"Уроки любви" - читать интересную книгу автора (Крамер Элли)5Колин Фаррелл снял трубку и приветливо улыбнулся. Он всегда приветливо улыбался, когда звонила Эта Женщина, хотя она и не могла видеть его лица. – Я приветствую вас, миссис Олшот! – Ого, как официально! Привет, зануда. – Марго, я страшно рад тебя слышать. Как океан? – Прекрасен, как и миллион лет назад. Единственное, что его портит, так это консервные банки вроде моей «Звезды Юга». – Где ты теперь? – Недалеко от Африки, но еще ближе к Индии. Правда, по пейзажу этого не скажешь. Не пудри мне мозги. Отчитывайся. – Значит, так. Акции Вейсмита упали, но пока идут пять к одному, Макдермот настаивает на семи с половиной, а Аль Саракш сбивает цену в нашем восточном отделении… – Знаю. Мы с ним случайно пересеклись в Триполи. Я ему обещала оторвать башку. – А он что? – Руку поцеловал и сказал, что с Монти у него никогда не было таких волнующих свиданий. – Еще бы! – Колин, как там наша коза? – На удивление хорошо. – Клиент доволен? – Трудно сказать. Она таскает его по выставкам и галереям. Один раз я ходил с ними – оказывается, Ви действительно неплохо разбирается в античной мифологии. Она так рассказывала про неприятности Крона с детьми… – Надо же, что творится. Колин, ну а мальчик что? – Мне он нравится. Не знаю, что он запомнил из греческой мифологии, но в бизнесе его успехи налицо. Мне приятно его учить. – Я рада. Слушай, а ничего, что они живут в одной квартире… – Миссис Ол! Я вас не узнаю! – Ну да, да, глупости говорю, верно, но ведь она моя единственная внучка, как-никак. – Она взрослая, совершеннолетняя и современная девица, – Между нами говоря, современные девицы ни бельмеса не понимают в настоящей жизни. – Марго, а что такое настоящая жизнь? – Не прикидывайся, очкарик. Ты-то знаешь. У тебя жена, дом, три дочки и уже два внука, если не ошибаюсь? – Не ошибаешься. Ты никогда не ошибаешься, Марго. – Если бы. С Ви я ошиблась, именно поэтому и волнуюсь. – Не думаю, что произошло что-то непоправимое. – Будем надеяться. Я просто немного не учла того, что вовсе не всем дано от природы выживать в джунглях, даже не чихнув. Я бросила малышку, а она во мне нуждалась. Один Бог знает, чем это может обернуться. – По-моему, они подружились. Во всяком случае, я давно не слышал, чтобы Вивиана ТАК смеялась. – Это хорошо. Вот когда увидишь, как она из-за него плачет, – немедленно извести. – Ты бы ей позвонила. – Еще чего! Чистота эксперимента! Ладно. Потерплю до Дели. Чао. – Всего доброго, миссис Олшот. Целую ручки, Марго. Шейн сидел в кресле у окна и читал Аристофана. Джейд сидел рядом, положив большую голову на колено хозяину, и смотрел на свое божество с тихим обожанием. Картина была настолько идиллической, что Вивиана замерла в дверях, отчаянно жалея, что вынуждена разрушить гармонию. – О, Ви! Привет. Мы с Джейдом зачитались. Смешной малый этот дед. – Почему это Аристофан – дед? – Ну… потому что у него на портрете борода. – У тебя были усы, ну и что? Ладно, ну его к… Оставим Аристофана в стороне. На время. Сегодня филармония, ты не забыл? – Ох, Ви, а может, лучше на выставку… – Нет! Все, что есть в городе, ты уже видел. Теперь только Лувр, Прадо и Эрмитаж… – Это у русских? – Да, в колыбели революции. – Нас не пустят, Ви. Мы империалисты. – Господи, сколько ерунды у тебя в голове. Не сбивай меня, Шейн Кримсон! Сказано: Гендель, значит, Гендель. – Моцарт мне понравился… – А Бах? – Не. То есть не очень. Мрачновато. Сразу видно, что