"Репортаж" - читать интересную книгу автора (Иванов Борис)* * *Мотор стих, и стало особенно жутко слышать стонущий скрип вековых сосен. Ничего больше не было во Вселенной – только горный край в самом начале сезона туманов, кривые тени исполинских деревьев, кусок неогражденной дороги и автофургон, приткнувшийся к обочине у придорожного щита, – а над всем этим, и сквозь это, словно под напором потусторонней силы, не ослабевая, катился глубокий, выворачивающий душу стон, словно бы и не имеющий отношения к почти незаметному движению огромных стволов. – Надпись дайте крупным планом, а потом панораму затяните немного, – распорядился Пайпер. – Зритель должен почувствовать, что вход в Ад, если и не здесь, то где-то рядом... – Я это уже вполне ощутил, – ответил Айк, присоединяя кабель видеокамеры. – И хочешь потребовать прибавки за риск? – Нет, пенсии вдове и детям. Ни одна страховая компания не поверит, что мы не знали на что шли, когда найдет на видеоленте вот это, – и он прочитал надпись на щите, начиная работать камерой: «ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР. ВХОД ТОЛЬКО ПО РАЗРЕШЕНИЮ АДМИНИСТРАЦИИ. ПРОВОДЯТСЯ РАБОТЫ С ОСОБО ОПАСНЫМИ ЖИВОТНЫМИ, НЕ ОТКЛОНЯТЬСЯ ОТ ДОРОГИ. ОХРАНА СТРЕЛЯЕТ БЕЗ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ.» – В кого, собственно, стреляет охрана? – поинтересовался из фургона Яновски. – В особо опасных животных или в особо любопытных посетителей? Сгорбившийся за рулем, Стивен бросил на сценариста взгляд, говоривший, что он ценит его юмор, однако, не выше, чем он стоит на заброшенной горной дороге, в краю, где законы были писаны кольтом. – Звук вы тоже пишете? – поинтересовался он. – Лес стонет как Сатана с похмелья... – Освещение начинает падать быстрее, чем я рассчитывал, – сказал Айк. – Туман поднимается в расселинах... – Дождемся Мэри-Лу. Надеюсь, ее не арестовали на кордоне, – сухо заметил Пайпер. – По крайней мере, то, что сумеем отснять сегодня – наше. – Айк смотал кабель и стал пристраивать камеру на турели. – Ночевать нас не оставят. – А заснять удастся, как всегда в таких случаях, только охранников, злых как черти, да овчарок, брешущих вслед, – вставил Стивен. – Вот и весь материал к сенсационному репортажу об опытах по модификации личности. – Я все-таки думаю, что шеф сыграет на этой своей бумажонке, – сказал Яновски. – Должны же они хоть на минутку растеряться, когда выяснят, что препятствуют въезду на эту территорию ее законному владельцу. Собственно, их сквайру. Ума не приложу, почему они в свое время не уломали старого алкоголика продать им эту дыру со всеми потрохами и ограничились арендой... Серьезные ведь люди... – Давайте не будем поминать всуе серьезных людей. – Пайпер набросил капюшон штормовки и стал устраиваться на заднем сидении. – «Эм-эс» – вот с кем мы имеем дело, не более того... «Мэд сайентист», сумасшедший ученый, спятивший профессор. Ставленник безответственных лиц. На период съемок забудем, откуда у безответственных лиц деньги и лицензии. Что до старых алкоголиков, то у меня к ним давно подобраны ключи. – А у спятивших профессоров – нет? – Спятившие профессора только в страшном сне могут представить, что какой-то Джошуа Мак-Ги, славный своим ослиным упрямством, за умеренную сумму продаст какой-то телекомпании, да еще вместе с правом аренды, кусок земли, на котором стоит исследовательский центр. А все дело в том, что я – большой специалист по вот таким старым закоренелым ослам с диких гор. Сам из таких... А вон там уже и Мэри-Лу появилась на горизонте. Руки-ноги у нее целы. Мария-Луиза-Антуанетта Болдуин (для приятелей – Мэри-Лу) четверть часа назад узурпировала довольно рискованное право предъявить хоть одной живой душе, буде такая найдется в будке у шлагбаума, расположенного в полусотне метров впереди за поворотом, документ, дозволяющий репортерской группе «Джей-Джей-Ти» въезд на отныне принадлежащую упомянутой «Джей-Джей-Ти» территорию. Сейчас она размашистым шагом приближалась к студийному фургончику, и кофейного цвета вечно детская физиономия ее была задумчива. – Эй, – крикнула она. – Эй, там, на палубе! Врубайте зажигание! Там все, как рассказывали Морису... Все брошено и ни души... Впрочем, шлагбаум я своротила, – она демонстративно стряхнула ржавчину с ладоней и нырнула в фургон. – Давай, Стив! Очень давно (почти в детстве) он видел что-то в этом роде в кадрах хроники из Европы. Ветер нес мусор и забивал им окна брошенных грузовиков. Ржавая арматура торчала из раскрошенного бетона, и обожженные голые деревья, поваленные поперек дороги, тянули в объектив изуродованные ветви... Потом кошмар покинутого поселка остался позади, и фургончик подъехал к мосту. Айк вышел и заглянул в пропасть. Его догнал Стивен, и оба прошлись по эстакаде. О чем они говорили, Пайпер не слышал, но лица у обоих были кислые. На обратном пути они снова долго смотрели в пропасть. Зрелище, наверное, было впечатляющее. Оба залезли в фургон и устроились на сидениях с довольно обескураженным видом. – Я за руль не сяду, – решительно сказал Стивен. – На этой дорожке я уже успел раз пять попрощаться с жизнью, и сейчас – просто не в форме. Вообще непонятно, что они творили с мостом, чтоб так его... – Однажды на моих глазах сделали нечто в этом роде, – заметил, почесывая нос, Яновски. – Болельщики «Ред сокерс», когда их команда продула Бруклину? – осведомилась Мэри-Лу. – Нет, мой сынишка, когда ему не понравился виадук из набора для настольной железной дороги. – Короче, – хмуро сказал Айк, – если мы навьючим носимую аппаратуру на себя... – То на закате доберемся до врат таинственной лаборатории, – вяло прокомментировал эту инициативу Пайпер. – Овчарок как раз уже спустят с цепей... Со студийным имуществом удирать от них будет довольно трудно. Если там живы хотя бы овчарки. – Поселок, – заметил Яновски, – в этом отношении выглядит очень обнадеживающе. Надеюсь, что люди успели уйти, что бы это такое ни было... – Я заснял только несколько панорамных кадров, – сказал Айк. – На обратном пути, может, удастся задержаться, если к тому моменту в дело не вмешаются местные власти. Как долго они будут спать? Слухи нас встретили еще на границе округа... – Трупов я не заметил, – несколько неуверенно сказал Стивен. – Это не повод для оптимизма, – встрепенулась Мэри-Лу. – Их уже сожрали. Одичавшие овчарки и волки. И особо опасные животные. Вот! Короче, Айк пойдет перед фургоном и будет давать мне команды, я буду за рулем. Остальные для страховки вьючат на себя съемочную амуницию и идут через мост пешком. Кроме мистера Пайпера. – Он осуществляет общее руководство. Да, Мэри-Лу? – осведомляется несколько задетый шеф. – Он снимает. Такое надо будет видеть. А? – Снимает Мэри-Лу, – несколько неуверенно попытался скорректировать полученные указания Пайпер. – А за рулем будет Айк. За рулем менялись трижды. Последние метры «Додж Мини Рэм» провел по мосту близорукий, как крот, Яновски. Зрение его, впрочем, никак не могло повредить делу – глаза он с самого начала плотно зажмурил. Снимал Пайпер. Общее руководство осуществляла Мэри-Лу. Хотя время и поджимало, но, преодолев мост, съемочная группа все-таки еще раз сгрудилась на краю пропасти. Вид был, как с борта летящего «Боинга». – Нет худа без добра, – сказал Стив, – у нас ведь остаются шансы и не проделывать обратный переход. – Ты имеешь в виду особо опасных животных? – спросила Мэри-Лу. – И их хозяев, Мэри-Лу, – ответил Стив. – Главным образом их. – Господи, – тяжело вздохнул Яновски, – и все-таки это стоило бы вдесятеро меньше нервов, если бы не так стонали эти проклятые деревья. После моста дорога стала извилистой и какой-то совсем уже мертвой. Стивен постоянно прибавлял скорость, и к тому моменту, когда серпантин начал вдруг становиться лесной просекой, разогнался так, что пришлось круто вывернуть руль и вылететь на обочину: за очередным поворотом дорогу внезапно преградила колонна брошенных автомобилей. Потирая ушибленную при торможении переносицу, Пайпер вышел из фургона и, держа наготове винчестер, слегка пригибаясь, пошел вдоль вкривь и вкось поставленных