Глава первая. ЧТО ТАКОЕ НАЦИЯ?

В результате необратимого развития в России буржуазно-капиталистических преобразований, зарождения средних имущественных слоёв горожан последнее время множатся представители русского населения, кто начали бессознательно чувствовать, – народ и нация не одно и то же, – и некоторые из них всё настоятельнее требуют понятного и исчерпывающего ответа – в чём заключено принципиальное отличие нации от народа? Однако в стране до сих пор повсеместно и без исключения в понимании этих слов царят полный сумбур.

Для русского же революционного национализма понятие нация есть базовое понятие, основополагающее понятие. Без определения его сути рассуждения о национализме и национальной революции политически наивны, похожи на рассуждения девственницы о семейной жизни.

Так что же такое есть нация? Зачем понадобилось вводить это понятие в политический лексикон?

Для ответа на данный вопрос надо взглянуть на историческое становление первого после эпохи античности собственно буржуазно-капиталистического общества, а именно английского. Оно, это становление, представляется тем более наглядным, показательным и поучительным, что получило очень образное теоретическое обоснование участниками трагически напряжённого творческого осмысления последствий английской буржуазной революции 1640 года, современниками зарождения и развития новых экономических и общественных отношений, ещё не знающими, что из этого получится.

Становление английской буржуазного общества, английского буржуазного государства происходило не по накатанной колее, а эмпирически, через тяжёлый опыт, пробами и ошибками, огромной кровью и неисчислимыми жертвами – в течение почти полутора столетия. И было прямым следствием великих географических открытий и вызванных ими – как глубочайшего мировоззренческого кризиса католицизма, так и быстрого изменения структуры хозяйствования в приморских государствах Западной Европы. Однако сами великие географические открытия подготавливались в предыдущих, средних веках западноевропейской истории, что предопределило характер и размах вызванных ими потрясений в укладе жизни целого ряда стран, потрясений, как раз и приведших к буржуазным революциям сначала в Нидерландах, а затем в Англии.

В Западной Европе с конца первого тысячелетия от рождества Христова обострилась проблема обезземеливания. Первый Крестовый Поход был самым непосредственным образом обусловлен этой проблемой, а его практической целью были освоение и колонизация ближневосточных земель и переселение туда избытка католического христианского населения для укрепления влияния пап в этом регионе. Несмотря на предпринимаемые несколько столетий совместные усилия папства и феодальных государств Западной Европы программа эта провалилась, а проблема перенаселения осталась. Решалась она главным образом эпидемиями и неурожаями, голодом и мором. Однако Крестовые Походы в течение нескольких веков укоренили в сознании феодальных сословий католического мира, в простом крестьянском населении идею заморской экспансии и колонизации, сделали её неотъемлемой и традиционной в культуре, в мифах, в мечтаниях и проектах мыслителей. Они же вызвали создание материальных средств для обслуживания переброски кораблями больших масс войск, переселенцев и животных на большие расстояния.

Крестовые походы накопили опыт тактики ведения жестоких войн небольшими отрядами, которые выживали только с истреблением противника и жестоким порабощением туземцев, тактики недоверия к коренному населению и вытеснения его с земель для освобождения её поселенцам. Они же породили по-военному дисциплинированные монашеские ордена, укоренили в них традиции наступательной и предприимчивой миссионерской деятельности, которая часто сочеталась со сбором разведывательных данных о противниках, с изучением их быта и нравов ради дальнейшего практического использования в дипломатических и иных целях.

Поэтому первые географические открытия Колумба упали на подготовленную почву. Они лишь повернули идею заморской экспансии и колонизации от Ближнего Востока к Новым Индиям, то есть к Северному и Южному американским континентам. И действительно, экспансия западноевропейцев из приморских стран на другие континенты, жестокая и эффективная колонизация новых земель происходила подобно разжимающейся пружине, с энергией, до сих пор изумляющей историков, однако не удивительной для современников.

В прибрежных странах Западной Европы после великих географических открытий стали быстро разрастаться старые и возникать новые портовые города для обслуживания кораблестроения и бурного роста товарного обмена с новыми и новыми колониями по всему свету. Толпы бывших крестьян, ненужных феодалам из-за обезземеливания и обречённых на голодную смерть в прежних условиях феодального хозяйствования, стали перемещаться в эти города и становились как дешёвой наёмной силой, так и переселенцами в колонии, способствуя быстрой урбанизации приморских стран Западной Европы.

