"Лейтесь, слёзы..." - читать интересную книгу автора (Дик Филип Киндред)

Глава 18

— До свидания и удачи вам, мистер Тавернер, — сказала Ясону пол-цыпочка по имени Пег у входа в серую громаду академии.

— Спасибо, — поблагодарил Ясон. И с удовольствием набрал полные легкие утреннего воздуха, пусть даже загрязненного смогом. Я выкарабкался, сказал он себе. Полы могли повесить на меня тысячу обвинений, но этого не сделали.

Откуда-то сбоку послышался хриплый женский голос.

— Ну, что дальше, малыш?

Ни разу во взрослой жизни Ясона не звали малышом; ростом он был под два метра. Повернувшись, он собрался было что-то сказать, но затем разглядел обратившееся к нему существо.

Ростом эта девушка была полных метр восемьдесят — тут они были примерно равны. Однако по контрасту с ним она носила черные брюки в обтяжку, красную кожаную куртку с бахромой-кисточками, серьги-обручи и цепь вместо пояса. А еще — сапожки на «гвоздиках». Боже милостивый, подумал Ясон. Интересно, где у нее кнут.

— Вы ко мне обращаетесь? — спросил он.

— Ага. — Девушка улыбнулась, показывая зубы, украшенные золотыми знаками зодиака. — До того, как ты оттуда вышел, на тебя повесили три разные штуковины. Думаю, тебе следует знать.

— Я и так знаю, — сказал Ясон, недоумевая, кто она такая.

— Одна из этих штуковин, — продолжила девушка, — миниатюрная водородная бомба. Она может детонировать по радиосигналу, выпущенному из этого здания. Об этом ты тоже знал?

— Нет, — после короткой паузы ответил Ясон. — Об этом я не знал.

— Вот так он обделывает свои делишки, — сказала Девушка. — Мой брат. Он так культурно с тобой треплется, так мило и задушевно. А потом приказывает одному из своих сотрудников — их у него целый штат — развесить на тебе всякую дрянь, прежде чем ты выйдешь из этого здания.

— Твой брат, — повторил Ясон. — Генерал Бакман. — Теперь он подметил сходство между ними. Тонкий удлиненный нос, высокие скулы, шея как на портретах Модильяни, очень красивая. Ничего не скажешь, благородная внешность. И сам генерал, и его сестра произвели на Ясона впечатление.

Но ведь она тоже должна быть септом, сказал он себе. И снова почувствовал, как его охватывает настороженность, аж волоски на загривке встали дыбом.

— Я сниму с тебя эту гадость, — сказала девушка, по-прежнему улыбаясь златозубой улыбкой генерала Бакмана.

— Хорошо бы, — отозвался Ясон.

— Пойдем ко мне в шустрец. — Она легко тронулась с места.

Ясон неловко поплелся следом.

Считанные секунды спустя они уже сидели на передних ковшеобразных сиденьях ее шустреца.

— Меня зовут Алайс, — сказала девушка.

— А меня Ясон Тавернер, — сказал Ясон. — Певец и телеведущий.

— Правда? Не смотрела телевизор с тех пор, как мне стукнуло девять.

— Ты мало что потеряла, — сказал Ясон, сам не понимая, есть в его словах ирония или нет. Откровенно говоря, подумал он, я слишком устал, чтобы еще и в этом разбираться.

— Эта бомба размером с зернышко, — сказала Алайс. — И она, подобно клещу, внедрена тебе под кожу. Как правило, даже если ты знаешь, что тебе ее вделали, все равно не можешь ее найти. Но я кое-что позаимствовала из академии. Вот это. — Она показала ему продолговатую трубочку. — Эта штука светится, когда проводишь ею над бомбой-зернышком. — И Алайс тут же взялась за дело, ловко и почти профессионально водя трубочкой по его телу.

У левой кисти трубочка засветилась.

— У меня есть и аптечка, при помощи которой удаляют бомбу-зернышко, — сказала Алайс. Из своей почтальонской сумочки она вынула неглубокую коробку, которую тут же открыла. — Чем раньше ее из тебя вырезать, тем лучше, — добавила она, вынимая из аптечки небольшой скальпель.

