"Фенимор Купер" - читать интересную книгу автора (Иванько Сергей Сергеевич)

Глава 11 ИССЛЕДОВАНИЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ НРАВОВ

Еще до отъезда в Европу, летом 1825 года, Купер сообщал своему другу военно-морскому офицеру Уильяму Шубрику, что он намерен бросить писать книги, «за исключением бессмертной истории», имея в виду «Историю военно-морского флота США». Ему же он писал осенью 1830 года из Парижа: «Я не забыл об истории ВМФ, хотя она и продвигается слишком медленно, так как здесь невозможно найти необходимые документы».

Естественно, что по возвращении на родину Купер вскоре возобновил свои изыскания по истории военно-морского флота США. Он изучает имеющиеся официальные документы, беседует с офицерами и матросами флота, совершая с этой целью специальные поездки в Филадельфию и Нью-Йорк. Работа эта захватила его целиком, она нравилась ему, приносила удовлетворение и, главное, позволяла в какой-то степени заглушить все еще живущую в нем тягу к морю. Казалось, ничто не могло оторвать его от этого любимого занятия и переключить внимание на что-то другое.

Но жизнь с ее непредсказуемыми поворотами судьбы и на этот раз распорядилась по-другому. Толчком, как мы уже отмечали, послужили события, разыгравшиеся вокруг Трехмильной зоны.

«В моей голове возникла причудливая идея снова написать роман, – сообщал Купер своему лондонскому издателю Р. Бентли 4 июля 1837 года. – Я пока не уверен, напишу ли я его, но если напишу, то это будет что-то вроде «Темплтон в 1837 году». Конечно, название может быть и другим, но это дает вам идею книги. Если она будет написана, то, вероятно, этим летом и осенью, чтобы быть законченной к Рождеству. В этом случае «Историю ВМФ» придется отложить. Что вы скажете на это? Ваше слово может все решить. Кэри (Генри Чарльз Кэри – известный экономист, совладелец крупнейшего в США филадельфийского издательства «Кэри энд Ли». – Прим. С. И.) все время давит на меня, но я все же должен преодолеть определенное отвращение к такого рода занятию…»

Ответ Ричарда Бентли не заставил себя ждать: «Рад был услышать, что вы намереваетесь отложить появление «Военно-морской истории» до выхода нового романа». И, будучи человеком деловым, Бентли здесь же предложил заманчивые финансовые условия.

Не прошло и трех месяцев со времени отсылки письма Бентли, а Купер уже сообщал У. Шубрику: «Состояние дел в этой стране вложило в мою голову новый роман. Его план готов, и на одну шестую книга уже написана. Думаю, что она будет закончена в ноябре. Назову ее «Домой, или Дела как они есть». Одна часть – действие происходит на идущем из Лондона почтово-пассажирском судне, а другая – в Темплтоне. Это обычный роман, половина действия – на море, и половина – на суше. Но это – секрет, хотя контракты на книгу подписаны по обе стороны океана».

Первоначально предполагалось, что роман будет называться «Домой, или На море и на суше», но в ходе работы писатель счел необходимым, чтобы почти все действие происходило на море. «Я понял, что моему замыслу будет тесно в тех рамках, которые я определил, придется продолжить эту историю в другом романе, который я назову «Дома» или что-то в этом роде. Когда это продолжение выйдет в свет, оба романа поддержат друг друга, – сообщая Купер о своих планах лондонскому издателю в январе 1838 года. – …Я придерживаюсь того мнения, что продолжение будет иметь больший успех в Англии, чем в Америке, ибо я не пощажу глупости и причуды нашей страны. У вас есть много карикатур на наше общество, но моя цель – дать правдивую картину, чего бы это мне ни стоило».

