"Убик" - читать интересную книгу автора (Дик Филип Киндред)

XI

— Что это за бутылка! у вас в руках? — спросил Джесперсен странным голосом» заглядывая в машину. — Можно взглянуть на нее?

Джо Чип молча подал пилоту плоскую бутылку эликсира «Убик».

— Мне говорила об этом моя бабка, — сказал Джесперсен, поднимая бутылку и разглядывая ее на свет. — Где вы ее взяли?

— Я унаследовал ее, — сказал Джо.

— Это единственная возможность. Да, теперь уже не встретишь этих сделанных вручную бутылок. Впрочем, фирма сделала их не так уж много. Лекарство это изобрели в Сан-Франциско году в 1850-ом. Его никогда не продавали в магазинах, и делали только на заказ. Выпускали три вида, разной силы. У вас как раз самый сильный вид. — Он посмотрел на Джо. — Вы знаете, из чего оно состоит?

— Разумеется, — ответил Джо. — Мятное масло, окись цинка, древесный уголь…

— Впрочем, неважно, — прервал его Джесперсен. Нахмурив брови, он усиленно размышлял над чем-то. Потом выражение его лица изменилось: он принял решение. — Я отвезу вас в Де-Мойн в обмен на эту бутылку эликсира «Убик». Вылетаем немедленно; я хочу как можно больше пролететь при дневном свете.

С бутылкой в руке он отошел от «форда» выпуска 1929 года.

За десять минут они заправили биплан топливом, раскрутили винт вручную, и самолет с Джесперсеном и Джо Чипом на борту побежал по взлетной полосе, немилосердно трясясь. Джо, стиснув зубы, старался удержаться в кресле.

— Мы очень перегружены, — невозмутимо сказал Джесперсен; он не казался обеспокоенным. Наконец самолет оторвался от земли и полетел над крышами зданий, направляясь на запад.

— Когда мы будем на месте? — прокричал Джо.

— Это зависит от того, как долго мы будем лететь по ветру. Трудно сказать. Если все будет хорошо, то, наверное, завтра около полудня.

— Вы скажете мне теперь, что в этой бутылке? — крикнул Джо,

— Кусочки золота, как наполнитель жидкости, главным компонентом которой является минеральное масло.

— Сколько этого золота? Очень много?

Вместо ответа Джесперсен повернул к нему улыбающееся лицо. Слова были не нужны — все и так было ясно.

Старый биплан «кюртисс-райт» продолжал полет, направляясь к штату Айова.

На следующий день около трех часов они добрались до аэродрома в Де-Мойне. Сразу после приземления пилот куда-то ушел, унося с собой драгоценную бутылку. Одеревеневший Джо, с трудом преодолевая судорогу, вылез из самолета. Постояв около него, он растер занемевшие ноги, потом неуверенно пошел к зданию аэропорта.

— Можно позвонить? — спросил он старика, который сгорбившись сидел над метеокартой.

— Только, если у вас есть пять центов. — Кивком гладко причесанной головы он указал на телефон, предназначенный для клиентов.

Джо начал копаться в своих деньгах, откладывая в сторону все монеты с профилем Ранситера. Наконец нашел настоящий пятицентовик этого времени с изображением бизона и положил его перед служащим.

— Хорошо, — буркнул тот, не поднимая головы.

Джо нашел телефонную книгу и отыскал в ней номер Предпохоронного Дома Истинного Пастыря. Он назвал его телефонистке, и, после минутного ожидания, кто-то ответил:

— Предпохоронный Дом Истинного Пастыря. У телефона Блисс.

— Я прибыл сюда, чтобы принять участие в похоронах Глена Райситера, — сказал Джо. — Я не опоздал? — Мысленно он молился, чтобы это было не так.

— Церемония похорон мистера Ранситера проходит как раз в эту минуту, — ответил Блисс. — Где вы находитесь, сэр? Выслать за вами машину? — В голосе его явно слышалось осуждение.

— Я в аэропорту, — ответил Джо.

— Вам нужно было прибыть раньше, — укоризненно сказал мистер Блисс. — Сомневаюсь, чтобы вы успели хотя бы на конец церемонии. Однако тело мистера Ранситера будет выставлено для прощания еще сегодня и завтра утром. Ждите нашу машину, мистер…

— Чип, — представился Джо.

— Да, мы ждали вас. Многие участники церемонии предупреждали нас, чтобы мы были готовы принять вас, мистера Хэммонда, а также — он сделал паузу — мисс Райт. Они прибыли вместе с вами?

— Нет, — ответил Джо. Он повесил трубку и сел на деревянную лавку, с которой мог видеть подъезжающие к аэропорту машины.

«Во всяком случае, — подумал он, — я явился достаточно рано, чтобы присоединиться к остальным членам группы. Они еще не уехали из города, а именно это мне и нужно».