Минуты две Алайс умело резала, одновременно распыляя на ранку обезболивающий состав. Наконец бомба оказалась у нее на ладони. Действительно размером с зернышко.

— Спасибо, — поблагодарил Ясон. — Спасибо, что вынула из моей лапы занозу.

Алайс весело рассмеялась затем положила скальпель обратно в аптечку, закрыла коробку и вернула ее в свою немалых размеров сумочку.

— Понимаешь, — сказала она затем, — сам он никогда этим не занимается; всегда поручает грязную работу одному из своих сотрудников. Так, чтобы самому оставаться со своей этикой и моралью в стороне, как будто это его не касается. Пожалуй, именно это я больше всего в нем ненавижу. — Алайс задумалась. — Я правда его ненавижу.

— А еще что-нибудь ты можешь из меня вырезать? — поинтересовался Ясон.

— Тебе пытались вставить в горло голосовой жучок. Пег пыталась, она у них в этом деле эксперт. Но я сомневаюсь, что ей удалось его закрепить. — Алайс внимательно осмотрела его шею. — Нет, он не пристал — отвалился. Вот и славно. Это само собой отпало. А вот микропередатчик где-то на тебе точно есть; нам понадобится строб, чтобы засечь его поток. — Порывшись в бардачке шустреца, она вытащила оттуда строб-диск, питающийся от батарейки. — Думаю, я смогу его найти, — сказала она, включая диск.

Микропередатчик оказался размещен в обшлаге левого рукава. Алайс просто проткнула его булавкой — и дело было сделано.

— Есть что-нибудь еще? — спросил Ясон.

— Возможно, миникам. Такая малюсенькая камера, передающая ТВ-изображение на мониторы академии. Но я сомневаюсь, что ее на тебя приладили; пожалуй, миникам можно без особого риска выбросить из головы. — Затем Алайс повернулась к Ясону и принялась внимательно его разглядывать. — Кто ты? — спросила она. — Так, между прочим.

— Неличность, — ответил Ясон.

— Что это значит?

— Это значит, что я не существую.

— Телесно?

— Не знаю, — откровенно признался Ясон. Быть может, подумал он, если б я был чуть откровенней с ее братцем, генералом полиции, тогда, может статься, что-нибудь бы и выяснилось. В конце концов, Феликс Бакман был септом. Что бы это ни значило.

Но и без лишних откровений Бакман двигался в верном направлении, он много чего сумел раскопать. И за очень короткое время — период между полночным завтраком и сигарой.

— Итак, ты Ясон Тавернер, — сказала девушка. — Человек, которого Макнульти пытался раскусить и не смог. Человек, на которого во всем мире нет никаких данных. Ни свидетельства о рождении, ни школьных регистрации, ни…

— Откуда ты все это знаешь? — перебил Ясон.

— Я просмотрела рапорт Макнульти, — жизнерадостно ответила Алайс. — В кабинете у Феликса. Рапорт меня заинтересовал.

— Тогда почему ты спрашиваешь, кто я такой?

— Мне интересно, знаешь ты или нет, — сказала Алайс. — Мнение Макнульти я уже выяснила; теперь меня интересует твой взгляд. Точка зрения противоположной стороны, как они это называют.

— Мне нечего добавить к тому, что знает Макнульти, — сказал Ясон.

— Неправда. — Теперь Алайс расспрашивала его абсолютно в той же манере, что и совсем недавно ее брат. Негромкий, непринужденный тон — словно они обсуждали нечто совсем обыденное. Полная сосредоточенность взгляда на лице. Изящные движения рук и ладоней — как будто, разговаривая с ним, она чуть-чуть пританцовывала. Сама с собой. Красота танцует с красотой, подумал Ясон; он находил ее телесно, сексуально привлекательной. Впрочем, ему теперь, по крайней мере еще несколько дней, было не до секса.