машин. За ним шел Айк с камерой. Иногда они останавливались и рассматривали брошенные на дороге чемоданы и еще какой-то скарб. Потом Пайпер махнул рукой и пошел назад. – Машины брошены ночью, – глухо сказал он, энергично карабкаясь в кабину. – Быстрее залезайте, Айк. Стив, вперед. И, Бога ради, осторожнее... Им... Им что-то преграждало дорогу, что ли... И они уносили ноги, все побросав... Даже зажигание осталось включенным у многих... Но моторы давно заглохли. Это было где-то ближе к утру. Или ночью. – Там была пара машин из Центра Гэррода, – сказал Айк. – Может, стоило бы... – Нет не успеть до темноты... Смотрите, вот еще... На этот раз это был трейлер. Изуродованный и перевернутый вверх колесами. Поодаль, скомканная, как выброшенная коробка сигарет, виднелась вмятая в скалу «Вольво-Универсал». Судя по следу гари, масла и по напрочь смятому протектору, ее проволокло метров семьдесят-восемьдесят. Только вот что проволокло? – Может не стоит? – вслед Пайперу спросил Яновски. – Страхуйте нас из машины, – бросил ему Стив и тоже осторожно пошел к «Вольво». – Никого, – констатировал Пайпер. – Видимо, успели уйти. – И в трейлере никого! – крикнул от перевернутого грузовика Айк. – Здесь... Здесь часы остановились... От удара, наверное... Так вот, они показывают три часа, шесть минут. Ночи, надо думать. Прошлой ночи... – А восход в это время года – в шестом часу, – глухо сказал больше самому себе, чем кому-либо еще Пайпкр. – Петухи не успели прокричать, когда это им встретилось... Айк пожал плечами и, вытирая руки куском ветоши пошел к ним. Камера болталась у него под локтем, словно нелепый бластер из сайенс-фикшн. – У вас есть что снимать? – Ничего особенного, – отозвался Стивен, – заглядывая под смятый корпус, – хотя вот, пожалуй, кровь... О, Господи! Зажатая слегка обгорелым металлом, под корпусом кабины лежала на гравии человеческая рука. Примерно до плеча. Довольно грубо вырванная из чьего-то тела. На ней остались обрывки пропитавшегося кровью рукава рубашки. На запястье послушно мерцали часы на массивном браслете. «Касио». Не вовремя подошедшую Мэри-Лу тут же вырвало. – Гос-споди... – с трудом выдавила она из себя, выпрямляясь. – Господи! П-посмотрите там, дальше... Может... – Там дальше ничего нет, – ответил ей, выходя из-за искореженного корпуса, Пайпер. – Все... Все остальное куда-то... унесли. Только две полосы крови на скале. И все. Дальше ничего нет. Айк вскинул камеру. Стивен наклонился и стал делать снимки. На мгновение стало тихо (только Лес стонал). Потом часы на мертвой руке заиграли «Желтую субмарину». Пайпер подпрыгнул. – Административный корпус лаборатории Гэррода, – сказал шеф, сверившись с планом в своей записной книжке. – Те шестеро, которых потом с вертолетами искали по лесу и свезли в дурдом, наверное подъехали на этой игрушке... – он с уважением постучал тяжелым башмаком по скату уткнувшегося в стену бронетранспортера. – Осторожно, ребята... Айк и Мэри-Лу работают камерами, Яновски и ты, Стив, – возьмите карабины и страхуйте операторов. Не сбивайтесь в кучу. И друг друга не теряйте из виду. Я – на машине, за вами. Ох, ну и вонь же здесь... Господи, второй корпус – совсем разнесли... Чем же это так?.. Они отсняли изуродованные, обгоревшие строения и остановились на заднем дворе административного блока. Несколько собак (тех самых сторожевых овчарок, что ли?), убитых и изуродованных были свалены у стены. Воронье кружило над ними. Быстро темнело. – Сейчас в дом лучше не заходить, – неуверенно сказал Стивен, наблюдая, как Пайпер, сверяясь с записной книжкой, бредет вдоль кирпичной стены, нагибаясь время от времени к подвальным окнам. Ответить ему никто толком не успел, потому что над зданием разнесся стон. Точнее СТОН, потому что трудно было обычным человеческим понятием обозначить тот механический, но в то же время полный глубокого страдания скрип и клекот, который услышали они. Казалось, работал громадный, нечеловеческой мощности проигрыватель, в котором заело пластинку. – Это, это... там, – сказал Яновски, указывая на окна подвала. – Пайпер, отойдите... – Он... Он что-то говорит... ЭТО что-то хочет нам сказать... – невольно пятясь и передергивая затвор карабина пробормотал Стив. Мэри-Лу, не размышляя долго, открыла багажник, лязгнула замками армейского контейнера и вышла из-за фургона, придерживая обеими руками десантную базуку. – Пайпер!!! – уже диким голосом заорал Яновски. И в этот момент все началось и кончилось: гигантская то ли лапа, то ли клешня, нечто вышедшее из кошмара, вытянулось из подвального лаза и скомкало Пайпера, как бумажную куклу. Злое пламя пахнуло из оконных щелей подземелья. – С-Л-О, – громыхая и обретая силу заклекотал голос Дьявола. – С-Л-О-О-О-О... О-О-О-О... С-Л-О-В-О В-Л-А-С-Т-И... О-О-О... С-Л-О-В-О... Плохо понимая, что творит, Стивен подскочил к щели подвального окна и патрон за патроном стал всаживать заряды своего карабина в то, что коряво громоздилось там. А Стивен оттащил тело шефа к фургону, вытащил из скрюченных, сожженных пальцев полусгоревшую записную книжку, шатаясь, обошел кабину, сел на бампер и, словно надеясь что-то понять, раскрыл ее. Уцелел десяток страниц – на первых были записаны предполагаемые расходы по репортажу из Туманных гор, потом на двух страницах в разворот шел план ранчо Мак-Ги, а на последней уцелевшей странице еще можно было разобрать обугленную, торопливо нацарапанную когда-то запись: СЛОВО ВЛАСТИ... Стеной стал туман, и теперь во тьме колыхались вокруг них призрачные столбы и возникали то контуры несуществующих, по всей видимости, строений, то намеки на инопланетные пейзажи... Айк и Стивен, глухо чертыхаясь, запустили-таки движок бронетранспортера, и (слава Богу!) странная симфония ночных звуков ранчо Мак-Ги потонула в мягком низком гуле мощного дизеля. Айк взгромоздился в люк бортового стрелка и лязгнул оттуда металлическими сочленениями спаренного пулемета. – Пушка – что надо, – крикнул он сверху. – И боекомплект в порядке. Давайте сюда из багажника зажигалочку... Стивен и Яновски извлекли на свет божий и передали ему переносной огнемет и пару канистр с горючей смесью – персонал осиротевшей «Джей-Джей-Ти» неплохо смыслил в оружии, а к репортажу с ранчо покойный Пайпер подготовил группу словно к небольшой гражданской войне. Только сейчас он уже ничем не мог помочь своим ребятам – нечистая сила свернула ему шею, а Яновски с помощью Мэри-Лу уложили бренные останки шефа в армейский «индивидуальный мешок» и заперли в кабине фургона. Айк врубил прожектор бронетранспортера и стал медленно прочесывать лучом пространство исследовательского центра. Практически ни черта не видно было во тьме и тумане. – Двинемся на бронированной машине, – предложил он, не отрываясь от созерцания призрачных колонн и анфилад. – «Додж» потянем на прицепе, чтобы не разбиваться. Доберемся до уцелевшего мезонина в глубине сада. Там закрепимся до утра. Параллельно по рации свяжемся с «Большой землей». – А если в том доме... – начала Мэри-Лу. – Сначала обработаем все подозрительное из этой штуки, – Айк похлопал по кожуху пулемета, – потом прочешем все внутри. Если что – выведем машины назад на шоссе, задраим люки и перекемарим так... А в мезонине, может быть уцелел какой-нибудь материал. Мы ведь, как-никак, репортаж лепим... – Репортаж и так получается насыщенный, – глухо отозвался Стивен. – Как это ты не обделался от ужаса, когда началась вся эта чертовщина?.. Я так прямо обалдел, когда понял, что ты все время продолжал работать камерой... – Всего секунд девяносто это длилось, Стив... А что мне еще оставалось делать? – Старик, я думаю, был бы доволен, – задумчиво вглядываясь в туман, сказал Яновски. – Кстати, мой вам совет, Айк, – расстреливайте в оба ствола все, что покажется подозрительным, когда будем добираться до укрытия. Без всяких там дурацких предосторожностей. Пайпер зазевался лишь секунды на полторы... А никаких людей кроме нас самих, мы встретить, думаю, не рискуем... – Кстати о птичках, – как вы думаете, хоть один задрипанный петух окрест отыщется, чтоб чертей распугать поутру? – Вот