небрежным образом, Галик и Валик.

Конечно, они напились. Можно сказать, нахлестались.

Приятное опьянение настигло их в таинственной глубине кабачка, за низким круглым столом, вокруг которого вместо стульев стояли небольшие бочонки. Арик и Галик, усевшись на эти бочки, что-то пели в обнимку. А Валика какая-то сила выгнала наружу, и он шел, покачиваясь, пока не забрел в другой кабак. Там, за стаканом горячего грога, который ему предложил услужливый кабатчик, в минуту просветления он поднял голову и сказал, глядя в стену:

— Сфера! Что это такое — Сфера? Никто не знает. И я не знаю. Но я ее найду! — Он с размаху ударил кулаком по столу. Шпага, прицепленная к его поясу, подпрыгнула и глухо ударила ножнами по полу.

Кое-кто скосил глаза на набравшегося матроса, но большинство продолжали пить в своих шумных компаниях. А Валик упал головой на стол и просидел в оцепенении минут двадцать. После этого он поднял голову, внезапно поняв, что сознание возвращается к нему.

— Эй! — сказал он негромко и хрипло.

Никто не услышал.

Только один человек тихо и незаметно, как тень, присел за его стол и так же тихо поставил кружку. Валик разлепил веки и увидел красный нос в форме груши, бордовые щеки, крохотные глазки и седую шкиперскую бородку. Человек был в грязной матросской рубахе, белой в синюю полоску.

— Ну! — сказал Валик и снова брякнулся лбом о стол.

Прошла минута.

— Сфера, Сфера, — дребезжащим тенорком пропел человек. — Ах, эта Сфера!

— Что? — пробормотал Валик и вновь поднял голову. — Вы что-то сказали?

— Нет, — радостно пропел человек, — я ничего такого не сказал. Да и не думал даже.

— Ну да, да, — продолжал бормотать Валик. — Я так и думал. Просто эта проклятая Сфера стала мне уже сниться.

— Сфера? — осторожно переспросил человек.

— Ну да, Сфера. — Валик говорил все более оживленно. — Такой, знаете ли, шар, — он попытался изобразить руками, — такая круглая штука... такая волшебная...

— Волшебная? — Человек поднял брови, его маленькие глазки сверкнули.

— Вы знаете про Сферу? — Валик мутным взором окинул своего соседа.

— Как вам сказать, молодой человек. Глупые люди знают про все на свете. Умные люди, как правило, не знают ничего. В том смысле, что у них хватает ума гордо воскликнуть: я знаю, что ничего не знаю. И только сведущие люди, коих на свете весьма немного и разыскать которых не столь уж просто, готовы ответить на некоторые частные вопросы, могущие заинтересовать других людей, которые только пытаются стать сведущими.

— Ничего не понял, — сказал Валик. Его голова хотела свалиться на стол, но он не позволил ей этого сделать.

— Я хотел сказать, что ученое незнание, безусловно, выше знания, которое, в свою очередь, сплошь и рядом бывает рассадником печали. Но еще выше стоит неученое незнание, готовое откликнуться только лишь на ритмы просвещенного сердца, а не развращенного и холодного ума.

— Я понял, — сказал Валик отчетливо. — Вы философ из местного университета. Тогда вам надо с Галиком... Еще лучше с Ариком. А я не по этой части.

— О нет, что вы! — ласково сказал человек. — Я не философ из местного университета. Я старый боцман с затонувшего судна «Принцесса Мур». Это был прекрасный двухмачтовый шлюп. Небольшой, звонкий, ходкий. А какой красавец! Нынче таких уж не строят. Но глупый капитан Эд Каминка посадил его на рифы тремя милями севернее Малого Комунго. С тех пор я мыкаюсь без настоящего дела, и никто не поставит старому морскому волку стаканчик рома.

— Ну вот, вам и про Комунго известно, — тяжело вздохнул Валик. — Просто жуть какая-то! Но все равно... Галик вас живо обставил бы в «Пятнадцать камушков»! Можете мне верить. А с Ариком и не садитесь! Бесполезно, мой друг.