— Ладно, — сдался Ясон. — Я знаю больше.

— Больше, чем сказал Феликсу?

Ясон заколебался. И тем самым ответил.

— Да? — снова спросила Алайс.

Он развел руками. Ответ уже был очевиден.

— Вот что я тебе скажу, — торопливо проговорила Алайс. — Хочешь посмотреть, как живет генерал полиции? Хочешь взглянуть на его дом? На его замок ценой в миллиард долларов?

— Ты меня туда пустишь? — недоверчиво спросил Ясон. — А если он узнает… — Он замялся. Куда эта женщина меня ведет? — спросил себя Ясон. К ужасной опасности; буквально все в нем, мгновенно обретя тревожную бдительность, чуяло эту опасность. Ясон физически чувствовал, как настороженность струится в его теле, наполняя все его существо. Его тело чуяло, что там, больше чем где-либо, ему придется быть настороже. — У тебя есть легальный доступ к его дому? — спросил Ясон, немного успокаиваясь; голос его, избавившись от ненужного напряжения, сделался естественным.

— Черт побери, — выругалась Алайс. — Ведь я с ним живу. Мы близнецы; мы очень близки. Вплоть до инцеста.

— Не хочу забредать в ловушку, — сказал Ясон, — расставленную тобой и генералом Бакманом.

— Ловушку? Нашу с Феликсом? — Алайс громко расхохоталась. — Да мы с Феликсом даже пасхальных яиц не смогли бы вместе раскрасить. Ладно, давай рванем к дому. Между прочим, у нас куча всяких занятных вещиц. Средневековые деревянные шахматы, старинные английские чашки из кости и фарфора. Красивейшие марки США, из самых первых, напечатанные еще Национальной банкнотной компанией. Ты марками интересуешься?

— Нет, — ответил Ясон.

— А пистолетами?

Он заколебался.

— До некоторой степени. — Ясон припомнил свой пистолет; второй раз за сутки у него появилась причина о нем вспомнить.

Пристально разглядывая его, Алайс сказала:

— А знаешь, для малыша ты не так уж скверно выглядишь. И ты старше, чем мне обычно нравится, но ненамного. Ты ведь секст, не так ли?

Он кивнул.

— Ну так как? — спросила Алайс. — Хочешь взглянуть на замок генерала полиции?

— Ладно, давай, — сказал Ясон. Все равно, подумал он, меня найдут, когда потребуется. Куда бы я ни сбежал. Со вшитым в рукав микропередатчиком и без него.

Включив мотор шустреца, Алайс Бакман вывернула руль и нажала на педаль; шустрец стартовал под углом в девяносто градусов по отношению к улице. Полицейский мотор, сообразил Ясон. Вдвое мощнее, чем в бытовых моделях.

— Есть еще одна вещь, — сказала Алайс, прорываясь сквозь поток транспорта, — которую тебе следует уяснить. — Она бросила на него взгляд, желая удостовериться, что он слушает. — Не смей заигрывать со мной насчет секса. Если ты это сделаешь, я тебя убью. — Алайс похлопала себя по поясу, и Ясон заметил там трубострел полицейского образца. В лучах утреннего солнца оружие поблескивало сине-черным.

— Уведомлен и приведен к присяге, — отозвался Ясон, чувствуя неловкость. Его уже порядком раздражал наряд из кожи и железа, который носила Алайс; что-то фетишистское тут явно присутствовало, а к фетишистам Ясон привязанности не питал. И теперь этот ультиматум. Интересно, какой секс был у нее на уме? С другими лесбиянками? В этом ли было все дело?

Отвечая на его безмолвный вопрос, Алайс спокойно объяснила:

— Все мое либидо, мое сексуальное начало связано с Феликсом.

— С твоим братом? — Ясон испытывал недоверие и холодную опаску. — Но как?

— Мы прожили пять лет в кровосмесительной связи, — ответила Алайс, ловко маневрируя шустрецом в плотном утреннем потоке лос-анджелесского транспорта. — У нас есть ребенок трех лет от роду. За ним присматривают домработница и нянька в Ки-Уэст, что в штате Флорида. Его зовут Барни.

