Иннокентий Херсонский Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа

Глава I: Краткое обозрение земной жизни Иисуса Христа по отношению к Его последним дням жизни

В три с половиной года всенародного служения Иисуса Христа в качестве Мессии среди народа иудейского уже совершенно оправдалось многознаменательное предсказание о Нем праведного Симеона, изреченное в то время, когда Он, яко мнимый сын Иосифа, еще младенцем принесен был, по закону, в храм Иерусалимский — поставити Его пред Господем (Лк. 2, 22). Со дня на день становилось очевиднее, что Утеха Израиля лежит не только на восстание, но и на падение многих во Израиле — в Предмет противоречий, да открыются помышления многих сердец (Лк. 2, 34–36). Божественный Потомок Давида не являлся еще в виде грозного Домовладыки, Который, по словам Его Предтечи, пришел отребить гумно Свое (народ иудейский), дабы плевелы сожечь огнем негасающим (Мф. 3, 12); лучшие люди видели в Нем только Агнца Божия, вземлющего грехи мира (Ин. 1, 29), во всех беседах Его открывалось одно кроткое веяние духа благодати: но для плевел, давно истлевших от зноя страстей, несносно было и это небесное веяние, они сами собой возметались и летели прочь от Веятеля; неисцельным членам народа иудейского обращался во вред самый благотворный бальзам, который небесным Самарянином был возливаем на их раны(Лк. 10, 29–37). Перед концом трехлетнего общенародного служения Иисусова в качестве Мессии уже вся Иудея в отношении к Нему видимо делилась на две стороны (Ин. 11, 48), из которых одна веровала в Него и благоговела перед Ним, а другая враждовала против Него (Ин. 12, 37) с такой злобой, что не усомнилась вознести Его на крест.

Краткое обозрение этого, по многим отношениям единственного в мире, явления послужит для нас вместо введения в историю «Последних дней земной жизни Господа нашего».

С первого взгляда казалось невозможным, чтобы народ иудейский не узнал своего Мессию. Никогда не ожидали Мессии с таким нетерпением, как во времена Иисуса Христа: о пришествии Его молились в храме и по домам; рассуждали в синедрионе и синагогах; Мессию старались находить во всех сказаниях пророков, какие не только относились действительно, но могли быть относимы как-нибудь к Его лицу. Даже презираемые иудеями за свою ересь самаряне твердо верили, что скоро придет величайший из пророков, который разрешит все недоумения о предметах веры, разделявшие тогда народ израильский. Между самыми язычниками повсюду распространился в то время слух о скором наступлении чрезвычайного переворота вещей, когда Восток снова возьмет верх над Западом и из Иудеи выйдут люди для возобладания всем светом. Некоторые по легкомыслию и нетерпению, а иные из ласкательства, думали уже видеть исполнение всеобщих надежд касательно пришествия Мессии то в Ироде Великом, то в разных кесарях римских. Были даже такие мечтатели и честолюбцы, которые, пользуясь народным ожиданием, осмеливались выдавать дерзновенно самих себя за обетованного Избавителя, и хотя скоро обнаруживались в своей лжи, но увлекали за собой немалое число последователей из народа.

Чтобы удалить от себя всякую опасность — не узнать и отвергнуть истинного Мессию или принять ложного, иудейские книжники старались для сего извлекать из писаний пророческих все указания на Его лицо и время пришествия. На этом основании составилось пространное учение о признаках истинного Мессии, то есть о Его именах, происхождении, природе, свойствах, действиях, наклонностях и проч., которое во всех синагогах излагалось с уточнениями, свойственными раввинской учености. Простой народ не участвовал в подобных исследованиях, почитавшихся собственностью книжников; но, поскольку предмет их был крайне занимателен и равно важен для всякого, то многие мнения и толки о Мессии неприметно перешли из школ к народу и столько распространились повсюду, что, в случае нужды, самый последний простолюдин почитал себя способным судить о лице Мессии. При таком всеобщем и пламенном ожидании Мессии, при такой заботливости предохранить себя от заблуждения касательно Его пришествия можно ли было думать, что истинный Мессия будет не узнан, отвергнут, осужден, распят?… (Ин. 12, 37.) Но так произошло на самом деле!..