он глухой был. – Это не он, это Бетховен. Шейн, мне надо с тобой поговорить. Он ей нравился, он так ей нравился, что она это только сейчас поняла, и холодный пот прошиб Вивиану Олшот. Ей плевать, что он путает Баха с Бетховеном! Что засыпает на концертах классической музыки. Что ходит играть в шахматы с бездомным стариком в сквер напротив. Что Джейд окончательно загубил фикус и превратил ее коврик в Бог знает что. Шейн Кримсон ей очень нравится. И еще: впервые в жизни Вивиана не чувствовала себя одинокой. Она всегда была окружена друзьями и подружками, ее общества добивались, как главного приза на скачках, еще бы, ведь она наследница империи! И все же никогда в жизни у нее не было друзей. Подруги, с которой можно поделиться бедой или радостью. Парня, с которым можно прогуляться вечером по улице, а большой пес будет степенно идти впереди, и с ним не страшно, совсем не страшно, а запах жасмина обволакивает их, и на душе так спокойно, так тепло, так замечательно… – Ви! Ты чего? – А? – У тебя такой вид, как будто ты заснула с открытыми глазами. О чем размечталась? – О том, как тебе понравится в филармонии. Слушай, мне не очень приятно это говорить, но ко мне подошла миссис Трент. – Кто это? – Старший менеджер нашего дома. Она не уборщица и не трубочист, поэтому ты вряд ли с нею знаком… – Ты удивишься, но я ее знаю. Грымза за пятьдесят, тонкие губы и взгляд гремучей змеи за секунду до атаки. – Точно… То есть, что ты придумываешь! Просто на ней лежит большая ответственность, ведь все это хозяйство на ней… – Ви, она просто сидит в офисе и читает бумажки, а потом подписывает счета, которые оплачивают совсем другие люди. Почему же у нее такой вид, словно она только что вспахала Сахару, а никто и пальцем не пошевелил, что бы ей помочь? – Шейн Кримсон, я отказываюсь выслушивать ваши провокационные речи! И вообще, ты не обязан ее любить, а она не обязана тебе нравиться. И мне тоже. Она просто передала мне настоятельную просьбу. – Какую? – Избавиться от твоего рыдвана. – От моего кого? – Рыдвана. Драндулета. Тачки. Развалюхи. Консервной банки. От твоего джипа времен Первой мировой войны. – Это отличная машина, Ви. Не сомневаюсь, раз ты на ней сюда доехал. Но, согласись, она как-то не смотрится среди «мерседесов» и «понтиаков». – Хм. Видать, и я не смотрюсь среди вас всех… – Чего ты там бурчишь? Шейн, ну пожалуйста, будь хорошим скаутом, давай купим тебе машинку? – Ви, я насмотрелся на этот металлолом на своей заправке. Любую разберу и соберу с завязанными глазами. Поверь, лучшие машины – армейские. Мой Джангл – зверь. Везде пройдет. – Зачем? – Что зачем? – Зачем ему проходить везде? Мы что, в ралли участвуем? Париж – Дакар? Оклахома – Алабама? Мы ездим по нормальным ровным улицам в нормальном городе. – А куда я его дену? – Мы вызовем эвакуатор, твой рыдван отвезут на свалку… – Что-о? Никогда в жизни я не отдам друга на свалку! – О Господи! Вивиана повернулась на каблуках и устремилась в кухню. Немедленно подкрепить силы, иначе она убьет этого человека! Она кипела и пыхтела там, а потом в дверь просочился Джейд. Поддел сочувственно лохматой башкой ее руку и привалился к ноге. Потом от двери раздался голос Шейна. Тот самый, глуховатый с хрипотцой баритон, от которого становилось щекотно на языке, а ноги слабели. – Однажды Джим Такер крутился возле отцовой сенокосилки, и ему оторвало руку. Река вышла из берегов, и машины одна за другой вязли на переправе. Началась буря, и вертолет