— И ты мне такое рассказываешь? — спросил сверх меры изумленный Ясон. — Даже меня не зная?

— Ну, уж кого-кого, а тебя, Ясон Тавернер, я очень хорошо знаю, — сказала Алайс, поднимая шустрец на более высокую линию и увеличивая скорость. Движение на линии уже заметно поредело — они покидали центральную часть Лос-Анджелеса. — Я много лет была твоей фанаткой и фанаткой твоего ТВ-шоу во вторник вечером, у меня есть твои записи, а однажды я побывала на твоем концерте в зале Орхидей отеля Святого Франциска в Сан-Франциско. — Она кратко ему улыбнулась. — Мы с Феликсом оба коллекционеры… и один из предметов моей коллекции — пластинки Ясона Тавернера. — Снова еще более молниеносная, фанатичная улыбка. — За многие годы я собрала все девять пластинок.

— Десять, — хрипло выговорил Ясон. — Я выпустил десять долгоиграющих пластинок. Несколько последних — со световыми эффектами.

— Значит, одну я пропустила, — охотно согласилась Алайс. — Можешь посмотреть. Вон там, на заднем сиденье.

Перегнувшись через спинку, Ясон увидел на заднем сиденье свой ранний альбом «Тавернер и синие-синие блюзы».

— Ага, — выдохнул он, хватая диск и кладя его себе на колени.

— Там есть еще один, — заметила Алайс. — Мой самый любимый.

Снова обернувшись, Ясон увидел затрепанный экземпляр альбома «Славный вечерок с Тавернером».

— Да, — согласился он. — Этот лучший из всех, что записал.

— Теперь понятно? — сказала Алайс. Шустрец резко нырнул, устремляясь по спиральной траектории вниз, к участку крупных поместий, окруженных деревьями и травой. — А вот и дом.

С вертикально поднятыми лопастями шустрец опустился на асфальтовое пятно в самом центре просторного газона перед домом. Ясон мельком оглядел особняк: три этажа, испанский стиль, балконы с перилами из черной жести, красная черепичная крыша, не то саманные, не то оштукатуренные стены — толком было не разобрать. Массивный дом с роскошными дубами вокруг; особняк был искусно встроен в пейзаж, никак его не нарушая. Сливаясь с пейзажем, дом казался частью деревьев и травы, простирающейся в царство плодов человеческих рук.

Выключив шустрец, Алайс пинком распахнула дверцу.

— Оставь пластинки в машине и пойдем, — сказала она, выбираясь из шустреца и с удовольствием потягиваясь на зеленом газоне.

С неохотой положив пластинки на заднее сиденье, Ясон торопливо, стараясь не отстать, последовал за ней; длинные, затянутые в черное ноги девушки стремительно несли ее к массивным передним воротам дома.

— На верху этих стен даже вмурованы осколки битых бутылок. Чтобы отпугивать бандитов — это в наше-то время. Когда-то этот дом принадлежал великому Эрни Тиллу, актеру, снимавшемуся в вестернах. — Алайс нажала кнопку на передних воротах, и с той стороны очень скоро появился частный пол в коричневой униформе. Внимательно глянув на Алайс, охранник кивнул и включил рубильник. Повинуясь импульсу, створки ворот плавно разъехались по сторонам.

— Так что ты знаешь? — спросил Ясон у Алайс. — Ты знаешь, что я…

— Ты просто чудо, — сухо констатировала Алайс. — Я уже давно это поняла.

— Но ты была там, где был я. Где я всегда есть. Не здесь.

Взяв Ясона под руку, Алайс провела его по выложенному саманной плиткой коридору, затем вниз по лестнице из пяти кирпичных ступенек и наконец в гостиную, помещение старинное, но очень красивое.

Ясону, впрочем, было наплевать; он жаждал поговорить с Алайс, выяснить, что и откуда она знает. И к чему все это ведет.

— Помнишь это место? — спросила Алайс.