Причины столь гибельного ослепления существовали в народе иудейском издавна, хотя ужасное действие, ими произведенное, трудно было представить себе заранее во всей полноте. И во-первых, чтобы узнать Того, Кто пришел с неба, чтобы всех возвести за Собой от земли на небо, необходимо было народу иудейскому иметь — хоть в некоторой степени — чувство небесного, жажду вечного, стремление к святому и освящающему. Но в этих-то драгоценных качествах у иудеев, — кроме малого числа избранных, — был крайний недостаток. Поклонение истинному Богу заключалось в исполнении одних обрядов, оно не проникало в сердца и не производило благотворных действий в нравах и жизни (Мф. 23, 23–31). У большей части действительным богом души и сердца был не Иегова, а чрево (Ин. 12, 17–43; Лк. 12, 57) и злато. И Мессия не мог не потребовать, тотчас по явлении Своем, совершенной перемены в мыслях, чувствах и во всем образе жизни от желающих быть Его последователями (Ин. 3, 3). Но как им было отказаться от своих любимых предрассудков и страстей? Ведь они измлада привыкли ограничивать права свои на благословение Божие одним происхождением своим по плоти от Авраама, одним обрезанием по закону и наблюдением покоя субботнего. Что всего неблагоприятнее, вожди народа Божьего — старейшины и книжники, на которых особенно и прежде других лежал долг познать явившегося Мессию и принять Его, первые принадлежали к числу людей неспособных, по их душевной нечистоте, войти в Царствие Божье (Мф. 23, 24).

Во-вторых, несмотря на бесконечные толки о признаках истинного Мессии, в раввинском учении об этом важном предмете не было надлежащего единства и точной определенности. Гибельное несогласие сект, от которых страдала церковь иудейская, обнаруживалось — к величайшему вреду — и здесь: когда, например, по мнению одних, основывающемуся на ясном указании пророка, Мессия должен был произойти из Вифлеема, другие, следуя каким-то устным преданиям, утверждали, что Он явится неизвестно откуда.

Наконец, превратное понятие о царстве Мессии и цели Его пришествия довершало зло и соделывало большую часть народа иудейского мало способной узнать Мессию истинного.

Чтобы видеть, в чем состояло и каким образом составилось это жалкое, превратное понятие, должно привести себе на память учение о Мессии древних пророков. Изображая Его в виде величайшего Пророка, Первосвященника, Ангела завета, праведника, они весьма часто — чтобы приблизилось понятие о Нем к разумению народа — представляли Мессию и под видом царя, подобного Давиду, который восставит скинию Давидову падшую, воцарится в дому Иаковли во веки веков, и будет Владыкой всех народов от моря до моря, в царстве которого все раскуют мечи на рала и копия на серпы (Ис. 53, 10; Иезек. 38, 40). Причина, почему пророки изображали будущее владычество Мессии в виде царства, подобного царству Давидову, сокрывалась частью в желании сделать предсказание о Мессии как можно понятнее и утешительнее для народа иудейского, который, страдая от различных бедствий, с сожалением воспоминал о временах Давида, и ничего более не желал как возвращения их. Неоспоримо, что, кроме благ духовных, пророки ожидали от пришествия Мессии и земного благоденствия (изобилия, тишины и пр.), почему и народ, находящийся под владычеством Мессии, описывали могущественным, многочисленным, победоносным, нетерпящим никакой нужды.

Вообще же, целью пришествия Его поставлялось у них не временное, а духовное и вечное блаженство, состоящее в искуплении от грехов, в чистоте нравов и жизни в мире с Богом, в восстановлении первобытного богоподобия и достоинства человека и проч. Если при этом упоминается у пророков и о земном благоденствии почитателей Мессии, то оно является плодом не каких-либо гражданских переворотов, сражений и побед, а естественным следствием их духовно-нравственного совершенствования и верного исполнения заповедей нового высшего завета с Богом через Мессию, как то действительно сбылось над последователями христианской религии, которые, превзойдя все прочие народы нравственным образованием, решительно превзошли их наконец и земным могуществом, так что теперь судьба всех прочих народов видимо зависит от христиан.

Обещая, наконец, народу иудейскому особенное участие в благодеяниях пришествия Мессии, — пророки обещали его не безусловно, а только при неизменной верности Богу отцов, чистоте нравов и трудов в царстве Мессии для распространения его путем проповеди по всему роду человеческому. В противном случае они угрожали иудеям еще большим наказанием и бедствиями.