Сомнения писателя в том, как будет встречен его роман, имели под собой определенную почву. В сентябре 1837 года в Филадельфии вышли в свет его «Заметки о Европе. Англия». Купер был уверен, что путевые заметки с размышлениями обо всем увиденном, с описанием общественных нравов и политических схваток должны пользоваться успехом у читателей. Однако его надеждам не суждено было оправдаться. «Боюсь, что эта книга, – признавался он в письме У. Шубрику в ноябре 1837 года, – встречена здесь не слишком хорошо. Она опередила свою страну. Если другие писатели поддержат меня, то мы еще сможем кое-что сделать. Но они боятся за свою популярность. К тому же добрая половина из них испытывает глубочайший провинциальный благоговейный трепет при одном упоминании названия старого острова. Боюсь, что нам придется смириться с мыслью о том, что мы проживем свое время, как жители простой колонии. Через столетие дела, может быть, и поправятся, но не в наши дни. Иммиграция лишь усугубляет наше положение, половина пишущих в этой стране – англичане».

Новый роман Купера получил окончательное название «Домой, или Погоня. Морская история» и вышел в свет в мае 1838 года в Лондоне и в августе – в Филадельфии. В центре романа – перипетии двух братьев-американцев Эдуарда и Джона Эффингхемов, возвращающихся вместе с Евой, дочерью Эдуарда, на американском почтово-пассажирском судне «Монток» из Англии в США после длительного пребывания в Европе.

Выбор главных героев романа был далеко не случаен. Те, кто читал роман «Пионеры, или У истоков Саскве-ханны», помнят, что дочь судьи Темпла Элизабет вышла замуж за Оливера Эффингхема, отпрыска старинной английской семьи. Герои нового романа Эдуард и Джон – дети Оливера и Элизабет. Писатель предполагал начать свой рассказ с прибытия корабля в бухту Сэнди-Хук (штат Нью-Джерси). Но читатели ждали от него морских приключений, и Купер изменил свой план. Роман начинается с момента отплытия «Монтока» из английского порта Портсмут, и все действие происходит на корабле. Фактически Купер первым ввел в литературу океанский лайнер как место действия комедии нравов.

В кратком предисловии к книге Купер писал: «Роман был задуман с единственной целью показать нынешнее положение дел в обществе Соединенных Штатов через группу действующих лиц, каждое со своими особенностями, которые только что прибыли из Европы и для которых отличительные особенности страны проявятся более выпукло и ярко, чем для тех, кто никогда не уходил из-под их влияния».

Купер предвидел, что найдутся критики, которым покажутся невероятными описываемые в романе события. Таким критикам он заранее отвечал в предисловии к роману: «Большинство наших писателей, вероятно, знают, что все, что попадает на страницы нью-йоркских газет, не обязательно так же правдиво, как библейские истории».

Уже на первых страницах романа читатель знакомится с его основными героями. Вот Эдуард Эффингхем – «внимательный, вдумчивый, преисполненный опыта, со вкусом, воспитанным умением наблюдать», резко отличающийся от «суетливых и простоватых людишек, которые составляют большинство практически во всех жизненных ситуациях». Его брат Джон, «хранящий свое золото в корпорациях, которые так же бездушны, как и он сам». Ева, дочь Эдуарда, – «с головой, переполненной знаниями, чувствительными пальцами, глубокими глазами, преисполненной грации фигурой», направляющаяся в Америку, чтобы, по словам ее дяди Джона, «растратить свои сладостные достоинства в пустыне» и чтобы окунуться «в рабство, которое и составляет жизнь американской женщины».

Так один за другим появляются перед читателями добродушный капитан «Монтока» Трак. Развязный и грубый редактор провинциальной американской газеты Стедфаст Додж, невежественный и хвастливый, завистливый и раболепствующий, – один из тех, кто мнит себя «подлинным строителем Америки». Жаждущий приключений молодой американец, скрывающийся под вымышленным именем Пол Блант, влюбившийся в Еву. Мелкий клерк, растративший крупные деньги и выдающий себя за барона; и сам барон, молодой, красивый английский аристократ, путешествующий под именем своего слуги Шарпа.

Роман имеет подзаголовок «Погоня». И действительно, за «Монтоком» гонится английский корвет, капитан которого имеет приказ арестовать клерка-растратчика. В то же время пассажиры «Монтока» преследуют один другого, но по разным причинам. Пол Блант все время ищет встреч с Евой. Редактор Додж гоняется за старшими Эффингхемами, чтобы удовлетворить свое тщеславие, и рафинированный аристократ Эдуард Эффингхем оказывается бессильным перед натиском «упрямого друга свободы» Доджа, которому, по свидетельству капитана Трака, «и в голову не придет позволить человеку поступить так, как он сам того хочет».