Возникновение мануфактурного производства сначала в Англии, а затем и в других европейских странах ускорило урбанизацию. А необходимость вести в деловых операциях непрерывно увеличивавшийся учёт самым разнообразным производимым, отправляемым и привозимым товарам, денежным доходам и расходам поднимала в глазах городского населения ценность и престиж образования и грамотности. Через торговлю и описания путешественников оно узнавало о множестве диковин, какие не упоминались библией. А из портовых городов в среду западноевропейцев широко распространялись рассказы и сказки о неизвестных прежде католической христианской культуре государствах и народах, целых континентах с дикими племенами. Такие быстрые изменения в знаниях, образе жизни и интересах привели к рационализации мировоззрения горожан, нанесли серьёзный удар по влиянию религии на их мировосприятие и мораль, как ржа сталь, подточили последние опоры авторитета церкви.

Авторитет этот к тому времени уже переживал кризис, что было следствием Крестовых походов и превращением нескольких городов Италии в центры Средиземноморской торговли. Торговля обогащала обслуживающие её города, подтолкнула в них рост свободомыслия, увлечения античными историей, культурой, философией – и в конечном итоге привела к эпохе итальянского Возрождения. Расшатывание средневекового, выстроенного на непререкаемых догмах католического мировоззрения, а так же уменьшение роли и значения доходов от земледелия в сравнении с торговой и ростовщической спекуляцией при столкновении с духом Возрождения переросло в кризис морали и нравственности в самой церкви, символом чего стала торговля индульгенциями и скандальная аморальность поведения ряда пап. Великие географические открытия в таких обстоятельствах столкнули с духовного пьедестала средневековый абсолютный авторитет католической церкви окончательно и бесповоротно.

Христианское мировоззрение освящало господство феодальных земледельческих отношений собственности, которые сложились в средние века и стали традиционными, повлияли на устройство государственной власти и общественных отношений. Постепенно накапливающийся в приморских городах западноевропейских стран кризис веры в христианскую догматику порождал кризис доверия в разумность и справедливость таких отношений, основанных на наследственных привилегиях немногих вершить суд и изменять закон в своих интересах и наследственной покорности и смирении с этим подавляющего большинства податного населения. Западноевропейская история уже с заката Средних веков пестрит событиями, связанными с восстаниями то в одном городе, то в другом всё более многочисленных горожан, постоянно раздражаемых такими отношениями. Но с кризисом католического мировоззрения восстания стали происходить чаще и чаще, характер противостояния горожан произволу феодалов неуклонно ожесточался. Восстающие требовали частичной или полной отмены феодальных привилегий и норм права, установления новых отношений, справедливых по их мнению, которое становилось сословно буржуазным по своей сути вследствие всё более осознаваемых и укореняющихся в новых поколениях горожан буржуазных интересов. Поскольку католицизм безусловно защищал привилегии феодалов и церкви, в среде буржуазии началась его рациональная ревизия, – сначала гуманитарными мыслителями и философами, к примеру, Эразмом Роттердамским, потом богословами. В первой четверти 16 века богословы Мартин Лютер и Жан Кальвин решительно переписали Библию, приспосабливая её под требования широких масс буржуазии и, тем самым, дали горожанам религиозную идеологию протестантской Реформации, призванную способствовать объединению их совместных усилий для борьбы со средневековым феодализмом.

Появление протестантизма завершило идеологическое обеспечение мировоззренческого узаконивания моральных прав буржуазии на свержение средневековых феодальных отношений. Но формы новых, не феодальных общественных отношений, как отношений юридических, в то время отсутствовали. В сознании буржуазии это привело к кризису идеи государства как такового, вытесняемой идеей публично избираемой представительной власти, которая была привычной для горожан, ибо такая власть давно, со времён римского права существовала в городских коммунах Западной Европы, как пережиток древнегреческого и древнеримского городского самоуправления. Протестантизм, таким образом, идеологически разделил государство и буржуазию, выделил представительную буржуазную власть из ведения государства, превратив её во власть самодовлеющую.

Из идеи представительной буржуазной власти естественным образом вытекала и возрождалась греко-римская идея борьбы за публичную власть посредством политики, ораторского искусства и пропаганды. И буржуазия стала быстро усваивать эти методы борьбы за власть и собственную самоорганизацию. Наконец, сначала в Нидерландах сразу большинство городов этой провинции испанской империи восстали против королевского абсолютизма и феодального права как такового, по которому короли и феодалы в соответствии со своими законами решали, кому и где будут переданы права на владение территориями без учёта мнения городского населения составляющих эти территории земель. Затем всеохватное буржуазное восстание произошло в Англии.