Но чувственный, ниспадший в глубину унижения сначала нравственного, а потом и гражданского, народ иудейский недолго был в состоянии следовать за высоким, чистым и светлым учением пророков о Мессии и Его царстве, особенно после плена вавилонского. Тогдашнее всеобщее оскудение духа веры и чистоты нравственности, умножение различных, одна другой противоположней, сект, образование нового народного диалекта и постепенное забвение древнего священного языка, изменение нравов от смешения с другими народами, вольное и невольное участие в нечистых видах царей сирийских, египетских, а потом римлян и многие другие причины сделали то, что народ иудейский, не стараясь проникать в истинный дух пророческих сказаний о царстве Мессии, остановился на их букве и тем более прилеплялся к толкованиям буквы, чем более представлялось в них пищи для воображения и чувств, для народного самолюбия и выгод земных.

Вместо ангела завета, имеющего начертать в сердцах людей новый закон жизни, вместо Первосвященника по чину Мельхиседекову, долженствующего искупить Своей Кровью весь род человеческий от греха и смерти, вместо великого Пророка, грядущего водворить по всей земле истину, добродетель и веру, вместо Сына Божьего почти все начали ожидать в лице Мессии всемирного завоевателя, который для того и явится во всем могуществе Посланника Божьего, окруженный знамениями и чудесами, чтобы низложить и упразднить все тогдашние царства на земле, составить из всего рода человеческого единую державу, в которой иудеи должны занять первое место и быть Его наперсниками. Великие притеснения от царей сирийских, египетских и от римлян еще более усиливали в иудеях такое ожидание: чем более терпели в настоящем, тем больше надеялись получить в будущем. Между прочим, воображали, что пришествие Мессии должно быть предварено явлением Илии, имеющим помазать Его на царство, Иеремии, Исаии и многих других пророков. У многих существовало грубое заблуждение, состоящее в том, что Он будет человек, подобный прочим, только с необыкновенными силами и дарами от Бога. Другие представляли Его существом высшим, но однако же не Богом, претыкаясь слепо о слова Моисея: Господь Бог твой, Господь един есть. Мессия, по мнению иудеев, не подлежал смерти. Плодами пришествия Мессии почиталось, между прочим, немедленное чудесное собрание в Палестину иудеев из рассеяния их по всему свету, не исключая и десяти колен Израилевых, изведение из ада и воскресение всех умерших иудеев, восстановление царства Давидова (Деян. 1,6), обновление Иерусалима и устроение нового великолепного храма, покорение всех народов иудеям, учреждение великолепных вечерей, чрезвычайное плодоносие земли, уничтожение болезней и смерти и проч. Лучшие и благонравнейшие соглашались, что вход в царство Мессии будет открыт не всем иудеям без разбора, а достойным (3 Ездр. 2, 37–41) и что это достоинство должно состоять в истинном благочестии и в неукоризненности нравов или в искреннем всецелом покаянии; но большая часть основывала надежду войти в царство Мессии единственно на своем плотском происхождении от Авраама, почитая невозможным, чтобы Бог, обещав потомкам Авраама вечное Свое благоволение, лишил кого-либо из них самого первого блага — участия в блаженном царстве Мессии (Рим. 11, 1; 3,3).

Вследствие этих и подобных заблуждений, первосвященники иудейские и прочие старейшины, естественно, надеялись, что Мессия если не к ним первым обратится со Своим Божественным посольством (Ин. 1, 19), то, по крайней мере, не оставит их без особенного внимания впоследствии. Призовет их на служение и помощь Себе, и они, передав Ему власть над народом, останутся первыми и довереннейшими слугами Его нового небесно-земного царства. Надменным своей мнимой святостью фарисеям и той силе, которую они имели в синедрионе и народе, особенно казалось невозможным (Ин. 1, 24; 8, 48), чтобы великое дело открытия на земле царства Мессии совершилось без их участия, чтобы они не были приняты в Его особенное благоволение и не стали ближайшими орудиями Его всемирного владычества. Также, без сомнения, мечталось и прочим сектам иудейским: саддукеям, ессеям, иродианам, — из которых каждая находила в себе то самое, что, по ее понятию, было особенно нужно и благопотребно для будущего великого Царя Израилева.