Стедфаст Додж глубоко уверен, что было бы «чрезмерным предположить, что какой-то американец посчитает себя непохожим на своих сограждан». «Я не думаю, что кто-либо имеет право быть каким-то особым в свободной стране. Это уже пахнет аристократизмом и подразумевает, что один человек лучше другого». Как видим, Додж является выразителем тех псевдодемократических ценностей, которые Купер с такой убедительностью бичевал в «Американском демократе».

Путешествие через Атлантику дается «Монтоку» нелегко. Пытаясь скрыться от преследующего его корвета, капитан Трак направляет свой корабль в Бискайский залив и в результате попадает в жестокий шторм. Вынужденный бросить якорь у африканского побережья для ремонта, «Монток» подвергается нападению арабов. И, наконец, добравшись до американского берега в родном заливе Сэнди Хук, он нарывается на поджидавший его английский корвет. Здесь-то все и разъясняется: оказывается, что скромный господин Шарп и есть настоящий барон Темплемор, а выдающий себя за барона клерк – тот самый растратчик, которого разыскивает английский корвет. Настоящее имя Пола Бланта – Пол Пауис, и он не кто иной, как родной сын Джона Эффингхема, а значит – кузен Евы. Читатель остается в неведении лишь относительно того, насколько успешны ухаживания Пола за Евой.

Писатель тем временем трудился над новым романом, который он назвал «Дома» и который описывал жизнь Эффингхемов в Нью-Йорке и в небольшом селении Темплтон. Купер переносил на бумагу свои впечатления о жизни в Америке, как он ее увидел и прочувствовал после возвращения из Европы. Исследователи творчества писателя отмечают, что «интеллектуальным сценарием» для его нового романа явился «Американский демократ». Купера поразило, что присущая американцам застенчивость уступила место тщеславию, а естественное желание полагаться на свои силы подменено себялюбивой демагогией. Он видел в этом незрелость, неумение отличить сильные стороны национального характера от слабых и даже вредных и намеревался своим новым романом открыть глаза своим соотечественникам на присущие им недостатки и тем самым способствовать оздоровлению американского общества.

Он хорошо помнил, как встретили в штыки его невинные замечания о том, что Альпы куда выше Медвежьих гор или что тротуары в Нью-Йорке поддерживаются в плохом состоянии, а городские улицы по вечерам слабо освещены. Доброхоты и доброжелатели советовали ему не делать таких замечаний вслух, дабы не вызывать возмущения присутствующих. Куда девались независимость суждений, откровенность в беседе, естественность в обращении друг с другом? Поначалу вся эта претенциозность, все эти громкие слова лишь смешили его и вызывали недоумение. Затем они начали раздражать его. Когда же он понял, что это не случайные обмолвки, а принятая форма обсуждения даже самых важных проблем, он испытал чувства отвращения и возмущения. Переполнявшее его негодование должно было вылиться на бумаге.

Купера возмущали апатия и летаргия, охватившая молодежь, ее ничегонеделанье, отсутствие благородных и высоких жизненных целей, всеобщее стремление к доллару, возрастающее пренебрежение к ближнему своему, нетерпимость к другому мнению, неумение и нежелание понять другого. Он хотел в своем романе высмеять все эти недостатки и указать на те высокие жизненные цели, ради которых стоило жить и трудиться американцам.

Если первый роман дилогии был насыщен действием и приключениями, то второй описывает неторопливую, лишенную внешней занимательности, скучноватую жизнь Эффингхемов сначала в Нью-Йорке, где они ведут жизнь зажиточных буржуа, а затем в Темплтоне – небольшом провинциальном городишке штата Нью-Йорк. Барон Джордж Темплмор, их компаньон по путешествию на «Монтоке», влюбляется в их молодую родственницу Грейс Ван-Кортлендт и увозит ее в Европу, где они должны пожениться. Пол Поуис добивается руки Евы и также поселяется в Темплтоне, променяв полную приключений жизнь путешествующего холостяка на оседлую жизнь провинциального семьянина. Гувернантка Евы мадемуазель Вьевилль выходит замуж за местного адвоката, заядлого спорщика Аристабулуса Брэгга.

