"Записки вратаря" - читать интересную книгу автора (Яшин Лев Иванович)

Время новых надежд

Немного, совсем чуть-чуть, не удалось дотянуть мне до четвертьвекового юбилея – всего двух лет не хватило. Что и говорить, по меркам спортивным стаж не просто большой – огромный. А ведь и начал я не рано: в команде мастеров появился в 20 лет. Из известных мне футболистов дольше задержался на поле, пожалуй, лишь англичанин Стэнли Мэттьюз.

Четверть века в футболе – это несколько поколений. Моими партнерами и в сборной и в московском «Динамо» были не отцы и дети, а дедушки и внуки. Когда правый крайний знаменитого послевоенного «Динамо» Василий Трофимов, будучи в расцвете славы, забивал мне на тренировках голы, другой крайний, впоследствии игравший со мной в «Динамо» и в сборной,– Геннадий Еврюжихин только-только учился ходить.

Мое поколение вышло на поле в те годы, когда советский футбол только начинал вставать на ноги после неудачи на Олимпиаде 1952 года. Мне посчастливилось совершить круг почета на парижском стадионе «Парк де Пренс», когда команда СССР выиграла Кубок Европы 1960 года. Шесть лет спустя, тоже в составе сборной, но уже почти полностью сменившей состав, я получал бронзовую медаль на первенстве мира 1966 года. Застал я и более печальные времена, времена отступления, когда в течение нескольких сезонов подряд не удавалось нам закрепляться на первых местах ни в европейских первенствах, ни в мировых и олимпийских чемпионатах, ни в клубных континентальных турнирах.

Как изменился рисунок игры за десять лет! Ворота, которые я защищал в пятидесятые годы, атаковали, пять форвардов, а подступы к ним обороняли три защитника. Затем и тех и других стало по четыре. Потом число нападающих уменьшилось до трех, а в некоторых командах – и отнюдь не слабых – до двух. При мне исчезли инсайды и появились «правый» и «левый» центральные защитники. На моих глазах один из крайних форвардов уступил место на поле «опорному» полузащитнику. На моих глазах вместе с тактикой менялась техническая оснастка игры и принципы физической подготовки игроков. Да не перечислишь всех преобразований, какие претерпел футбол за эти бурные четверть века. И удивляться тут нечему: футбол – часть нашей жизни, а мы живем в век стремительный, в век, когда «покой нам только снится».

Но читатель, должно быть, заметил, что я почти не касаюсь в своих записках специальных, чисто футбольных проблем. Естественно, как любой футболист, я не оставался, безразличен к тактическим схемам. Они отражались на моей игре, заставляли что-то в ней пересматривать, что-то менять, от чего-то отказываться, что-то вносить. Однако я не отношу себя к числу стратегов и теоретиков, а потому не хочу вторгаться в ту область, которая волнует главным образом футбольных эрудитов. И потом, должен честно признаться, при всем моем глубоком уважении к разным теориям игры, к вопросам тактики и методики, отдавая дань их значению в развитии футбола, я все же считаю: в первую очередь футбол – это люди. Сначала – люди, а уж после все остальное. И когда я думаю о наших успехах и неудачах, о победах и поражениях, которые в разное время пережил наш футбол, я вижу за всем этим не пороки или преимущества схем, выражаемых абстрактными величинами 4-2-4 и 4-2-2, а людей, претворявших в жизнь эти схемы, вижу моих товарищей по команде. Когда мы были сильны духом, когда верили друг в друга и в себя, когда не хотели мириться с неудачами и отдавать себя на милость фортуны, тогда были победы, медали, круги почета по стадионам столиц крупнейших турниров. Когда же характер нам изменял, когда таяла сила духа, когда внутренне признавали мы чужое превосходство, когда спокойно относились к возможности поражений, тогда и наступали спады.

Я не раз произносил в этих записках слово «судьба». Если на свою личную я пожаловаться не могу, – она свела меня с футболом и уже тем самым помогла прожить интересную, а потому счастливую жизнь, – то, как у игрока сборной СССР, у меня к ней большой счет. Она не раз вставала на нашем пути и многого из того, что было команде по плечу, сделать нам не удалось.

