"Тень скандала" - читать интересную книгу автора (Карлайл Лиз)

Глава 2 Сеанс магии

Бренди. Опять.

Неужели мужчины считают выпивку решением всех проблем? — задалась вопросом Грейс, сделав очередной глоток.

— Спасибо, мне уже лучше, — сказала она, отодвинув бокал.

Но мужчины не двинулись с места, стоя рядом с ней на коленях. В одном, широкоплечем, одетом в строгую и явно дорогую одежду, с черными сверкающими глазами, чувствовалось что-то демоническое. Другой — тот, что впустил ее в клуб, — был моложе, с весьма выразительным лицом.

— Белкади, — пробормотала она, вспомнив. — Каббалистическое имя.

— Возможно, — отозвался он. Его лицо приняло отстраненное выражение, он поднялся и отошел в сторону.

Второй мужчина тоже встал, но, вместо того чтобы уйти, подтащил плетеный табурет к изножью шезлонга. Грейс огляделась по сторонам, пытаясь сообразить, где она находится. Мужчина уселся на табурете, широко расставив колени и опершись на них локтями.

— А теперь, — сказал он тихим, но властным тоном, — расскажите мне, кто вы такая и что вам здесь понадобилось.

Грейс окинула взглядом террасу, щурясь на солнце.

— Где это, «здесь»?

На его лице мелькнула досада.

— Я хочу сказать, мы по-прежнему находимся в клубе? — уточнила она.

— Да. Мне только пришлось вынести вас на воздух.

Грейс вспыхнула.

— Не знала, что при мужских клубах имеются сады, — заметила она. — И я никогда не падаю в обморок. Фу как унизительно!

Мужчина слабо улыбнулся, но это не смягчило его черты.

— Как долго вы не спали, мэм? — поинтересовался он. — И давно ли ели?

— Я обедала. — Она на секунду задумалась. — Впрочем, это было вчера. И я действительно не спала прошлой ночью.

Его губы иронически скривились.

— Мне знакомо это ощущение.

— Прошу прощения. — Она протянула ему нетвердую руку. — Меня зовут Грейс Готье. Спасибо за помощь.

После секундного колебания он взял ее руку, но, вместо того чтобы пожать, поднес к своим губам.

— Рутвен, — отозвался он хрипловатым тоном. — К вашим услугам.

— Спасибо, — сказала Грейс. — Скажите, вы знаете сержанта Уэлема?

— Очень неплохо. Полагаю, что могу с полным основанием утверждать, что я его лучший друг.

Грейс приподняла брови.

— Вот как?

— Когда вы видели его в последний раз? — поинтересовался Рутвен. — При всем моем уважении к Рэнсу — лорду Лейзонби, — он не из тех, с кем водят дружбу благородные дамы.

Грейс опустила глаза.

— Потому что он был в тюрьме?

— Да, не считая других причин.

— Я никогда не верила в его виновность, — заметила она с горячностью. — Никогда. Как и мой отец. Сержант Уэлем — джентльмен до мозга костей.

— Ага! — произнес он. В его глазах вспыхнула искра узнавания. — Ваш отец Анри Готье был командующим иностранным легионом в Алжире. Вот почему вас заинтересовало имя Белкади.

Грейс поерзала, пытаясь выпрямиться в шезлонге.

— Да, я прожила там много лет. Но ведь вы… я полагаю, не алжирец?

— Нет.

Он явно не был склонен к дальнейшим откровениям, и Грейс подавила порыв продолжить расспросы. Несмотря на густые черные волосы, загорелую кожу и орлиный нос, ее собеседник вполне мог быть англичанином — или самим дьяволом в башмаках с Бонд-стрит.

Но, несмотря ни на что, он не был заурядным человеком. В нем чувствовались искушенность и холодная бесстрастность, словно он наблюдал за окружающим миром со стороны, не подпуская никого к себе. Он излучал силу, и окружающие невольно ее ощущали.

А может, она просто ударилась головой о мраморный пол холла и ей теперь многое мерещится?

Как, однако, разыгралась воображение! У нее слишком срочное дело, чтобы предаваться глупым фантазиям. К тому же, хоть он и назвался другом Рэнса, она не могла расслабиться в присутствии этого человека.

Грейс отвела глаза, устремив взор в глубину небольшого сада, разбитого за пределами элегантной террасы.

— Сержант Уэлем много лет служил под командованием моего отца, — сказала она. — Они были очень близки. Собственно, он многим обязан моему отцу. И я пришла… просить его об ответной услуге. Мне нужно срочно увидеться с ним. Но вы сказали…

— Что он уехал, — закончил Рутвен.

Внезапно он поднялся, выпрямившись во весь свой рост, словно хищная черная птица. Он был очень высоким, отметила Грейс. И еще очень загадочным — не только в смысле внешности. Он протянул к ней руку, сверкнув на солнце золотым перстнем с крупным рубином, стоившим, наверное, целое состояние.

— Если вы пришли в себя, мадемуазель, думаю, нам лучше продолжить наш разговор в более уединенном месте. И, пожалуй, вам следует перекусить.

Не в состоянии думать о еде, Грейс бросила взгляд на по меньшей мере тридцать окон, выходивших в сад и открытых свежему сентябрьскому ветерку. Он прав: вряд ли это место можно считать уединенным.

Не имея особого выбора, она взяла его под руку, теплую и мускулистую под черной тканью сюртука.

— Вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы идти, мадемуазель? — заботливо спросил он.

— Вполне, — отозвалась Грейс. — И можете называть меня «мисс». Мисс Готье.

Кивнув в знак согласия, Рутвен повел ее назад по коридору и вверх по лестнице, где они услышали голос Белкади, который отчитывал кого-то на повышенных тонах.