Особенности данной борьбы проявились в том, что буржуазия на том этапе не имела идеи собственного государства. Она решительно выступила против средневекового государственного устройства, в котором видела лишь монархический абсолютизм и тесно связанную с ним католическую церковь, и за идею государства боролись только феодалы и церковь. Там, где феодалы и католическая церковь проиграли гражданскую войну, что и имело место в наиболее отчётливом виде в островной Англии, а восставшая буржуазия распространила свою представительную власть на территорию страны, феодальное государство было уничтожено de jure и de facto. При этом гражданская война между феодалами и буржуазией оказывалась войной за и против, pro et contra государства, как особого сословно-иерархического устройства власти. Вследствие этого объективного процесса происходил распад системы духовно-религиозной и прежней правовой организации народно-феодальных земледельческих общественных отношений. Ибо общество тогда и только тогда становится обществом, когда его члены объединяются системными отношениями для производства ресурсов жизнеобеспечения, как главной цели своего существования, – то есть, когда население определённой земли организуется системой власти для развития производительных сил и социально-производственных отношений.

После вызванной гражданской войной публичной казни английского короля Карла I – освящённого церковью символа феодализма и его божественного, никому неподотчётного права на абсолютную и наследственную государственную власть, – буржуазия Англии стала рассматривать страну в качестве огромного города и устраивать жизнь в нём соответственно своим представлениям. Она уже разрушила народно-феодальное, нацеленное на производство сельскохозяйственных, земледельческих ресурсов жизнеобеспечения общественное устройство, а буржуазного общества ещё не создала. То есть она не создала в недрах феодализма, и больше того, не могла создать в недрах прежней системы феодальной государственной власти буржуазных общественных отношений, нацеленных на развитие городских производительных сил в качестве своей главной экономической и политической цели. Представительный парламент этой цели не ставил и не мог поставить по своей сути совещательного учреждения при королевской власти. Однако его палата общин оказалось единственным легитимным, признаваемым буржуазией учреждением и вынуждена была брать на себя законодательное и исполнительное управление страной, которая ускоренно, прогрессивно распадалась и в государственном строе и в строе общественной жизни.

Чтобы распространить представительную парламентскую власть столицы на все области, нужно было искать новые средства принуждения и подчинения, которые бы воздействовали на рациональный эгоизм горожан. И представительная буржуазная власть палаты общин вынуждена была признать деньги и частную собственность в качестве главного средства упорядочения новых буржуазно-политических отношений и создавать учреждения исполнительной защиты владельцев денег и частной собственности. Она пришла к такому выводу тем легче, что в организации городской жизни при прежнем, феодальном строе чаще всего количество денег и размер собственности определяли авторитет и положение горожанина, а городское самоуправление защищало такое положение вещей, – что так же имело корни в римском праве и вследствие этого получало некую правовую легитимность.

Несмотря на пропаганду представительным парламентом новой этики протестантского равенства в раннехристианском понимании и узаконивание свободы личности, жизнь не становилась лучше и упорядоченной. Наоборот. После ликвидации священных авторитетов прежнего государства суровая действительность разгула анархии и хаоса «войны всех против всех» заставляла искать действенные рычаги управления людьми. Власть авторитета денег и частной собственности, посредством которых можно было воздействовать на городское население, на «новое дворянство», стала постепенно и неуклонно укрепляться. У кого же скапливались капиталы в обстановке хаоса, неустойчивости политических настроений, разрушения традиций средневековой этики и морали, распада производства? У спекулянтов, ростовщиков, грабителей, коррумпированных чиновников, приватизаторов государственной королевской собственности. В их руках стала сосредотачиваться подлинная власть, потому что за деньги они могли купить всё, что угодно, – как то, депутатов представительных собраний и убийц, отряды головорезов и судей, поддержку масс черни, – тем самым и таким способом организуя сторонников и оказывая давление на врагов и противников.

В результате, месяц за месяцем, год за годом стал быстро складываться соответствующий таким условиям бытия господствующий класс. Этот господствующий класс из жадных спекулянтов, безжалостных ростовщиков, воров и грабителей получил прозвание "гнилого" класса. Он превратил буржуазную представительную и создаваемую ею исполнительную власть в агрессивную диктатуру выразителей спекулятивно-посреднического коммерческого интереса, который оказался главным организующим такую власть буржуазным интересом. А на самом верху этой власти вследствие естественного отбора оказывались самые беспринципные и преступные натуры, не брезгующие ничем при сколачивании крупных состояний. Именно у них, у этой новоявленной денежной олигархии, сосредотачивались нити контроля над политикой новой власти, потому что только крупные капиталы заставляли провинциальные города и посёлки подчиняться столице и сохранять страну от политического распада.

