"ТЕНЬ ТИБЕТА" - читать интересную книгу автора (Сергей ГОРОДНИКОВ)

ВОИН УДАЧА (дилогия)

ТЕНЬ ТИБЕТА

1. Нападение разбойников

В год 1629-й от рождества Христова или в год Змеи – покровительницы в этот год рождённых, на берегах двух самых крупных рек Восточной Азии начиналось второе лето Крестьянской войны. Ураганы схваток, кипения страстей и безмерные преступления выплеснулись из плодородных равнин Китая во все стороны этой плотно заселённой страны. Они достигли по руслам рек горных подножий и разметали среди гор небольшие отряды отъявленных головорезов.

Один из таких отрядов устроил засаду на пологих, заросших кустарником откосах протяжённого ущелья, возле заворота широкой тропы, по которой от северо-восточных предгорий настороженно поднимался большой караван купцов. Отряд разбойников был немногочисленным, однако изголодался по добыче, и, когда головная часть каравана втянулась в ущелье, оно огласилось пронзительным свистом, диким визгом и грозными выкриками.

– Йа-а-а! Йа-а-а!! Йа-а-а!!!

Из размытых полуденным солнцем теней ущелья первыми показались самые решительные головорезы. Хватаясь за скудную растительность, местами невольно вырывая её с корнями, в сопровождении дробных перестуков срывающихся камней они с хищными оскалами ринулись к тропе, действуя, как матёрые волки, которые должны отсечь от стада антилоп часть животных, чтобы на них набросилась голодная стая. Десятки и десятки разбойников следом за ними прыгали, летели и опять прыгали злобными демонами в драных одеяниях, размахивая самым разным оружием. Все они были с жёлтыми повязками на головах, что позволяло им узнавать своих. Они смяли передовые ряды охранников каравана и быстро расправились почти со всеми, кто сопровождали верблюдов с тюками товаров. Лишь двое китайских охранников и средних лет жилистый лама продолжали отбиваться, отступив к выступу скалы, который защищал их от нападений со спины.

Бритоголовый лама, необычайно гибкий для своего зрелого возраста, хладнокровно увёртывался от выпадов коротких сабель, ножей и копий, нанося при этом резкие удары походной бамбуковой палкой и ногами, чем вызывал злобную ярость противников, так как некоторые из них получали серьёзные увечья. От удара палкой в висок, а затем ногой в голову один из разбойников опрокинулся на убитого купца и остался лежать, судорожно задёргался с неестественно откинутой головой на переломленной шее. Другой из напавших на ламу отлетел с перебитым носом к кустарнику, хрипел, сплёвывал зубы и размазывал обильную кровь по грязной щетине подбородка. Ещё у одного было повреждено колено и выбит палкой глаз. Однако численное превосходство головорезов давало о себе знать. Бывшие возле ламы охранники пали под их саблями, его самого лезвие полоснуло по животу. Но он всё ещё продолжал мешать грабежу, что озлобляло разбойников. Безобразный коротышка с разорванным ухом незаметно, как обезьяна, взобрался на выступ скалы, сверху метнул нож и завизжал, подпрыгнул от радости. Нож вонзился меж лопаток ламы, и тот покачнулся, тут же был пронзён несколькими копьями.

Только он упал замертво на землю, как по ущелью разнёсся звучный выстрел небольшой пушки. Секунду спустя каменное ядро, как стремительный орёл, мелькнуло в сопровождении тени над местом разбоя, с лёту размозжило череп измазанному чужой кровью головорезу, терзающему тюк с шёлковыми тканями, и сломало руку сообщнику, который помогал ему в грабеже.

Дубовая, перетянутая бронзовыми обручами пушка находилась в хвосте каравана, где были основные силы охранников. Её живо перезарядили, затолкав в измазанное копотью и дымящее жерло следующее ядро из грубо обработанного камня, и с новым выстрелом в сторону невидимого за выступом заворота участка ущелья сотник сам побежал туда, по пути увлёкая за собой десятка полтора воинов, вооружённых короткими китайскими мечами и дротиками. Жестокость разбойников к купцам и их людям была известной, а урон от разграбления товаров в условиях войны мог стать разорительным. И купцы заранее обещали вознаграждение слугам и рабам, если те при подобных случаях помогут охране. Некоторые купцы, их слуги и часть рабов этого каравана последовали за сотником с его воинами, догоняя и обгоняя последних. Вооружались они чем попало, доставали ножи, палки, уже на бегу прихватывали с земли камни.