— Можно вас попросить на минутку? позвал его служащий.

Джо встал с лавки и перешел на другую сторону зала ожидания.

— В чем дело?

— В той монете, которую вы мне дали. — Служащий внимательно смотрел на него.

— Это пятицентовик с бизоном, — заметил Джо. — Разве такие монеты не в обращении?

— На ней дата: 1940, — служащий испытующе заглянул в глаза Джо.

Джо нетерпеливо вздохнул, вытащил остальные монеты и начал искать среди них; наконец нашел пятицентовик 1938 года и бросил его на стол перед служащим.

— Можете взять себе обе, — сказал он и снова сел на лавку.

— Время от времени к нам попадают фальшивые монеты, — сказал служащий.

Джо не ответил. Внимание его привлекло напоминающее комод радио марки «Аудиола», играющее в углу зала. Диктор рекламировал зубную пасту «Ипана».

«Интересно, сколько мне придется ждать, — подумал Джо. Теперь, когда он оказался так близко от своих инерциалов, его охватило нетерпение. — Раз уж я добрался сюда, за несколько миль от них, ужасно было бы…» — он прервал свою мысль и продолжал ждать.

Через полчаса на площадь перед аэродромом, дребезжа, выкатился «виллис-найт-87», модель 1930 года. Из него вышел человек с волосами цвета конопли и в угольно-черном костюме. Приложив к глазам ладонь, он попытался заглянуть в зал ожидания.

— Мистер Блисс? — спросил Джо, подходя ближе.

— Верно. — Блисс, от которого сильно пахло одеколоном «Сенсен», обменялся с Джо рукопожатием и сразу сел в машину, запуская двигатель. — Садитесь, мистер Чип. И поторопитесь: может, нам удастся успеть на церемонию. В случае таких важных обрядов, как сегодня, отец Абернети обычно читает довольно длинную проповедь.

Джо уселся на переднее сиденье, рядом с мистером Блиссом. Минутой позже они уже выехали на шоссе, ведущее к центру Де-

Мойна, и помчались по нему со скоростью, доходящей иногда до сорока миль в час.

— Вы работали у Мистера Ранситера, правда? — спросил Блисс.

— Да, — ответил Джо.

— Это необыкновенно — то, чем занимался мистер Ранситер. Я не могу до конца понять этого. — Блисс посигналил рыжему сеттеру, выбежавшему на дорогу. — Что такое «псионические способности»? Многие служащие мистера Ранситера пользовались этим термином.

— Парапсихические силы, — объяснил Джо. — Способность мысли действовать непосредственно, без вмешательства физических факторов.

— Вы имеете в виду мистические силы? Такие, как умение предвидеть будущее? Я спрашиваю потому, что многие из вас говорили о будущем так, будто оно — уже свершившийся факт. Не со мной — они говорили об этом между собой, но я слышал их разговоры; вы знаете, как это бывает… Так, значит, вы медиумы?

— Что-то в этом роде.

— А что вы предвидите в связи с войной в Европе?

— Немцы и японцы проиграют, — сказал Джо. — Соединенные Штаты вступят в войну седьмого декабря сорок первого года. — Он замолчал, не желая больше разговаривать на эту тему, его больше занимали собственные проблемы.

— Если говорить обо мне, то я — изоляционист, — сказал Блисс.

«Что происходит с остальными членами нашей группы, — думал Джо. — Живут ли они в этой же самой действительности? В Соединенных Штатах 1939 года? А может, когда я присоединюсь к ним, мое движение вспять обретет обратное направление, и я окажусь в более позднем периоде? Это существенный вопрос. Ведь нам нужно будет найти способ, который позволит вновь преодолеть эти 53 года и найти рациональные и настоящие элементы современной, не затронутой регрессивным процессом действительности. Если же группа в целом прошла тот же процесс, что и я сам, то, присоединяясь к ним, я не помогу ни им, ни себе. Разве что таким образом избегну неприятностей, связанных с дальнейшим уходом в прошлое окружающего меня мира. С другой стороны, эта действительность 1939 года кажется достаточно устойчивой: за последние 24 часа в ней практически не произошло изменений. Но, может, это связано с моим приближением к группе», — думал он.

А ведь флакон бальзама для почек и печени «Убик» отступил во времени еще на восемьдесят лет. За несколько часов из аэрозольного баллона он превратился во фляжку, отлитую в деревянной форме. Так же, как кабина лифта 1908 года, которую видел только Ал.

Но в его случае все было иначе. Пилот, Сэнди Джесперсен, тоже видел отлитую в деревянной форме фляжку с эликсиром «Убик» на последнем этапе ее преображения. Это не было его субъективным видением, ведь именно благодаря ей он и попал в Де-Мойн. Пилот видел и метаморфозу «ла салле». Значит, можно предположить, что болезнь, от которой умер Ал, имела совершенно иной характер. Джо очень хотелось, чтобы это было так.

