"Красная палата" - читать интересную книгу автора (Сухов Федор Григорьевич)

ЧЕТВЕРОНОГИЙ ПРИХОЖАНИН

Стоящая на отшибе деревянная церквушка. При церквушке кладбище, могилки. Прошедшая между могилок Прасковья ступила на паперть, тронула приоткрытую церковную дверь.

Аввакум Входи, мой свет, Прасковьюшка, входи, Врата в храм божий всякому открыты. Уж коий час я воздаю один, Всевышнему творю свои молитвы. Святому духу возношу свою В грехах погрязшую живую душу, Присягу нерушимую даю, А глядь-поглядь, Возьму да и нарушу. Велик соблазн, Хитер нечистый дух, Везде свои он расставляет сети… Ведь рек господь, как пропоет петух, И ты забудешь о своем обете. И не с того ли торжествует бес, Что я взываю и радею всуе. Неотвратимый, зримый мною перст, Он на меня всечасно указует. И, указуя, он глаголет: зри Стези свои, заблудший человече, В тартарары ведут твои стези, Твои пустые, суетные речи. Прасковья Уж больно страшно баешь, Аввакум. Аввакум Себя страшу, дабы не ведать страха, Дабы не дать нечистому врагу Восстать из торжествующего мрака. Дабы цветущих яблонь красоту Не обращал он в пакостную лужу… Я указующему говорю персту: Великого обета не нарушу! Прасковья На улице-то сызнова красно. Аввакум Возликовало, устоялось лето. Прасковья Ходила я прогалиной лесной, Давно такого не видала леса… Неразговорчивый какой-то стал, Какой-то тайной опечален думой, Сомкнул свои зеленые уста, Ни кленом не обмолвился, ни дубом. К рябине подходила. А она Не ворохнулась, горькая рябина. Такая, видно, наша сторона, Ее как будто молоньей убило. Аввакум Бог наказует за грехи. А грех От человеков завсегда исходит, От бога отступился человек, Погряз в своем греховном огороде, В своей гордыне дьявольской погряз. Прасковья Я только-только вылезла из грязи, Нарошно будто, будто напоказ Нечистый дух везде набезобразил, Всю улицу изрыл, исколесил, Дороги все избил, исколобродил. Аввакум Проложенные господом стези, Они не сгинут ни в каком болоте. Они сухими выйдут из воды, Ходи, Прасковья, тропками сухими. Прасковья Ведь от своей-то не уйдешь беды, Настигнет посуху и помокру настигнет. Ой, Аввакум, какая страсть!!!

Прасковья, приседая, прячется за спину Аввакума, с ужасом озирая неслышно вошедшего в церковь матерого медведя.

Аввакум Изыдь, Нечистый дух, я говорю: изыди! Скорей сокройся, дьявольская сыть, Сквозь землю провались, лохматый злыдень!

Медведь согласно мотает головой, принимает благостный вид.

Прасковья На образа воззрился и — молчит. Аввакум Святое слово возымело силу. Ни лютый зверь, ни лютый тать в ночи Не тронут робко стихшую осину. Ее знобящую не тронут дрожь — На силу только налегает сила. Не колотись, Прасковья, аки дождь, Своею робкой не трусись осиной. Цветущей яблонькою вознеси Себя над этой моросящей дрожью, Дабы светлее стало на Руси, Дабы не шла она по бездорожью, По выбитым колдобинам не шла… Что я глаголю? Что я возвещаю? Ликующего повсеместно зла Не укротить воркующей печалью, Цветущей яблонькой не укротить. Прасковья (Оглядывая смирно стоящего медведя.) Он подаянья, милостыни просит. Аввакум Есть и в медвежьей дремлющей крови Добра и света алчущие грозди. Не в звере — зверь. Зверь в человека влез, Между собой грызутся человеки, Всяк поедом — кого? — себя же ест, Свои — до дна — опустошает реки. Прасковья (Все еще боязливо наблюдая за медведем.) Он вроде слезы вытирает. Он Скорбящие горе возводит очи. Аввакум Он мудростью великой наделен, К святому духу приобщиться хочет. Прасковья Потребно ли такое говорить, Сама себя не чует животина, Не прогневить бы господа, не прогневить Отца святого и святого сына. Аввакум Зиждитель милосерд, он дивно благ, Ко всякой твари он любвеобилен, Поднимет длань — и исчезает мрак, Светлей становится его обитель. Возложит вещие свои персты На дикий камень — оживает камень, Береза подоконняя свой стыд Прикроет вдруг ожившими листками. Уста отверзнет — возгрохочет гром, Зиждитель скажет праведное слово, Воспрянет ото сна живая кровь Под прошлогодней мертвою соломой. Ужом прошелестит и прошипит, Живая кровь лягушкой возликует! Сам сатана ее не усыпит, Она притихших взбудоражит куриц. И разрешится курочка яйцом, Убудет малость горюшко людское… Прасковья Воззрись-ка, Аввакум! Аввакум С святым отцом Глаголю я, и ты нишкни, Прасковья.

Аввакум как бы не замечает ворвавшихся в церковь своих недоброжелателей. Они науськивают на него ими же спущенного с цепи медведя. Медведь противится, начинает дико реветь.

Прасковья Зверь вправду в человека влез. Аввакум Нишкни. Да образумятся лихие тати, На страшный грех их дьявольской грызни Да снидет свет небесной благодати. Разъяренные голоса — Он со своею потаскушкой здесь! — Она, В олтарь вошла она. Ух, потаскуха! Аввакум (Выпуская в потайную дверь Прасковью.) Расправить, что ли, ширше рамена Во имя сникшего святого духа, Во имя сникшей голубицы. Стой! Умри на месте, Иродово семя!

С великим трудом изгоняет богохульствующих охальников. Отбивает от них медведя. Глядя на него, тяжело вздыхает.

К добру взываю. Токмо добротой Тьму полунощи мыслимо ль развеять? Не разумеют люди, что творят, Во тьме кромешной пребывают люди. Егда, о господи, рука твоя Нас, окаянных, праведно рассудит? Он близок, судный час. Неотвратим Тот трубный глас над грешной головою. (Обращаясь к медведю.) Заступник мой, а ты, мой побратим, Иди-ко, миленький, иди на волю. Ступай себе, живехонько ступай, Вон этим темным топай перелеском, Не то какой пистолыцик-шалопай Тебя свинцовым угостит орешком. Аль вдругорядь на чепь тебя возьмут, А на чепи-то, чаю, не малинно… От погани от всякой, от прокуд Тебя давно в дремучий лес манило, Рудой высокой сосенкой звало, Черемуховой подзывало веткой. (Долго глядит на убегающего медведя.) Зело мудрен. И яко зверь, зело Он в человеке чует человека.