По свидетельству критиков, в своем новом романе Купер «умышленно избрал тему, которую романист не мог успешно развить, – монотонную и уродливую обыкновенную американскую жизнь». Джеймс Гроссман характеризует роман как «огромный беспорядочный каталог бесконечного уродства провинциальной жизни, как его наблюдали Эффингхемы во время визитов в Нью-Йорк и по возвращении в Темплтон. Это узкий, убогий, не терпящий возражений мир, лишенный милостей цивилизации…», мир, в котором преобладает единственная цель – «лишить всех права на индивидуальность».

В перипетиях схваток Эффингхемов со своими соседями – жителями Темплтона – легко просматриваются факты из жизни самого Купера. Да и Темплтон для искушенных читателей весьма прозрачно напоминал Куперстаун и события в нем после возвращения писателя из Европы.

Эффингхемы оказались среди людей, «настолько перенасыщенных ощущением свободы, что они стали просто невосприимчивыми к другим, более тонким чувствам». Каждый из них ничтоже сумняшеся полагал, что он не только ничем не хуже других людей, но и мнил себя выше других и даже ставил себя так же высоко, как господа бога. Ведь заявлял же совершенно серьезно Стедфаст Додж: «По моему мнению, дамы и господа, бог никогда не предлагал, чтобы американец опускался перед ним на колени».

В результате люди, которые боготворили свое неограниченное право приобретать собственность, стали пренебрегать правом собственности других. Стремление помочь друг другу превратилось в обязанность потакать нарушителям ваших прав. Дело доходило до курьезов. Сосед просил соседа дать ему право пользоваться его более респектабельным или более известным именем при поездке в городок Утику и брал на себя обязательство оплатить возможные в связи с этим издержки.

По свидетельству дочери писателя Сюзанн, Купер «в одиночку храбро вступил в схватку с духом тирании в той его особенной форме силы, которая наиболее трудно переносима для настоящего американского характера, – силой опасной, коварной, преисполненной нетерпимости, жестокой и многообразной, – чернью, вооруженной видимостью умственной силы».

Большая американская пресса встретила новую дилогию Купера в штыки. Современники писателя, хорошо знакомые с настроениями владельцев и редакторов ведущих газет страны, придерживались того мнения, что первопричиной ожесточенной травли Купера большой прессой США явилась одна-единственная фраза из предисловия к роману «Гейденмауэр, или Бенедиктинцы», опубликованному в США осенью 1832 года. «Ежечасно по мере продвижения моей жизни, – говорилось в этом предисловии, – я вынужден был наблюдать, насколько капризным, непостоянным и пошлым является причисление к лику бессмертных, провозглашаемое какой-либо газетой». Прочитав это утверждение Купера, редактор одной из ведущих газет страны заявил: «Печать возвеличила его, печать должна и сбросить его с пьедестала!» И слова, которые казались просто преувеличенной реакцией рассерженного газетчика, стали символом, которому долгие годы следовало большинство американских газет и журналов, объявивших крупнейшему писателю страны настоящую смертельную вендетту.

Как мы помним, журнал «Никербокер мэгезин» в августе 1835 года в связи с публикацией романа «Моникины» советовал писателю держать свою творческую фантазию «на приличном расстоянии» от фактов американской жизни, не пытаться решать политические проблемы развития американского общества путем обличения их на страницах своих романов. Но Купер, активный и заинтересованный общественный деятель, не мог стоять в стороне от животрепещущих проблем становления американского общества. Тем более, когда он видел, что большинство воспринимает эти проблемы в кривом зеркале самодовольства и не только не намерено бороться с ними, но и пытается ошибочные и вредные для здорового развития общества идеи защитить и провести в жизнь.

Он понимал, что в Соединенных Штатах массовая печать обладает огромной властью, фактически в ее руках находится жизнь и смерть самой нации. От того, во имя чего используется эта власть, зависело благосостояние и процветание страны. По какому пути пойдут США – по пути прогресса страны и морального оздоровления общества или же по пути коррупции и самодовольства, который может привести только к упадку государства? По твердому убеждению Купера, это в основном зависело от того, какую роль в этом многоплановом и противоречивом процессе будет играть пресса.