Когда "гнилой" класс разворовал всю имеющую рыночную ценность собственность, он начал пожирать сам себя, производя непрерывный передел капиталов и собственности. Гражданская война переросла в войну за собственность, и она продолжалась и продолжалась. Самые влиятельные и близкие к власти обуржуазившиеся аристократы и богачи олигархи могли вложить деньги в акции Ост-Индской кампании и таким образом обезопасить их, больше того, пустить в оборот и заставить приносить устойчивый доход в высоких дивидендах. Но недвижимость, земельную собственность нельзя было вывезти и спрятать, она оставалась в стране и была предметом вожделённых устремлений обделённых или недовольных. Наглая сила, коварство, подлость, способность невозмутимо перешагивать через прежнюю христианскую мораль, не моргнув глазом совершать преступления, в конечном итоге, стали главными и необходимыми качествами для достижения успеха в переделах собственности, в том числе недвижимости. Нормальная жизнь в таких обстоятельствах исключалась, а производительные силы разрушались, резко сокращая производство продовольствия и товаров первой необходимости.

Если крупная спекулятивно-ростовщическая буржуазия, олигархия, слабо зависела от общего разрушения производительных сил страны, то мелкая и средняя буржуазия, обуржуазившееся "новое", то есть переходящее на рыночные товарообменные отношения, а потому признающее представительную буржуазную власть дворянство, зависели от этого самым непосредственным образом. В их среде начинали накапливаться раздражение, недовольство и требования активных действий для изменения положения дел, для наведения в стране некоего порядка, который позволил бы восстанавливаться товарному производству. Когда такие требования стали в этой среде массовыми, они приобрели политический характер и привели к появлению движения индепендентов.

Организующей индепендентов в собственно политическое движение идеологией был радикальный пуританизм, крайнее выражение реформаторского кальвинизма. Особенностью кальвинизма в общем течении буржуазного протестантизма было то, что в идейной борьбе с феодализмом он доводил идеологическое разрушение мировоззрения католического христианства до конца, до фактического отрицания не только священных деяний, святых, ценности их мощей, но и некоторых из основных положений Нового Завета, который собственно и обосновал христианские феодальные отношения как таковые. В частности, им отрицались ключевые в Новом Завете представления о спасительной миссии Христа, о бренности земного бытия и существовании царства божьего только на небесах, о возможности личным искуплением, добрыми делами изменить судьбу. В результате, в кальвинизме умалялось значение Нового Завета и резко возрастало значение Ветхого Завета, и преобразуемое в буржуазные мифы ветхозаветное еврейское государство становилось идеалом государственного устройства, а отношения внутри ветхозаветного еврейского общества – идеалом общественных отношений. Непосредственная, минуя церковь связь с богом каждого члена общества и всего общества, государственной власти, идея священства верующих и избранности народа, который верно служит богу, не столько Христу, сколько его первопричине, Абсолютной Идее, вырывала личное и общественное сознание из церковных представлений об имперском пространстве равных перед Христом, богом народов, народностей и племён, поворачивала его к поискам этнического, расового самопознания и жёсткой конкуренции с другими людьми, народами, народностями, племенами за право быть избранным в рыночной товарообменной конкуренции, тем самым получить право на «рай на земле». Особенно ярко это проявилось именно в пуританстве и у индепендентов, буржуазно нацеленных на утверждение господства этики корпоративного производительного труда среди городских общин, на распространении такой этики в цеховых общинах для усложнения цехового производства с последующим преобразованием его в конкурирующее на рынке производство с углубляемым разделением труда. Общинная трудовая этика и личная, но подчинённая общине трудовая этика и мораль объявлялась ими признаком предопределения, богоизбранности, права на «рай на земле». На таком основании зарождалась и объявлялась необходимой божьему служению двойная этика и мораль, свойственная иудаизму. А общество с такой, буржуазной двойной этикой и моралью уже коренным образом отличалось от христианского земледельческого народа, позднее получало новое наименование – нация. Однако на тот момент индепенденты ещё не продвинулись настолько далеко в представлениях о двойной этике и морали, и выступали с идеей народа.

Главной опорой английских индепендентов стала революционная армия, вооружённая сила, где среда большинства офицерства из средней и мелкой буржуазии, из «новых» дворян, а так же солдат из крестьян и беднейших слоёв городских жителей была массово организована на принципах патриотического служения стране. Для этой среды индепенденты обосновали ветхозаветное право воинов на особую роль в спасении власти и превращении её в государственную власть. С Кромвелем во главе они осуществили захват столицы и насильственно отстранили от исполнительной власти весь "гнилой" класс. После чего принялись из своих представителей и сторонников создавать новый господствующий класс на идеологической основе индепендентства, изобретая и развивая на основаниях кальвинизма юридическую правовую систему для узаконивания своего властного положения. Поскольку они должны были удерживать власть с помощью военной силы, постольку вынуждены были считаться с усилением в армии влияния английской военной феодальной традиции следования сословно-корпоративным долгу, чести, без которых нельзя было обеспечить действенного управления и армией и страной. То есть, отрицая феодальные сословия, они предприняли попытку ассимилировать их традиции и выступить вместе с военными управленцами в качестве первого партийно-политического и второго военно-управленческого буржуазных сословий, как необходимого условия для становления новой системы власти собственно буржуазного государства и общества.