с врачами не мог даже взлететь. Тогда мы с Биллом, отцом Джима, перекрутили парню руку ремнем, а оторванную кисть засунули в ведерко со льдом. Парнишку колотило ознобом, и Джейд лег рядом с ним на заднем сиденье, чтобы согреть… Билл не верил, что мы проедем, но Джангл прошел переправу… – Шейн, я все понимаю… – А Молли Пемброу родила прямо там, тоже на заднем сиденье. Здоровущего парня. Его Шейном назвали, он мой крестник. А еще мы взбесившихся коней на нем собирали, мотались по всей равнине. Уж он и дребезжал, и запчасти от него отлетали, а все ж служил. И тут я его беру и отправляю на свалку. Сама посуди, можно это? Вивиана всхлипнула. – Нет. Нельзя. Прости меня. И вообще, из меня учительница… как ты говоришь? Из козьей задницы труба? – Валторна. – Почему валторна? – Слово красивое. Ты отличная учительница, Ви. Это я дурак. Насчет Джангла я что-нибудь придумаю. Обещаю. Он придумал, невозможный Шейн Кримсон. Когда он вышел из своей комнаты, одетый в строгий темно-серый костюм, у Вивианы защемило сердце – так он был хорош. И как это она могла считать его неандертальцем?! Разворот плеч, спокойная грация хищника, доброжелательное симпатичное лицо… Кстати, в ее кругу не принято было слыть «симпатичным». Были красавчики, были крутые, были отпадные – но никогда «симпатичные». Причем здесь симпатии, если счет в банке исчисляется тысячами, десятками тысяч, сотнями тысяч? Тут и Квазимодо сойдет за отпадного. Шейн Кримсон был совсем другим. И еще: вот уже несколько недель она чувствовала себя необыкновенно уютно в его компании. Вивиана опомнилась, подхватила с кресла норковую накидку и вопросительно взглянула на Шейна. В серых глазах горело столь явное и откровенное восхищение, что девушка… засмущалась. – Ты чего так на меня смотришь? – Удивляюсь. – Чему? – Такая барышня – и со мной. В филармонию вот идем. Как приличные. – Прекратите ваши деревенские заходы, мистер Кримсон! Кстати о деревне. Что насчет джипа? – Я все помню. Кажется, мы успеем. Пошли. Он взял ее за руку и вывел из квартиры, а Вивиана шла покорно за ним и млела от счастья, потому что ее ручка утопала в этой огромной жесткой ладони, и ничто в мире не могло быть ни страшным, ни опасным, потому что рядом с ней Шейн Кримсон… Стоп! Прекрати это, пока не поздно. Или уже поздно? Этого не могло быть, потому что не могло быть никогда. Вивиана Олшот слишком давно и окончательно закрыла свое израненное сердце для любых чувств, хоть отдаленно напоминающих привязанность. Симпатию. Лю… Нет, даже слова такого она знать не желает. Нет никакой любви на свете. Есть только ложь, грязь, унижение, слезы, боль и вечная мука. Есть огромная, как небо, глупость, которую время от времени совершают безумцы, да что там – идиоты, позволяющие себе любить! Она рассердилась сама на себя и даже притопнула ножкой. Шейн ничего не заметил, видимо, мысленно прощался со своим джипом. Они спустились на лифте в подземный гараж, Шейн помахал рукой охраннику и прокричал что-то насчет какой-то Мэгги, а охранник сообщил, что Мэгги передает Шейну привет, а выпишут их с малышом в четверг. Чушь какая! Малыш. Мэгги. Кто это вообще такие? Потом Шейн без лишних слов распахнул перед Вивианой дверцу джипа, и она осторожно примостилась на самом краешке сиденья. Шейн привычно прыгнул за руль и вырулил на улицу. Вивиана решилась на легкий сарказм. – Мы до самой филармонии в ЭТОМ поедем? – Нет. Тут недалеко. Не волнуйся, мы успеем. Только бы она еще не уехала. Потрясенная