уж не знаю, что тут уцелело из живности старого Мак-Ги, – зябко ежась ответил Яновски. – Он чем тут только не занимался, старый дурень, – и золото намывать пытался, и курей разводить... Так что ничего обещать не могу на этот счет. А стрелять, действительно, не бойтесь, Айк... Стрелять пришлось раза четыре, пока, петляя в тумане между деревьями, непонятными агрегатами и залитыми водой черными траншеями, сцепка машин преодолела несколько сот метров до единственно уцелевшего на ранчо здания. Чуть в стороне от то ли просеки, то ли аллеи, пересекавшей территорию Центра, они натолкнулись на развалившуюся на полтора десятка метров обгоревшую и чудовищно смердящую тушу еще одной твари, по всей видимости, такой же, как и та, что притаилась в подвале административного корпуса – дикий гибрид ящера и ракообразного... – Господи, – тихо проскулила (уже даже не простонала) Мэри-Лу. – Так у них действительно... действительно, мне не показалось тогда... У них – человеческие лица... – Да нет, – не отрываясь от камеры неуверенно возразил Стивен. – Это просто такая морда... Хитиновая маска, что ли?.. Только громадная. Знаешь, если морду муравья, например, увеличить вот так, то в ней тоже, наверное, будет что-то такое... Посвети вверх, Айк. И, слушай, жахни заодно поверху, там что-то... – Это птицы, – сказал Айк. – Воронье, наверное... Он дал в туман длинную очередь. – Не-е-т, – задумчиво сказала Мэри-Лу, – это... Ладно, трогаем дальше, Стив... Пару раз они видели огни. Или им казалось, что они видели... В огни они тоже стреляли. Потом, как-то неожиданно, они оказались перед мезонином. Из тумана вырисовывалось небольшое, но крепкой, старой постройки здание. Наверное, единственное, не перестроенное и не модернизированное с тех пор, как здесь обосновался «Исследовательский Центр ментальных активностей», руководимый Сирилом Дж. Гэрродом, независимым исследователем; а может, еще с тех времен, когда суровые квакеры, населявшие окрестные земли, завещали детям своим держаться подальше от заброшенной усадьбы, ставшей позже ранчо Мак-Ги. Яновски погудел клаксоном, несколько раз окликнул предполагаемых обитателей дома через динамик. Стивен и Мэри-Лу из-за корпуса бронетранспортера дали несколько выстрелов по двери и окнам, Айк из огнемета обработал окна подвала. Внутри что-то смрадно загорелось, но обычным, земным огнем. Каким горит пластик и бумага. Затем мужчины с разбегу высадили дверь, которая, судя по всему, и не была заперта вовсе. – Здесь нужна уже не базука – огнетушитель тащите, – скомандовал Яновски. – Гасите бумаги... и все здесь. Может, еще удастся разобраться хоть в чем-то... – Кстати, о том, чтобы разобраться, – вставил Стивен, расправляясь с помощью сорванного со стола покрывала и собственных подошв с остатками начатого при атаке дома пожара. – Надо... надо посмотреть, что там осталось у шефа. В кейсе, в бардачке, в машине и... и в карманах тоже, Сол. Он больше знал... больше, чем нам говорил. А вот теперь... – Что касается карманов, то можете покойника не тревожить. Я все забрал сразу, еще тогда. Как привык в таких делах в Индокитае... Все в полиэтиленовом пакете на моем сиденье, – Яновски повернул к нему круглое, запачканное сажей лицо. – Как только забаррикадируемся, во всем надо разобраться... Хотя бы попытаться. Давайте-ка осмотрим дом и все лишнее позапираем... Только... только если вы будете палить во что-нибудь подозрительное, помните о рикошете. Мэри займется аппаратурой. Надо выходить в эфир... Они сошлись минут через двадцать. Все в той же комнате, – по всей видимости гостиной – с камином и дубовой мебелью, с лестницей вдоль стен, уходящей за люк в потолке и с другим люком – в подпол, забранным кованым переплетом, с тяжелым медным кольцом-рукояткой. Мэри-Лу и Айк уже втащили радиоаппаратуру, походный комплект для видеомонтажа, запустили бензиновый генератор. Яновски сложил на столе пакеты со скарбом Пайпера из карманов покойника и то, что осталось в машине. Отдельно – его титановый «Самсонит». – Там внизу что-то типа фоностудии, – доложил Стивен, отирая лицо сразу от нескольких видов грязи. – Но там затоплено. Еще до нас. А мы, вдобавок, еще и подожгли все там... Но кое-что более или менее цело – магнитофоны, уйма лент, диски... И много всякого... на бумаге... Целых пять или шесть полок. Вот это все пострадало основательно... Все обрушилось, погорело сильно... Плавает на полу... Маги в рабочем состоянии, впрочем. Там все на автономном питании. Аккумуляторы... – Я займусь... – быстро определила функции каждого Мэри-Лу. – Я этим займусь сама. А Айк пусть возьмет на себя эфир. Пусть выходит на Мориса – он больше всех в курсе. Власти информируем только потом. Надо успеть передать материал... При таком раскладе, как здесь, военные и даже полиция сразу наложат лапу на все. А Яновски пусть смонтирует материал. Если до утра разберемся с параболической антенной, то забросим репортаж в студию прямо отсюда, и пусть они все лопнут... и военные, и эти... – она повела головой в сторону дверей, за которыми сторожил туман. – Все так, – сказал Яновски. – Только мы начнем с записей шефа. Если там есть что-то, что даст хоть какой-то ключ... Мы со Стивом займемся... Как-никак мы его неплохо знали. И выйдем на Мориса. Нужно определиться с этим. – И дожить до крика петуха, – глухо сказал Стивен, разглядывая потолок. – И дожить до крика петуха, – повторил Яновски. – А вы, Мэри, действительно займитесь записями Гэррода. Такой возможности может и не представиться больше... И потом... И потом, хоть это-то совершенно безопасно – прослушивать записи. Впрочем... Стало тихо. Только туман караулил за дверью. Почти не было ветра. Только Дьявол стонал в лесах. Только... Айк вытащил из машины термосы с крепчайшим кофе, передал один вниз для Мэри-Лу, содержимое остальных разлил по пластиковым кружкам. Яновски, поморщившись, достал из нагрудного кармана упаковку амфетамина, зубами вытянул одну таблетку и кинул упаковку Стивену. Тот разжевал свою долю препарата и передал Айку его порцию: сна этой ночью не предвиделось. Морис на условную волну выходить не торопился; впрочем, до контрольного сеанса связи еще было немного времени. Стивен потихоньку шарил в эфире, но, кроме развлекательных программ в конце часа, поймать ничего не удавалось. Яновски раскладывал по полу размокшие и обгоревшие бумаги, которые подавала снизу Мэри-Лу. – Вот тут полдюжины кассет помечены: «Дневник», – сказала она, протягивая из люка коробку из-под ботинок, в которой были свалены в разной степени покалеченные компакт-кассеты. – На одной еще крест. И надпись «Для У». Икс для Игрека, то бишь... А эту я не смогла достать из аппарата, – на пол из люка вылетел раздавленный «Сони». Яновски присел над диктофоном, прилежно пытаясь извлечь кассету охотничьим ножом. – На остальных – черт его знает что, – крикнула Мэри-лу, – звуки какие-то! Вроде и речь, и на речь не похоже... Буду разбираться... – Разберись... – с кряхтеньем отозвался Яновски и кинул Айку извлеченную, наконец, из диктофона кассету. Судя по всему, на нее не успели наговорить много – лишь малая толика пленки была отмотана на приемную бобину. Айк открутил запись на начало и вопросительно посмотрел на Яновски. – Давай, – сказал тот. – Только... Ладно, давай... Сначала комнату наполнили шорохи, потрескивание... Словно расправляли крылья ночные твари с офортов Гойи. Затем зазвучал голос, усталый и надтреснутый. – Здравствуйте, – сказал он. – Здравствуйте. Если уж вы добрались до этой записи, то, значит, вы вошли в дом... Не знаю... Не знаю, как и где вы прослушиваете пленку... Может сразу... На месте действия... – Звук плывет, – сказал Айк. – Что-то с пленкой. Или с тем... – он повел головой, как бы желая указать на автора записи, незримо присутствующего меж ними. – Тише, – поднял ладонь Яновски. – Это ведь, по-моему, он... Это голос Гэррода... – Не знаю, как вы сюда прорвались, – продолжал голос с пленки, оседая в низкие частоты и странно запинаясь. – Может быть, просто дождались... Боже мой... Так вот, попробую успеть договорить... Проклятая