При таком гибельном ослеплении умов и сердец, что долженствовало произвести появление Иисуса Христа в народе иудейском не с мечом, величием и славой земной, а в самом простом и смиренном виде народного Учителя, окруженного не легионами воинов, а дванадесятью простых и бедных учеников, — с одной проповедью о приближении Царства Божьего (Мф. 4,17–23; Мк. 1,14; Лк. 4,21; 43; Мал. 3,2) и исцелением недужных, без обещаний свободы от ига иноплеменников, без всяких предложений каких-либо земных выгод, даже без обращения к главам народа, к лицам, имеющим вес и влияние в обществе? Мессия из Галилеи, откуда, по ложному понятию тогдашних книжников, и обыкновенный пророк не приходит (Ин. 7, 52), — из Назарета, где, по бедности и малолюдству этого города, не предполагали ничего важного и общеполезного (Ин. 1,46), Мессия, вместо славы и побед, проповедующий нищету и самоотвержение (Мф. 5, 10), не имеющий где подклонить главу (Мф. 8, 20), нередко предрекающий Себе поносную смерть на кресте, а между тем в то же время усвояющий Себе бытие до рождения Авраама (Ин. 8, 56–59), возносящий Себя превыше всех праотцов (Ин. 4, 12; 8, 53) и даже равняющий Себя с Самим Богом (Ин. 10, 30), Мессия, не щадящий страстей и пороков в фарисеях и первосвященниках (Мк. 7, 6; Ин. 8; Мф. 23; 21, 31–32), ставящий ни во что их мнимую праведность (Мф. 5, 20) и в то же время обращающийся с мытарями и грешниками (Мк. 2, 16), обещающий ввести в Царство Небесное язычников, с изгнанием из него многих иудеев во тьму кромешнюю (Мф. 8, 11, 12; Лк. 13, 24–30), Мессия, повелевающий платить беспрекословно дань кесарю (Мф. 20, 43; Мк. 12,13–17; Лк. 20, 20–26), думающий без оружия и земной силы одной проповедью основать какое-то духовное, невидимое царство (Лк. 17, 20; Ин. 18, 26), без всякого участия синедриона (Мф. 21, 23–27), Мессия, идущий во всем вопреки любимейшим ожиданиям народа, вопреки всем понятиям книжников, против господства самого синедриона, — такой Мессия преданному мирским видам и честолюбию, своекорыстному и гордому Каиафе и клевретам его в синедрионе, по необходимости, казался лицом странным и неудоприемлемым, противным и опасным.

Не принимавшие Иисуса Христа за Мессию расходились, как обыкновенно, в разные стороны своими мнениями касательно Его лица и действий. Еще одним из самых снисходительных суждений было то, что необыкновенный Учитель Назаретский есть человек благочестивый, любящий истину и правду, желающий добра ближним и отечеству, но предающийся воображению, слишком верящий в силу добра над людьми и потому замышляющий величайшие дела с малыми средствами, не видящий опасных сторон Своего положения и несбыточности Своих предприятий (Ин. 2, 48). Когда Богочеловек, в полноте сознания Своего Божественного достоинства вещал и действовал как Сын Божий, Которому Отец все передал во власть, Он казался в то время для таких людей выходящим из Самого Себя и потому требующим даже предостережения и дружеского надзора над Собой (Мк. 3,21). Таков взгляд на дело и состояние Иисусово был у тех, о которых евангелист Марк говорит, что они, слышавше, изыдоша да имут Его! глаголаху бо, яко неистов есть (вышел из себя).

Другие, судя, без сомнения, по самим себе, позволяли себе в суждении о Иисусе идти еще ниже и думали видеть в Нем человека, преданного тайному честолюбию, Который, под личиной ревности по правде, намерен обратить в Свою пользу народное ожидание Мессии. Это те, кто, по свидетельству евангелиста, вопреки утверждавших о Иисусе, яко благ есть, глаголаху: ни, но льстит народы (Лк. 17, 18).

Наконец, были и такие, которые с намерением или без намерения, вслед за другими, утверждали, что новый Учитель и Чудотворец есть как бы наперсник духа тьмы, что Он если и изгоняет бесов и совершает чудеса, то творит все это силой не Божьей, а о Вельзевуле, князе бесовстем (Ин. 10, 20; Мк. 3, 22).

