"Быстрые сны" - читать интересную книгу автора (Юрьев Зиновий)8– Так что, братец Джим, подаем в отставку? – В каком смысле? – угрюмо спросил Поттер и неприязненно посмотрел на лейтенанта. – В прямом. Найти убийцу мы не можем, буксуем на месте. Добыли за все время пакет с паяльником и двумя железными линейками… «Попрыгунчик, – подумал сержант. – В отставку… А жрать?» – Я вот не пойму, вы женаты или нет? – спросил он. – Я и сам не пойму. – В каком смысле? – В прямом. И развестись не развелся, и жить вместе не живем, дай бог ей здоровья. – В каком смысле? – В прямом, братец Джим. Хотя бы за то, что отпустила меня подобру-поздорову. – А как же дети? – Нет у меня детей, дай ей бог за это счастья. – А у меня двое. – Поздравляю, коллега. – Кормить их надо. – Ну и кормите, только смотрите не перекармливайте. – А вы говорите – в отставку… – О господи! – простонал лейтенант. – За что, за что? – Что – за что? – Ничего, – сухо сказал лейтенант, рывком сел и свесил ноги с кровати на пол. – Долой сомнения. Двинемся дальше. – Давайте. А куда? – А вот куда. Пока я лежал и вел с вами чисто фатическую беседу… – Что? Фактическую? – Фатическую. То есть бессмысленную. Так вот, пока мы благодушно сотрясали воздух, я подумал об одной комбинации. Несколько лет назад подобная штука мне очень помогла. У меня не выходит из головы брат Энок Бартон, который приезжал к Колби накануне взрыва. Сторож, если я не ошибаюсь, рассказывал вам, что он приехал с портфелем и портфель в машине не оставил, а пошел с ним в коттедж Колби. Так? – Точно. – Так вот, давайте попробуем одновременно задать вопрос Иану Колби и Эноку Бартону, что было в портфеле. – Как это – одновременно? Собрать их вместе? – Нет, в том-то и дело, что не вместе. Я еду в Стипклиф, а вы начинаете в это же время беседу с Колби. И мы оба задаем своим святым собеседникам один и тот же вопрос. Один шанс из ста, что ответы будут разные, поскольку преступники не согласовали заранее ответы. – Преступники? – На это у нас тоже один шанс из ста. Значит, по теории вероятности у нас всего один шанс из десяти тысяч. Не так уж плохо. – Но почему, почему вы решили, что Лину убили эти два синта с желтыми нашивками? Это же… – Да ничего я не решил, братец Джим. И не переживайте так за Синтетическую церковь, а то я подумаю, что вот-вот вы сами начнете кормиться их таблетками. Мистер Колби мне целую лекцию прочел о Христианской синтетической церкви. Я бы с удовольствием снял груз этого расследования. Как, братец Джим, обратимся? – Не пойму я что-то вас. То разумно говорите, как человек взрослый и солидный, то как ребенок. – В этом-то весь фокус, братец Джим. – В чем фокус? – А в том. Слышали вы выражение «устами младенца глаголет истина»? – Ну… – Вот я и стараюсь не заглушить в себе голос младенца. – Вы все смеетесь надо мной! – Над вами, братец Джим, смеяться нельзя. Вы сержант и олицетворяете собой здравый смысл. Ну ладно, ладно, не дуйтесь, вам ведь детей кормить нужно… Значит, так: я еду без предварительного телефонного звонка в Стипклиф, в штаб-квартиру синтов. Если Энок Бартон на месте, я, не заходя еще к нему, звоню вам, и вы тут же хватаете Колби, тащите в его коттедж и спрашиваете, что было в портфеле, с которым приезжал его коллега. Снимите при этом незаметно телефонную трубку. – Зачем? – Может быть, Бартон захочет позвонить Колби, прежде чем ответить что-либо мне. «Простите, мистер Милич, меня вызывают…» Или: «Ах, простите, совершенно забыл, мне нужно выйти распорядиться относительно партии христина для Экваториальной Африки». – А если Колби захочет позвонить Бартону? – Ему некуда выходить, и его некому вызывать. Не отходите от него ни на шаг, как футбольный защитник при персональной опеке. Все понятно? – Все, – угрюмо кивнул Поттер. – Но только мне это не по душе. Хоть многие к синтам относятся с насмешкой, а по мне, так их религия не хуже любой другой. Я вот числюсь фундаменталистом, как меня родители воспитали, да только, по мне, что фундаменталисты, что конгрегационалисты, что баптисты – все одно. – Видите, братец Джим, я и говорю, что вы, по крайней