"В черной пасти фиорда" - читать интересную книгу автора (Тамман Виктор Федорович)

Происшествие в центральном посту

Итак, мины поставлены, боевой запас торпед израсходован. Об этом я доложил командованию радиограммой. Вскоре пришел и ответ: вернуться в базу.

Отойдя на север, мы повернули на восток. Теперь шли по широкой, относительно спокойной полосе: к югу, у берегов Норвегии, оставался район боевых действий, далеко на севере проходила трасса союзных конвоев.

В последние дни меня сильно вымотало: ночью — на мостике, днем — у перископа. Спать приходилось урывками, иногда по нескольку минут. Я еле стою на ногах.

Утром, после погружения, лодку тщательно удифферентовываем. На вахте одна из смен, остальные отдыхают.

Вахтенному офицеру даю указание: идти на глубине 30 метров, удерживать дифферент около нуля, следить, чтобы акустик внимательно прослушивал горизонт; на перископную глубину не всплывать — в этом районе практически могут встретиться лишь самолеты, против которых мы все равно ничего предпринять не сможем, а они, обнаружив лодку, выведают наши пути возвращения в базу; и еще одно напоминание: в случае чего — будить.

Я мог бы отправиться в каюту и выспаться с комфортом. Но что-то удерживает меня в центральном посту. А может, остаюсь верен привычке: в море я никогда в каюте не спал.

Чтобы никому не мешать, усаживаюсь на разножку у щита манометров цистерн главного балласта, заворачиваюсь в реглан и сразу засыпаю.

Часа два, пока я крепко спал, все было спокойно. Лодка держалась на ровном киле и шла на заданной глубине. А затем стрелка глубиномера постепенно начала перемещаться на всплытие. Это не осталось без внимания старшины 1-й статьи Ивана Андрющенко, одного из способных и опытных специалистов, стоявшего на горизонтальных рулях. Он тут же переложил рули на погружение. Но это не помогло. Андрющенко доложил:

— Лодка всплывает…

— Вижу, — перебил его находившийся здесь старший инженер-механик и тут же приказал командиру отделения трюмных старшине 2-й статьи Николаю Шубину: — Принимать в уравнительную!

Прием воды в уравнительную цистерну не помог. Тогда создали дифферент на нос, пытаясь тем самым загнать лодку на глубину. Но и это не дало желаемого результата — стрелка глубиномера медленно, но неуклонно продолжала показывать уменьшение глубины: с 30 до 20 метров, а потом и до 10. Тут уж забеспокоились всерьез: на поверхности вот-вот покажется рубка…

Проснулся я мгновенно — так пробуждаются на войне, перед смертельной опасностью. Не подскочил, не вздрогнул, а просто открыл глаза. Передо мной предстала необычная картина: вахтенный офицер, старший инженер-механик, старшина трюмных обступили рулевого-горизонтальщика и напряженно смотрели на циферблат глубиномера.

Я обратил внимание на манометр одной из балластных цистерн и, к своему удивлению, установил: забортное давление восемь атмосфер, что соответствует 80-метровой глубине. Между тем именно в этот момент отдавались команды на погружение, о которых я уже сказал выше.

Обычно я не вмешивался в действия офицера даже при совершении им ошибки — незначительной, конечно. Если в процессе действий была возможность поправить положение дел, давал совет, разбор делался позже. Теперь же обстоятельства требовали немедленного решения.

— Рули на всплытие! Откачивать воду из уравнительной!

В отсеке всё, казалось, замерло, но прошло мгновение, и люди разбежались по своим местам. Горчаков бросился к борту, взялся за краник продувания наружного отверстия глубиномера и несколько раз открыл и закрыл его. Старший инженер-механик первый осознал ошибку и тут же ее исправил. Стрелка прибора судорожно заметалась и застыла на отметке 82 метра.

Как же фактически обстояло дело? Какой-то посторонний предмет — то ли водоросль, то ли ветошь, а может быть, и маленькая рыбка (установить это ни тогда, ни сейчас невозможно) — закрыл частично или полностью входное отверстие трубки, ведущей к глубиномеру. В связи с этим наружное давление стало уменьшаться, а вместе с ним и показания глубин на шкале прибора. Это было воспринято как всплытие лодки; потому-то и создавали дифферент на нос и заполняли уравнительную цистерну. В действительности же лодка со всевозрастающей быстротой уходила на глубину. А чем больше становилась глубина, тем плотнее забивалось отверстие и тем с меньшей силой вода давила на механизмы прибора, уменьшая его показания. Так могло дойти и до критической отметки погружения…

Я долго размышлял о причине происшедшего и пришел к выводу: в оценке положения лодки, несомненно, был допущен односторонний и, я бы сказал, предвзятый подход. Попробую пояснить свою мысль.

Начну с глубиномера. Этот прибор для подводников является повседневным, обыденным. Кажется, все предельно ясно: уменьшается его показатель — лодка всплывает, увеличивается — погружается. Подвоха от прибора не ждешь. Впрочем, если глубиномер выдал бы резкие изменения, то это, возможно, не прошло бы бесследно. А тут изменения происходили медленно, исподволь. Короче говоря, показания прибора никого не насторожили. А они должны были насторожить. Ведь лодка не могла всплывать беспричинно: из нее ничто не могло вывалиться за борт. Не могли повлиять и изменения в плотности воды: такие явления могут наблюдаться вблизи берега или тающих айсбергов (кстати, тогда лодка тонула бы, а не всплывала). Слои повышенной плотности существуют в океане, но они держатся на определенных глубинах и так запросто поднять лодку к поверхности не могут. Единственно, пожалуй, что может создать положительную плавучесть, так это пропуск воздуха высокого давления в цистерны главного балласта. Однако в этом случае меры принимаются другие (открывают клапаны вентиляции, создают дифферент то на нос, то на корму, выпуская тем самым пузыри воздуха из цистерн). Потяжелеть лодке проще, причин для этого найдется немало. А вот стать легче… Нет, тут надо было серьезно задуматься. Наконец, взглянуть на манометры наружного давления.

Односторонний, предвзятый подход может доставить немало неприятностей. Чтобы избежать его, нужны трезвый расчет, анализ, критическая оценка обстановки, как бы она ни была проста (не теряя, конечно, чувства меры).

Мы благополучно дошли до родной гавани. Рано утром над тихим, едва проснувшимся Полярным прогремели три выстрела.

Командир береговой базы капитан 2 ранга Г. П. Морденко — старый моряк (мы плавали с ним на Черном море еще на «декабристах») — хорошо знал нужды подводников. И конечно же понимал, что людям надо, особенно после длительного пребывания в море. На этот раз Григорий Павлович преподнес нам сюрприз. Сразу же после швартовки, помывшись в баньке, наш экипаж оказался в небольшом бассейне, созданном при тренировочном отсеке. Мы купались, пыряли, играли и брызгались, как дети. Кто неделями не снимал с себя одежды — поймет наш восторг.