— Уэлем не принял бы вас, даже будь он здесь, — доносилось сверху. — Так что сделайте одолжение, убирайтесь отсюда, пока вас не увидели Рутвен или Бессет и не задали вам хорошую трепку.

Спутник Грейс напрягся. Затем, негромко выругавшись, отпустил ее руку и поспешил вверх по лестнице.

— Вон! — услышала она его голос. — Убирайтесь из этого дома, сэр!

Последовав за ним, Грейс увидела Белкади, стоявшего у конторки, и Рутвена, решительно шагавшего через холл.

— Вас предупреждали, Колдуотер! — Рутвен ткнул указательным пальцем в лицо молодого человека, одетого в выцветший плащ и державшего под мышкой потертую папку. — Сейчас же уходите, или я выкину вас на улицу.

— Намасте,[7] лорд Рутвен, — отозвался молодой человек, сложив молитвенно руки и издевательски кланяясь. — Как поживаете? Я надеялся, что Уэлем соизволит прокомментировать для прессы получение герцогского титула. Наши читатели охотно бы проследили за столь интригующими поворотами в его судьбе.

Лорд?

Лорд Рутвен. Лорд Лейзонби. Голова Грейс шла кругом. Она чувствовала себя так, словно оказалась на каком-то абсурдном театральном представлении. За последние два дня ее жизнь превратилась в кошмар, и она начала опасаться, что в нем появится еще один труп, ибо Рутвен схватил молодого человека за шиворот и поволок к двери с выражением крайнего ожесточения на лице. Она не дала бы за его жизнь и ломаного гроша, а ведь парень пришел сюда с той же целью, что и она.

— Mon Dieu, неужели весь Лондон ищет Уэлема?

Грейс даже не поняла, что произнесла эти слова вслух, пока молодой человек не полуобернулся, глядя на нее через плечо.

— Джек Колдуотер, мэм, к вашим услугам. Я репортер из «Морнинг кроникл», — сообщил он с загоревшимися глазами. — Вы знаете Уэлема? Хотите что-нибудь рассказать? Или ответить на несколько вопросов?

Рутвен резко остановился и склонился к уху молодого человека.

— Вы начинаете испытывать мое терпение, сэр, — произнес он с убийственным спокойствием. — Вам лучше убраться отсюда без лишнего шума. Для вашего же блага.

Однако незваный гость не выглядел обескураженным.

— Мне всего лишь показалось любопытным, Рутвен, что Уэлема выпускают из тюрьмы, а спустя несколько месяцев его отец умирает. Я хотел расспросить его об этом, и только. Он винит правительство? Или себя? Или вас? Время, согласитесь, выбрано удачно.

Внезапно Рутвен, казалось, взорвался — но в холодной, сдержанной манере. Схватив Колдуотера за грудки, он прижал его к двери и приподнял, оторвав от пола.

— Как вы сказали? — вкрадчиво произнес он. — Я покажу вам, что такое «удачно». Я придушу вас на месте, жалкий проныра!

— Прекратите, сэр! — проблеял тот, болтая ногами в воздухе — Я всего лишь делаю свою работу.

— И она заключается в том, чтобы преследовать невиновного человека? — злобно процедил Рутвен. — Чтобы перевернуть каждый камень в Лондоне в поисках грязи, а потом опубликовать ее в своей газетенке? — Он резко встряхнул свою жертву. — Это и есть ваша работа?

— Моя обязанность, — Колдуотер судорожно сглотнул, — задавать неприятные вопросы.

— Это предполагает такие же ответы, — прорычал Рутвен. — Моему кулаку не терпится ответить.

Должно быть, Грейс издала какой-то звук. Рутвен оглянулся через плечо и смягчился, позволив противнику соскользнуть вниз по двери, став на ноги. Затем лорд повернулся к Грейс и схватил за локоть.

— Выкиньте этого писаку отсюда, Белкади, — приказал он и двинулся вверх по мраморной лестнице, увлекая за собой Грейс. — И никогда больше не впускайте.

— С удовольствием. — Управляющий вышел из-за конторки с таким видом, словно его попросили избавиться от ненужного чемодана.

— Боже правый, — промолвила Грейс, ускорив шаг, чтобы угнаться за Рутвеном.

— Прошу прощения, — натянуто произнес он. — Я не привык к дамскому обществу.

— Не в том дело. Я… — Она помедлила, бросив взгляд вниз, где Белкади буквально выбросил журналиста на улицу, словно тот ничего не весил. Колдуотер приземлился на зад, выронив блокнот. Не успел он подняться на нетвердые ноги, как дверь клуба захлопнулась за ним.

Рутвен остановился.

— Прошу прощения, — повторил он, хотя его глаза все еще опасно сверкали. — Подобные сцены не для дамских глаз.

О Боже, подумала Грейс. Такого человека лучше не иметь своим врагом. Похоже, этот тип не знает жалости.

— Я дочь французского военного, сэр, а не какой-нибудь хрупкий английский цветок, — сказала она. — Мне приходилось видеть мужчин, зарезанных на алжирских базарах из-за проигрыша в шахматы. Я всего лишь хотела сказать, что, похоже, все на свете ищут Уэлема. Интересно почему?

Темные глаза ее собеседника, казалось, прожигали насквозь.

— По разным причинам, — произнес он, сжав зубы. — Что вы знаете о нем?

Грейс вздернула подбородок.

— Многое, наверное…

— Многое? — повторил он с явным сомнением. — Вы очень наивны, мадемуазель Готье.

— Есть вещи похуже, чем наивность, — парировала она, собравшись с духом. — Пожалуй, мне пора, лорд Рутвен. Если Рэнс уехал, мне незачем здесь оставаться.

— Пойдемте со мной, — произнес он непререкаемым тоном.