мере, созрели для Синтетической церкви. Мне как раз об этом и говорил Колби. Здорово говорил, надо ему должное отдать. Я поехал. Штаб-квартира Христианской синтетической церкви представляла собой красивое здание, построенное в виде огромных ступеней, ведущих вверх, к небу. Милич увидел его издалека, еще задолго до того, как свернул с главной улицы Стипклифа, проехал по сосновой рощице и, повинуясь указателям и символическими ступенями и большими буквами ХСЦ, подкатил прямо к стоянке у штаб-квартиры. Брат Энок Бартон был на месте. Лейтенант позвонил Поттеру и поднялся в лифте на третью ступень. Синт с пустыми глазами поднялся из-за столика и вопросительно посмотрел на Милича: – Как доложить, брат? – Скажите, лейтенант Милич из Лейквью. Синт поднял телефонную трубку: – Брат Бартон? К вам лейтенант Милич из Лейквью… Хорошо. Синт положил трубку и улыбнулся: – Пожалуйста, брат Бартон ждет вас. Восемнадцатая комната. Брат Бартон оказался плотным седым человеком лет пятидесяти пяти. Рукопожатие его было сильным, улыбка – располагающей. – Прошу простить меня, мистер Бартон, но я занимаюсь уголовным делом, связанным с убийством некой Лины Каррадос… – Знаю, знаю, – нетерпеливо прервал его синт. – Мне рассказывал брат Иан Колби. – Тем лучше. Я хотел вам задать один вопрос. Примерно неделю назад вы приезжали в Лейквью… – Совершенно верно. – Вы что-нибудь привезли мистеру Колби? Не смотреть в глаза, как начинающий следователь, но и не пропустить мгновение, во время которого они напрягаются, брови чуть сходятся, морща лоб. Короткое мгновение, которое важно не пропустить. Но брат Бартон не зря достиг третьей ступени и носил на рукавах желтые нашивки. Как только лейтенант спросил «вы что-нибудь…», он отвернулся, чтобы налить себе воды. Случайное совпадение? Или опыт человека, знающего, что не всегда удается контролировать свои глаза? – Гм… – неторопливо помычал синт, отпил несколько глотков и осторожно поставил стакан на стол. – Да нет, насколько я помню… – Голос у него был низкий, звучный, уверенный. Голос, которым хорошо читать проповеди и отвечать полицейским на глупые вопросы. – А что у вас было в портфеле? Все-таки не удержался, подумал Милич, глядя, как дрогнули веки синта. – В портфеле? – Да, в портфеле, который вы держали в руке, когда оставили у ворот машину и пошли к коттеджу мистера Колби. – Ах да, да, совсем забыл, – неспешно пророкотал синт, и лейтенант подумал, что актер он все-таки неважный. – Я ничего не привез брату Колби, поэтому я не сразу вспомнил о портфеле. – А почему же вы не оставили его в машине? – У меня были в нем ценные бумаги… Скорее всего, это ничего не значит, подумал лейтенант, но врет. Зверь, попавший в капкан. Чем больше дергается, тем больше сжимается пружина. – Лейквью огорожен. У ворот рядом с вашей машиной оставался сторож… – Гм… Теперь, когда вы это мне подробно все растолковали, я вижу, что мои объяснения должны звучать гм… несколько неубедительно. Но когда я остановил машину у ворот, я не занимался анализом того, насколько безопасно оставить в Лейквью портфель в машине. Я вообще не думал об этом. – Голос синта окреп и уже рокотал с прежней уверенностью. – Элементарный инстинкт, который, увы, давно уже выработался у нас всех: выходя из машины, возьми с собой ценные вещи. И не хочу вас обидеть, лейтенант, но, к сожалению, немалая вина за этот инстинкт ложится на вас, на полицию… Надеюсь, я не был слишком груб? – Нет, мистер Бартон. Полицейский, который обижается на каждое замечание о работе полиции, должен бросить свою работу на второй день. А еще лучше в первый же. Брат Бартон вежливо побулькал в горле легким смешком и положил на край стола ладони. Нет, он не вставал, давая понять, что считает разговор законченным, он лишь показал, что мог бы встать. – Благодарю вас, мистер Бартон. Теперь уже встал и хозяин. Вежливый человек – он не смел задерживать гостя. Из вестибюля Милич позвонил в Лейквью сторожу и попросил его, чтобы он сходил в коттедж Колби и попросил сержанта приехать в Буэнас-Вистас. – Ну, что сказал наш милый синт? – спросил он у