Большинство разбойников не успели растащить добычу в труднодоступные норы и щели, и с приближением шумно кричащей толпы, возглавляемой воинственным сотником, вынуждены были приготовиться к отпору. Охранники и прочие защитники каравана объединялись единым порывом ожесточения. Они были заметно многочисленнее, но узость ущелья не позволяла им всем участвовать в возобновляющейся схватке. Рабы и слуги посмелее стали пробираться к месту боя по откосам ущелья, оттуда швыряли камни, затем спускались, подбирали у раненых и убитых оружие, которое тут же пускалось в дело. Яростная ругань, лязг мечей и сабель, стоны раненых – всё смешалось. Не ожидавшие столь свирепого напора противника разбойники теряли первоначальное преимущество, дрогнули и начали отступать, злобно и неохотно освобождаясь от награбленного.

Но не все из них проявляли присутствие духа. Были и такие, кто успел раньше других заняться грабежом и к этому времени уносил добычу, старался оказаться подальше от сражения.

Чуть приметная тропинка поднималась на вылизанную ливнями и ветрами покатую гору с пробивающимися там и сям низкими зарослями кустарников и кривых сосен. Она уводила прочь от беспорядочного, как гул прибоя, гомона и звона в ущелье, оставляя их позади за обрывистым склоном. Коротконогий пожилой разбойник нервничал и торопился. Грязная жёлтая повязка сползала с низкого лба на маленькие и беспокойные чёрные глазки, но он не смел освободить ни одну из рук, чтобы поправить её. На плече он удерживал серый мешок, в котором выпирало кое-как напиханное добро, другой рукой, как стервятник когтями, он тащил за собой исхудалую молодую женщину, светловолосую и привлекательную белым лицом. Она была на голову выше коротконогого разбойника, но сопротивление её было слабым, – все силы уходили на внимание к спящему грудному ребёнку, плотно закутанному в кусок старого верблюжьего одеяла.

Очередной, приглушённый скалами выстрел пушки и всплеск радостных возгласов защитников каравана, словно подтолкнули в спину тащившего её, заставили его ускорить шаги. Оступившись на гнилой ветке, он упал на колено и, не выпуская узла мешка, непроизвольно освободил запястье пленницы. На миг она растерялась. Глянула в готовое заплакать лицо просыпающегося ребёнка и, пронзительно громко закричав, побежала обратно. От её крика коротконогий разбойник испуганно вздрогнул, как будто его внезапно коснулись раскалённым железом, с озлоблением опустил мешок на тропинку и с хищным оскалом несколькими прыжками нагнал её. Остриё длинного ножа с замаха наотмашь достало спину женщины, затем пронзило между лопатками, – крик её сорвался, будто застрял в горле.

Что она почувствовала, заваливаясь на ребёнка, чтобы в последний раз прикрыть его от опасности? О какой жизни вспомнилось ей в этот миг? О том ли, что она была одной из дочерей русского землепроходца, который с товарищами вышел в начале ХVII века в манчжурскую тайгу и принялся за её освоение? Освоение трудное, без прочных связей с русскими городками, острогами, при постоянной угрозе подвергнуться нападениям диких племён или хищных китайских отрядов. Или, быть может, о краткой любви и о том, как дымятся остатки изб, а вокруг среди терзаемых женщин и детей трупы казаков и землепроходцев, застигнутых врасплох... Кто знает?

Коротконогий убийца наспех отёр окровавленный нож об её серое платье, побежал было обратно, к брошенному мешку, но сзади раздался громкий, надрывный плач ребёнка. Разбойник будто налетел на невидимую стену, резко развернулся, затравлено прислушался к происходящему в ущелье. Там добивали напавших на караван, с гортанными возгласами, как собаки с лаем, гонялись за его рассеянными сообщниками, а ветер относил детский плач в ту сторону и мог привлечь внимание, направить по его следам преследователей. Разбойник опять, на скором шаге вынул нож из-за пояса, чтобы скорее расправиться с беспомощной жертвой... Но вдруг неуклюже подпрыгнул и визгливо завопил. Тело его искривилось от ужаса при виде тонкой, с оттенками бронзы змеи, на которую он нечаянно наступил – она с шипением отпрянула от его голени и скользнула между ним и трупом женщины к обнажённым корням наклонённой ветрами сосны. На железный звон от упавшего ножа она приостановилась, приподняла голову и оглянулась в сторону разбойника. Присев на тропе, тот пытался вывернуть голень правой ноги к губам перекошенного рта, в котором проглядывались гнилые зубы, безумно надеясь дотянуться до крохотной ранки, успеть высосать смертельный яд.