Такая система власти оказалась необходимой для наведения социального порядка в стране и возрождения производительных сил и новых общественно-производственных отношений. С опорой на идеологическое и военное насилие она должна была поощрять и защищать самые эффективные, конкурирующие производственные отношения в городе и на селе ради достижения наивысшей производительности труда и, тем самым, ради быстрого насыщения рынка товарной продукцией и снижения политической неустойчивости. Идеология пуританства оказалась самой подходящей для осуществления такой задачи. Однако её внутренним стратегическим противоречием было то, что она ставила конечной целью воплотить в Англии свой протестантский библейский идеал, ветхозаветное еврейское, в своей сути земледельческое государство, грубо насилуя традиции английской государственности, традиции исторического развития английских государственных и общественных отношений и, больше того, буржуазный, городской образ жизни.

Индепенденты заставили Кромвеля опираться на свою политическую организацию, которая, будучи буржуазной, изолировала военных и Кромвеля от непосредственной политической опоры на крестьянство и не позволила им восстановить феодальную систему власти, но без феодальных привилегий, что было бы близким и понятным крестьянству. В частности, индепенденты успешно противодействовали намерениям Кромвеля объявить себя английским королём, то есть пойти по пути, которым пошёл через полтора столетия Бонапарт во Франции. Это было следствием того, что Реформация расшатала в Англии католическую церковь и католическую идеологию, дезорганизовав тем самым общинное крестьянство и ослабив общинное крестьянское влияние на политические процессы – чего не было во Франции накануне Великой французской революции. Говоря иначе, индепенденты, с одной стороны, вынуждено учитывали экономические интересы крестьянства, которое питало армию солдатами, но с другой стороны, не позволяли им превратиться во влиятельных соучастников политической борьбы, способных существенно изменить характер военно-политического режима в сторону уступок феодальной форме государственности. В идеологически контролируемом ими режиме партийно-политическая составляющая власти хотя и подчинялась военной управленческой, но военная управленческая власть вытекала из партийно-политической, только ею и обосновывалась. (Эта особенность отношений партийно-политической и военно-управленческой составляющих буржуазной власти получила дальнейшее развитие в созданных пуританами США.)

По своей цели установления диктата политических интересов, которые должны были восстанавливать производительные силы страны, режим индепендентов и Кромвеля был генеральной репетицией Национальных революций в других странах, которые переживали буржуазные революции в последующие эпохи. Почему же он не стал собственно Национальной революцией? Потому что индепендентами не ставилась политическая цель создания английской буржуазной нации, как английского городского этнократического общества, ибо такой цели не было в их идеологии. Идеальное общество пуритан было еврейским ветхозаветным обществом, а потому такой идеал подталкивал их к идее воспитания английского общественного сознания в ветхозаветном духе. Поскольку этот идеал был раннеземледельческим библейским обществом с очень сильным влиянием местных общинных отношений, постольку он идеологически уводил пуритан вообще и индепендентов в частности от идеи собственно унитарной буржуазной нации в сторону идеи политического объединения любых самоуправляемых общин, конгрегаций страны в некую большую английскую народную общину. Такая идеология не позволяла военно-политическому режиму преобразоваться в режим осуществления Национальной революции, она мешала полному завершению буржуазной революции, политически консервировала пережитки народно-феодального общественного мировосприятия. Что и стало одной из причин из политического поражения и вытеснения англиканской церковью, а их режима режимом реставрации феодальной монархии, ограничиваемой конституционным буржуазным правом.

Первая Национальная революция как таковая произошла при режиме Наполеона I во Франции. Ко времени Великой французской революции городская экономика Франции объединяла уже все области страны во взаимозависимый рынок; и военно-политический режим Бонапарта, сметая Директорию, то есть диктатуру наиболее одиозных выразителей коммерческого интереса, ради экономического и политического спасения страны должен был осуществлять спасение основных производительных сил, для чего ему пришлось проводить политику жёсткой диктатуры поддержки выразителей промышленного интереса. А промышленный интерес требовал соответствующих производственных отношений, которые возникали лишь при становлении единого социально-политического национального общественного сознания, то есть в результате французской Национальной революции.