Поттера, когда вошел к себе в комнату в гостинице. – Ничего не знает. Не обратил внимания, был ли вообще портфель. – Толково. – А второй? – вяло спросил Поттер. – Тоже ничего. Сначала не мог вспомнить. Потом сказал, что захватил портфель автоматически, поскольку в нем были ценные бумаги. Поттер устало откинулся на спинку кресла. Красное лицо его слегка побледнело, складки в уголках губ углубились. Он постарел лет на десять. – Вы не заболели случайно, братец Джим? – спросил Милич. Поттер покачал головой: – Нет. – Ну ладно. Один шанс оказался меньше десяти тысяч. Точно в соответствии с арифметикой. – Сержант прикрыл глаза, и Милич добавил: – Может быть, все-таки вы заболели? Устали? Огорчены, что негодяй до сих пор не вручил нам письменного признания? Может быть, просто попросить их всех в Лейквью: «Господа, сержант Поттер устал, и поэтому мы настоятельно просим убийцу признаться. Сержант принимает от пяти до семи. Просьба захватить с собой в случае возможности вещественные доказательства». – Простите меня, я думаю. – Что же тут думать, братец Джим? Это очень и очень интересно. – Пожалуйста, можете смеяться надо мной, сколько вам угодно. Вы лейтенант, я сержант. Вы кончили университет, я нет. Вы – из Шервуда, я – из маленького городка. Меня никто не знает, вы – известный в полиции человек. Но подозревать мистера Колби – это, простите меня, смешно. Вы, конечно, человек неверующий. Да и я, признаться, давненько не брал в руки писание. Но я хоть уважаю в других веру. А мистер Колби – верующий человек. Стоит с ним пять минут поговорить – сразу видишь, перед тобой верующий человек. И хоть многое у них странно, но верят-то они в того же Иисуса Христа, в которого меня учили верить родители. – Одно другого не касается, братец Джим. Можешь стать синтом, это дело твое. Но, пока ты полицейский, у тебя должна быть открытая голова. Или вы заранее составили себе твердое мнение, кто убийца? – Не нравится мне этот Лернер… Как обмылок, не за что ухватиться. – Вот негодяй, действительно. Вместо того чтобы сказать: вяжите меня, он, видите ли, еще и извивается. Я, братец Джим, тоже не в восторге от мистера Лернера, но я также не в восторге от мистера Бьюгла, хотя он, если не ошибаюсь, другого вероисповедания, в религиозном и политическом смысле. Не нравится мне и мистер Медина. Ну, и что из этого? – Прошло уже столько времени… – Да, прошло. Преступник умен. Это не пьяный балбес, избивший бармена. У него голова не хуже наших двух. А может быть, и лучше. Единственное наше преимущество заключается в том, что мы не можем бросить расследование. Мы бульдоги, челюсти которых сомкнулись. И пока мы не найдем убийцу, мы не имеем права разжать зубы. – Но мы же никого не ухватили… – Да, никого. Мы ухватили дело о взрыве в Лейквью машины Лины Каррадос. И мы не отпустим его. Я, по крайней мере, не отпущу его. Может быть, любое другое дело бросил бы, но это – нет. – Почему? – Как вам объяснить, братец Джим… Наверное, это как… – Лейтенант помолчал, склонив голову набок. – Столько лет мы все поклонялись науке… Наука может все. Расщепить атом и послать человека на Луну. Нас учили молиться на науку. Ученый стал жрецом. А потом выяснилось, что жрец гол. Нам не стало лучше, и мы не стали чище. Не стало меньше лжи, и не стало больше счастья. Жрецы науки предали нас, как предали еще раньше политиканы, а еще раньше священники. И я не люблю ученых, братец Джим. Я не люблю жрецов, которые царственно кутаются в несуществующие мантии… А может быть, и не только это… И я хотел стать ученым. А стал полицейской ищейкой. И теперь я должен или признать, что я неудачник, или доказать себе, что ученые не стоят того, чтобы им завидовать. Так или иначе, я их не люблю, братец Джим. Не люблю. И буду счастлив, когда один из этой компании в Лейквью будет трепыхаться, подцепленный на наш крючок… Так-то, братец Джим. Вот вам и первое признание. Правда, пока не убийцы, а полицейского… А сейчас отправляйтесь к своим наследникам и супруге и верьте в своего фундаменталистского бога. А то завтра, может быть, придется поменять его на другого… |
|
|