Вивиана затихла. Сумасшедший дом какой-то. Кто «она»? Фея Ваниль? Добрая крестная, собирающая металлолом? Шейн уверенной рукой вел свой древний джип по тихим фешенебельным улочкам, а потом совершенно неожиданно затормозил. Вивиана покорилась судьбе и поплелась за учеником. Шейн размашисто шагал к автобусной остановке. Вивиана никогда в жизни не ездила на автобусе, равно как и в метро, но знала, что вот эти стеклянные будочки называются автобусными остановками. На них бывает либо очень много народа, либо вообще никого, на этой оказалось нечто среднее. Немолодая женщина, просто одетая, очень измученная, сидела на скамейке и вяло одергивала двух вопящих и визжащих мальчишек лет пяти, возившихся у нее под ногами. Третий мальчишка, помладше, самозабвенно изучал содержимое урны, от этого зрелища Вивиану слегка замутило. Шейн подошел к женщине и уселся рядом. Вивиана осталась стоять, почему-то ощущая себя полной дурой. Женщина вскинула глаза, охнула и стала приподниматься, но Шейн улыбнулся ей и положил руку на плечо. – Вечер добрый, Линда. Рад, что застал вас здесь. – Мистер Кримсон? Мисс Олшот? А мы вот опоздали на шестичасовой, теперь ждать сорок минут… – Линда, скажите, вам не надоело ездить на автобусе? – Смеетесь? Да меня от него уже тошнит, только что толку. Сколько ни тянись, до локтя носом не достанешь. – А права у вас есть? – Мистер Шейн, ей-богу, не травите вы мне душу. Есть, конечно, да и машина была, только мой паразит ее разбил в такой хлам, что и не рассказать. А ведь как мне было удобно, я хоть их с собой не таскала, дома оставляла, на машине-то все быстрее получалось, они почти не успевали набедокурить… Да что говорить. Теперь вот катаемся всей семьей. Хорошо еще, Джек, тот, что на шестичасовом, вечером всегда возит нас по одному билету. Сегодня мы не успели, так что придется выкладывать денежки за всю ораву, а это уже три бакса… – Линда, а что вы скажете насчет джипа. Он, правда, не новый, но мотор у него отличный, бак я залил полный, а заднюю дверцу можно для надежности замотать скотчем, чтобы близнецы не вываливались. – Ой, мистер Шейн… – Только вы не плачьте, Линда, а то я и так себя дураком чувствую. Короче говоря, вот вам ключи, вот техпаспорт, а вот все бумаги. Ну, чего же вы плачете, Линда? Энди, вылезай из урны. Беги в машину. – Мам! Это наша машина?! – Мистер Шейн, да я за вас всю жизнь Бога молить буду… – Мам, а можно я погудю? – Езжайте, Линда. Счастливо. И спасибо за цветы. – Заметили? Я ведь решила, розы вы и сами купите, а тут полевые… – Мам, а я гудю! – Спасибо! Спасибо вам, мистер Шейн, спасибо, мисс Олшот! Никогда никому не позволю говорить, что богачи бесчувственные! Удивительное и шумное семейство разместилось в старом джипе, и тут малыш Энди вылез обратно, бочком подобрался к Вивиане, сунул руку в карман и протянул ей до невозможности замусоленную конфету в линялом фантике. Ошеломленная Вивиана пробормотала слова благодарности, Энди просиял улыбкой голливудской звезды (у которой, впрочем, недоставало нескольких зубов) и умчался обратно в машину. Взревел мотор, и загадочное семейство скрылось за поворотом. Шейн махал им вслед, а потом повернулся к Вивиане. – Ну вот, видишь, как все здорово получилось? Джангл в хороших руках, а Линда теперь перестанет опаздывать, и малышам не придется торчать в гараже… – КТО ЭТО БЫЛ? Шейн осекся, словно его ударили по лицу. Потом его глаза стали холодными и колючими, и Вивиана ощутила стыд, жгучий, отчаянный