Этого не могло быть в эпоху Кромвеля, когда городское производство было в основном местным, редко мануфактурным, а часто цеховым ремесленным. Но режим индепендентов, режим военно-политической диктатуры Кромвеля нанёс сокрушительный удар по традиции разделения Англии на привилегированную столицу и податные провинции, которое возникло и укоренилось в эпоху становления английского феодализма. Не задаваясь целью создавать английскую нацию, он запустил процесс её формирования и заложил первые кирпичи в основании новой буржуазной традиции государственной власти, как власти общенациональной, для последующего строительства которой потребовалось почти два столетия.

Главной проблемой режима индепендентов и Кромвеля стала проблема удержания политической устойчивости в стране. Мелкая и средняя буржуазия всё активнее и организованнее вторгалась в политику, требуя от военно-политического режима удовлетворения своих требований по улучшению своих материальных запросов или созданию условий для успешного, приносящего прибыль рыночного хозяйствования. Это давление среды главной своей политической опоры подталкивало режим к усилению полицейского аппарата власти, к созданию тайной политической полиции, одной из главных задач которой стало подавление сопротивления спекулятивно-ростовщической среды и крупной обуржуазившейся аристократии. Но это же давление заставляло режим поворачиваться к внешней экспансии ради откровенного грабежа и захвата земель для раздачи солдатам из крестьян, чтобы увеличить фермерское производство продовольствия и сырья для мануфактур и ремесленников. Агрессивный характер экспансии укоренялся во всё время диктата военно-политического режима и постепенно стал представляться естественным, свидетельствуя о зарождении новой морали, двойной морали хищников, как отличительной черты морали буржуазной. И первой испытала её на себе соседняя Ирландия. С данного времени началась длительная эпоха английской буржуазной экспансии по всем континентам, которая привела к появлению первой великой буржуазной империи.

Смерть Кромвеля показала, что сама по себе военно-политическая буржуазная власть неустойчива. Она раздражала спекулятивную и ростовщическую буржуазию, в особенности крупную, потому что не позволяла ей распоряжаться собственностью и капиталами свободно и по своему усмотрению, излишне мешаясь в её частные дела и препятствуя ей делать ту прибыль, какую она рассчитывала иметь при широких свободах. Генерал Монк, наследуя верховную исполнительную власть в качестве преемника умершего диктатора, вынужден был признать это. Волей или неволей он способствовал осуществлению требования крупной буржуазии и обуржуазившейся аристократии восстановить широкие свободы, а для защиты производительных сил вернуться к английской традиции государственности в форме монархического государства, но в которой монарх становился бы лишь одним из участников политического процесса выстраивания государственной власти. Такой политический переворот оказывалось возможным осуществить только через взаимные компромиссы всех участников политической борьбы: крупной буржуазии, обуржуазившейся аристократии, обуржуазившегося дворянства, мелкой и средней буржуазией, – и осуществить в виде Общественного договора. А в качестве гаранта договора начать создавать правовую систему нового буржуазно-конституционного государства, в котором конституционно и юридически утверждались условия для сдержек и противовесов противоборствующих сил и интересов.

Такой выход из политического тупика представлялся единственным способом бороться за политическую устойчивость государственных отношений в пережившей революционные потрясения стране без военной диктатуры и без неусыпного надзора тайной полиции. Однако долгое время устойчивость власти в условиях Реставрации монархии в виде конституционной монархии оставалась шаткой. Удержание сложного баланса интересов политическими средствами было не простым делом, культура компромиссов накапливалась мучительно, кровавыми уроками. Коммерческая буржуазия в союзе с аристократией укрепила позиции и восстановила свою диктатуру с началом Реставрации, которую она проводила после возвращения генералом Монком на престол сына казнённого в эпоху революции короля Карла I, подвергнув мелкую и среднюю производительную буржуазию, сторонников индепендентов, преследованиям, вынудив многих покидать страну, а официальным идеологическим насилием своей власти объявила формально возглавляемое королём англиканство. Для навязывания стране англиканства она восстановила централизованную церковную иерархию и феодально-конституционную исполнительную власть, усиленную посредством укрепления значения палаты лордов в принятии законов и политических решений.