Надо быть дурой, подумала Грейс, чтобы последовать за этим мужчиной, о котором она ничего не знает, кроме того, что он пугает ее. Слова «мрачный» и «опасный», казалось, были придуманы специально для него. Тем не менее Грейс обнаружила, что покорно идет за ним вверх по лестнице и дальше по коридору. Возможно, потому, что у нее нет лучшего варианта. Или потому, что он назвался другом Рэнса. Шаткие основания, но других у нее в запасе не было.

Лорд Рутвен остановился у одной из дверей и распахнул ее. Войдя внутрь, Грейс оказалась в кабинете, вдоль стен которого высились книжные полки, заполненные массивными томами с тисненными золотом корешками. В комнате приятно пахло кожей, пчелиным воском и табаком.

— Устраивайтесь поудобнее, — сказал Рутвен, указав на пару диванов, стоявших друг против друга перед камином. — А я прикажу подать чай.

Грейс не стала спорить.

— Члены клуба не станут возражать против моего присутствия здесь? — поинтересовалась она, когда он вернулся.

Лорд Рутвен сел на один из диванов, устремив на нее взгляд темных глаз. Грейс вдруг показалось, что он пытается заглянуть ей в душу. Это была пугающая мысль. И скорее нелепая. Что такого она сказала, чтобы он так насторожился?

— Что вам известно об этом доме, мэм? — спросил он наконец.

Грейс пожала плечами:

— Честно говоря, ничего, кроме адреса.

— Вообще-то это не совсем клуб, — сказал он. — Это общество.

— Общество?

— Организация мужчин, имеющих одинаковые, скажем так, интеллектуальные запросы.

— Вот как? — переспросила она настороженным тоном.

— Да. Повидавших мир. — Он сделал небрежный жест рукой. — Путешественников, дипломатов. И наемников, таких как Рэнс Уэлем.

— Незадолго до смерти моего отца мы получили письмо от Рэнса, — сказала Грейс. — Не представляю, как ему удалось отправить его из тюрьмы. Но он как будто… чувствовал, что папа угасает, и написал, что, если мне когда-либо понадобится помощь, я могу прийти сюда. Это все, что я знаю.

— Так вы не виделись с ним? — Вопрос прозвучал резко, как удар хлыста.

Грейс отпрянула.

— Ни разу, с тех пор как он попал в плен в Алжире, — сказала она.

— Я был с ним там. Мы вместе вернулись в Англию.

— Понятно, — тихо отозвалась Грейс. — Мы ужасно переживали за него. Но вскоре папа заболел и я увезла его в Париж.

— Зачем вы приехали в Лондон, если не для того, чтобы встретиться с Рэнсом? — осведомился Рутвен.

— Чтобы работать. Я пробыла в Лондоне около года. — Она начала уставать от его высокомерного тона и пристальных взглядов. — Что вы вообразили себе, милорд? Что я последовала за ним? Что между нами что-то было?

Пришла очередь Рутвена отвести глаза.

— Вы красивая женщина, мадемуазель Готье. А Лейзонби никогда не мог устоять… перед соблазном.

— Зато я всегда могла устоять перед повесой, — ядовито отозвалась она. — Кем Рэнс и является. Он прекрасный солдат и верный друг, но тем не менее ловелас.

— Я всего лишь хотел убедиться, — сказал Рутвен.

— Зачем? — требовательно спросила она.

Он выгнул черную бровь.

— Оставим эту тему, мадемуазель Готье. — Он снова сделал ленивый жест рукой. — Раздражительность не к лицу ни одному из нас. Итак, вы приехали, чтобы работать. Кем именно? Разве Готье не обеспечил ваше существование?

Грейс выпрямилась на сиденье.

— Вряд ли это касается вас, сэр, — натянуто отозвалась она. — Тем не менее отвечу. Мой отец как мог обеспечил меня, пусть даже по вашим стандартам я небогата. Но я не люблю праздность. Мне нравится работать. Последние несколько месяцев я работала у мистера Итана Холдинга, владельца судостроительной компании «Крейн и Холдинг».

Рутвен, казалось, напрягся.

— «Крейн и Холдинг», — повторил он. — Самая большая компания, строящая суда для британского флота. У них есть верфи в Ливерпуле и Ротерхите.

— И в Чатеме, — добавила Грейс. — Итан, мистер Холдинг, недавно вытеснил оттуда конкурентов. — Она опустила голову, уставившись в пол. — Я… была гувернанткой у его падчериц, Элизы и Анны. Их мать погибла в трагическом происшествии год назад.

Последовало продолжительное молчание. Через открытые окна Грейс слышала стук колес карет и повозок, шорох метлы, подметавшей крыльцо, и голос швейцара, подзывавшего экипаж. И все это время Рутвен не сводил с нее холодного изучающего взгляда.

— В сегодняшнем номере «Морнинг кроникл» напечатано сообщение о смерти Холдинга, — наконец сказал он. — Предполагается, что ему перерезали горло.

Грейс с новой силой ощутила горечь потери. В этом деле нет ничего недосказанного. Смерть Итана была быстрой, ужасной и реальной. И определенно от перерезанного горла.

События прошлой ночи предстали перед ее внутренним взором. Она видела Итана, хрипящего на полу, царапающего пальцами ковер, словно он пытался куда-то отползти. Неужели это случилось всего лишь три дня назад? Внезапно ей сделалась дурно, и она подалась вперед, схватившись за край дивана.

Ей нужно поскорее уйти. Этот человек — хоть и пэр королевства — не в состоянии помочь ей отыскать Рэнса. Тот уехал. Она не найдет здесь поддержки. Хуже того, от ее внимания не ускользнули полицейские, дежурившие этим утром на углу площади, и она заметила, что один из них следовал за ней на всем пути сюда. Как она объяснит свой визит в клуб? А ведь придется. Полиции будет несложно проследить ее связь с известным убийцей, Рэнсом Уэлемом.