— Нет, — покачал головой Ясон.

— А следовало бы. Ты здесь уже бывал.

— Нет, не бывал, — осторожно возразил он; показав ему те две пластинки, Алайс крепко завладела его доверием. Я должен их заполучить, сказал себе Ясон. Чтобы показать… вот именно, подумал он, кому? Генералу Бакману? А если я и впрямь ему их покажу, какой мне от этого толк?

— Капсулу мескалина? — предложила Алайс, направляясь к наркобару — массивному ореховому шкафу ручной полировки в самом конце стойки из меди и кожи в дальнем углу гостиной.

— Самую малость, — отозвался Ясон и тут же удивился собственному ответу. Затем, вздрогнув, поправился: — Мне нужна ясность в голове.

Алайс принесла ему эмалированный наркоподносик, где стоял хрустальный бокал с водой и лежала белая капсула.

— Первоклассный продукт. «Желтый-1» от Харви, импортирован оптом из Швейцарии, капсулирован на Бонд-стрит. — Затем она добавила: — Совсем слабенький. Цветной вариант.

— Спасибо. — Ясон взял бокал и белую капсулу; приняв мескалин, он поставил бокал обратно на подносик. — А ты что же? — спросил он у Алайс, охваченный запоздалой тревогой.

— А я уже отоварилась, — весело призналась она, посверкивая золотом на зубах. — Что, незаметно? Хотя конечно. Ведь ты меня другой и не видел.

— Ты знала, что меня доставят в Полицейскую академию? — спросил Ясон. Ты должна была знать, подумал он, иначе бы у тебя не оказались две мои пластинки. Вероятность подобного совпадения ничтожно мала.

— Я отслеживала кое-какие их передатчики, — сказала Алайс; неустанно расхаживая по комнате, она постукивала по эмалированному подносику одним длинным ногтем. — Мне посчастливилось перехватить официальные переговоры Феликса с Вегасом. Мне нравится время от времени подслушивать его, когда он на дежурстве. Не всегда, но… — Она указала на комнату по ту сторону коридора. — Кстати, хочу там кое на что взглянуть. Могу и тебе показать если эта вещица и впрямь такова, какой ее описывал Феликс.

Ясон последовал за ней, и по пути в голове у него гудело от вопросов. Если она способна внятно излагать, подумал он, ходить тут повсюду, как она, похоже, и делает…

— Феликс сказал про средний ящичек этого кленового стола, — в задумчивости произнесла Алайс, стоя в самом центре домашней библиотеки. На полках, поднимавшихся до самого потолка высокой залы, стояли книги в кожаных переплетах. Несколько столов, стеклянный шкафчик с миниатюрными чашечками, различные допотопные шахматные наборы, два древних столика для карт Таро… Подойдя к новоанглийскому столу, Алайс вытащила ящичек и заглянула в него.

— Боже, — выдохнула она, вытаскивая из ящичка пергаминовый конверт.

— Послушай, Алайс… — начал было Ясон, но она прервала его резким щелчком пальцев.

— Помолчи, пока я ее не рассмотрю. — Взяв со стола большую лупу, Алайс с пристрастием осмотрела конверт. — Здесь марка, — пояснила она затем, подняв взгляд на Ясона. — Сейчас я ее выну, чтобы и ты смог посмотреть. — Найдя филателистический пинцет, она аккуратно вынула марку и положила ее на войлочную подушечку у края стола.

Ясон послушно уставился через лупу на марку. Марка показалась ему самой обычной — не считая того, что в отличие от современных была черно-белой.

— Обрати внимание на то, как выгравированы животные, — сказала Алайс. — Стадо волов. Эта гравировка идеальна — каждая линия точна. Эту марку никогда не… — Она схватила Ясона за руку, когда он потянулся к марке. — Ни в коем случае, — сказала она. — Никогда не трогай марку пальцами; обязательно пользуйся пинцетом.

— Она ценная? — спросил Ясон.

— Не особенно. Но их почти никогда не продавали. Как-нибудь я тебе объясню. Феликс мне ее подарил.