— Я последую вашему совету, — сказал бывший боцман с «Принцессы Мур». — Я не сяду играть с этими господами в... Как вы сказали? «Пятнадцать»?

— Да, три, пять и семь. Кому достанется последний камень, тот проиграл.

— Откуда вы знаете эти числа? — нахмурился боцман.

— Ха! Их все знают.

— Все, да не все. Поверьте мне, молодой человек. С этими числами не все так просто.

— Ну, не знаю, — вздохнул Валик. — Они бы вас знаете как раскатали? У меня друзья — ух!

— Охотно верю.

— Они прочитали чертову уйму книг. Десять! А может, и все двадцать! Представляете?

— Представляю, — улыбнулся боцман. — Должно быть, большие грамотеи.

— Жуть! С ними соревноваться? Даже и не пытайтесь.

— Вы сказали «Кому достанется последний камень», — задумчиво повторил боцман. — Последний камень! Звучит философично. И как-то немного печально.

— Чего здесь печального? — удивился Валик.

— Ах, юноша, вы еще слишком молоды, чтобы разбираться в печали. Кстати, о книгах. Вам случайно не приходилось заглядывать в книгу Иббур?

— В книгу? — Валик вытаращил глаза. — Нет.

— Грустно, юноша. Очень грустно. Впрочем, мне тоже не довелось.

— Да, — сказал Валик, обхватив голову руками, словно это мяч для игры в поло, — я глупый, я несведущий, это все так. Но почему бы вам не рассказать глупому человеку все, что вы знаете про Сферу. Ну, всё, всё, всё... И про эту книгу... И где ее раздобыть. Ведь вам все равно не достать со дна моря вашу «Принцессу»! А на чем тогда вам плыть на Комунго, а?

— Только не плыть, а идти. Моряки не дельфины и не мурены. Они не плавают, а ходят.

— Пусть ходят, — согласился Валик. — Все равно расскажите.

— Ну, не так уж много я знаю, увы. Впрочем... Почему бы не поделиться лишними и обременительными знаниями с... как вы себя определили — с глупым? Нет, я выражусь по-другому, с вашего позволения. Я скажу — с хорошим человеком. С добрым человеком, готовым прийти на помощь тому несчастному созданию Божьему, чья нежная, хрупкая душа страдает от неутолимой жажды.

— Пусть с добрым, — согласился Валик, — со способным понять чужую душу... ну, в смысле, чужую жажду... Тут вопросов нет, только поделитесь. — Он трезвел на глазах.

Боцман лишь хитро улыбнулся, глядя на свою пустую кружку.

— Момент, — сказал Валик и поднял руку. В эту ответственную минуту ему не было жалко денег.

Враскачку подошел матрос в грязном белом переднике.

— Крепкого рома для моего друга! — небрежно бросил Валик.

Спустя мгновение мутноватая желтая жидкость лилась в надтреснутую кружку. Матрос поставил бокал с ромом и перед Валиком. Но Валик пить не стал. От одного запаха рома его чуть не вывернуло. Небрежным жестом он отодвинул свой бокал.

— Сфера, — начал боцман, дождавшись, когда матрос отойдет, и делая большой судорожный глоток, — это довольно просто... Это... — боцман выждал, пока огненная жидкость не согрела ему желудок, — это шар из зеленой лучистой меди, покрытый хрустальной чешуей и опоясанный кольцом из полевого изумруда. Внутри шара расположен искусно сделанный планетарий, а также специальный прибор для связи с различными участками внутреннего и внешнего пространства, включая края видимого и невидимого мира. Координация и связь рассчитаны на общее гармоническое взаимодействие всех субъектов коммуникации.

Валик вновь вытаращил глаза.