Все это было и означилось совершенно и резко уже под конец служения Иисусова; а вначале Он, по простоте Своей жизни, по бедности Своей, по недостатку каких-либо связей в обществе, долго не обращал на Себя внимания гордых старейшин иудейских. В самом деле, несмотря на чудесные события, сопровождавшие первые дни земной жизни Иисусовой (появление волхвов восточных во Иерусалиме и чудесной звезды, пророчества Симеона и Анны, отверстие небес на Иордане и глас при этом с неба) и, без сомнения, сделавшиеся впоследствии известными в народе (Ин. 1, 15–20; Мф. 3, 2-12; Лк. 3, 4-16), несмотря даже на торжественный отзыв Иоанна Крестителя, несколько раз повторенный перед посланными от синедриона (Ин. 1, 29–34; Мф. 3,16; Мк. 1,10), перед народом (Ин. 1, 35–36; 3,27–36; Мф. 21,26) и учениками о том, что принявший от него крещение Иисус, а не кто другой, есть истинный Агнец Божий, вземлющий грехи мира, — отзыв, долженствовавший иметь великую силу по тому уважению, которое все имели к Иоанну, — мы нисколько не видим, чтобы к Иисусу отправляемо было какое-либо посольство и чтобы Его, подобно Иоанну, спросили: не Он ли Мессия? Для безумной гордости синедриона, соблазнявшегося уничиженным состоянием Иисуса Христа, такое исследование казалось вовсе ненужным и бесполезным. Уже впоследствии, когда святость жизни Иисусовой, необыкновенная сила Его слова и бесед (Лк. 4, 32, 15–22; Мф. 7, 29; 13, 54; Ин. 7, 15) проповедь 12-ти и 70-ти учеников, обошедших все города израильские с возвещением Царства Божьего (Мф. 10; Мк. 6, 30), и особенно слава знамений и чудес (Лк. 4, 36. 5, 9; Мф. 8, 27. 9, 8. 26, 33. 12, 23. 15, 31) обратили к Иисусу сердце большей части народа иудейского (Лк. 5, 15. 4,14.42. 37; Мф. 4,24; Мк. 6. 54–56) и соделали Его предметом самых лучших надежд для благонамеренных людей из всех состояний (Ин. 12,42), — фарисеи и книжники, тщательно наблюдавшие за всем, что происходило в народе, начали в большем и большем числе окружать нового Пророка и Чудотворца (Лк. 5, 17; Мк. 7, 1), и каждый со своими собственными нечистыми видами и целями, многие с личной ненавистью к Нему за Его проповедь и обличения, почти все с сердцем, глухим для истины и добродетели, с желанием найти в Нем что-либо предосудительное и обратить Ему во вред. Открылся непрерывный ряд хитрых вопросов, злонамеренных толкований слов Иисусовых, нареканий на действия Его и учеников, даже прямых клевет и подущений против Него народа, — что все с такой простотой и верностью описано евангелистами. Вначале действовали порознь, без особенного плана, по временам — но всегда хитро и злобно (Мф. 9, 3. 11. 12, 38. 16, 1, 19, 3; Мк. 8, 11; Лк. 11, 53–54). Чтобы умалить и обессилить всеобщее расположение к Иисусу Христу народа, старались приводить в подозрение образ действий Его и жизни: твердили всем и каждому, что Он друг мытарям и грешникам, враг закона и преданий, разоритель покоя субботнего, благоприятель язычников, особенно самарян, даже сообщник Вельзевула и темных сил (Мф. 11, 19. 12, 2. 15, 2; Мк. 2, 18. 24; Ин. 8, 48. 10, 20).

Следствием подобных-то клевет и наущений было то, что некоторые из простого народа приверженного к фарисеям, в жару фанатического раздражения, не раз покушались лишить Иисуса Христа жизни: то хотели свергнуть Его с горы, то брали камни, чтоб побить Его, как богохульника (Ин. 7, 12); то хотели захватить Его в свои руки (Ин. 7, 26), чтобы предать врагам Его.

Среди такого волнения умов, естественно, все ожидали мнения верховного синедриона (Ин. 7, 26), на котором лежали право и долг пещись о чистоте веры и нравов, различать истинных пророков от ложных, тем более быть руководителями народа в суждении о Мессии. Мнение это действительно вскоре сделалось известным народу; но, будучи основано на явном пристрастии, противореча очевидному опыту, вместо успокоения произвело повсюду новое волнение в совестях. Напрасно благонамеренные члены синедриона предлагали (Ин. 7, 51) исследовать дело Иисуса по законам, выслушать Его учение и доказательства и потом рассудить о Нем беспристрастно. Фарисеи и саддукеи, из которых большей частью состоял верховный совет иудейский, не хотели и думать, чтобы презираемый ими Галилеянин мог быть Мессией. Под личиной любви к отечеству положено преследовать Его всеми средствами как человека, опасного, между прочим, для покоя общественного, с тем чтобы при первом случае захватить Его в свои руки и погубить так или иначе.