полночь... Если вы здесь в доме, то не бойтесь тех... Там, снаружи... Это все до первого петуха, как нечисти и положено... Я имею в виду, что... О-о-о... Проклятье, закат... Я имею в виду, что все это долго не продержится... Все это очень нестабильно... Через пару недель ранчо будет чистым... И все вокруг... Если... Если вы будете осторожны... О-о-о... или вот, лучше – СОЖГИТЕ ВСЕ ЗДЕСЬ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!.. Взорвите и сожгите... Не суйте носа... Здесь – все зараза... Я, кажется, не успею... Так вот, запритесь, конечно, если уж вы тут на ночь глядя, но БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЕЕ, потому что ЧУДОВИЩА УЖЕ В ДОМЕ... Они В-В-В-В-А-А-А-А-А-О-О-О-О... Раз вы здесь, то чертово любопытство людей!.. ТО ОНИ УЖЕ В ДОМЕ... А-А-О-У-О... Треск разбиваемого аппарата. Тишина. Шорохи... – Это он, наверное, хотел оставить тем, кто придет сюда разбираться... после... – глухо сказал Стивен. – Но... Но был уже не в себе... Вы узнали, Сол? – он повернулся к Яновски. – Вы узнали, чем таким стал его голос? Словно он становился... Что это у вас там?! Из подпола, где Мэри-Лу колдовала в останках разгромленной фонолаборатории, раздалась стократно усиленная невнятная речь, какое-то подобие музыки. Ритмичные, мерные удары. Многоголосое пение... Нет, скорее скандирование. Словно хор обреченных пел свой приговор... – О-О-О-О-М-М-М! О-о, КО-МО-НОММ!! О-О-О-О, РА-МА-НОМММ!!! А-А-А-АХ! О-О-О-МММ!! О, КОМОНОМММ! – Мэри! – завопил, приоткрыв люк в полу, Яновски. – Мэри! Прекратите цирк!! – Я просто для примера, – крикнула Мэри-Лу снизу. – Чтобы вы представили... – Переключись на наушники! – крикнул Яновски и закрыл люк. Мгновенно наступившая тишина словно подчеркнула странную жуть прозвучавших заклинаний. – Что вы уставились на меня? – спросил Яновски. – Так, показалось... – невнятно ответил Айк. – У вас... Будто у вас на плече... Черная ночная бабочка, что ли?.. – Да, – подтвердил Стивен, – и мне показалось... Но уточнять не стал. – И потом... Там кто-то ходит снаружи... – Хватит! Начались глюки... – резко сказал Яновски, беря бразды управления в свои руки. – Айк, выходите в эфир. Уже полночь... – Еще сорок минут, – отозвался Айк. – Интересно, Гэррод и Пайпер тоже... – Что, собственно, «тоже»? – спросил Яновски. – Насчет петушиного крика. Это они что, серьезно? – Не знаю, что тебе сказать тут... – Ведь они были друзьями раньше, – то ли спросил, то ли просто отметил Стивен. – Пайпер и Сирил Гэррод... – Так, Морис на связи, – доложил Айк. В динамике раздался, сдобренный легкими помехами, встревоженный голос верного адвоката «Джей-Джей-ти»: – Как добрались, ребята? Тут по Ти-Ви идет такая информация, что я всерьез заволновался... Телефонная связь нарушена... Дайте-ка сюда Пайпера! – Он погиб, – глухо сказал Яновски. – Он погиб. На ранчо все разнесено. Мы блокированы в доме Гэррода. – Так, – отозвался Морис после некоторой паузы. – Господи... Какого характера опасность? – Чудовища, – ответил Яновски. – Чудовища. Непонятно, откуда и что это такое... – Гэррод? Он... – Неизвестно... Дом пуст, лаборатория разгромлена... Слушай меня внимательно. Утром будем уходить. Если пригоните вертолет, то... Но перед этим, прямо сейчас, бросим репортаж на студию. Через «Найтберд». Спутник проходит через полчаса. Пайпер арендовал канал связи... – Выслушайте меня тоже, – скороговоркой зачастил Морис. – Пайпер у меня оставил пакет... С записями Гэррода, что ли? На случай гибели. Вы меня слушаете? Какие-то помехи... На случай гибели их обоих. Я думаю, что хотя с Гэрродом... – Ты верно думаешь, – усиливая голос, сказал Яновски. – Открывай свой пакет! – В банке. Я говорю, пакет в банке, в сейфе!.. Раньше утра... – Буди директора и вскрывай пакет! Здесь дела почище, чем на фронте. А они что-то такое обо всем этом знали, что-то предвидели эти старые университетские друзья... Черт! Что там такое?! – Это с антенной, – сказал Айк. – Ясно, что с антенной, – зло отозвался Яновски. – Кто-то снаружи курочит антенну... Осторожнее, Стив!.. Прижавшись к стене у косяка, Стивен сбросил запор и ногой в тяжелом армейском ботинке толкнул дверь. Потом в приоткрывшийся просвет высадил струю пламени из ручного огнемета. И с карабином наперевес вышел. Вышел и Айк, сжимая гранату. – О, господи, – сказал Стивен. – Не понимаю, зачем его... вытащили сюда. И как им удалось взломать... – Айк поднялся с колен, не отводя взгляда от скорчившегося трупа Пайпера. – Им это удалось изнутри. И мешок тоже... изнутри распорот. Точнее, – Господи, – снова сказал Стивен. – Вас подстраховать, ребята? – окликнул их из проема двери Яновски. – Здесь у меня... – он встревоженно обернулся внутрь дома. Хриплые, каркающие звуки, лязг какой-то доносились из-за его спины. Локтем сценарист поправлял неудачно накинутый на плечо ремень винчестера, а носом, мученически морщась, столь же неудачно посаженные очки. Стивен не вовремя подумал, что близорукость порой может быть счастьем. По крайней мере, Сол не понимал, над чем они с Айком склонились. Он повертел в руках разорванный «индивидуальный мешок» и прикрыл чудовищно изменившиеся, уже дважды сжигавшиеся останки шефа. – Осторожнее, – успел крикнуть ему Яновски. – Там что-то с люком... Айк вбежал первым и успел помочь Солу поднять непонятно заклинившуюся крышку люка, сотрясаемую глухими ударами, сквозь которые доносилось нечленораздельное, нечеловечески громкое завывание. – Что там происходит? – заорал Стивен, пытаясь захлопнуть за собою дверь. – С Мэри?.. И тут крышка едва не слетела с петель, откинулась. Все на мгновение затихло. Только полузадушенный, рычащий стон-клекот медленно сочился из подпола. – Дайте фонарь, – уверенно приказал Яновски Айку и, выставив ствол винчестера вперед, сделал шаг к лестнице... – Мэри-Лу? Невероятной длины, черные, голенастые какие-то руки плавно вынырнули навстречу ему из подземелья и со странной, издевательской нежностью захлестнули его плечи, слегка подняв над землей... А вслед за руками поднялся торс их хозяина – выполненная то ли из обгорелого камня, то ли из металла, смахивающая на изваяние с острова Пасхи, чудовищная, в полтора-два натуральных размера, карикатура на Мэри-Лу. Разорванные, дымящиеся остатки свитера болтались на плечах ожившего истукана. По искаженному чувственной гримасой лику исступленно молотил прикладом захваченный врасплох Сол. Винчестер, снятый с предохранителя, саданул в потолок, чудом никого не покалечив. Этот выстрел привел в чувство Стивена, и он выпустил в чудовище пол-обоймы своего карабина. Пули рикошетили от хитиновой – или какой там еще – брони, с визгом пошли крушить мебель, обивку стен, аппаратуру на столах. Но, как ни странно, какое-то действие они произвели: обугленный демон заслонился от выстрелов, словно от ударов хлыста, выпустил несчастного сценариста, как-то по-человечески всхлипнул и согнулся. Этим успел воспользоваться растерявшийся было Айк: он молниеносно захлопнул невероятно тяжелую крышку и, надо сказать, поспел с этим вовремя. Некоторое время они молча громоздили на захлопнутый лаз все тяжелое, что только могли сдвинуть с места в комнате, затем Яновски свалился без сознания... Айк стал над ним на колени, Стивен отыскал и протянул ему аптечку. Глухие всхлипы, стоны и проклятия неслись из-под крышки люка, придавленной пирамидой разношерстной мебели и утвари. Временами эта пирамида начинала пошатываться. – Довольно серьезно она... – Ничего страшного, не когтем... У этой... У этого чучела не кожа, а наждак, – морщась и сжимая кровящую левую ладонь, отозвался Стивен. – Еще нет часа ночи, а нас уже только двое... И связь нарушена. – Ты неважно выглядишь... Пару часов побудь с Солом. Я попробую восстановить связь. Потом поменяемся. А лучше – отключись на полчаса. – Я не могу отключиться – амфетамин... Попробую разобраться с этим, – Стивен кивнул на разбросанные по полу полуобугленные бумаги. Стенания и крики в подземелье полузатихли. Голос, их производивший, стал почти человеческим. Уже не бешеные удары – жалкое поскребывание исходило откуда-то