Если пуритане и их самое радикальное крыло, индепенденты, были наиболее последовательными сторонниками буржуазного протестантизма, отрицающими иерархию в церкви и пышную католическую обрядность как таковую, то англиканская церковь, тоже возникнув в период Реформации, сохранила многое от католической церковной обрядности и строгой иерархии. Вместо папы Римского, главой этой церкви объявлялся король, который назначал епископов, и значительная их часть становились членами палаты лордов. Высшие иерархи англиканской церкви были тесно связаны с финансово-спекулятивной олигархией и земельной аристократией, которые присосались к Ост-Индской торговой компании и стремились проводить политический курс государства таким образом, чтобы утверждать английское олигархическое посредничество в мировой морской торговле и вытеснять из неё торговые компании Нидерландов. Они были чужды интересам основной массы связанной с производительными силами буржуазии.

Стремление одних участников компромиссов обмануть, перехитрить других, преследовать инакомыслие подтолкнула хрупкий мир в послереволюционной Англии к новому витку гражданского политического противостояния, в течение которого разные социальные слои всеми способами отстаивали и утверждали свои интересы, добивались соответствующего своей организованности и своим силам права на участие в Общественном договоре. То есть, они добивались права на присутствие в представительной власти и соучастие в законотворчестве, в развитии юридической системы буржуазного общества и государства в своих интересах. Однако потребовалась целая историческая эпоха Национальной Реформации, чтобы в результате вовлечения в Общественный договор всё новых слоёв стало появляться собственно устройство нового буржуазно-общественного бытия.

Эпоха становления нового общества в Англии ещё продолжалась в последней трети ХVIII века, когда постепенно окрепшая промышленная буржуазия добилась реформ политической избирательной системы в сторону её демократизации и впервые из падчерицы политической жизни страны прорвалась к законодательной и исполнительной власти. Она коренным образом изменила расстановку политических сил и государственную политику, произвела поворот государства к целенаправленному развитию буржуазно-промышленных производительных сил. Этот поворот происходил тем более решительно и необратимо, чем тревожнее становилось положение дел в Европе после Великой французской революции, которая идеологически оказалась радикально буржуазной, и с началом целенаправленно вытесняющих Британию из европейской торговли наполеоновских войн. Завоевательные войны императора Наполеона Бонапарта на европейском континенте привели к вытеснению коммерческой английской буржуазии с главного потребительского рынка того времени, поставили под вопрос её существование как таковой. Волей-неволей она вынуждена была уступать власть промышленной буржуазии, которая мобилизовала все резервы Англии на проведение Промышленной революции ради широкомасштабного и высокопроизводительного изготовления вооружения и прочих средств ведения изнурительных военных компаний.

Значение Промышленной революции, как для самой Англии, так и для мировой истории, чрезвычайно велико. Ибо Промышленная революция стала диалектически отрицать всю предыдущую историю цивилизационного развития человечества, историю земледельческих в той или иной мере цивилизаций. Она утвердила приоритет политических интересов буржуазных производительных сил в политике британского государства, качественно изменяя само это государство, постепенно преобразуя его систему власти из феодально-конституционной в буржуазно-конституционную. Мучительно возникающее в результате Промышленной революции английское буржуазное производительное общество и стало принципиально новым в истории обществом, а именно, национально-буржуазным обществом коммерческо-промышленной капиталистической цивилизации. То есть, через полтора столетия после английской буржуазной революции, к началу ХIХ века феодально-конституционная монархия, как государственная система власти, сросшаяся с парламентской буржуазной властью диктата коммерческого космополитизма, который толкал государство к становлению мировой торгово-посреднической державы, – эта феодально-конституционная монархия стала преобразовываться в собственно буржуазно-конституционную монархию, в качественно новую систему власти. Но такое преобразование конституционной монархии стало следствием возрастающего давления выразителей промышленного политического интереса на власть, давления необходимых его развитию промышленных общественно-производственных отношений на характер Общественного договора, которые привели к становлению принципиально нового производительного общества.

Самые первые буржуазные теории о власти и государстве стали возникать в Англии из задачи объяснить происходящие исторические потрясения и найти пути выхода из разрушительной круговерти неустойчивости государственных отношений, начало которой положила западноевропейская протестантская Реформация и затем английская революция 1640 года. Спустя три-четыре десятилетия после возникновения первых идей подобного рода, предложенных Бэконом ещё до английской революции и под влиянием кровопролитнейших потрясений Западной и Центральной Европы вследствие протестантской Реформации, в наиболее ясном и собственно буржуазном виде их подытожил и развил Томас Гоббс в изданном в 1651 году знаменитом труде "Левиафан". Взгляды Гоббса отразили протестантское видение сущности человека, как изначально греховного, лишённого способности к добру. Суть их сводилась к следующему. В естественном состоянии "человек человеку волк" – это определение стало не просто фразой, а принципом его теории становления буржуазного общества и буржуазного государства. Получив абсолютную свободу, люди становятся, как волки, они беспощадно борются за добычу и готовы ради этого уничтожать себе подобных. Между ними идёт ожесточённая "война всех против всех". Если их не остановить, нормальное развитие окажется невозможным, и, в конце концов, согласно мрачному выводу, сделанному ещё Бэконом, в живых останется лишь один из них.

