"Мятущийся дон Гамлет, принц Датский" - читать интересную книгу автора (Кункейро Альваро)


Альваро Кункейро Мятущийся дон Гамлет, принц Датский

ПЬЕСАв трех действиях, в которой представлены его сомнения и смерть, а также рассказывается о разных других людях

Добро пожаловать в Эльсинор! Принц, придерживая левой рукой полу своего темного плаща, а правой потирая бледный лоб, задает мне вопрос:

— Может ли человек в одно и то же время быть и не быть? Сколько должно действовать во тьме людей, чтобы появился на свет один настоящий человек? Вот в чем вопрос, вот в чем суть дела.

Здесь я заставляю говорить Гамлета, принца датского. Заставляю говорить настоящего человека.

Уже давно показывают в театрах и сомнения, и страхи, и ужасную смерть Гамлета. На сцене сложился, скажем так, определенный гамлетовский образ. Это, а также все то, что мне в нем нравилось, когда я слушал у Шекспира его речи в Эльсиноре, заставляет меня предпочесть для моего вопроса и моего ответа старое имя и старую сцену какому-то новому имени и новой сцене, порожденным моим воображением. Поэтому я отдаю Гамлету, этой ветке, если хотите, ветке березы, которую колышет ветер, и горделивому датскому замку мои мысли и привязанность, как я в свое время отдал старому Мерлину, вечному скитальцу по дорогам нашей страны, свою любовь к магии и чудесам. И думаю, что это правильно, потому что я верю в мифы.

Я не переделываю, не модернизирую, не стараюсь объяснить миф Гамлета. Я рассказываю, так сказать, изнутри о том, что, возможно, произошло. Я сейчас всего лишь один из тех солдат, что приходят в Эльсинор с Фортинбрасом под торжественные залпы пушек, когда в зале замка еще лежат трупы. Король, королева, а потом еще и Гамлет. Может, у меня в руках была алебарда, а может, лук, я поставил их в угол, чтобы помочь отнести трупы царственных особ и их наследника на кладбище. И я спрашиваю разных людей, родственников и друзей покойных о причине смерти, выслушиваю разные версии. С того дня прошло много времени, я уже стал старым и уставшим от жизни человеком и гожусь разве только на то, чтобы пойти зимним вечером к кадетам из стражи Ястребиной башни за бутылкой вина или кружкой пива и, сидя в тепле караульного помещения, повести рассказ о трагедии, происшедшей столько лет назад за этими высокими стенами, ныне увитыми густым плющом. И может ли мне помешать, что, прослеживая нити от одного к другому, вновь и вновь воскрешая в памяти и рисуя в своем воображении сцены, предчувствия, подозрения, — может ли мне помешать, что я отношусь к обуреваемому сомнениями, с печальной душой человеку, другу Гамлету, не с ненавистью, а с любовью и доверием? Да, именно так.