снизу. – О-т-к-р-о-й-т-е... О-т-к-р-о-й-т-е, р-е-б-я-т-а... – это был голос Мэри-Лу, только голос сорванный, утративший все интонации, голос с глухим отчаяньем, без всякой надежды, бесконечно, как-то по-детски тянувший: – О-т-к-р-о-й-т-е-е-е-е... Стивен стал укладывать пребывавшего в беспамятстве Яновски как можно дальше от страшного лаза, а Айк, наоборот, подтянул к люку ручной пулемет и стал осторожно окликать – Эй! – крикнул он, – Эй! Мэри, – ты можешь ответить?.. Ты там одна?.. – Это... – голос Мэри-Лу стал приобретать слабые интонации, но оставался внутренне выгоревшим, погасшим. – Это к-какой-то припадок... приступ... Помогите мне. Хотя... Хотя не выпускайте лучше меня отсюда... Стив не мог представить, чтобы этим голосом канючил хитиновый дьявол, притаившийся для нового броска, нет, это был голос смертельно испуганной, покалеченной женщины, скорчившейся там, внизу, в смрадной темноте на каменных ступенях... – Слушай, – продолжал Айк, – ты уверена, что с тобой там было... Что ты там ... одна? Всхлип. – Я сейчас ломом приподниму крышку, а ты покажись. Но только без фокусов. Ты понимаешь? Стив будет страховать с огнеметом. – Я, я хочу отдать вам кое-что... Скрип петель, кряхтение двух рослых мужчин, борющихся с ими же сооруженной баррикадой. Черная щель разверзлась перед ними. И потом в эту щель высунулась обыкновенная, поцарапанная и измазанная сажей, с обломанными ногтями женская рука и выкинула к ногам мужчин магнитофонную компакт-кассету. – Берите, – торопливо, уже совершенно своим только очень испуганным голосом, крикнула снизу Мэри-Лу. – Я... я работала с этим, когда... когда все вдруг... Она еще что-то торопливо объясняла, но двое мужчин, уже почти не слушая ее, в ужасе смотрели, как, отталкивая эту человеческую, почти детскую руку, другая, суставчатая и когтистая, но явно тому же хозяину принадлежащая, потянулась за кассетой, а первая, человеческая, беспомощная, стала пытаться эту лапу оттолкнуть... Выкрикивая что-то вроде: «Фу! Кыш...», Айк кованными башмаками стал загонять, заталкивать страшные руки в подземелье, а Стивен отбросил кассету в угол и выдернул из просвета лом. Щель закрылась. Крики и стоны внизу становились все неразборчивей. В крышку опять стали бить. Сильнее и сильнее. Потом все стихло... Стивен поднял кассету и спрятал в карман. Потом сел прямо на пол и обхватил голову руками. – Вот что, Стив, – глухо сказал Айк. – Во что бы то ни стало попробуй с этим разобраться. Я беру на себя Сола и связь. Дежурю, одним словом... В три попробуем смениться. Почти ничего не говоря друг другу, они устроили бесчувственное тело Яновски на переоборудованной в лежанку широкой скамье и занялись каждый своим: Айк – аппаратурой, а Стивен – уцелевшими бумагами. Он стал раскладывать их, пытаясь найти хоть что-то, написанное обычным, понятным простому смертному, языком. Осмысленный текст нашелся не сразу – посреди засаленной и исписанной непонятной наукой тетради («Книга Лукавого» – было означено на обложке фломастером, вкривь и вкось. Часть страниц обгорела). «...Ибо человека, как и всякой другой твари земной, не что иное, как наполнение некой формы. И порождает эту форму не протоплазма, неудержимо множащаяся через поток биохимических реакций и алхимию нуклеиновых кислот, белков, липидов и других комбинаций химических элементов. Нет. То, что мы считаем основой клеток, живой плоти, да и всего бытия нашего бренного тела, – это не что иное как наполнитель, точнее, некий безвредный сожитель, наполняющий отпечатанную в пространстве-времени нишу, к которой он приспособился, от которой зависит, но изменить природу, которой не может, да и, наверное, не собирается. Всякий, кто задумывался над тем, как неизбежно стремится живое вещество в самых разных условиях воплотиться в очень узкий набор образов, – независимо от того, миллион лет занимает это воплощение в ходе эволюции или считанные минуты в ходе индивидуального развития какой-нибудь ничтожной козявки, – кто размышлял над тем, с какой тупостью повторяет Всевышний одни и те же конструктивные решения в самых разных эпохах и царствах живого мира, должен был бы прийти к этой простой мысли. Я же пришел к ней, разглядывая отпечатки древних рыб, сохранившие на миллионы лет мельчайшие детали анатомии этих тварей. А ведь известняк, в который воплотились эти формы, не что иное есть, как продукт тупой, неразмышляющей жизни мириадов мизерных существ, никакого отношения к формируемому ими образу не имевших. Как не имеют к нашему образу отношения и миллионы примитивных биохимических фабрик, его наполняющих. Сказки о последовательностях нуклеотидных триплетов, якобы хранящих все детали прихотливой конструкции тел тварей и трав земных – только уловка. Ни на что большее, чем на приспособление ко вне ее законов существующей форме, вся эта генетическая машинерия не рассчитана – и в этом никем не понятая еще причина провала всех попыток создать теорию биологических форм...» Стивен отложил разваливающуюся пачку обгоревших листков и потер набрякшие веки. «Платон, – сказал он себе. – Платон в изложении физика, Платона не читавшего... Физика, занявшегося вдруг биологической мистикой...» Потом стал читать дальше. «...Но во что же впечатаны эти формы, нас порождающие, и что порождает их самих? Вот первый из вопросов, которыми я задался в те дни. И решение его представилось мне детски, элементарно простым. То, что мы почитаем за ничто, единственно и способно породить нечто! Вакуум, пространство-время с нулевым потенциалом энергии – вот единственный и вполне естественный субстрат воплощения информации, которая сама по себе не есть ни материя, ни энергия, но – единственный смысл и причина существования жизни и ее форм...» Свет замигал и потускнел. Звук генератора стал изменяться. Стивен подтянул винтовку поближе к себе. – Айк! – крикнул он. – Айк, все в порядке?.. – А что здесь может быть в порядке, шеф? – уныло отозвался Айк из генераторной-кладовки. – Мне кажется, – добавил он, возвращаясь в комнату и вытирая руки ветошью. – Мне кажется, что с Мэри-Лу продолжается... С ней там продолжает что-то происходить. Подстрахуй меня, пока я проверю, что там снаружи с антенной и проводкой... Вглядываясь в туман, надвинувшийся на дом и окончательно проглотивший все вокруг, Стивен подумал, что если бы они имели дело с обычными «коммандо», им уже давно пришлось бы плохо. Как только Айк закончил свой ремонт, они отступили в дом. – Мерещится... – невнятно сказал Айк. – Какие-то фигуры в тумане... Впрочем, поспите все-таки немного, шеф. У меня такое ощущение, что к утру будет... будет. Стивен подумал, что с этим советом лучше все-таки согласиться. Он отыскал спальный мешок, немного повозился, устраивая на полу у стены подобие лежанки, обработал антисептиком пораненную руку – серый налет у ногтей не смывался – не раздеваясь, лег, набросив на себя плед. «Господи, не пальнуть бы в кого спросонья!» – подумал он, нащупывая винчестер. Ныли не только мышцы. Буквально каждый нерв просил об отдыхе, но сон не шел. Конечно, бессмысленно понять причину безумия, исходя из объяснений самого сумасшедшего, а в том, что Сирил Джонс Гэррод был таковым, Стивен теперь почти не сомневался, – однако Книгу Лукавого тянуло читать дальше. Тем более, что ужасно не хотелось гасить свет, хотя бы и такой тусклый и прерывистый. Он снова стал осторожно расклеивать и перебирать страницы несгоревшей рукописи. «...