И все-таки в 1956 году мы стали олимпийскими чемпионами. В 1960-м обладателями Кубка Европы, и в 1966-м – бронзовыми призерами первенства мира. И одерживали верх над сборными ведущих по тем временам футбольных держав мира – ФРГ, Венгрии. Англии, Италии, Югославии. Аргентины... И в самых разнообразных классификационных списках, которые ведут спортивные газеты и журналы многих стран, постоянно находились на первых местах.

Оригинальность тактических построений? Превосходство в технике? Но ни тем, ни другим мы не выделялись среди лучших команд мира. Тогда что же? Я отвечаю на этот вопрос без колебаний:

– Люди!

Я рассказывал о своих друзьях и партнерах по мельбурнской Олимпиаде и по первому для нашего футбола чемпионату мира – шведскому. А их ближайшие преемники принесли нашему футболу первую в его истории большую победу в соревновании с участием сильнейших профессионалов Старого света – Кубок Европы.

Об этом поколении еще будет написано немало, но вот общая для лучших его представителей черта: они – Игорь Нетто, Валентин Иванов, Гиви Чохели, Валентин Бубукин, Анатолий Исаев – заняли заметное место в нашем тренерском цехе да и вообще в футбольной жизни страны. А Виктор Понедельник – наш центральный нападающий; футболист тонкий, умный, ищущий, стал крупным футбольным журналистом и занял пост «футбольного президента» республики.

И это не случайное совпадение. Они и в молодости умели относиться к футболу, как к делу своей жизни, и готовились к тому, чтобы связать себя с футболом навсегда.

Конечно, были и потери. Убежден, что недосчитались мы полезнейшего в футболе человека – Валерия Воронина, из которого мог бы вырасти большой тренер. Все предвещало ему такое будущее – глубокое понимание игры, ум, такт и, само собою, высочайшее мастерство игрока. Но, видно, мало владеть качествами, которые выделяют человека на футбольном поле. Футбол так устроен, что ставит своих избранников в исключительное положение: их портреты не сходят со страниц газет, о них пишут хвалебные оды. И это испытание славой иногда оказывается роковым: человек начинает быть снисходителен к своим слабостям и гибнет как спортсмен.

Не один Воронин его не выдержал. Чуть раньше это случилось с Эдуардом Стрельцовым, чуть позже – с Игорем Численко, чей опыт яркого, ни на кого не похожего, самобытного игрока тоже бы пригодился нашему сегодняшнему футболу.

Да, потери есть, но типичной для времен начала шестидесятых годов мне представляется судьба тех, кого я перечислял вначале. И вот что, мне кажется, важно: к середине семидесятых они, герои прошлого десятилетия, созрели и набрали силу на тренерском поприще. И это, помимо прочего, вселяет в меня надежду на то, что скоро прядут к нашему футболу хорошие времена.

Между парижским «Парк де Пренс» и лондонским «Уэмбли» – дистанция длиною в шесть лет. На английском чемпионате мы были в одном шаге от финала. Мы и сделали бы, не сомневаюсь, этот шаг, если б нам не помешала судейская несправедливость. У себя в групповом турнире мы обыграли всех, в том числе и итальянцев, фаворитов чемпионата, команду, в которой были такие знаменитости, как Факетти, Мацола, Ривера. В четвертьфинале – победа над венгерской сборной, тоже фаворитом, чью линию атаки возглавляли Альберт и Вене. В полуфинале мы встретились с командой ФРГ. Судьба этого матча решилась так. В середине игры немецкий полузащитник запрещенным приемом сбил с ног Игоря Численко, отобрал у него мяч и отправил его в нашу штрафную площадь, после чего он и был забит в мои ворота. Обескураженный случившимся, Численко дал волю гневу и, вскочив на ноги, ответил обидчику ударом на удар. На поступок немецкого футболиста судья не реагировал, нашего же удалил с поля. Я не оправдываю Численко – его несдержанность обошлась нам дорогой ценой. Но и понять его, вспыхнувшего от несправедливости, тоже можно. Так или иначе, мы остались вдесятером и не сумели сравнять счет.

Но до полуфинала-то мы дошли! И бронзовые медали завоевали! И, главное, ни в одной игре – проигранной ли, выигранной – ни в чем не уступали соперникам, в том числе и тем, кто в итоговой таблице встал выше нас.

За шесть лет, что пролегли между Парижем и Лондоном, наша сборная обновилась почти полностью. Из «парижан» осталось всего двое – Слава Метревели да я.