Его глубокое возмущение вызывало то обстоятельство, что газеты и журналы США ежедневно распыляли «яд неверия, неправды, разлада, безнравственности, который проникал в ежедневную жизнь каждого мужчины, женщины и ребенка страны, пронизывал каждую вену государства». Купер не без оснований считал, что нет более мощной силы, способной коррумпировать общество, чем ежедневная пресса. Нет тирании более эгоистичной, более бесстыдной, более безрассудной, чем американская пресса, если не контролировать ее. И что особенно опасно: эта пресса абсолютно безразлична к тем немногим действительно здоровым проявлениям истинной свободы, которые изредка появляются на ее страницах.

За полгода с сентября 1838-го по март 1839 года литературные журналы США опубликовали три рецензии на роман «Домой» и пять – на роман «Дома». В этих восьми рецензиях невозможно отыскать хотя бы одно слово похвалы в адрес автора романов. Часть критических замечаний относятся к литературным достоинствам романов. Критики сетуют на скучный сюжет, неубедительность основных персонажей, неуклюжесть диалогов, отсутствие изысканных, утонченных разговоров. Журнал «Сазерн литерари мэссенджер» критиковал писателя за то, что он вывел в романе свои собственные злоключения и заставил героев держать заранее предрешенные речи.

Подавляющее большинство критиков резко осуждали нарисованную Купером картину американской жизни. В то время, когда вся нация была занята самовосхвалением, Купер создал бескомпромиссную сатиру на провинциализм американской жизни, ее пошлость, стремление к уравниловке, низкопоклонство перед Англией. И критики отрицали правдивость изображенной Купером действительности и особенно образа Стедфаста Доджа. Газета «Нью-Йорк миррор» охарактеризовала роман «Дома» как «наиболее несправедливую и клеветническую картину американских характеров и общества в целом».

«Нортх Америкен ревью» опубликовало в октябре 1838 года статью Фрэнсиза Боуэна, известного своей реакционной позицией. «Последние творения г-на Купера, – писал Боуэн, – ничего не добавили ни его личной репутации, ни американской литературе… Он ничего не добавил к тому ряду литературных характеров, которые забавляли нас и занимали наши часы досуга и к которым мы мысленно возвращались как к старым знакомым или даже друзьям. Он не поведал нам никакой новой истории о человеческих страстях, чтобы вразумить нас или предупредить…»

Боуэн утверждал, что подобную группу «глупых и абсурдных» пассажиров, как те, которых автор поместил на «Монтоке», трудно собрать в одном месте. «Редактор газеты г-н Стедфаст Додж, безусловно, создан как жестокая сатира на редакторский корпус Соединенных Штатов. Но этот характер изображен с таким преувеличением, что он является лишь подтверждением неумения и враждебности его создателя, а отнюдь не подлинных пороков и недостатков – многие из них действительно очень серьезны – тех лиц, против которых направлена эта сатира. Факт заключается в том, что г-н Купер просто не умеет создавать характеры. За двумя-тремя исключениями все его персонажи – просто деревянные манекены, не имеющие ничего общего с жизнью… Ничто не может спасти книгу от крайне плачевной скуки…»

Наибольшее возмущение доморощенных критиков вызвала вторая часть дилогии – роман «Дома». Журнал «Джентльменз мэгезин», например, поначалу расценивал роман «Домой» как «искупление за те предвзятые проповеди, которые последнее время навязывали публике». Но стоило критикам разобраться, какая роль отводится в дилогии Стедфасту Доджу, стоило разгадать общий замысел писателя, как тот же «Джентльменз мэгезин» уже оценивал завершающий роман дилогии совсем по-иному: «Рассматриваемый как роман, он – плоский, неинтересный и ужасно скучный. Как литературное творение он – пустой и заурядный. Как исследование национальных нравов он отмечен неоспоримыми знаками предубеждения и раздражения».

Журнал «Нью-Йорк ревью» назвал роман «произведением, пропитанным злобой», «всплеском переполненной желчи». Рецензент был возмущен тем, что роман «показывает состояние общества в этой стране и особенно в городе Нью-Йорке как провинциальное, рабски следующее за модами Лондона, вульгарное по своему характеру и преисполненное претензий…».