Ниже я привожу свои расчеты. Они довольно тривиальны. Не я первый описал вакуум как море виртуальных частиц. Не я первый описал законы их превращений. Но я первый понял, что мир вакуума – это квантовый мир. Я всего лишь записал основные правила, которым будут подчиняться превращения сложных макроскопических структур, порождаемых флюктуациями вакуума в четырех измерениях. И результаты моих расчетов первоначально были тривиальны. Собственно, все основные явления жизни – и развитие, и самоумножение, и постоянное усложнение, и саморазвитие, и последующее самоуничтожение ее основных форм – хорошо выводились как следствия нескольких простых, даже не физических, а скорее философских принципов – симметрия, необходимость, сохранение нескольких инвариантов. Только одна сложность омрачала красоту всей теории. Маленькая заковыка, породившая необходимость в том, чтобы переосмыслить всю основу нашего бытия. Дело в том, что ни одно решение, ни один из полученных результатов не был единственным, их всегда было два! Всякое бытие, всякая форма, которую может обрести живое, имеет, оказывается, две ипостаси. Но самое невероятное последовало дальше. Те образы, что мы видим перед собой, и те, которые мы сами принимаем, ничуть не похожи ни на один из этих двух теоретических вариантов. Я долго, невероятно долго и путано пытался осмыслить это несоответствие безупречной теории и простой очевидности. Пока все не стало просто и поразительно ясно: то, что есть наблюдаемые нами реальные формы живых существ – это гибриды, суперпозиция двух идеальных решений. И не будь этого их, как мне казалось ранее, совершенного инертного наполнителя, этой всепроникающей биохимической каши, которая энергией своего метаболизма, потоком примитивной информации стабилизирует это промежуточное состояние, каждая из живых форм неминуемо и мгновенно скатилась бы к одному из двух своих воплощений. Но откуда это стремление к промежуточности, к недопущению окончательного чистого решения? Все различие...» Телефон на тумбочке зазвонил. Странно, что в обстановке ужасного разгрома, царившего в комнате, этот старомодный аппарат продолжал с достоинством занимать свое место на специальной, очень неудобной тумбочке у стены с расколоченным бра и перекособочившимися олеографиями прошлого века. Стивен поднял трубку. – Открой, – сказал давно знакомый голос. – Открой, ты же меня узнал?.. У вас тут все законопачено, а мне страшно в этом лесу... Бог его знает, почему он не удивился. Просто взвесил в руке винчестер и, положив трубку на тумбочку, уже шагнул к двери, но, не пройдя и шага, стал как вкопанный и рассмеялся горьким смехом. «Вот они как... Уже залезли в мое “личное дело”. В то “личное дело”, что хранится у человека под черепными костями... Ну почему же все-таки... Нет, нечисть остается нечистью. И говорит с нами только голосами мертвых...» Он снова поднял трубку. Конечно, мертвый телефон молчал, как дверная ручка. Но он все равно заговорил, словно пытаясь использовать хоть этот дикий, нечестный шанс сказать хоть полслова туда. Откуда не прилетают сгоревшие «Ди-Си». – Не надо, девочка, – сказал он в глухую трубку. – Не надо бояться леса. Папа учил тебя не бояться леса... Ты помнишь?.. – Но я все равно... Мне все равно страшно и холодно... Открой, папа... Это такой лес... – сказал ему голос дочери. Очень хорошей девочки, которая никогда не забудет отца, не уйдет с нечесанными искателями мудрости, не станет хриплой, оплывшей алкоголичкой. Которой всегда будет без трех дней двенадцать лет... Точнее, он сам сказал себе это. И тут же, словно черт из коробки, наглой и визгливой пародией взвыл голос из подпола: – Ну, открой! Ну, открой же ей! Ей плохо, ей страшно, твоей девочке!!!! Ну, открой, открой, открой... Облившись холодным потом, Стивен сделал шаг к огнемету... А ведьмино отродье там, внизу, уже с нечеловеческой силой раскачивало крышку люка и, хрипя и запинаясь, умоляло, упрашивало, заклинало: «Отвори, о-т-в-о-р-и...» «До рассвета люк не выдержит», – не столько предположил, сколько констатировал он сам для себя довольно спокойно, но зло. И поднял глаза: на пороге кладовки с посеревшим лицом стоял Айк. Взгляд у него был какой-то неживой. – Что у тебя? – спросил он. – Мне позвонили... Видишь? – Стивен положил трубку на рычаг. – А-а-а... Всего лишь... – Айк повернулся и, как-то неловко пошатнувшись, шагнул вглубь подсобки. В подвале опять наступило временное затишье, лишь что-то вроде изуродованной молитвы доносилось оттуда. Стивен снова взял в руки бумаги Гэррода. «...Все различие между вариантами воплощения для каждого создания состоит в их энергетическом и информационном уровне. Насколько позволил мне судить предварительный анализ тех особенностей, которыми, по теории, должны были отличаться эти уровни, низший из них, вероятно, слишком некомфортен для живой протоплазмы. Он слишком богат крутыми энергетическими градиентами, быстрыми трансформациями внутренней среды; это своего рода „информационный ад“ для нее. Неудивительно, что огромная внутренняя работа мириадов биологических молекул направлена на дестабилизацию этого решения. Но для того, чтобы достигнуть другого чистого решения – более высоко расположенного в координатах энергии и информации, – у живого бульона просто не хватит мощности, и обретаемая живым организмом форма „зависает“ между двумя разными вариантами, а многие показатели внутреннего ее состояния беспрерывно колеблются, часть времени пребывая в информационном аду, а часть – в противоположном состоянии. Не в раю ли?.. Кстати, только тогда, когда я условно употребил эти, принадлежащие скорее морали и религии категории «рай» и «ад», мне пришло в голову: не здесь ли, не в этих ли двух вариантах реализации всякой жизни и всякой идеи и коренятся наши исходные идеи добра и зла. Дьявола и Бога? Чем станет по отношению к нашей колеблющейся, промежуточной плоти ее собственное воплощение в низшем информационном уровне? А в высшем? Не рассказал ли я сам себе старую историю милейшего доктора Джекила и мерзкого мистера Хайда на языке анализа систем? Ладно, посмотрим, как выглядят эти персонажи в мире одноклеточных...» Двенадцать страниц математического бреда. Несколько вконец обуглившихся листков. Глаза слипаются. Спать. Ветер в стонущем лесу. Крысиное шуршание по закоулкам разоренного дома. Громыхание, непонятные шумы и глухие проклятия из подпола. Заснешь тут... Сгорбившись и растирая руками лицо, подошел Айк. – Шеф, вы звали? Все у вас в норме? – Тебе показалось. Как там Сол? – Я не хотел сразу говорить... Кажется, все. Вам не придется дежурить, шеф. Он еще долго протянул с такими ранами... – В сознание он не приходил? – Нет... – Так, наверное, и лучше. Надо... Ну, наверное, надо его перенести в фургон и там закрыть. Здесь всякая нечисть, крысы... А нам, к тому же, объясняться с властями. Пошли. Они старались не поворачиваться спиной к туману. А там лес, уже не скрываясь, жил своей жизнью, призрачные огни вставали между стволов, дурные голоса окликали их... Несколько раз что-то непонятное задевало по лицам. Словно не желая показать, что они боятся, Стивен и Айк задержались у двери. – Ну, получается что-нибудь? – спросил Айк. – По крайней мере, не пусто. И у меня есть чувство... Ощущение, что я что-то из этого вытащу, – ответил Стивен, разминая левое предплечье и стараясь вычистить из-под ногтей серый налет. – Интуиция у тебя есть... Ладно, я пока держусь... Они снова, в которой уже раз, забаррикадировали дверь и укрепили пирамиду наваленного на люк хлама. Затем Айк поднялся на чердак-антресоль – прикинуть обстановку, а Стивен соорудил импровизированный фон с эмблемой «Джей-Джей-Ти», врубил подсветку и зачитал в видеокамеру короткое резюме происшедшего и понятого. Потом выключил камеру и взялся за разбор наследства Сирила Дж. Гэррода. Он надел наушники и взялся за магнитофонные кассеты, помеченные «Дневник». Почти сразу стало ясно, что прослушивать их из конца в конец – занятие бесполезное. Почти со всех пленок сыпалась дробь компьютерной числовой записи – должно быть, преобразованные данные каких-то экспериментов. Наскоро погоняв туда-сюда большую часть записей на кассете, помеченной небрежным красным крестом, Стивен вдруг наткнулся на тот самый голос – голос Сирила Дж. Гэррода. Голос был тороплив и местами неразборчив. «Нет времени, – торопливо диктовал хрипловатый стариковский баритон. – Нет времени на записи в журнале. Результаты... События приобретают дурной оборот... Начнем с главного: теперь совершенно ясно, что разделение уровней... уровней э-э-э... воплощения одушевленной материи может быть достигнуто сообщением э-э-э... Объекту превращения некой информации. Да-да, не энергии, а именно информации. Это, кстати, открывает интереснейший