Что же роднило, что объединяло представителей «новой волны», во всем очень разных, во всем так непохожих друг на друга? Что добавили они к тому, что знали и умели их предшественники? А может, что-то и потеряли из полученного наследства?

Да нет, не потеряли. Они сохранили и твердость духа своих наследователей, и умение не пасовать перед трудностями, и принесенную теми в футбол общую культуру. Ушли же они вперед, на мой взгляд, по своей, я бы сказал, чисто футбольной, специальной эрудиции.

На английском чемпионате мы имели команду хорошо подобранных, гармонично развитых мастеров. Такими были и наш капитан Альберт Шестернев, и «старичок» Метревели, и игроки помоложе – Воронин, Численко, Сабо, Маркаров, Хусаинов, Банишевский, Хурцилава. Их можно было без натяжки приравнять к профессионалам самого высокого класса. А потом мы вступили в полосу неудач, хотя, казалось, ничего не предвещало невзгод нашему футболу. На европейской и на мировой арене мы не так, быть может, резво, как хотелось бы, но все же поднимались вверх со ступени на ступень. Шла обычной чередой и наша внутренняя футбольная жизнь – футбол рос вширь, вовлекая в свою орбиту новые области и города, расширяя до невиданных прежде размеров класс «А», увеличивая число детских и юношеских команд.

Мы шли вперед и, тем не менее, не приближались к тем, кто был впереди нас по мастерству, – к сборным Бразилии, ФРГ, Англии. Наоборот, мы не удержались даже на той дистанции, что нас отделяла от них. И нас стали обходить еще недавно державшиеся от нас на почтительном отдалении команды. И мы вдруг увидели, что сборные Польши, Голландии, ГДР, Югославии играют в более современный футбол, чем мы и что выбор игроков у них больший, чем у нас. И техника выше. И в атлетической подготовленности, которая почиталась всегда нашим традиционным достоинством, они нас, по крайней мере, догнали.

Как же так: «все шло», «все катилось» – и вдруг? В том-то и беда, что все шло, все катилось само собой, не направляемое толковым, знающим руководством. Если же и были кое-какие реформы, то предлагались и осуществлялись они людьми, знающими футбол поверхностно.

И вот класс «А» разросся у нас до гигантских размеров – в нем около полутора сотен команд, а игроков, чтобы укомплектовать хоть половину из них, нет. И неоперившиеся птенцы, сделавшие первые свои шаги в известных клубах, не хотят серьезно совершенствоваться дальше. Зачем утруждать себя изнурительным тренингом, если в одной из новых команд им обеспечено уютное и нехлопотное существование?

Естественно, ходатаи, ратовавшие за новые команды, исходили из благих побуждений. Да и те, кто шел им навстречу, то же: вроде бы больше команд – сильней футбол. А он сильней не стал, он лишь разведен пожиже. Не видел я среди команд-новичков действительно классных или хотя бы многообещающих. Пробавляются новые команды вольными или невольными подачками, которые перепадают им из старых футбольных центров. А вот ведущие клубы от этого пострадали. Никто не станет ведь спорить, что на долгие годы потускнела и во многом нивелировалась игра таких команд, как московское и тбилисское «Динамо», «Спартак» и «Торпедо», «Нефтчи» и «Крылья Советов», которые только теперь, после многолетнего упадка, – да и то не все! – начинают вновь приобретать свое лицо. А сколько лет потеряно!

Последним для меня чемпионатом мира был мексиканский, 1970 года. Последним и самым грустным. Потому, конечно, и самым грустным, что последним. А что последний, не мог я не понимать: к следующему мне должно было исполниться сорок пять. Я и в Мексику приехал уже не совсем в привычной для себя роли запасного вратаря и мог выйти на поле лишь, в крайнем случае.

И это тоже был повод для грусти. Два с лишним десятилетия, проведенные в футбольных воротах родной моей динамовской команды, и полтора – в воротах сборной, не утолили моего аппетита к игре. Моя хлопотная должность мне не приелась. Если бы не непреодолимая в спорте возрастная преграда, я, вероятно, так никогда бы добровольно и не подал в отставку. Но годы есть годы. И вот в Мексике я уже запасной. А любой футболист знает, какая это неблагодарная обязанность – быть запасным.