Рецензенты, неохотно признавая наличие в американском обществе пороков и недостатков, в то же время отказывали Куперу в праве на честное и безбоязненное разоблачение этих пороков и оценивали его действия не более и не менее как антиамериканские. В основе такой позиции лежал все тот же страх, что англичане поверят Куперу и составят себе далеко не лестное мнение об Америке. Журнал «Сатзерн литерари мэссенджер» прямо писал: «Подлинный патриот – и по душе, и по принципам – может видеть недостатки, но не только и не столько недостатки. Он естественно будет рад сосредоточить свое внимание на вещах, которые оказывают честь его стране, а не на тех, которые ее позорят. Он не станет раздувать ее слабые места и не будет бессмысленно орать о них, чтобы иностранцы смеялись над нами – иностранцы, которые злорадствуют по поводу любого критического описания американского характера».

Характерно, что в защиту дилогии выступила газета вигов «Нью-Йоркер», рецензент которой отмечал: «Уже сам факт, что наши граждане так разозлены романами, доказывает, что Купер преуспел в своем замысле. Они знают, что многое в романе – святая правда, и поэтому боятся, что за рубежом мир воспримет все описанное за чистые факты».

Купера особенно возмутила статья, напечатанная 22 ноября 1838 года в газете «Морнинг курьер энд Нью-Йорк энкуаерер». У писателя с этой газетой были старые счеты. Еще в своем «Письме к соотечественникам» он опроверг ряд утверждений, содержавшихся в редакционной статье «Морнинг курьер» за 15 июня 1833 года.

Совладельцем газеты был Джеймс Уотсон Уэбб (1802–1884) – сын генерала Сэмьюэла Б. Уэбба. Рано осиротев, он воспитывался у своего дяди Джорджа Морелла в Куперстауне. Рассорившись с дядей, в 1819 году бежал из дома и вступил в американскую армию. После участия в двух дуэлях Уэбб вынужден был в 1827 году выйти в отставку. Он приобрел газету «Морнинг курьер», которая объединилась в 1829 году с газетой известного политикана, журналиста и драматурга Мордэхая М. Ноя «Энкуаерер». Джеймс У. Уэбб стал редактором новой газеты. Его отличали предприимчивость, живость нрава, экстравагантность и беспринципность. В начале 1838 года нашумела дуэль между конгрессменами У. Грейвзом и Дж. Силлеем, во время которой Дж. Силлей был убит. У. Грейвз, друг Дж. Уэбба, вызвал Дж. Силлея на дуэль в связи с тем, что последний якобы представил в ложном свете конгрессу финансовые сделки Дж. Уэбба. Возмущенные дуэлью конгрессмены внесли в конгресс проект закона, запрещающего дуэли.

Дж. Уэбб в своей газете опубликовал под видом рецензии на роман «Дома» статью, отличающуюся злобными нападками на Купера, которого он иначе не называл, как «подлой душонкой, оклеветавшей свою страну ради презренного металла и из-за врожденного недоброжелательства; …этот клеветник является подлинным предателем национальной чести и национального характера». Писатель обвинялся в том, что он пишет на потребу европейцев, радующихся «всему, что может опорочить обычаи, нравы и привычки американцев». Дж. Уэбб утверждал, что «главными целями автора являлись, во-первых, стремление создать в Англии рынок для своих творений, как это делали и другие продажные писаки; во-вторых, дать выход своей злости на соотечественников за то, что они не устроили ему торжественный прием по возвращении из Европы, как это было сделано в отношении Вашингтона Ирвинга; и в-третьих, создать за рубежом впечатление, что он происходит из древней аристократической семьи и в этом отношении стоит не только значительно выше своих сограждан, но и равен наиболее аристократическим родам Европы».

С одной стороны, Дж. Уэбб обвинял Купера в аристократизме, что в те дни было тяжким политическим обвинением, а с другой – пытался поднять его на смех, выдумав для него фамильное дерево, которое бы оттолкнуло от него образованные круги и в США, и в Европе.