«Допустим, — рассуждал он, — что мы не сможем повернуть процесс регрессии и останемся в этой действительности до конца жизни. А так ли это страшно, как кажется? Мы можем привыкнуть к девятиламповым приемникам «Филко» размером с комод, хотя это вовсе не обязательно: в это время уже были известны супергетеродины; Правда, до сих пор я не встретил ни одного из них. Мы сможем научиться водить машины марки «Америкен Остин», которые можно купить за 445 долларов — цена эта пришла ему в голову, казалось бы, случайно, однако он чувствовал, что она точна. — Когда мы найдем себе должности и начнем зарабатывать современные деньги, нам не придется летать древними бипланами «кюртисс-райт», ведь уже четыре года назад, в 1935 году, начала действовать постоянная авиалиния через Атлантику, оснащенная четырехмоторными скоростными пассажирскими самолетами. Трехмоторному самолету «форд» уже одиннадцать лет, для современных людей это — реликт прошлого. А биплан, которым я сюда прилетел, даже для них — музейный экспонат. Моя «ла салле», до того как прошла преображение, была вполне приличной машиной, и вести ее было истинным удовольствием».

— А что будет с Россией? — спросил Блисс. — То есть, во время войны? Уничтожим мы этих красных? Можете вы заглянуть в будущее настолько далеко?

— Россия примет участие в войне как союзник Соединенных Штатов, — ответил Джо, продолжая рассуждать.

«А что будет со всеми другими предметами, существами и продуктами? А в области медицины мы сделаем серьезный шаг назад — кажется, они употребляют сульфамиды, и это будет для нас проблемой, если мы заболеем. Услуги дантистов тоже не сулят ничего хорошего: они все еще используют сверла и новокаин. Флюорированные пасты для зубов пока вообще не существуют, это вопрос еще двадцати лет».

— Как наш союзник? — забормотал Блисс. — Коммунисты? Это невозможно — ведь они заключили пакт с фашистами!

— Немцы нарушат этот пакт, — ответил Джо. — Гитлер атакует Советский Союз в июне сорок первого года.

— И уничтожит его, надеюсь?

Вырванный из своих мыслей, Джо повернул голову, чтобы взглянуть на Блисса, сидевшего за рулем своего десятилетнего «виллис-найта».

— Настоящая угроза идет от коммунистов, а не от немцев, — говорил Блисс. — Возьмем отношение к евреям. Знаете, кто на этом выигрывает? Евреи в нашей стране: многие из них не имеют гражданства, но все живут тут как беженцы, пользуясь государственными дотациями. По-моему, фашисты в некоторых случаях зашли слишком далеко в отношении к евреям, но нужно признать, что еврейский вопрос существует уже давно, и нужно было найти выход из ситуации, хотя, может, и не такой, как концентрационные лагеря. У нас здесь, в Соединенных Штатах, те же проблемы с евреями и черномазыми. Когда-нибудь нам придется решать вопрос и тех и других.

«Я никогда прежде ни от кого не слышал слова «черномазый», — подумал Джо, и понял, что начинает оценивать этот период несколько иначе. — Я забыл обо всем этом».

— Линдберг, вот человек, у которого верный взгляд на немцев, — говорил Блисс. — Вы слышали, как он говорит? Его интересует не то, что о них пишут газеты, а настоящее… — Он притормозил и остановился перед сигналом СТОП в виде семафора. — Например, сенаторы Борах и Ней. Если бы не они, Рузвельт продавал бы оружие Англии и втянул бы нас в войну, с которой мы не имеем ничего общего. Рузвельту чертовски нужно снять эмбарго на оружие, составляющее часть договора о нейтралитете; он хочет, чтобы мы вступили в войну. Но американский народ не поддержит его. Американский народ не собирается драться за Англию или какую-нибудь другую страну.

Зазвенел звонок, выдвинулся зеленый рычаг семафора. Блисс включил первую скорость, и «виллис-найт», дребезжа, двинулся в гуще уличного движения.

— В ближайшие пять лет у вас будет немного поводов для радости.

— Это почему? Все жители штата Айова думают так же. Знаете, что я думаю о вас, работниках Ранситера? На основании ваших слов и того, что я слышал из разговоров других, я прихожу к выводу, что вы — профессиональные агитаторы. — Блисс бросил на Джо взгляд, полный невозмутимой уверенности в себе.

Джо не ответил. Он разглядывал старые здания из кирпича, дерева и бетона, странные машины, большинство из которых были черного цвета, и думал, — только ли ему одному среди членов группы объявился этот особый аспект жизни 1939 года.