и совершенно необъяснимый. – Шейн, не смотри так, словно я продала родину коммунистам. Я действительно не знаю эту женщину… – Эта женщина – Линда Козловски. Она убирает твою квартиру и еще десяток квартир, получает пятьдесят баксов в неделю. Сегодня она запоздала, потому что у Энди болел живот, поэтому все еще пылесосила в гостиной, когда ты соблаговолила встать. Ее дети ездят на работу с ней и сидят внизу, в каменном гараже, с охранником Джошем. Джош почти каждый вечер отгоняет твою машину и здоровается с тобой. Ты с ним – никогда. Его жена Мэгги сломала ногу накануне родов, но Джошу не разрешили взять отгул, видимо, твоя миссис Трент. Вчера Мэгги родила мальчишку. Линда работает у тебя два года, Джош – год. Шейн повернулся и пошел прочь. Вивиана с трудом проглотила комок в горле и затрусила за ним, то и дело подворачивая ноги – чертовы каблуки, почему она вдруг разучилась на них ходить? – Шейн… Шейн! Почему ты злишься? Что я сделала? – Ничего. Ты ничего не сделала, мисс Олшот. Он резко остановился, и Вивиана с размаху воткнулась в него, как тогда, в конторе Фаррелла. Серые глаза больше не были злыми и холодными, но в голосе Шейна Кримсона звучало явное осуждение. – В этом твоя беда, Вивиана Олшот, хотя ты наверняка полагаешь, что это твое достоинство. Ты ни-че-го не сделала в этой жизни, ничего. Ты не заработала ни цента, не трудилась ни одного часа, не держала в руках ничего тяжелее вилки. Ты понятия не имеешь, откуда берутся деньги… – Шейн, почему ты так со мной разговариваешь! – Потому что мне противно. Все эти люди для тебя пустое место. Ты проносишься мимо них в своем «мерсе», обдаешь грязью из лужи, бросаешь им на руки свои шубки, брезгливо тычешь пальчиком в соринку на рояле – а сама даже не знаешь их в лицо. Конечно! Они ПРОСТЫЕ, а Вивиана Олшот – ОСОБЕННАЯ. – Шейн, ведь ты тоже… – Никогда! Никогда и ни за что в жизни я не стану таким. И если этому надо учиться – провались оно к дьяволу, все мое богатство. Колин Фаррелл найдет применение моим деньгам, а я уж лучше поеду обратно домой. Там мэр и уборщица здороваются при встрече, а зять шерифа моет машины, там смотрят прямо в глаза и умеют любить. Вивиана закусила губу. В глазах закипали слезы. Хоть бы ей разозлиться на него, надавать по физиономии, выгнать из квартиры вместе с его вонючим псом и плебейской гордостью… В следующий момент Шейн сгреб ее в охапку и грубо, почти зло поцеловал в дрожащие губы. Потом поставил на землю и сказал тихо и неистово: – Не смей становиться такой, слышишь? Ты ведь совсем не такая, принцесса. У тебя васильковые глаза, у тебя теплые пальцы и веселый смех, ты любишь лошадей, а тебя любит Джейд. Не смей, слышишь? Я тебе это запрещаю. Она молчала, оглушенная, ослепленная его яростью и его словами, а в груди разгоралась неуместная щенячья радость. Словно маленький костер полыхал там, где сердце, и щипало глаза, и чесалось в носу, и от этого было так хорошо, что дунь сейчас ветер – и Вивиана Олшот полетит. Полетит над равнодушным и сытым Городом, мимо витрин и огней, прямо в синеву неба, туда, где здороваются и смотрят прямо в глаза, туда, где Шейн Кримсон целует ее, огромный, загорелый, пахнущий пылью и бензином, а лохматый Джейд скачет в пыли и гулко лает, приветствуя ее… – Ви? – А? – Прости меня. Я с ума сошел. Пойдем в филармонию. Надо поймать такси, да? Она рассмеялась звонким и счастливым смехом. – Да ну его, этого Баха! Он жену тиранил и детей порол. Пошли домой! |
||
|