Какой же она была дурочкой! Грейс вцепилась пальцами в ручки кресла и попыталась встать, но способность управлять своим телом покинула ее.

— Мадемуазель Готье? — раздался словно издалека голос лорда Рутвена. — Мадемуазель? — повторил он более резко.

— Oui? — Грейс удалось разжать пальцы. — Прошу прощения.

— Какое отношение вы имеете к смерти мистера Холдинга?

Ей удалось выдержать его взгляд.

— Ваш сегодняшний визит сюда связан с убийством Холдинга? — Его глаза сверкали как черные бриллианты. — Вы присутствовали при этом? Вас допрашивали?

— Да! — выкрикнула она, поднявшись наконец с кресла. — Да, да и да — вот ответ на все ваши вопросы. Я серьезно опасаюсь, что я главная подозреваемая. Впрочем, не знаю. Мне ничего не объяснили. Меня выставили из дома и запретили видеться с детьми. Ко мне приставлен полисмен, который следует за мной по пятам. Думаю, можно с уверенностью сказать, что я увязла в этом деле по уши.

Выпалив эту тираду, Грейс подхватила юбки и кинулась к двери. Но Рутвен оказался проворнее и преградил ей путь. Она уткнулась в него и почувствовала, что внутри у нее что-то оборвалось. Рутвен схватил ее за плечи, и она обмякла, приникнув к нему с коротким рыданием.

И тут он поступил неожиданно даже для самого себя: обнял ее, сначала осторожно, словно ребенка. Как будто она была сделана из стекла и могла разбиться от малейшего прикосновения. Но спустя мгновение его руки сомкнулись вокруг нее и сжали со всей силой.

— Упокойтесь, дорогая, — произнес он, обдавая теплым дыханием ее висок. — Наверняка не все потеряно. Давайте подумаем, что можно сделать.

Подобная нежность со стороны человека, который своим видом отнюдь не излучал доброжелательности, была столь неожиданной, что Грейс чуть не расплакалась.

— О, сэр, вы не представляете, что я потеряла, — произнесла она, подавив очередное рыдание. — Но вы… вы такой отзывчивый. Спасибо.

— Отзывчивый? — повторил Рутвен таким тоном, как будто это слово никогда прежде не применялось к нему.

Грейс уперлась ладонями ему в грудь и попыталась отстраниться. Он разжал объятия, глядя на нее с непроницаемым видом. Утрата его прикосновения была почти мучительной. Она так нуждалась сейчас в человеческом участии.

Впрочем, все вышло удачно, ибо в следующее мгновение дверь широко распахнулась и появился слуга, кативший тележку с чайными приборами и закусками. Грейс отвернулась к окну, смаргивая слезы, пока лакеи сервировал чай.

— Вы должны остаться, мадемуазель Готье, — заявил Рутвен под звяканье фарфора и серебра. — Я настаиваю на том, чтобы вы перекусили и рассказали мне, чего именно хотели от сержанта Уэлема — точнее, лорда Лейзонби.

Спустя пять минут Грейс обнаружила, что сидит в кресле, а ее застывшие руки согревает чашка с чаем. Она поднесла ее к губам и с благодарностью отхлебнула, пока лорд Рутвен наполнял ее тарелку едой.

Чашки, рассеянно отметила она, из тончайшего фарфора, а чайник — из тяжелого серебра, украшенный такой же эмблемой, как и фронтон клуба. Казалось, каждый предмет в этом доме демонстрировал сдержанную мужественность и богатство. Чем бы ни занималось Общество Святого Якова, его члены явно ни в чем не нуждались. Грейс было трудно совместить эту роскошь с грубоватым, закаленным жизнью солдатом, каким она знала Рэнса Уэлема.

Лорд Рутвен бросил на нее заинтересованный взгляд, прервав ее размышления.

— Мы встретились при довольно любопытных обстоятельствах, мадемуазель, — промолвил он, положив на ее тарелку лимонное пирожное с помощью изящных серебряных щипчиков. — Вначале из-за отсутствия Лейзонби вам пришлось иметь дело со мной. А потом вы оказались свидетельницей моей отвратительной вспышки гнева.

— Я вас не виню. — Грейс взяла тарелку, благодарная за этот светский разговор, затеянный, как она догадывалась, чтобы помочь ей расслабиться. — Этот ужасный молодой человек… Как его имя?

— Колдуотер. Он превратился в настоящую занозу, постоянно вытаскивая эту старую историю с обвинениями лорда Лейзонби в убийстве. Но я разберусь с ним. А теперь, прошу вас, расскажите, почему вы хотели видеть Лейзонби.

Грейс поставила чашку.

— Зачем вам это надо?

Он бросил на нее выразительный взгляд.

— Чтобы помочь вам.

— Но с какой целью? — Грейс нахмурилась. — У вас нет никаких обязательств передо мной. Вы видите меня впервые в жизни.

Маркиз на мгновение замялся, словно взвешивая свои слова.

— Наверное, так было суждено, мадемуазель Готье, — сказал он. — В конце концов, это судьба привела вас сюда сегодня.

— Полагаю, человек сам определяет свою судьбу, — возразила она. — Вы ничего мне не должны.

— А Лейзонби должен?

— Похоже, он так считает.

— А разве долг моего брата не мой долг? — поинтересовался Рутвен. — Лейзонби сделал бы то же самое для меня. Поэтому я снова спрашиваю вас, мадемуазель Готье: чего вы хотели от него?

Грейс открыла рот, но ничего не сказала.

— Даже не знаю, — призналась она наконец. — Просто я надеялась… что он даст мне совет. В конце концов, кто сделает это лучше? Рэнс был несправедливо обвинен в убийстве. Из-за этого ему пришлось бежать из страны и стать наемником. Но в конечном итоге он добился своего, очистив свое имя от всех обвинений.

