Россия и Новая эпоха

Бюджетный дефицит достиг 100 млрд. рублей, при том что за 1988 год он вырос на 36 млрд.(!), — что привело к беспрецедентному выпуску деревянных денег. И, похоже, этот год побьёт все рекорды предыдущего. Согласно “Правительственному вестнику” на заседаниях Совмина открыто говорят, что экономика выходит из-под контроля правительства, приближается к хаосу. Резкое вздорожание цен на сырьё ведёт либо к необходимости резкого сокращения производства металлов, нефтепродуктов, электроэнергии, либо к поддержанию их производства и добычи за счёт социальных программ. При этом надо вкладывать огромные средства в наукоёмкую промышленность, чтобы поддержать необходимый уровень обороноспособности страны.

У “оплёванного” Минводхоза изымать, как кажется, больше нечего. Теперь взялись за МПС, за химические министерства. Трудно сказать, сколько ещё удастся за счёт таких мер удержать на плаву политическую социальную демагогию, но то, что в конечном итоге нас ожидает сокращение нерентабельного производства и безработица, инфляция и равнодушие рабочих к нынешним лозунгам власти, сомневаться не приходится. Раньше, за подобные экономические кризисы коммунистического режима расплачивались крестьяне России. Но настали времена, когда с них уже не только нечего взять, но ещё и им нужна срочная государственная помощь. Уж если приходится тратить ежегодно не менее десяти миллиардов долларов на закупку за границей только основных видов продовольствия, значит, надо срочно модернизировать сельскохозяйственное производство для резкого повышения производительности труда, чтобы оно совсем не исчезло в нашей стране.

Можно смело утверждать, что коммунизм, или вернее социал-феодализм, полностью исчерпал себя и что подступает время, когда единственным способом спасти экономику станет революционный переход в следующую историческую формацию — социал-капитализм. Перестройка М.Горбачёва и есть, по сути, переходная политика, необходимая к подготовке решительной смены формации. И лишь в этом смысле сравнение Перестройки с началом реформ 1861 года имеет под собой определённые основания.

Однако далеко не все в стране согласятся с революционным изменением общественного строя. Кто честно смотрит на развитие социальных процессов, не может не признать, что апатия, социальное разложение поразили только европейские народы СССР, тогда как южные народы, туземные народы южных республик явно чувствуют себя как рыбы в воде. Именно из их среды сейчас заметно увеличивается приток в Россию наспех подготавливаемых кадров среднего звена управления, наиболее последовательно поддерживающих командно-административную систему. Они готовы бороться за продолжение господства такой системы, так как шкурой чувствуют, что социал-капитализм отбросит их вновь на периферию экономической, научно-технической, культурной жизни, вновь приведёт к подъёму русского национального самосознания, — того самосознания, которое сбросит с шеи России иго паразитизма, мелочной регламентации, издевательства над здравым смыслом, физической и моральной сверхэксплуатации, которое всё больше похоже на узаконенный геноцид русского народа.

Понимая это, можно не сомневаться, что идёт подспудная консолидация мощных сил, кровно заинтересованных в сохранении нынешнего устаревшего режима, и без боя они власть не уступят. Именно поэтому нам нужны лозунги не постепенных реформ, а подлинной политической революции. Выход из-под контроля правительства экономики и инфляция неизбежно готовят взрыв недовольства народа, главным образом горожан. И в этом заложена принципиальная ошибка тех, кто сравнивает происходящее с реформированием страны после 1861 года. Политически правильнее было бы сравнивать происходящее сейчас с тем, что творилось в Европе после завершения эпохи преобразований, которая началась в 1848 году, — если подобные сравнения вообще уместны.

В России никогда не было реального предпринимательского капитализма. Его в крестьянско-народную жизнь страны пытались насадить сверху, через импорт капиталистических отношений и представлений о капитализме самой государственной властью. В этом основная причина прихода к власти большевиков в 1917 году. Предложенный ими собственный вариант изобретённого в Европе марксизма, а именно коммунистический ленинизм, позволил стране развивать промышленность в условиях, когда народное мышление было ещё на уровне соответствия феодализму, феодальным отношениям. Поэтому и НЭП представлял собой в политической своей основе подлинно народный, раннебюргерский вид экономического и общественного развития. НЭП был домануфактурной формой производства. Следующий этап политического становления социал-феодального государства — сталинизм, был новым уровнем развития страны, аналогичным тому, что имел место в Англии в период мануфактурного производства, зарождения промышленности и необходимых этой промышленности производственных отношений. Раскрестьянивание России в тридцатых годах по существу вопроса мало чем отличалось от того, что имело место в иных исторических условиях в Англии, когда крестьяне сгонялись с земли помещиками и "стадами овец", обеспечивая приток малоквалифицированных и дешёвых рабочих рук на мануфактурное и ранне-промышленное производство. Не поняв этого, невозможно понять, что происходит у нас сейчас. Мы только-только подошли к капитализму, а вернее сказать, к социал-капитализму, со всеми особенностями его общественных, экономических и политических отношений.

Чтобы понять ход социальных процессов, которые будут происходить в ближайшее время, очень важно осознать, что русский народ есть действительно народ, он только-только приблизился к тому, чтобы становиться буржуазной нацией. Национализм в царской России признала и поддержала та прослойка горожан, которая смогла усвоить и ассимилировать этику и культуру капитализма, пришедшего с Запада Европы, импортированного из Западной Европы. Прослойка эта была позже уничтожена в результате гражданской войны и на начальных этапах становления большевистской диктатуры. Поэтому сейчас русское, в общем и целом, крестьянское, собственно народное самосознание погибает вместе с завершением раскрестьянивания деревни и урбанизацией культуры России, тогда как русское национальное самосознание только-только проникает в общественную жизнь. Во Франции такие процессы происходили накануне Великой французской революции; в Центральной Европе — после буржуазных революций 1848 года и до начала Первой мировой войны.

июль 1989 г.