Но главным источником плохого настроения было то, что играли мы в Мексике неважно. Хотя турнирный жребий не был к нам суров. Ни один из трех наших партнеров по группе – Мексика, Бельгия, Сальвадор – в то время не относился к числу претендентов на высокие места в чемпионате. Да и никогда в послевоенном футболе сборные этих стран не стояли на одной доске с нашей. Но мы играли на этом чемпионате как-то вымученно, блекло и хоть пробились в муках в четвертьфинал, там бесславно выбыли из борьбы.

Самый старший в команде и по возрасту и по стажу, я невольно сравнивал эту «мексиканскую» команду с тремя ее предшественницами, теми, что играли в Швеции, Чили и Англии.

В Мексике нашим партнером по четвертьфиналу стала команда Уругвая. Восемь лет назад, в Арике, мы тоже, правда, еще в групповом турнире, встречались с уругвайцами. И не слабей они были теперешних. И не меньше рвались к победе. Но мы выиграли в Чили у злого, жестокого, стоящего у края пропасти противника.

В Мексике основное время игры закончились 0:0. А в добавочное, когда уругвайцы атаковали по левому краю и мяч, как нашим показалось, пересек лицевую линию, защитники остановились как вкопанные. И они и вратарь. А свистка не последовало. То ли судьи не заметили, что мяч выкатился за пределы поля, то ли всем нам это только почудилось, но свисток безмолвствовал, и уругвайцы, не теряя времени даром, воспользовавшись замешательством в наших рядах, подхватили мяч, подали его в нашу штрафную площадь, а оттуда направили в ворота. Счет стал 0:1. И от этой то ли мнимой, то ли действительной несправедливости наша команда так до конца матча и не оправилась. Ничего мы не сделали, чтобы переломить ход игры, вдохнуть в нее жизнь. Не сумели наши подбодрить друг друга, никто не увлек за собою остальных.

Да, не нашлось в Мехико бойца, человека с характером Никиты Симоняна или Игоря Нетто, или Валентина Иванова, или Иосифа Сабо.

...Как-то, уже после возвращения из Мексики, на каком-то спортивном вечере мне пришлось отвечать на вопросы болельщиков. Был среди них и такой:

– Долго ли вы собираетесь играть?

Я ответил:

– Рад бы – всегда, но думаю, что буду играть до тех пор, пока нужен родному «Динамо»...

А вскоре у нас в команде появился приехавший из Днепропетровска Володя Пильгуй – стройный, тоненький парнишка, которому трудно было дать и его девятнадцать лет. Понятно, я стал внимательно приглядываться к игре моего юного дублера. Мне не потребовалось много времени, чтобы оценить его возможности. Быстрый, сметливый, прыгучий, обладающий мгновенной реакцией, отлично координированный, он подавал большие надежды. Естественно, ему многого пока не хватало: умения выбрать позицию в воротах, понимания, когда нужно сыграть на выходе, а когда остаться на месте, навыка руководить защитниками. Но он довольно легко усваивал тонкости игры, – сама игра учила, и собственная старательность помогала, да и я, памятуя, сколько возился со мною в свое время Алексей Петрович Хомич, как мог, передавал Володе то, что накопил за долгие годы вратарской практики. Мы тренировались вместе, и когда пришел день моего прощального матча, в котором я защищал цвета родного клуба против сборной ФИФА, я в начале второго тайма уступил свой пост в воротах Володе Пильгую, уверенный, что пост этот попал в хорошие руки.

В минуты прощания, которым неизбежно сопутствует чувство грусти, главным все же было не оно, а чувство благодарности футболу, сделавшему мою жизнь счастливой и яркой, наполнившему ее незабываемыми событиями, соединившему меня с людьми, общение с которыми помогло мне, рабочему парню, рано оставившему школу, получить уже взрослым человеком среднее, а затем и высшее образование в Высшей партийной школе.

Конечно же, футбол я не оставил и, думаю, не оставлю никогда. И московское «Динамо» не оставил, Я работаю в своем клубе и по характеру работы непосредственно связан с футбольной жизнью «Динамо».

...Как всегда, динамовский автобус привозит команду на матч, и мы торопливо, минуя толпу любопытных, проходим в раздевалку. Обычная предигровая суета. Те же старые, как мир, незлобивые подшучивания друг над другом, те же последние тренерские напутствия. Все, как всегда. Все, да не все...