— В суде ее величества — возможно, — заметил лорд Рутвен. — Но в общественном мнении? Я бы не торопился так утверждать.

— Мне наплевать на общественное мнение, — сказала Грейс.

— Увы, моя дорогая, это Англия. — Он бросил на нее странный взгляд. — Боюсь, вам придется с ним считаться.

— С какой стати?! — резко отозвалась она. — Начать с того, что я вообще не понимаю, зачем вернулась сюда. От моих английских родственников никакой помощи, полиция относится к француженкам с подозрением, а мой жених умер. Мне нечего терять, кроме доброго имени моего отца. Это единственное, за что я буду бороться.

В черных глазах Рутвена мелькнуло жесткое выражение.

— Ваш жених?

Грейс снова взяла свою чашку, но ее рука дрогнула, и та громко звякнула о блюдце.

— Мы с мистером Холдингом… тайно обручились.

— Вот как? — переспросил Рутвен. — И никто не знает об этом?

— Не совсем так. — Грейс сделал глоток крепкого черного чая, черпая в нем силы. — Его сестра, Фенелла Крейн, в курсе. И семья его покойной жены. Однако мы не спешили с официальным объявлением, ожидая, пока закончится год траура. Но мы сказали девочкам. — Внезапно ее лицо сморщилось. — Они были так счастливы! Я опасалась, что они будут против. Ведь все произошло слишком быстро. Но они… так обрадовались…

Она не понимала, что плачет, пока Рутвен не опустился на диван рядом с ней, протянув носовой платок.

— О, — прошептала Грейс, неловко поставив чашку. Она вытерла глаза и высморкалась. — Должно быть, вы считаете меня ужасной плаксой.

— Я считаю вас, мадемуазель Готье, — промолвил он, — молодой женщиной, которая успела повидать в жизни много трагического.

Грейс смущенно отвернулась. В лорде Рутвене было что-то… волнующее. К ее изумлению, он обхватил ее щеку своей теплой ладонью и нежно повернул ее лицо к себе.

А затем произошла престранная вещь. Тепло его прикосновения, казалось, проникло в се плоть, распространившись по всему телу. У Грейс было такое чувство, словно ее лицо повернуто к яркому солнцу. Она не шевелилась, поглощенная ощущениями, в которых исчезло все: шум улицы, осенний ветерок, залетавший в окна, даже звук ее собственного дыхания.

Придя в себя, Грейс услышала голос:

— Откройте глаза.

Она попыталась вспомнить, кому он принадлежит.

— Посмотрите на меня, мадемуазель Готье.

Она не сознавала, что ее веки сомкнуты.

— Зачем?

— Потому что я хочу заглянуть в ваши глаза, — промолвил лорд Рутвен. — В конце концов они зеркало души, не так ли?

Ее глаза распахнулись почти против ее воли. Но когда их взгляды встретились, Грейс заставила себя выйти из состояния странной летаргии. Ей нечего скрывать. Она не боится этого человека с таким пронизывающим взглядом. И потому она изучала его столь же внимательно, как он ее. Они сидели так близко, что твердое бедро лорда Рутвена прижималось к ее бедру, а в воздухе витал его запах — смесь экзотических пряностей, табачного дыма и грубоватой мужественности.

Никогда она не чувствовала такого покоя, словно ничего, кроме этой комнаты и этого момента, не существует.

А затем он убрал руку от ее лица и переключил свое внимание на чайный стол, взяв с тарелки лимонное пирожное и поднеся его к ее губам.

— Съешьте это, — промолвил он.

— Зачем?

— Вы опять побледнели.

Словно загипнотизированная, Грейс откусила кусочек и принялась медленно жевать. Ее вкусовые ощущения необычайно обострились. Пирожное было кисло-сладким, и она съела его с удовольствием.

Глаза Рутвена одобрительно прищурились.

— Особый рецепт нашего шеф-повара, — сообщил он. — Месье Белкади обшарил весь Париж, пока не нашел его. Подождите, когда вы попробуете его кускус.[8]

— Кускус? Правда? О, я буду его рабыней.

— Я передам ему, — сказал Рутвен. — А теперь съешьте сандвич.

— Я… не голодна.

— Чепуха, — заявил он. — Вы голодны. А вам нужна ясность ума, которую дает пища.

Это была странная идея. Но Грейс съела крохотный сандвич, даже не задумавшись о том, как нелепо, что ее кормит мужчина, с которым она только что познакомилась. Не очень-то это прилично.

Сандвич представлял собой ломтик хлеба с огурцом и нежнейшим паштетом с привкусом семги и лимона.

— Боже, как вкусно, — восхищенно сказала она. — Удивительно, как вы здесь не растолстели.

Рутвен молча пододвинул к ней тарелку, а затем снова наполнил ее чашку, добавив немного молока, как раз по ее вкусу. Грейс методично смела все сандвичи, пока, к ее стыду, тарелка не опустела.

— Отлично, — удовлетворенно сказал Рутвен.

Он вернулся на противоположный диван, оставив ее со странным ощущением утраты, и налил себе свежего чаю, который пил без сахара и молока. По непонятной причине Грейс сделала себе мысленную заметку об этом факте.

Сделав несколько глотков, он отставил чашку и откинулся на спинку дивана.

— Ну вот, на ваших щеках опять появился румянец, — заметил он. — Так что давайте вернемся к вашим делам, мадемуазель, и к моим вопросам.

— Хорошо, — вздохнула она. — Что вы хотите знать?

На его лице мелькнуло непонятное выражение, такое беглое и смутное, что ей могло показаться.

— Скажите, — негромко произнес он, — любили ли вы Итана Холдинга?