Потому что он меня любит. Потому что, как он говорит, я бесподобна в постели.

— Замечательная марка, — смущенно промолвил Ясон, возвращая Алайс лупу.

— Феликс меня не обманул — это превосходный экземпляр. Идеальная центровка. Легкое погашение, не портящее центральный рисунок. К тому же… — Ловко орудуя пинцетом, Алайс перевернула марку, оставляя ее лежать на войлочной подушечке рисунком вниз. Выражение, ее лица внезапно изменилось; оно запылало гневом. Затем Алайс выдохнула: — Сукин сын.

— В чем дело? — спросил Ясон.

— Вот оно, тонкое пятнышко. — Алайс коснулась пинцетом уголка оборотной стороны марки. — А спереди и не скажешь. Да, в этом весь Феликс. Черт, к тому же это наверняка подделка. Хотя Феликс всегда как-то ухитряется не приобретать подделок. Ладно, Феликс; эту я оставлю тебе. — С задумчивым видом она сказала: — Интересно, есть у него в коллекции еще одна такая? Я могла бы их поменять. — Подойдя к стенному сейфу, Алайс некоторое время повозилась с наборными дисками. Наконец она открыла сейф и вынула оттуда массивный, тяжелый альбом, который затем притащила к столу. — Феликс, — пояснила она, — и понятия не имеет, что я знаю код замка этого сейфа. Так что ты ему не говори. — Аккуратно переворачивая тяжеловесные страницы, Алайс добралась до той, где покоились четыре марки. — Никакой черно-белой за один доллар, — сказала она. — Но он мог еще где-то ее спрятать. Он даже мог забрать ее в академию. — Закрыв альбом, она положила его обратно в стенной сейф.

— Мескалин, — выговорил Ясон. — Я его чувствую. — Ноги болели, это был первый признак того, что мескалин начинает действовать в его организме. — Я лучше присяду, — сказал он и сумел расположиться на кожаном стуле прежде, чем ноги совсем сдали. Или ему только показалось, что ноги сдают? На самом деле они вовсе не сдавали, это была иллюзия, внушенная наркотиком. Ощущение, однако, было вполне реальное.

— Хочешь посмотреть коллекцию простых и вычурных табакерок? — спросила Алайс. — У Феликса чертовски замечательная коллекция. Все-все древние, из золота, серебра, сплавов, с камеями, со сценами охоты… Не хочешь? — Она уселась напротив, скрестив длинные, затянутые в черное ноги; туфельки на высоком каблуке болтались, пока Алайс раскачивалась взад-вперед. — Однажды Феликс купил старую табакерку на аукционе и притащил домой. А дома вычистил оттуда старую понюшку и обнаружил там пружинный рычажок, расположенный на дне табакерки — или на том, что только казалось дном. Рычажок срабатывал, когда покрутишь крошечный винтик. Феликс целый день искал малюсенькую отвертку, чтобы покрутить этот винтик. Но в конце концов все-таки нашел. — Она рассмеялась.

— И что? — поинтересовался Ясон.

— Дно табакерки оказалось фальшивым. Под ним была спрятана пластинка из белой жести. Феликс вынул пластинку. — Алайс снова рассмеялась, посверкивая золотыми украшениями на зубах. — На пластинке оказался двухсотлетней давности порнографический рисунок. Совокупление девушки с шетландским пони. Причем рисунок был красочный — в восьми цветах. Стоила эта безделица, скажем, пять тысяч долларов — не бог весть что, но нас это очень порадовало. Продавец естественно, ничего про пластинку не знал.

— Понятно, — сказал Ясон.

— Вижу, табакерки тебя совсем не интересуют, — заметила Алайс, по-прежнему улыбаясь.

— Я бы хотел… на нее взглянуть, — сказал Ясон. Затем добавил: — Алайс, ты меня знаешь. Ты знаешь, кто я такой. Почему же все остальные не знают?

— Потому что они там никогда не бывали.

— Где?