Одиннадцать человек выбегут на травяной газон, окаймленный людским морем, и в течение девяноста прекрасных минут будут своей игрой вызывать радость, огорчение, овации, свист, счастливые и разочарованные вздохи трибун. А мне не надо спускаться в туннель, ведущий на поле. Я поднимусь в динамовскую ложу и окажусь по другую сторону футбольной сцены, не среди действующих лиц, а среди зрителей. И буду, как все, радоваться, огорчаться, вздыхать... Иная жизнь!..

Понятно, моя радость – удачи «Динамо», мои огорчения – его поражения. Как каждый болельщик, я пристрастен. Но не только к «Динамо». Еще я пристрастен к вратарям. На месте каждого из них вижу себя. Мысленно бросаюсь в углы ворот, командую партнерами, выхожу на перехват мячей и даже – не смейтесь – достаю мячи из сетки.

Однако и здесь у меня больше поводов для радости, чем для печали. Всякие времена знавал наш футбол. Но хорошими вратарями не был беден никогда. Как зритель, я застал в воротах Вячеслава Жмелькова и Алексея Леонтьева. Когда я только начинал, еще играли Анатолий Акимов, Владимир Никаноров, Леонид Иванов. Мой учитель – легендарный Алексей Хомич. Будучи уже зрелым вратарем, я всегда был уверен в абсолютной надежности своих партнеров и коллег. Сперва это были Олег Макаров и Борис Разинский, потом – мой одноклубник Владимир Беляев, позже – Владимир Маслаченко, Сергей Котрикадзе, Виктор Банников, Анзор Кавазашвили. Их я знал хорошо. Разные они люди, разной была степень нашей близости. Но в чем-то и похожие. Каждый человек– кремень. Словно сам футбол отбирал на пост в воротах людей прочного, надежного характера.

Теперь я слежу за вратарями с трибуны. Им, думаю, никак не легче, чем было нам. Пожалуй, даже трудней. Теперь и атакуют и обороняются большими силами, в штрафной площади, как правило, скапливаются по полтора десятка игроков. Мяч мечется на пятачке в несколько квадратных метров, прочерчивая линии ломаные и замысловатые. Порою, кажется, что линии эти не соответствуют логике игры. И надо хорошо понимать игру, уметь держать себя в руках, чтобы в этой обстановке сохранять ясную голову, не дрогнуть, не попасться на удочку ложного выпада и выбрать единственную позицию и единственное решение. Усложняется футбольная тактика, универсальнее становятся футболисты, и усложняются функции вратаря.

Считается, что футбол, как и спорт вообще, молодеет. Если и верно это утверждение, то к вратарям оно не относится в той же мере, что к остальным игрокам команды. Нынешний футбол требует от вратарей, как никогда раньше, глубокого понимания игры, а это приходит лишь с годами, с большой практикой. И меня совсем не удивляет, что после ухода нашего поколения во главе вратарской школы встал не кто-нибудь, а самый старший из действующих вратарей – Евгений Рудаков. И что он созрел полностью, как мастер, к тридцати примерно годам. И что после тридцати не потускнела его игра, а стала богаче, глубже содержанием, надежней, мудрее. Меня не удивляет и то, что минувший сезон был лучшим в жизни Владимира Астаповского, подошедшего к тридцатилетнему рубежу. И я уверен, лучшие гады одаренных и сравнительно молодых еще Александра Прохорова, Владимира Пильгуя, Николая Гонтаря впереди.

...Последние страницы этой главы я дописываю в разгар футбольного лета 1976 года, того самого, от которого мы ждали так много. Еще прошлой осенью сборная СССР порадовала великолепными победами над командами Италии, Ирландии, Турции, Швейцарии, а киевское «Динамо» стало обладателем Кубка кубков и в матче за «Суперкубок» победило мюнхенскую «Баварию». В нашем футболе появился лидер, и этим я объясняю проблески яркой, нешаблонной игры, которые были заметны у таких команд, как московское «Динамо», «Торпедо», «Шахтер».

Жаль, что наши надежды оказались преждевременными. Но ростки-то появились! Значит, советский футбол вновь доказал свою силу, свою жизнеспособность. Остальное зависит от нашего умения рачительно вести большое футбольное хозяйство. Верю: лучшие дни нашего футбола не за горами!

Литературная запись Евгения Рубина.