Может казаться непонятным, что случая такого не успели найти в продолжение трех лет; но при этом не должно забывать, что Иисус Христос большую часть времени проводил в странствовании по Галилее (Мк. 7, 31; 6, 53. 5,1.4; 1.8,11; Мф. 19,1), находившейся под управлением Ирода Агриппы, который не очень благоприятствовал власти первосвященников и влиянию фарисеев; что во время посещения Иерусалима Он бывал окружен множеством приверженного к Нему народа и на ночь удалялся в окрестные места к Своим почитателям, особенно в Вифанию; что под владычеством римлян старейшины иудейские не могли располагать сами, без римского прокуратора, военными средствами и вообще принуждены были действовать более хитростью, нежели открытой силой. Более же всего должно не упустить из виду, что время и продолжение великого служения Спасителя мира зависело не от слепого произвола человеческого, а от непосредственного распоряжения свыше; и поскольку назначенный в Предвечном Совете великий час всемирного искупления еще не пришел (Ин. 7, 30), то все козни врагов Иисусовых распадались сами собой, как паутина. Между тем, синедрион делал все, что мог. После безуспешия некоторых частных мер всенародно объявлено было, что тот из иудеев будет отлучен от синагоги (угроза страшная), кто признает Иисуса Христа за Мессию (Ин. 9,22). Это значило связать совести и навести ужас на почитателей Его; ибо подвергшийся отлучению от синагоги почитался как бы исключенным из потомства Авраамова, обреченным, подобно язычнику, на вечную погибель за гробом. Не довольствуясь этим, старейшины иудейские старались захватить Иисуса Христа в свои руки; в последнее пребывание Его в Иерусалиме нарочно были отправлены для этого ближайшие слуги архиерейские. Только небесная сладость Его беседы, тронувшая до глубины души этих простых, а потому беспристрастных людей сделала меру сию недействительной; ибо они не посмели возложить рук своих на Того, Кто говорил так, как не говорил никогда никакой человек (Ин. 7, 45. 46). Изобретательность и злоба фарисеев ручаются за то, что были для этой же цели употреблены и другие меры, хотя евангелисты, по свойственной им краткости, не упоминают о них (Мф. 12,14; Ин. 10, 39. 7, 19). Вообще, в начале четвертого года служения Иисусова ненависть врагов Его уже совершенно созрела: ученики Иисусовы, как увидим, страшились и одной мысли идти в Иудею (Ин. 11,9. 10), и в самом народе опасались даже говорить о Нем, чтобы не подвергнуться преследованию от фарисеев (Ин. 7-10 гл.).

После этого что оставалось делать Тому, Кто, возвещая суд и правду народам, должен был вести Себя так, чтобы не воспрекословитъ, ни возопиятъ, трости надломленной не преломлять, и льна курящегося не угашать, пока правда (одна правда) Его не одержит победы (Мф. 12, 18–21; Ис. 41, 1–3)? Прежде Иисус Христос в случае опасности со стороны иерусалимских врагов Своих мог, по крайней мере, беспрепятственно удаляться в Галилею (Ин. 12, 1), где они не имели силы. Но к концу третьего года служения Его и здесь открылась опасность. Владевший Галилеей Ирод после Иоанна Крестителя, им умерщвленного, обратил свои кровавые подозрения и на Иисуса и замышлял при первом случае лишить жизни и Его так же, как погубил Иоанна (Лк. 13, 31–33). Посему, чтобы избежать злобы врагов, надлежало или не являться в Иерусалим, оставить даже Палестину, идти к народам чуждым и начать учить язычников (Ин. 7, 35) — что несообразно было с целью служения Мессии, посланного к овцам погибшим дома Израилева (Мф. 15, 24), — или непрестанно спасать Свою и учеников Своих жизнь какими-либо чудесными средствами, что однако же не соответствовало бы состоянию Его уничижения (Мф. 26, 53–54). Судя по такому ожесточению и козням врагов Иисусовых, можно было предугадывать, что Агнец Божий, преследуемый лютыми вепрями, не продлит Своего пребывания на земле, а поспешит для окончания Своего дела на крестный жертвенник, который уже давно сооружен был для Него в их уме и сердце.

К тому же заключению, хотя другим образом, мог вести взгляд на самых расположенных к Иисусу Христу людей.