Грейс бросила на него вопросительный взгляд.

— Почему вы спрашиваете об этом? — удивилась она. — Какое это имеет значение?

Он слегка пожал плечами:

— Скажем, мне просто любопытно. К тому же преступление, совершенное под влиянием страсти, выглядит маловероятным… В большинстве случаев оно тщательно готовится.

Грейс одарила его ироничной улыбкой.

— Как вы практичны, лорд Рутвен, — сказала она. — Нет, я не любила Итана. В том смысле, который вы имеете в виду. Но я испытывала к нему глубокое уважение. И хотя многие считали его черствым, я знала, что он справедливый человек и хороший отец.

— Понятно, — кивнул Рутвен. — А кто такой Крейн из «Крейн и Холдинг»? Наверняка не его сестра?

— Нет, конечно! — Грейс попыталась расслабиться, откинувшись на спинку дивана. — Мать Итана не считала женщин способными к бизнесу. Это его кузен, Джозайя Крейн.

— Кузен? — переспросил Рутвен. — Странное соглашение.

— Бизнес был основан Крейнами, — объяснила Грейс. — Мать Итана была вдовой, унаследовавшей судостроительную компанию Холдингов, находившуюся в состоянии упадка. Она вышла замуж за одного из наследников Крейна, когда Итан был маленьким, и он усыновил мальчика. Когда мать Итана умерла через несколько лет после смерти мистера Крейна, ее сын унаследовал контрольный пакет.

— А остальная доля? — спросил Рутвен.

— Мистер Крейн оставил сорок процентов своему племяннику, Джозайе Крейну.

Рутвен улыбнулся уголком рта.

— Интересно, как тот отнесся к этому?

— Полагаю, не без горечи, но с благодарностью, — ответила Грейс. — Отец Джозайи был старшим из двух братьев, но оказался мотом и продал свою долю в семейном бизнесе младшему брату. Джозайя был всего лишь младшим клерком, работавшим на своего дядю. Впрочем, все было так давно. Это уже старая история.

Рутвен склонил голову набок, устремив на нее оценивающий взгляд.

— А что такое время, мадемуазель Готье, как не изобретение человека? — задумчиво произнес он. — Оно может тянуться бесконечно. С другой стороны, порой это не более чем лекарство. Время лечит все раны, гласит английская поговорка. Но зависть… О, поверьте мне, мадемуазель, зависть может быть вечной.

Грейс улыбнулась.

— Вы в куда большей степени философ, лорд Рутвен, я даже завидую вам, — заметила она. — Согласна, что время действительно лечит.

— К сожалению, не всегда, мадемуазель Готье, — тихо отозвался он, словно отвечая на собственные мысли. — Значит, отец Джозайи Крейна продал его право на наследство? Ему чертовски повезло, что удалось получить его назад.

— Сорок процентов, — напомнила Грейс. — А не исходные пятьдесят.

— Выходит, миссис Холдинг распоряжалась всем во время своего вдовства?

— Как я поняла, она ничем не управляла, кроме швейной иглы, — возразила Грейс. — Мать Итана считала, что место женщины в доме. Фенелла рассказывала, что всем занимались доверенные лица, пока Итан и Джозайя не приобрели достаточно опыта, чтобы взять управление на себя.

— Интересно, — промолвил Рутвен. — И как Итан Холдинг ладил со своим младшим партнером?

— Неплохо. Временами они спорили — как мужчины с сильными характерами. Но в целом были очень близки.

— Кто распоряжался деньгами?

— Джозайя Крейн. У него математический склад ума. У него и Фенеллы. Думаю, это фамильная черта Крейнов. Итан был… лицом компании. Окружающие любили его. И доверяли.

— Правительство ее величества определенно доверяло.

— Да, — согласилась Грейс. — Шли разговоры даже о присвоении ему рыцарского звания.

— Вот как? — промолвил Рутвен. — Выходит, вы могли стать леди Холдинг?

Грейс издала горький смешок.

— Как будто это имеет значение для меня! В семье моей матери полно титулованных особ, и что толку? На титул не проживешь и не согреешься. Титул просто побрякушка, прошу прощения, милорд.

— Не за что.

Грейс почувствовала, что ее лицо загорелось.

— Осмелюсь предположить, что вы родились аристократом, а ваш род ведет свое начало со времен Вильгельма Завоевателя, — промолвила она извиняющимся тоном.

— Боюсь, все гораздо проще, — возразил он. — Хотя мои предки и умудрились, правдами и неправдами, приобрести целый набор титулов и отличий на службе у короны.

— А титул маркиза?

Он пожал плечом:

— Пожалуй, это моя заслуга.

— А, — отозвалась Грейс. — Вы получили его тоже на службе у Короны?

По лицу Рутвена скользнула мрачная тень.

— Где же еще? — парировал он. — Конечно, на службе ее величества.

В этот момент где-то в глубине дома пробили часы. Глаза Грейс испуганно расширились.

— О! — удивленно воскликнула она. — Неужели так поздно?

Рутвен вытащил из кармашка жилета золотые часы.

— Увы, — развел он руками. — У вас есть другие дела?

— Не знаю, — задумчиво отозвалась Грейс. — Я хотела спросить у Рэнса… может, он считает, что мне нужен адвокат. Хотя сама эта мысль ужасает меня.

Рутвен убрал часы в карман.

— Пока еще вас ни в чем не обвинили. Занимайтесь своими делами. Ведите себя, как и полагается невиновному человеку. Лейзонби нанял лучшего адвоката в Лондоне — кстати, члена нашего клуба. Пока я не доберусь до Лейзонби, можете рассчитывать на его помощь в защите ваших интересов.

Но в чем ее интересы? Что ей осталось? Тихое скромное существование, которое она сумела обеспечить себе после смерти отца, закончилось вместе со смертью Итана. И теперь окружающий мир, со всем его уродством, снова вторгся в ее жизнь.