подход... Э-э-э... подход, основанный на принятии принципа эквивалентности этих двух понятий... Впрочем, ладно! Нет времени. Так вот, еще тогда, когда гадали мы с тобой, дорогой мой Игрек, еще тогда мы породили этот термин – СЛОВО ВЛАСТИ. Пожалуй, это как раз про нее и сказано, про эту трансформирующую информацию. Тут важно... О... ч-черт! Куда это...» Щелчок, шуршание ленты... «Так вот, – продолжал голос. – Сначала важно выделить два момента – информация по природе своего э-э-э... носителя может сильно варьировать: свет, звук, код ДНК... Лишь бы она была воспринимаема объектом. Биологической системой... Второе...» Опять грохот «за кадром». Кажется, хлопок выстрела... «Так вот, еще пару слов о форме информации. Мы стали экспериментировать с самой дешевой формой информации, со звуковой. Прекрасно отработаны формы записи, воспроизведения звука, хранения звукозаписей — чего ж еще искать... И потом... И потом, сказано ведь: СЛОВО ВЛАСТИ... И теперь – второе. Предыдущие математические соображения уже достаточно сузили область поиска. Где экспериментировать, где искать – не проблема. Осталась лишь неопределенность, связанная с тем, что если проблема имеет два математических решения, а им соответствует только две “чистых” формы воплощения одушевленной материи – форма, так сказать, “ангела” и форма “дьявола”, то трансформирующая команда, заклинание – СЛОВО ВЛАСТИ – само должно существовать в двух как-то взаимосвязанных формах. Здесь было много неясного, а решение оказалось до смешного просто... Старая хитрость Каббалы. Я это на всякий случай оставил у Морриса в сейфе... Ты должен был понять мои намеки в тех письмах... На твое имя. Очень коротко, но ты поймешь, а другим и не надо... Итак, формула для обоих превращений у меня здесь на пленке, под рукой, но это – последнее средство... Последствия непредсказуемы... И главное...» Резкий щелчок, длительное шуршание... «И главное, – голос говорящего слегка прерывался, словно после бега или, скорее, после борьбы. – Главное – как уберечься от трансформирующего воздействия самим? Я слишком поздно понял важность именно этого момента... Нет, а понимал, что нужно изолировать экспериментатора... Заранее заказал звукоизолирующие боксы, клетки... И их вовремя изготовили... Я просто не учел, что еще на первых подходах к решению, при моделировании, при опытах на отдельных составляющих компонентах решения уже будет проявляться трансформирующий эффект. Это ведь информация – штука гораздо более проникающая, чем любая радиация... Черт его знает, может быть, на стадии чисто математической разработки уже само размышление над свойствами СЛОВА ВЛАСТИ, уже само восприятие разных форм его математического описания... сама наша чертова работа вносит в наше сознание, или, может, помимо него, протаскивает в биосистему наших организмов это превращающее знание. Человек, говорят, есть то, что он ест... Вот уж не думал, что в таком смысле...» Неясный шум, ожесточенная, но совершенно непонятная перебранка, щелчок... Шорох... «Теперь, наконец, можно толком поработать... Надо было мне вести не лабораторный журнал, а самый обыкновенный дневник. Старый, добрый дневник пожилого джентльмена. Тогда бы я, по крайней мере, смог точно вспомнить, когда именно стал замечать за своими людьми эти... странности. Думаю, что первым начал Хэновес... На него эта работа с частотными анализаторами, с микшированием, стала оказывать прямо-таки наркотическое воздействие... Сначала я это не так понял... А, может, Сью была первой?.. Со своими странными снами. Снами, которые сбывались. По-моему, она окончательно стала путать сон и явь, в конце концов... А потом – эта странная, жуткая смерть Хэновеса... И то, что он... что с ним стало происходить после. И когда Левин стал превращаться... Частями стал превращаться... Впрочем, к тому моменту я уже хорошо понимал, что все мы, скажем уж правду, что все мы далеко забрели в дебри безумия... В самую чащу... Странно и то, что (шум)... не приняли всерьез. Впрочем, у этих – своя логика. С их точки зрения это, возможно, открывало новые, заманчивые перспективы... Во всяком случае, когда я, наконец, здорово испугался, я составил довольно панический доклад (снова шум, нечто среднее между звуком электропилы и ревом пролетающего авиалайнера)... увеличили финансирование... Что ж, плата за риск... Но до самого конца я не понимал... Я думал, что все это... превращение затронуло только психофизиологию... только нижние этажи сознания... Что же касалось собственно личности, системы ценностей, целей... Короче, я не понимал, что мистер Хайд уже бродит среди нас...» Щелчок, шорох. Стивен снял наушники. Протер глаза и поднялся на чердак – посмотреть, как там Айк. Некоторое время они смотрели в снова ставший колеблющийся пустотой туман. – Так что же ты вычитал там, в этих сочинениях? – не отрывая взгляда от тихо клубящейся тьмы, спросил Айк. – Они здесь, видишь ли, экспериментировали. С Добром и Злом. Ни более, ни менее. – По части зла ребята крупно преуспели, по всему видно... Нет, серьезно, неужели химики и математики уже добрались и до этого? – Как видишь, похоже, что уже... А вообще-то, это уже много раз было... – Что, собственно, было? – Да вот так, находили метод... Заклинание. Одним словом, нащупывали способ по своей воле превращать человека в ангела или в дьявола... И всегда по части дьявольщины это получалось куда как хорошо. Целые континенты бесовщиной мучались. В нашем веке... А вот ангелов во плоти как не было, так и нет... – Ты говоришь – Заклинание? – Да. То самое – СЛОВО ВЛАСТИ, наверное... – И что же? На той проклятой пленке, которую Мэри?.. – Наверное... – А может... Может, все проще... Просто все здесь заражено какой-то химией. И мы все... Ну, просто бредим наяву. Может, это нам просто кажется, что мы здесь всякие городушки городим, да от нечистой силы отстреливаемся, а на самом деле просто сидим, вылупив глаза, и сопли по полу размазываем?.. – Может быть... – Ты знаешь, и тут... У меня, одним словом, галлюцинации начались... Будто приходил Пако... Оттуда... – Какой такой Пако? – Ты его не знаешь... Грехи, так сказать, молодости... Так вот, стал здесь, за стеклом и говорил со мной с полчаса этак... А потом я глянул на часы, думал – стоят... – Просил впустить? – Вроде того... – Ну и меня этим пытались взять... Я же говорил тебе – мне звонили... Оттуда. – Ладно. Видишь – они снова за свое. Я – к пулемету. Ты думаешь, справишься? – Есть такое чувство. И рассвет скоро... – Ну ладно. Только поосторожнее с этими... С записью... Стивен спустился вниз и снова надел наушники. «Я прервался. Просто нервы... Я подумал сейчас... Я подумал о том, как страшно нам всем повезло, что Николс стал следить за этой всей компанией... Страшно подумать, что произошло бы, если б чертов парень вышел в эфир со СЛОВОМ ВЛАСТИ... Как я понимаю, даже если бы сработала только трансляция по арендованному спутниковому каналу, то уже по всей Земле творилось бы то же самое, что на этом дурацком ранчо. Дикая мысль пришла мне сейчас... Может, поэтому и нет этих долгожданных сигналов из Космоса, никаких признаков жизни во Вселенной, что дойдя до какой-то неизбежной своей ступени, жизнь натыкается на свое СЛОВО ВЛАСТИ и самоистребляется или... или становится чем-то иным. Но все равно не живым и не разумным уже... Ладно... И так наломали дров... Боже, какая стрельба... Какой разгром... Ладно, мне и еще троим удалось уцелеть... Хотя, может и в наших телах и душах идет процесс превращения... Так или иначе, дела не так плохи... Во-первых, хотя во всех случаях услышавшие СЛОВО скатились в низкую форму воплощения, в форму “дьявола”, дело еще можно спасти. Если восстановить аппаратуру, хотя бы просто усилители, и дать заклинание обратного превращения... Загвоздка лишь в том, что будут представлять те, кого оно превратит в “ангелов”? Ведь еще более жутко получается... Лучше дождаться естественного конца, а затем сжечь все материалы к чертовой матери... А конец – близок. Наверное, поэтому превращенные так упорно пытаются захватить записи и остатки техники... Периоды