Число почитателей Его, привлеченных всеобщим ожиданием Мессии, многократным свидетельством о Иисусе Иоанна Крестителя (Ин. 10,41) и вообще славой чудес и силой проповеди Иисусовой, было очень значительно и умножалось со дня на день. Уважение и любовь их к Нему были глубоки и искренни; но образ мыслей их большей частью был ниже своего предмета и не соответствовал Его плану о спасении рода человеческого (Лк. 2, 34. 35; Ин. 1. 29). Только немногие чистые и святые души (Иоанн Креститель, Симеон и др.), озаренные светом свыше, проникали совершенно в высокую цель пришествия Мессии — провидели и открывали другим, что для спасения мира от грехов Иисусу Христу, как Агнцу Божьему, надлежит быть заклану на кресте и потом уже — путем страданий — войти в славу Свою, и что самая эта слава должна состоять не в земном владычестве над Иудеей, соединенном с покорением прочих народов, а в духовном невидимом, благодатном царствовании над всем родом человеческим (Лк. 2, 31. 32). Прочие последователи Иисусовы, будучи более или менее омрачены народным ожиданием в лице Мессии царя и завоевателя, думали иначе. Некоторые из них почитали Его даже не за самого Мессию, а только за одного из Его предтечей, т. е. тех из пророков, которые, по мнению иудеев, имели восстать из мертвых перед пришествием Мессии (Мф. 16, 14; Ин. 7, 40. 41). Таким образом мыслей примирялось в уме их иначе неразрешимое для них противоречие, что Иисус Христос весьма свят, одарен Божественной силой и между тем не имеет земного величия Мессии. Те, которые признавали Иисуса Христа за самого Мессию, также не оставляли совершенно отрадной мечты о Его земном царстве, воображая, что Он на время только принял вид уничижения и бедности, но вскоре покажет Себя истинным потомком победоносного Давида (Мф. 20, 21), превознесенным Царем Израиля, к подножию престола которого должны пасть все цари и народы. К их числу, несмотря на всю доброту сердца, принадлежали и 12 учеников Иисусовых, пока благодатию Св. Духа не потреблено было в душе их все земное и плотское, что последовало уже по воскресении Господа и сошествии Духа Утешителя в день Пятидесятницы. А до того времени, во все пребывание их с Учителем, особенно же перед Его страданиями, и даже по воскресении, мы видим противное: они тем прилежнее мечтают о земном величии Учителя, чем большие принесены для Него жертвы и чем важнейшими по тому самому надеялись они наслаждаться выгодами в Его царстве (Мф. 19, 27; Лк. 18, 28).

Богочеловек употреблял все средства для освобождения Своих последователей, особенно же Своих ближайших учеников от несбыточной надежды на Его земное владычество над миром. Уже первые беседы Его явственно показали всем и каждому, что царство, которого Он возвещал приближение, а Себя основателем и главой, есть царство истины, добродетели и мира с Богом и с самим собой, а не владычество земное. Кроме постоянных частных намеков и указаний на эту истину, неоднократно и прямо объявляемо было от Него ученикам, что это царство Божье не придет, как того неразумно ожидали иудеи, чувственным каким-либо, пышным и торжественным образом (Лк. 17, 21), что оно вообще находится не вне, а внутри каждого, не имеет никакого сходства с преобладанием властителей земных (Лк. 22, 25) и состоит в свободе от греха и страстей, во владычестве над своим сердцем и наклонностями, в восстановлении в себе первобытного совершенства и богоподобия. Частое объявление о Своих будущих страданиях и смерти, как главной цели Своего пришествия на землю, прямо направлено было всегда против народной мечты о земном царстве Мессии; и, что весьма примечательно, Иисус Христос делает это объявление именно тогда, когда ученики Его почему-либо особенно предавались воображениям об этом царстве. Вообще все беседы и деяния Его обнаруживали, что если Он позволяет иногда именовать Себя Сыном Давидовым, то не по каким-либо видам на тогдашний престол иудейский, а единственно потому, что происходит по плоти от Давида и предсказан под таким наименованием пророками.

Но ученики Иисусовы, по окаменению (как выражается один из них) сердца своего (Мк. 6, 52), лучше соглашались не понимать слов своего Учителя, нежели, разумея их, как должно, расстаться со всеобщим любимым народным предрассудком о чувственном царстве Мессии. Даже можно сказать, не выступая из пределов исторической вероятности, что если бы ученики Иисусовы узнали решительно, что надежда земного царства, которой они питались до самой Его смерти, не может сбыться на самом деле, то они немедленно оставили бы Иисуса Христа и возвратились каждый в свое место. Прочие почитатели Его еще менее способны были изменить мысль о Мессии — победителе народов, на веру в Мессию — распятого. От такого образа мыслей далеко ли было до соответственных ему действий?.. Долго ли было кому-либо из пламенных почитателей Иисусовых поднять Его именем знамя восстания против синедриона, который нимало в то время не пользовался уважением народным? И как противно было бы это Божественному характеру служения Иисусова!