— Изготовлен этот шар, — невозмутимо продолжал человек с красной грушей вместо носа, — в раннюю эпоху предыдущей династии в мастерских нижнего города под руководством мастера Иоанна Безродного и астронома Николаса Чеха. Оба достопочтенных мужа использовали не только собственные знания, впрочем, весьма обширные. Но нет! Они посчитали нужным прибегнуть к услугам известного на ту пору волшебника — магистра Дольфуса-старшего. Сей ученый муж научил их особой работе с пространством, когда вещь изнутри гораздо объемней, чем она же, взятая снаружи. Называется такой прием инверсией пространства и времени. Это понятно?

— А вы не сочиняете? Без Арика, моего образованного друга, мне этого не понять.

Боцман тяжело смотрел на собеседника. Сделал глоток, другой. И вдруг повеселел. «Сочиняю? Я? Как можно?!» — говорила его плутоватая физиономия.

— И каков размер этого шара?

— Размер? — Боцман задумчиво смотрел в кружку. — Одни говорят, что с мяч для игры в поло. Другие утверждают, что с небольшой сноп сена. Третьи решительно заявляют, что Сфера равна центральному куполу Большого белого храма в городе Громе. Это примерно то же самое, что и купол центрального храма здесь, в Лабаре. Вы добирались до центра города? Это как раз неподалеку от университета.

— Не помню, — сказал Валик.

— Хотя на самом деле Сферу никто не видел, и все эти оценки приблизительны. Важно, как я только что сказал, что внутри этот шар гораздо больше, чем снаружи. Если проникнуть внутрь, то там, как утверждают некоторые маги, можно даже путешествовать, можно улететь далеко-далеко. За пределы видимых созвездий. Но это чисто теоретическая возможность, поскольку как раз проникнуть внутрь невозможно.

— А как же она действует?

— Посредством излучения. Кроме того, на медной поверхности расположены таинственные невидимые кнопки. Если на них правильно нажать...

— Ха! Как же на них нажимать, если их не видно?

— Надо раздобыть волшебные очки.

— Вот как? А где их раздобыть?

— В том-то и вопрос. Никто не знает, где их раздобыть.

— Час от часу не легче. А если очков нет?

— Тогда остается одно — разбудить собственную интуицию.

— Легко сказать. А как ее разбудить, эту... как ты ее назвал?

— Ин-ту-и-ци-я! Запомнил? Это такой таинственный голос, который дремлет в глубине сознания каждого человека.

— В глубине? Дремлет! Ой-хой! А что нужно сделать, чтобы этот голос проснулся? В барабаны, что ли, бить?

— Это бараны пусть бьют в барабаны. А у творческого человека этот голос дремлет легко, даже нежно. Будить надо колокольчиком. Дзынь! Донн-донн! Тинь! А звучит этот колокольчик в момент перенапряжения творческой мысли. Порой несколько позже этого момента. Но перенапряг обязателен. Понял?

— Нет.

— Когда надо — поймешь. — Боцман сделал глоток и с огорчением заглянул в опустевшую кружку.

— А вот, — весело сказал Валик, кивнув на стакан, — берите мой. Я что-то уже...

Боцман быстро перелил желтоватую жидкость из бокала в свою кружку, сделал глоток и поцокал языком.

— Ваш ром будет покрепче, мой юный друг.

— Это оттого, что меня здесь любят, — сказал Валик и впервые огляделся. Какие-то подозрительные личности безмятежно цедили ром из бокалов и кружек. У некоторых на коленях сидели местные красотки. Одна из них, белолицая, с яркими черными бровями и огромным светлым шиньоном, перехватила мутный взор Валика и подмигнула ему, за что немедленно получила шлепок по заднице от своего матроса.

— Не сомневаюсь, — сказал боцман.

— Я здесь завсегдатай, — сказал Валик.

— Кто ж этого не знает! — радостно сказал боцман.

— Но вот главный вопрос, — Валик стукнул кулаком по столу, — где эта штука зарыта? С ее хрустальной чешуей и изумрудом по... по... Какой там изумруд?

— Где зарыта? — усмехнулся пьяница. — Много хотите знать, молодой человек.

— Хочу, — сказал Валик.

— Вот вы говорили про Комунго. Вот и плывите туда.

— Вот и поплывем, — сказал Валик. — А там как быть?