Алайс помассировала виски, высунула язык, затем тупо уставилась перед собой, словно погруженная в раздумья. Словно едва его слышала.

— Черт побери, — произнесла она голосом усталым и слегка раздраженным. — Черт побери, приятель, ведь ты там сорок два года прожил. Что же я могу тебе рассказать про то место такого, чего ты уже не знаешь? — Затем Алайс подняла взгляд, и ее пухлые губы искривила озорная улыбка; она явно над нам насмехалась.

— Как я сюда попал? — спросил Ясон.

— Ты… — Она замялась. — Не знаю, стоит ли говорить.

— Почему? — громогласно вопросил он.

— Всему свое время. — Алайс успокаивающе качнула ладонью. — Узнаешь, узнаешь. В свое время. Послушай, приятель, тебе уже и так прилично досталось. Тебя чуть не отправили в исправительно-трудовой лагерь — и ты сам знаешь, какого сорта. Спасибо этому засранцу Макнульти и моему любезному братцу. Моему братцу — генералу полиции. — Она скривилась от омерзения, а затем снова улыбнулась своей заразительной улыбкой. Такой златозубой, такой ленивой и призывной.

— Я хочу знать, где я, — сказал Ясон.

— Ты в моем кабинете. У меня дома. Ты в полной безопасности; всех жучков мы с тебя содрали. И никто сюда не вломится. А знаешь что? — Подобно гибкому зверьку Алайс вскочила со стула — Ясон аж отшатнулся. — Ты когда-нибудь занимался этим по видеофону? — резко спросила она, страстно сверкая глазами.

— Занимался чем?

— Сексеть, — сказала Алайс. — Знаешь про видеофонную сексеть?

— Нет, — признался Ясон. Но он про нее слышал.

— Твой сексуальный потенциал — и потенциалы всех остальных также — связываются посредством электроники и усиливаются — настолько, сколько ты сможешь выдержать. Это вызывает привыкание, поскольку усиление происходит при помощи электроники. Некоторые так глубоко туда влезают, что уже не могут выбраться. Вся их жизнь вертится вокруг еженедельной — да что там, ежедневной! — настройки на видеофонную сексеть. Для этого используются обычные видеофоны, которые приводятся в действие кредитной карточкой. Так что этим можно заняться в любое время, когда захочется. Спонсоры присылают счет раз в месяц, а если ты не платишь, твой видеофон выключают из сексети.

— И сколько народу этим занимается? — спросил Ясон.

— Тысячи.

— В одно и то же время?

Алайс кивнула.

— Большинство из них занимаются этим по два, по три года. Становятся и физически, и психически от этого зависимы. Потому что та часть мозга, где испытывается оргазм, постепенно выжигается. Но не следует осуждать этих людей, тем более что среди них есть самые лучшие и наиболее чуткие умы на планете. Для них это священно — вроде святого причастия. Хотя сексетника можно узнать с первого взгляда — все они на вид пожилые и развратные, жирные и апатичные. Такими они, разумеется, бывают в промежутках между видеофонными оргиями.

— Ты тоже этим занимаешься? — Алайс вовсе не казалась Ясону пожилой и развратной, жирной и апатичной.

— Время от времени. Но я не попадаюсь на крючок; я всегда вовремя выключаюсь из сексети. Хочешь попробовать?

— Нет, — покачал головой Ясон.

— Нет так нет, — резонно произнесла Алайс, ничуть не обескураженная отказом. — А чем бы ты хотел заняться? У нас есть хорошая коллекция Рильке и Брехта на дисках с междустрочным переводом. Вчера Феликс притащил домой квадросветовой комплект всех семи симфоний Сибелиуса — чудо как хороши. На обед Эмма готовит лягушачьи ножки… Феликс любит лягушачьи ножки. И эскаргот. Обычно он ест все эти блюда в лучших французских и баскских ресторанах, но сегодня вечером…

— Я хочу знать, — перебил Ясон, — где я.

— А ты не можешь быть просто счастлив?

Ясон поднялся со стула и встал лицом к Алайс. Молча.