"Полусоженное дерево" - читать интересную книгу автора (Кьюсак Димфна)

Глава шестая

Женщина не могла уснуть. Она стояла и пристально вглядывалась в темноту. За садом под призрачным лунным светом мерцало озеро.

Ее разбудили кошмарные сновидения. Она снова боролась с лесным пожаром. Теперь она уже больше не решалась лечь в постель. Она медленно выпила приготовленный чай. Из сада шли запахи ранних бледно-желтых цветов – жонкилий. В начале прошлого лета огонь подобрался к самому дому, и только теперь луковицы пустили ростки и расцвели.

Весь тот ужасный день пожар полыхал на другом берегу ручья. Пожарники тогда требовали, чтобы она покинула дом. Но могла ли она уехать с умирающим отцом, которого пришлось бы везти к пристани, уже полыхавшей в огне?

– Оставь меня здесь, Бренда, если огонь продвинется слишком близко, – сказал он еле слышным голосом. – Беги к морю. Там ты сможешь спастись, переждать, пока кончится пожар. Я ведь все равно никогда не оставлю почту.

Но и она не оставила почту. Не потому, что испытывала чувство привязанности к ней. Для нее почта и магазин не имели никакого значения. А если уж говорить об отце, то в его затуманенных глазах она читала надежду, что огонь положит конец его долгой и мучительной агонии.

Она осталась здесь из-за сада. Этот фруктовый сад, раскинувшийся на пол-акре и тянувшийся к озеру, остался единственной ее радостью.

Она достала шланг, прикрепила его к огромному баку на высоких подпорках возле дома и стала поливать все вокруг. Если огонь перекинется через ручей, она, по крайней мере, сумеет побороться за сад и дом.

Огонь все же перекинулся через ручей. Он поглотил сосновую изгородь – так долго стоявшую на пути ветров, – оставив после себя раскаленные скелеты. Фруктовые деревья сморщились еще до того, как огонь подобрался к ним, их кроны озарились ярким светом, словно Неопалимые купины в библии ее матери. Цветы увядали и погибали от жаркого дыхания огня. Пламя уже распространилось по двору, добралось до кустов и деревьев, посаженных возле стен дома. А женщина все поливала из шланга. Горячий воздух обжигал лицо и тело. Она даже представить себе не могла, что бы случилось дальше, если бы пожарная машина не пробилась к ней через этот заслон дыма. Пожарники спасли почту, но не спасли отца. Она бросилась в комнату к отцу, он уже умирал.

Женщина не могла больше страдать так, как страдала, когда ее бросил Дерек. Она давно ушла в себя, воздвигла вокруг себя стену, изолировавшую ее от внешнего мира.

– Если не позволять себе любить, не будет страданий, – говорила она себе. – Не люби никого. Укройся от людей. Не держи в доме ни собак, ни кошек, они могут найти путь к твоему сердцу. – У нее не осталось чувств ни к кому и ни к чему. Последнее звено, болью отозвавшееся в сердце, оборвалось со смертью отца.

Женщина отгоняла от себя воспоминания, разбуженные запахом цветов, воспоминания о днях исступления, когда она поняла, что влюбилась и Дерек тоже любит ее. Дерек называл ее – Пылающая Бренда.

Говорят, что потерявшие любовь страдают сильнее оттого, что они познали восторги любви, но она не испытывала таких страданий. Ей казалось, будто перенесенная душевная боль и пережитый стыд запали в самую глубину ее существа, и потому даже во сне не мечтала о тех безликих мужчинах, которые посещают таких, как она, – потерявших любовь. Она была подавлена видом эвкалиптов, загоравшихся ярким пламенем еще до того, как к ним приблизился пожар, и сосен, пылавших при легком прикосновении огня, и фруктовых деревьев, увядавших в одно мгновение. Этот лесной пожар был подобен любви, которую она испытала. Он оставил после себя на берегу озера и в саду лишь безжизненные черные скелеты деревьев, торчащие на выжженной голой земле. Такой казалась себе и она со своими горькими мыслями. Странно, но смерть отца и лесной пожар освободили ее от прежней невыносимой тяжести. Теперь она уже не испытывала никаких чувств, не питала ни к кому даже ненависти.

Но как жить, ничего не чувствуя? Когда нет ни тепла любви, ни силы ненависти? Все, чем жила она раньше, исчезло навсегда.

Вместе с чувством ненависти ушло и желание отмщения, и уверенность, что ей не в чем себя винить. Больше ей неведомо утешение.

А в саду, где-то глубоко спрятанная, теплилась жизнь. Земля извечно торжествует победу.