Чтобы такого не произошло, чтобы выжить, люди должны признать необходимость Общественного политического договора, как единственного средства корпоративного спасения, – по сути политически разрушающего средневековое феодальное деление страны на привилегированную столицу и податную провинцию. А в качестве гаранта договора, гаранта спасения им нужно создать государство с сильной исполнительной властью и с системой неусыпных юридических и административных учреждений поощрения и жёсткого наказания любого человека. Учреждений не произвольных, а законодательно создаваемых новых буржуазным обществом "волков" через представительную власть, через неё же согласующих меры поощрений и наказаний. Такое, собственно буржуазное, государство Гоббс и назвал Левиафаном, то есть всемогущим библейским чудовищем.

Возникающее в результате Общественного политического договора буржуазное общество и получило позже наименование нации. Членом или гражданином такого общества признавался лишь тот, кто доказывал способность отстаивать свои личные интересы через экономическую и политическую борьбу, беспощадную, но ведущуюся по определённым законам, которые могли меняться при изменении расстановки политических сил или обстоятельств.

Что нацию коренным образом отличает от народа?

Нация есть высокоорганизованное городское общество "волков", вынужденных признавать некие законы и нормы двойной морали соединённого общественного поведения перед угрозой рационально юридического наказания от всемогущего Левиафана, буржуазного государства с их же представительной властью. Чтобы стать членом национального общества, получить гражданские и политические права в нём, человек обязан выбрать определённое место в структуре общества (в "стае") через выбор жизненного призвания (в том высшем, религиозно-духовном смысле, какое ему придал М.Лютер) и проявлять готовность к активной общественно-практической деятельности и к политической борьбе своего социального слоя, своего округа или своей общины за материальные и политические интересы этих слоя, округа или общины.

Тогда как возникавшее при земледельческом феодализме не политическое народное общественное бытиё по существу создавало общественные отношения пастырей и "овец", произвольно, вне юридически наказуемых и награждаемых как в сеясторонней, так и в потусторонней, загробной жизни Высшим Авторитетом, то есть Богом. В церковной христианской догматике, средневековом монотеистическом мировоззрении европейских народов, было прямо указано именно на подобную форму общественных отношений, как на объявленный Иисусом Христом идеал общественного бытия, единственно приводящий к совместному, коммунному спасению от хаоса и самоизничтожения. Пастырь должен был смирять свой эгоизм и получать десятину подати от стада "овец", которым он управлял по божьему соизволению, избираемый на эту роль по иррациональному провидению, а "овцы" в свою очередь должны были проявлять смирение и послушание, полностью доверяться пастырю и уповать на его доброе и справедливое расположение, на его угодный богу суд.

И пастырь и "овцы" обязаны были развивать в себе с помощью церкви и священников, как посредников между мирянами и богом, чувство ответственности за устойчивость таких общественных отношений, воспитываемое через культ особого этического проявления монотеистической морали – а именно, культ совести и наследственной вины за грехопадение первых созданных богом людей. Следующих христианским правилам поведения ожидала главная награда: умиротворение совести в этой жизни и попадание в Рай в потусторонней. А отказ от следования им наказывался душевными муками сознания своего отчуждения от общества за антиобщественное, нехристианское поведение в этой жизни и ещё большими муками в Аду после смерти. При этом феодальное государство было лишь особой формой поддержания таких народно-феодальных отношений, оно легитимировалось божьей волей, ею же наказывалось и поощрялось, будучи только ей подотчётным во всех деяниях.

Таким образом, идеальный феодально-монотеистический народ и идеальная буржуазно-рациональная нация оказывались совершенно разными формами общественного устройства, антагонистичными уже по обосновывающему каждое из них мировоззрению. Их примирение в едином историческом самосознании оказывалось возможным только у государствообразующего этноса. И совершалось оно через непрерывную урбанизацию государствообразующего этноса, через смену поколений и постепенное исторически объективное вытеснение народных общественных отношений национальными. Оно сопровождалось диалектическим противоборством народно-феодальных культуры, морали, этики, нравственности с национально-гражданскими культурой, моралью, этикой, нравственностью, при неумолимом вытеснении первых последними, – а так же соответствующим диалектическим противоборством отмирающих пережитков монотеистического народно-феодального государства и укрепляющегося рационального буржуазно-национального государства.