— Ищите книгу Иббур или равнозначный ей текст.

— Ни фига себе! А дальше?

— Попытайтесь разобраться в том, что имеет отношение к магическому кресту.

— Постойте, вы имеете в виду крестик на карте?

— При чем здесь карта? Я имею в виду фигуру из теории чисел.

— Ах, математика! Ну, это уже полегче, это для нас пустяки, — Валик сделал попытку иронически улыбнуться, но губы подвели его. Улыбка вышла жалкой.

— Только имейте в виду, что ни текст сей, ни крест не поддаются логике грубой и внешней. Надо работать тонко.

— Угу. Тонко. И как это сделать?

— Я уже говорил вам про творческую интуицию.

— Ага! А ее надо будить. Как вы сказали? Похоже на петушиный крик... Перенапря... Куре-Напря... Перенапре...

— Да ладно тебе! Сам ты перенапре... Иногда достаточно просто присесть на пенек и крепко задуматься. А еще лучше, усердно поломав голову, спокойно улечься поспать. Ты спишь, и интуиция спит. Во сне вы и встречаетесь. Улавливаешь тонкость процесса? Главное, правильно проснуться. Так, чтобы пророческий сон не уплыл.

— Это ты здорово придумал.

— Это не я придумал. В народе издавна говорили: утро вечера мудренее. Это потому что вечером, допустим, ты был дундук дундуком. Ночью, если сон правильный, ты шептался с интуицией. Проснулся — глядь! — а ты уже в три раза умнее. И уже знаешь ответы на те вопросы, которые еще вчера казались неразрешимыми.

— Ух-ты! Немедленно ложусь спать. — Валик сделал последнюю попытку пристроить свою тяжелую голову на столе.

— Погоди ты. Тебе б только спать. Не время сейчас. Да к тому же такому, я извиняюсь, дундуку, как ты, едва ли что путное может присниться. Надо сначала свой мозг озадачить.

— Ой-йо! А как это сделать?

— Ну, для того чтобы озадачить мозги, прежде всего их надо иметь.

— Скажи, а ты, правда боцман, а не философ?

Человек печально шмыгнул грушевидным носом и сказал:

— О, если бы я был философом! Разве бы я сидел в такой компании? Нет. Никогда и ни за что. Я сидел бы в прохладной колоннаде второго корпуса вместе с деканом Аврелиусом и пил бы не грубый ром, а самые тонкие вина, привезенные из Вестгалии. И вели бы мы разговор не о медных шарах, а о природе универсалий и об аргументах против номиналистов.

Валик недоверчиво посмотрел на разговорчивого соседа, а потом осторожно ощупал свою голову толстыми и далекими от стерильной чистоты пальцами.

— Ну что? Мозги обнаружены? — спросил боцман, которому хотелось пить вина с деканом.

— Похоже, у меня гигантские запасы мозгов, — сказал Валик, выпуская голову из собственных мощных лап. — Я еще раньше замечал: для того чтобы ими пораскинуть, мне иногда требуется неделя-другая, а то и целый месяц.

Боцман скривился в радостной ухмылке, после чего, потеряв надежду на следующую порцию рома, встал и тихо ушел прижав к груди свою треснутую кружку.

— Привет декану, — отчетливо сказал Валик уходящей спине.

Боцман не обернулся.

А Валик вновь сжал голову руками и заплакал. И сам не мог понять, отчего он плачет — от горя или от счастья.

В таком состоянии его и застали ввалившиеся в кабачок в обнимку Галик и Арик.

— Что с тобой? — возопили они нестройным хором. — Ты чего здесь делал?

— Спал, — медленно и тяжело ответил Валик.

— А сейчас чего делаешь?

— А сейчас — спу. В смысле — сплю.

— Ого!

— Мне снился сон. Красная груша. — Валик дважды ткнул пальцем в пространство. — Говорящая.

— Красная! — сказал Арик.

— Говорящая! — сказал Галик.

— Да, — сказал Валик. — Ничего не помню. — И упал головой на стол.