Для избежания сего, можно сказать, бедствия весьма много служило уже то, что Спаситель не составлял из Своих последователей никакого видимого, внешне связанного чем-либо общества, в котором мог бы образоваться дух самостоятельности гражданской и противодействия тогдашнему римскому преобладанию над Иудеей. Только 12 учеников находились в постоянном союзе между собой и с Ним: все же прочие почитатели Его, даже так называемые 70 учеников, собирались вокруг Его повременно; слушали Его беседы, получали исцеление от своих недугов, оказывали разные знаки уважения и пособия Ему и Его ученикам (Мф. 27, 55); но, по удалении небесного Наставника (ибо Он постоянно переходил из одного места в другое. — Деян. 10, 38), немедленно все возвращались к своему месту жительства и обыкновенным занятиям, не думая почитать себя членами какого-либо новоучрежденного общества или признавать себе подлежащими каким-либо новым обязанностям кроме тех, которые давно лежали на каждом по закону Моисея и по внушению собственной совести. Тем не менее, многие из последователей Иисусовых думали, что Ему надлежало бы соединить Своих почитателей воедино и, объявив Себя главой нового общества, начать преобразование Иудеи, вопреки всем ее властям, — и римским и отечественным. Некоторые из таковых в жару набожно-мирской мечтательности покушались сами положить начало тому, чего с таким нетерпением ожидали от Иисуса — объявить Его царем Иудеи (Ин. 7, 15), в том, без сомнения, чаянии, что Он Сам, волей-неволей, должен будет принять это усердие; прочие последователи не замедлят присоединиться к ним, и престол Давидов будет восстановлен, к утешению и славе всего народа израильского. С продолжением времени надлежало ожидать еще более подобных явлений, ибо народ, волнуемый различными мнениями о Иисусе Христе, не мог судить хладнокровно и от споров легко переходил к насильственным мерам. Римское правительство, весьма подозрительное и везде, тем более в Иудее, славившейся беспокойным характером своих жителей, вскоре обратило бы внимание на такое волнение народа, и небесный Посланник мира, вопреки цели Своего пришествия в мир, сделался бы поводом и предметом гражданских смут и народных волнений.

Поэтому, и смотря на большую часть последователей Иисусовых, можно было предвидеть, что их детская мечтательность и ревность не по разуму скоро заставят Сына Человеческого, окончив Свое земное поприще, вознестись туда, откуда низшел и куда не могли бы следовать за Ним их противные Его цели мечтания о земном царстве (Ин. 13, 33. 8, 21).

Впрочем, самый внимательный наблюдатель происшествий не мог решительно сказать, когда и как окончится великое движение умов и совестей, происшедшее по всей Иудее от появления Иисуса Христа на проповедь со знамениями и чудесами. Явно было только, что первосвященники и книжники не оставят своего злобного предубеждения против неумолимого Обличителя их нравов и жизни; еще явнее, что Сын Давидов не изменит грозного гласа обличений на ласкательство Каиафе и его клевретам; след., рано или поздно надлежало быть неминуемо одному из двух: или врагам Иисуса произвольно пасть перед величием Его святости, или Ему сделаться жертвой их злобы и коварства. Но нельзя было утверждать, чтобы это случилось непременно в следующем году, тем менее в следующую пасху. Ибо кроме того, что не было невозможности — продлиться еще на неопределенное время Божественному служению Иисусову, того же требовало, по-видимому, даже благо учеников Иисусовых, еще не успевших отвыкнуть совершенно от народных предрассудков и совершенно войти в дух Его религии (Ин. 16, 11), требовало и свойство Его служения, ибо Он еще не объявил Себя гласно и всенародно Мессией (Ин. 10, 24), что было необходимо как для народа иудейского, так и для исполнения в лице Его пророчеств о Мессии.

Уже последующие события, которые, впрочем, состояли в воле Иисуса Христа, как-то: воскрешение Лазаря, вход в Иерусалим и проч., дали решительное направление ходу обстоятельств, дотоле неопределенному, и приблизили Его ко кресту, который, кроме Его Самого, еще ни для кого из последователей Его не был приметен в такой близости и неизбежности. С этих-то событий и мы, при помощи Божией, начнем описание последних дней земной жизни Господа нашего, преследуя не только пополнение сведений об этом важном предмете, но и назидание для души и сердца.