активности у них все короче... Ясно, ведь стабильна-то только смешанная, резонансная их форма... И когда это, наконец, кончится, будь я проклят, если хоть клочок бумаги останется от всей этой затеи... Странно – я сейчас подумал, что ведь, если так, то и от всей моей жизни мало что останется... Хорошо... Не об этом... Неплохо было бы испытать еще одну возможность... Я только недавно стал понимать значение... значение случайной компоненты СЛОВА. В сущности, существует неопределенно много форм СЛОВА ВЛАСТИ, а вот конкретный его вид зависит от его части – наугад выбранной, произвольной, которая задает все остальное. Я это назвал случайной компонентой и особого значения не придавал этой части работы... А вот сейчас сижу, блокированный в жутковатом доме посреди сожженного ранчо; мои же товарищи, превратившиеся в чудищ, выкуривают меня на расправу... Чертова п-плесень... Нет... И вот сейчас именно подумалось, что в организмах, претерпевших трансформацию, случайная компонента... если ее снова подать, должна ведь произвести большой эффект. Скорее всего – отменяющее воздействие – снять заклятие должна... Но исходный материал был в главном корпусе... Проклятье... Интересно, случайно это, или нет?.. Я воспользовался древним поверьем, или древнее поверье воспользовалось мной?.. Только вот за случайную компоненту я взял обычный крик обычного петуха поутру... Ладно...» Щелчок, шорох... Стивен потер глаза, отмотал ленту назад и снова прослушал то место, где то ли электропила, то ли реактивный авиалайнер заглушили текст. – Интересно, сам ты, Сирил Дж. Гэррод, проявил предусмотрительность в отношении своих хозяев, – или не только демоны, которых ты боялся, бродят тут? Он прислушался к звенящей помехе и улыбнулся незримо присутствующему черту. Он устало закрыл глаза. Скрипы по всему дому. Шорох и возня под стенами – Айк там, что ли, или... Глухие проклятия из подпола. Лес стонет. Сон не шел. Так, усталая маета какая-то... Тяжело поднял голову, скосил глаза на пол – крыса, что ли? Или это уже успело присниться? Когда? Злой, усталый морок о том, как серая чешуя, покрывая пальцы левой руки, двинулась к запястью... И, не слушаясь его, ладонь тянулась и тянулась к оголенным клеммам разоренной радиосхемы... А потом он, визжа и задыхаясь от страха и отвращения, неумело трофейным штыком рубил и рубил свое запястье, пока это не успело перекинуться дальше, к голове, к сердцу, а Айк держал и выворачивал отчаянно сопротивляющуюся, совсем уже чужую, страшную кисть... И была боль, и словно не было ее... Да нет, вот она рука... Стоп. Не рука – затянутый жгутом, забинтованный обрубок... и комок набухших кровью бинтов в углу... И боль – вот она! – настоящая, злая и саднящая, только выведенная промидолом на край сознания – мутного, утратившего контроль за временем... ладно, не об этом – на войне как на войне... Но что там копошится под бинтами... – Черт!!! Чур меня! Айк, собачий сын, где ты?! Это оживает!!.. Проворно, по-паучьи перебирая серыми пальцами вдоль стены, потом дальше – броском, через угол комнаты, к оконным гардинам, а по ним вверх – уверенно пробежал серый тарантул, бывший когда-то, вечность назад, левой кистью Стива... Засуетился по карнизу, временами хищно нацеливаясь для прыжка, а может, пытаясь перескочить на потолочную закопченную лепнину... Трах! – дыра слева! Трах!!! – дыра справа... Стивен, подправляя ствол снизу культей, стал в третий раз наводить винчестер. Господи, почему так глухо звучат выстрелы. Напряг зрение, слух и – проснулся, кажется... Господи, рука... рука на месте, только кончики пальцев словно покалывает тысячами иголок... Отлежал, что ли? И глухие удары винчестера за стеной... Потом отворилась дверь и спиной вошел Айк, держа оружие наготове. – Стив? Звал меня? – Да, кажется... Сон... сон. Дурацкий морок... А у тебя что там? В кого палишь? – Хотел бы я сам знать, в кого... Кем эти... были. И кто они есть теперь... Слава богу, слава богу, что большого калибра они, все-таки, боятся... но дело все круче замешивается... Ты уверен, что это только до утра? – Приходится быть уверенным... – Ну до утра еще продержимся... Если эти не пойдут всерьез на штурм... Да, Морис пробился!.. Еле ловится, впрочем... – Ну! Так чего ж ты молчал? Что он говорит? – В том-то и дело, что ни хрена от этой связи толку... У него, похоже, в пакете одно слово и оказалось... Он сам его орет на все лады через спутник... – Какое слово? – Backplay, Backplay ивсе... Тебе это что-нибудь говорит? – Да нет, ничего особенного... На СЛОВО ВЛАСТИ это не похоже... Это написано на всех магнитофонах. А впрочем... – Ну вот что, ты тут держись, вот еще возьми «кол», раз уж со сном ничего не получается... А я буду держать оборону с антресоли – оттуда сподручнее шмалять... О ч-ч-черт! – Ты что позеленел? – Ч-черт... Да так, ум за разум заходит... Вдруг показалось, что у тебя вместо р-руки... – Какой руки? – Левой... Да ладно, черт с ним... померещилось... Я пошел. Лучше не засыпай... Стивен все-таки вышел вместе с ним и помог затащить сначала в дом, а затем по лестнице к чердачному люку полуразобранную антенну и пулемет. В тумане уже совершенно определенно перемещались жутковатые тени. Дверь Стивен с Айком заблокировали парой стальных полос из здешнего хозяйства. Потом поднялись на чердак – оттуда вид на ранчо был еще более жуткий. – Их, по крайней мере, два типа, – сказал Айк, глядя в зыбкую мглу. – Одних я бы назвал зомби... Другие... Как у тебя? Есть надежда? – Похоже, я понял, в чем может быть дело... – Ладно, давай попробуй сделать что-нибудь... своими методами. Я пока продержусь... Стивен спустился в холл, умылся холодной водой, удивляясь, что хоть водопровод работает среди сожженного и взорванного кошмара, и долго отмывал руки. То там, то тут мерещился ему серый налет. Плесень... Потом поднял глаза к потолку, отыскал несуществующие пробоины... Но там только балки поскрипывали под ногами Айка, возившегося с антенной. Потом заработал пулемет. Стивен устроился за столом, запил «колу» остатками кофе и потянул к себе магнитофон. Оставалось сделать немногое. BACKPLAY так BACKPLAY... Только голова уже плохо варила, и даже переключение режима магнитофона слегка незнакомой конструкции давалось не сразу. Но и времени оставалось немного. Это он понял, когда потянуло дымом... Пулемет Айка поперхнулся. Снова закашлял короткими очередями. И наверх – на чердак стал просачиваться этот запах. Конец игры. – Хана! – кричит сверху Айк. – Ни шута на них не действует этот рассвет! Хана! – Еще пару минут, – словно телефонному абоненту глухо откликнулся Стивен, ввел-таки непослушную машину в режим BACKPLAY и заковылял по лестнице, обвивавшей стены, вверх, к люку, из-за которого доносились прерывистые очереди. «Странно, – сказал он себе, – старая хитрость Каббалы – заклинание, произнесенное задом наперед, обретает обратную силу... Как можно было забыть?..» Спиной чувствуя, как внизу разъезжается пирамида, баррикадировавшая выход из подпола, он в задуманном месте, на перекрытии потолка укрепил видеокамеру (на мгновение показалось, что путаются под руками окровавленные бинты...), врубил автоматику, добрался до ведущего наверх люка, приподнял его плечом, отмотал пленку чуть-чуть назад, чтобы был хоть какой-то запас, включил магнитофон и, словно гранату, втолкнул его на пол антресолей. – Прими, Айк, звание ангельское или не знаю уж там какое... – он захлопнул люк, сбежал на несколько ступеней, слушая дикие завывания из подпола и ритмичный хор сверху, сел на ступени и, как мог сильно, зажал уши руками. – НЕ ХОЧУ! – думал, а может, кричал он. – Я НЕ ХОЧУ СТАНОВИТЬСЯ НИ БОГОМ, НИ ЧЕРТОМ! ХОЧУ ОСТАТЬСЯ ЧЕЛОВЕКОМ... ВЕДЬ КОМУ-ТО НАДО ДЕЛАТЬ ЭТОТ ГРЕБАННЫЙ РЕПОРТАЖ... Он видел, как рухнула гора хлама, и черная тень встала из подземелья, без звука слетела крышка потолочного люка, и предвестием Светлой Силы побежали навстречу Тьме радужные, неземные переливы света... Добро и Зло, воплотившись в первых попавшихся смертных, изготовились к последней схватке... Репортаж получался на славу. И тут закричал петух... |
|
|