Статья Дж. Уэбба широко комментировалась и перепечатывалась в американской прессе. Известный виг Т. Уид расценил ее как «сдирание шкуры живьем». Редактор и издатель Парк Бенджамин, чей литературный журнал «Нью Уорлд» был знаменит тем, что никогда не платил гонораров английским писателям за перепечатываемые в журнале их произведения, шутливо спорил с Дж. Уэббом о мотивах действий Купера и заявлял, что писатель просто сошел с ума и «бродит по миру без кнута и надсмотрщика». А ведь П. Бенджамин, по утверждению Э. По, был наиболее влиятельным литературным редактором своего времени.

Купер сразу же ответил Дж. Уэббу двумя короткими письмами на имя своего доброго знакомого известного поэта, редактора газеты «Нью-Йорк ивнинг пост» Уильяма К. Брайанта. Письма писателя были напечатаны в газете 22 и 30 ноября 1838 года соответственно.

Но Купер прекрасно понимал, что простая публикация его опровержений на страницах одной из газет ничего не дает. «Я усвоил, – писал он несколько позднее по этому поводу, – что в этой стране опровержение лжи не имеет никакого значения. Чтобы добиться какого-то толку, ложь должна быть н а к а з а н а». И он возбуждает против Дж. Уэбба судебный иск, обвинив его в письменной клевете.

Конечно, тем самым Купер как бы признавался в своей собственной некомпетентности убедить общественное мнение в своей правоте. Ведь он, как писатель, был одним из активных творцов общественного мнения и в своей стране и за рубежом. И именно этим обстоятельством определялись действия его противников. Если в США через контролируемые ими газеты и журналы они могли опорочить и самого писателя, и его произведения, то в Европе они фактически были бессильны. А ведь они хорошо знали, что роман «Дома» был издан в Англии под названием «Ева Эффингхем». Под этим же названием он вышел в четырех выпусках во Франции, был он переведен и на ряд других европейских языков. Бессилие противников Купера повлиять на мнение европейских почитателей его таланта вызывало у них ярость и подталкивало на все новые и новые выпады против писателя и его книг.

Как мы уже знаем, Купер добился осуждения Эндрю Барбера, редактора куперстаунской газеты «Отсего рипабликен». Он был обязан уплатить штраф в сумме 400 долларов. Таких средств у него не было. Редактор нью-йоркской газеты «Коммершиэл адвертайзер» известный писатель и журналист, кстати, специалист по истории американских индейцев, Уильям Л. Стоун предложил создать специальный «Фонд обвинителей Эффингхема» для сбора средств в защиту тех редакторов, которые могут подвергнуться судебным обвинениям со стороны Купера. Конечно, это была не более чем шутка, так как в те времена редакторы еще не боялись судебных обвинений в диффамации. Но Купер за этим предложением увидел наличие заговора редакторов против него и его последних романов.

Эндрю Барбер гордо отказался от предложенной помощи, тем более что Купер не настаивал на немедленной выплате штрафа. Тем не менее кредиторы Барбера настояли на его уходе из газеты. Когда в 1840 году кандидат вигов Уильям Генри Гаррисон был избран президентом, Э. Барбер немедленно обратился к властям с просьбой назначить его на пост почтмейстера Куперстауна, так как он является, мол, жертвой гонений Купера. Тогда разозленный писатель потребовал приведения в исполнение судебного приговора. Местный шериф взломал сейф Барбера и конфисковал найденные в нем наличные 135 долларов. В ответ Барбер опубликовал в газете Дж. Уэбба открытое письмо Куперу, в котором повторил все обвинения Дж. Уэбба в адрес писателя и его романов и жаловался на то, что в результате действий шерифа он остался без средств к существованию и все его имущество теперь состоит «из карманной расчески, головной и сапожной щетки, коробочки черного сапожного крема, бритвы и ремня для ее правки, а также миниатюрной бревенчатой хижины». Упоминание бревенчатой хижины было далеко не случайным. На президентских выборах 1840 года кандидат вигов Уильям Г. Гаррисон ассоциировался с простым народом, обитающим в бревенчатых хижинах и пьющим яблочный сидр. В то время как его противник президент Мартин Ван-Бюрен рисовался аристократом, живущим в богатом доме и потягивающим шампанское из хрустального бокала.

Эндрю Барбер получил-таки назначение почтмейстером в Куперстауне, и вскоре редактор местного еженедельника демократов «Фрименз джорнэл» сетовал на то, что теперь его газета никогда не доставляется подписчикам вовремя.