— Сомневаюсь, сэр, что я могу позволить себе лучшего адвоката в Лондоне, — тихо сказала Грейс, опустив глаза.

— Предоставьте это мне, — заявил маркиз решительным тоном.

По спине Грейс пробежал холодок. Ее тревожил этот властный мужчина с пронизывающим взглядом, но вместе с тем она чувствовала, как его аура окутывает ее своим защитным покрывалом. Он предложил ей помощь. Более того, он был не из тех, кому можно лгать и с кем можно шутить. Она чувствовала это инстинктивно.

Этот человек — все, что у нее есть. Она судорожно сглотнула и подняла на него глаза.

— Я принимаю ваше любезное предложение, сэр, — сказала она. — Как его зовут?

— Сэр Гревилл Сент-Джайлс, — ответил Рутвен. — Он принимает на Иннер-Темпл, но вы можете прислать записку мне сюда, если возникнет необходимость. А если полиция посмеет арестовать вас — хотя не думаю, что дойдет до этого, — скажите им, что именно Сент-Джайлс представляет ваши интересы. И после этого не говорите ни слова. Ни при каких обстоятельствах. Я добьюсь вашего освобождения в течение дня, можете мне поверить.

Грейс верила. Он производил впечатление человека, который способен добраться до конца света — а возможно, и в бездну за его пределами, — чтобы добиться своего.

— Спасибо, — снова поблагодарила она и встала. — А теперь я должна идти. Я и так слишком долго злоупотребляла вашей добротой.

Рутвен тоже поднялся, потому что она не оставила ему выбора, но у двери помедлил, загородив ей путь.

— Один последний вопрос, если позволите.

— Да?

— Мадемуазель Готье, не вы ли убили Итана Холдинга?

Грейс изумленно уставилась на него.

— Нет, конечно! — выпалила она наконец. — Как вы могли даже подумать, что я способна на такое!

— Мы все способны на многое, мадемуазель, — небрежно отозвался он. — Такова человеческая натура. Но я удовлетворен вашим ответом. Но… если не вы, то кто?

Она посмотрела на него с досадой.

— Ну, какой-нибудь… грабитель. Дом набит произведениями искусства и серебром. Никто не желал смерти Итана.

— Вот тут я с вами не согласен, — возразил Рутвен. — Я ничего не знаю о нем, но уже могу назвать несколько человек, которые могли сделать это. Кто нашел тело?

Глаза Грейс расширились.

— Я.

Рутвен слегка отпрянул.

— Посреди ночи?

И снова Грейс поразило, каким опасным он выглядит. Она почти физически ощущала жар его взгляда, скользнувшего по ее лицу, шее и ниже.

— Не совсем так, — уточнила она. — В половине первого.

— Как это случилось?

— За обедом Джозайя Крейн одолжил мне томик стихов, — объяснила девушка. — И я сказала, что не засну, пока не прочитаю его. Итан подсунул мне под дверь записку с просьбой зайти к нему в кабинет.

— Вот как? — осведомился Рутвен. — И часто он так поступал?

— Нет, никогда, — ответила Грейс, нахмурив брови. — И сама записка была довольно странная.

— В каком смысле?

Она еще больше нахмурилась.

— Он назвал меня «мисс Готье». И как будто считал себя виноватым передо мной.

— А как он обращался к вам обычно?

— После нашей помолвки? «Грейс», когда мы оставались наедине. И когда он писал мне из своих поездок.

— А в чем Холдинг провинился перед вами?

Грейс пожала плечами:

— Не представляю. За обедом он был немного резок из-за усталости. Он только что вернулся из двухнедельной поездки на ливерпульскую верфь. Они с Джозайей говорили о делах, но я особо не прислушивалась.

Рутвен помолчал, размышляя над услышанным.

— Вы часто обедали с семьей?

Грейс отвела глаза.

— Да. Думаю, на Итана произвело впечатление, что я внучка графа, — призналась она. — И он был доволен, что его сестра подружилась со мной.

— Он надеялся, что это отполирует ее манеры?

Грейс издала слабый смешок.

— Глупо, не правда ли, учитывая, что я прожила большую часть жизни в военных гарнизонах? Но буржуазные семьи склонны преклоняться перед любым, у кого есть хоть капля голубой крови. А Итан был немного… простоват. — Она печально улыбнулась. — Он говорил, что от него всегда будет пахнуть дегтем и струганым деревом. Думаю, он надеялся, что Фенелла сделает удачную партию: у нее огромное приданое, но круг их общения довольно узок.

— А Джозайя Крейн часто обедал с вами?

— Раз или два в неделю. — Она помедлила. — Думаю, когда они были молоды, Итан рассчитывал, что Джозайя и Фенелла поженятся, но… из этого ничего не вышло.

Рутвен ненадолго задумался.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Итак, вы направились в кабинет Холдинга, как только вам подсунули под дверь записку?

Грейс покачала головой, прикусив губу.

— Нет, к сожалению, — прошептала она. — Я заколола волосы и набросила халат — подумать только, я была озабочена приличиями! — потеряв десять роковых минут. Господи! Если бы я пошла туда сразу!

— Мне очень жаль, мадемуазель Готье, но не думаю, что это имело значение. Расскажите, что вы сделали, когда нашли Холдинга.

— Я закричала. А потом… попыталась помочь ему. Но было слишком поздно. Я плохо помню последовательность событий. Кажется, появились слуги, кто-то послал за констеблем, и дом наполнился полицейскими. Они разделили всех домочадцев и расспрашивали каждого в отдельности. Теперь я понимаю, что они с самого начала заподозрили меня.

— Достойно сожаления, — заметил Рутвен. — Там не было сломанных замков? Или разбитых окон?

Грейс медленно покачала головой.

— Никто не упомянул об этом, — прошептала она. — Хотя должно было быть, не так ли? Трентон, дворецкий, все тщательно запирает. Дом — настоящая крепость, чтобы обеспечить безопасность детей, как всегда говорил Итан.

— А где записка, которую подсунули вам под дверь?

И снова Грейс покачала головой.

— Должно быть, я обронила ее в кабинете Итана. Наверное, она теперь у полиции.

— Скорее всего, — сухо отозвался Рутвен. — Вас не пустят, если вы попытаетесь вернуться туда?

— Там никого не осталось. Даже Фенелла перебралась к миссис Лестер. Она говорит, что ей невыносимо находиться в доме, пока убийца не пойман.

— А кто такая, скажите на милость, миссис Лестер?

— Сестра первой жены Итана. Она живет недалеко от Ротерхита. Элиза и Анна тоже там, — Ей потребовалась вся ее выдержка, чтобы не расплакаться. — Полагаю, теперь они там и останутся. Во всяком случае, миссис Лестер всегда этого хотела.

— Вам она не нравится?

Грейс помедлила, колеблясь.

— Я недостаточно ее знала. Она обожает девочек. Но ее покойная сестра хотела, чтобы девочки оставались с Итаном, в родном доме. У миссис Лестер пятеро своих сыновей. Возможно, считалось, что они будут слишком беспокойной компанией для малышек. Не знаю. Знаю только, что Итан был хорошим отцом и серьезно относился к своим обязанностям.

— А мисс Крейн не могла бы оставить детей у себя?

Она покачала головой:

— Незамужняя женщина? Нет. Полагаю, девочки теперь будут жить с родней своей матери. Мистер Лестер очень богат — семья, кажется, владеет товарными складами — и ужасно избаловал свою жену. Фенелла не станет ссориться с ними. В общем, я думаю… — Ее голос дрогнул. — Впрочем, это не важно.

— Вы думаете, — подхватил Рутвен, — что со смертью мистера Холдинга вы навсегда лишились детей, которых привыкли считать своими. Воистину вся ваша жизнь пошла наперекосяк.

Грейс улыбнулась сквозь слезы.

— Я привязалась к девочкам, — призналась она. — Но миссис Лестер тоже их любит. У нее есть дом со слугами и игрушками, и она всегда мечтала о дочерях. Когда вся эта история закончится… я попрошу разрешения навестить девочек. Будем надеяться на лучшее.

Впервые его темные глаза, казалось, смягчились.

— У меня самого была мачеха, — произнес он. — Памела была доброй, пожалуй, слишком доброй. Так что я вам сочувствую.

— Спасибо.

Он повернулся, взявшись за дверную ручку.

— Где я могу найти вас, мадемуазель Готье?

— Найти? — переспросила она. — Зачем?

— Если вдруг я что-нибудь узнаю.

Грейс на секунду замялась. Впрочем, она слишком увязла в сложившейся ситуации, чтобы отвергать любую помощь.

— В доме моей тети на Манчестер-сквер. Леди Абигайль Хайд.

— У вас не слишком счастливый вид.

Рот Грейс иронически скривился.

— Следует быть благодарной за крышу над головой — так мне, по крайней мере, часто говорили.

— Ах вот как?

Она пожала плечами, ничего не ответив.

Рутвен открыл дверь и предложил ей руку.

— Значит, вас препроводил сюда один из доблестных представителей полиции?

Грейс издала слабый смешок.

— Да, и теперь он гадает, что со мной случилось.

Рутвен хмыкнул.

— Пусть помучается дальше, — обронил он, двинувшись вместе с ней вниз по широкой мраморной лестнице. — Здесь имеется выход в узкий переулок, который ведет к Грин-парку.

— Тайный ход? — улыбнулась Грейс.

Рутвен пожал плечами:

— Скажем, неприметный. Позвольте проводить вас через сад и показать, как выйти отсюда. Возможно, вам удастся добраться до дома без слежки.

Они спустились в холл, где увидели Белкади, который стоял за высокой конторкой, просматривая учетную книгу.

— Белкади, — окликнул его Рутвен.

— Да? — Молодой человек поднял глаза.

— Ты не видел Пинки Ринголда?

— На той стороне улицы, — рассеянно отозвался Белкади. — Изображает швейцара у дверей преисподней Куотермейна.

Речь, очевидно, шла о заведении Неда, который владел самым разгульным, самым изысканным — и самым скрытным — игорным клубом в Лондоне. Настолько скрытным, что можно было пройти мимо, не заметив.

— Сходи туда, — велел Рутвен, — и затей с ним ссору.

Белкади захлопнул учетную книгу.

— Хорошо. Что прикажете? Сломать ему что-нибудь? Или достаточно расквасить нос?

— Ничего такого. Просто нагони на него страху и постарайся отвлечь внимание полисмена, который болтается снаружи, пока я покажу мадемуазель Готье служебный выход.

Белкади поклонился и направился к двери.

— И притащи его труп сюда, когда закончишь, — усмехнулся Рутвен, прежде чем повернуть к узкой лестнице. — А я приведу Бессета, чтобы кое-что обсудить в тесном кругу.

Изумленная Грейс оглянулась через плечо, проводив взглядом Белкади, который скрылся за парадной дверью.

Рутвен легко похлопал ее по руке, лежавшей на его локте.

— Не беспокойтесь, мадемуазель Готье. Ничего страшного не произойдет. Белкади создаст видимость опасности, чтобы отвлечь полицию.

Грейс взглянула на него с явным сомнением. Она начала подозревать, что единственная опасность на Сент-Джеймс-сквер исходит от мужчины, сжимавшего ее локоть.

И возможно, ее жизнь в его руках.