«В Нью-Йорке будет иначе, а здесь страна Библии — Средний Запад, известный своим изоляционизмом. Мы не будем здесь жить, мы поселимся на восточном или западном побережье».

Однако инстинктивно он чувствовал, что наткнулся на вопрос, который будет для всех: них важной проблемой.

«Мы слишком много знаем, — думал он, — чтобы спокойно жить в этом времени. Если бы мы отступили на 20−30 лет, то были бы в состоянии преобразиться психически; повторное переживание программы «Джеминй» и выходов в космос, или первых, примитивных полетов «Аполло», было бы не очень интересно, но возможно. Зато в этом периоде… Они все еще слушают «Две черные вороны» на пластинках со скоростью 78 оборотов в минуту. И Джо Пеннера. А также программу «Мерт и Мардж». Все еще не изжиты последствия великого кризиса. Люди нашей эпохи имеют колонии на Марсе и Луне, постоянно совершенствуют межзвездные полеты, а они все еще не могут справиться с пустынями Оклахомы. Эти люди живут в мире, законы которого определяют риторика Уильяма Дженнингса Бриана, а «обезьяний процесс» Скопса — дело живое и актуальное. Никоим образом мы не сможем приспособиться к их мировоззрению, морали, политическим взглядам, — думал он. — Для них мы — профессиональные агитаторы, понять которых еще труднее, чем фашистов. Мы представляем большую угрозу, чем партия коммунистов, вообще, мы самые опасные агитаторы, с которыми эта эпоха имела дело. Тут Блисс совершенно прав».

— Откуда вы взялись? — спросил Блисс. — Вы не из Соединенных Штатов. Или я ошибаюсь?

— Нет, вы не ошиблись, — ответил Джо. — Мы граждане Североамериканской Федерации. — Он вынул из кармана двадцатипятицентовик с портретом Ранситера и вручил его Блиссу. — Примите это от меня в подарок.

Взглянув на монету, Блисс даже задохнулся от удивления.

— Этот профиль на монете — ведь это умерший! Это мистер Ранситер, — сказал он дрожащим голосом. Потом еще раз взглянул на монету и сильно побледнел. — И эта дата! 1990 год…

— Надеюсь, вы не выдадите всего сразу, — сказал Джо.

Когда «виллис-найт» добрался до Предпохоронного Дома Истинного Пастыря, церемония уже кончилась. На широкой белой деревянной лестнице трехэтажного дома стояла группа людей; Джо сразу же узнал всех. Вот они и нашлись: Эди Дорн, Типпи Джексон, Джон Илд, Френси Спаниш, Тито Апостос, Дон Денни, Сэмми, Фред Зефски и… Пат.

«Моя жена», — подумал он, вновь ошеломленный ее необыкновенной красотой.

— Нет, — сказал он вслух, вылезая из остановившейся машины. — Она — не моя жена, это она уже изменила.

«Однако, — вспомнил он, — она оставила кольцо. Оригинальное обручальное кольцо из кованого серебра с нефритом, которое мы вместе выбирали… Это все, что осталось».

Новая встреча с Пат не была для него шоком. Как будто на мгновение вернулась видимость супружества, которое уже перестало существовать, которое вообще никогда не существовало, и все же кольцо было ощутимым его доказательством. Впрочем, оно может исчезнуть, если когда-нибудь Пат захочет убрать и этот последний след.

— Привет, Джо Чип, — сказала она своим холодным, почти насмешливым голосом, внимательно глядя на него.

— Привет, — неловко ответил он. Остальные тоже начали здороваться с ним, но это, казалось несущественным:, Пат привлекла все его внимание.

— А где Ал Хэммонд? — спросил Дон Денни.

— Ал умер. Венди Райт тоже, — сказал Джо.

— Мы уже знаем о Венди, — спокойно заметила Пат.

— Нет, мы. не знали, — вставил Дон Денни. — Мы предполагали, но не были уверены. Во всяком случае я. Что с ними случилось? Кто их убил? — обратился он к Джо.

— Они умерли от истощения, — ответил Джо.

— Почему? — жестко спросил Тито Апостос, протискиваясь вперед.

— Последнее, что ты сказал, Джо, там, в Нью-Йорке, прежде чем вышел с Алом Хэммондом… — начала Пат Конлей.

— Я помню, что сказал, — прервал ее Джо, но она продолжала:

— Ты говорил что-то о времени. «Прошло слишком много времени», вот твои слова. Что это значит? Это имеет какую-то связь со временем?

— Мистер Чип, — сказала Эди Дорн, — с тех пор, как мы сюда прибыли, этот город радикально изменился. Никто из нас этого не понимает. Вы видите то же, что и мы? — Она обвела рукой окружающие их здания.

— Я не знаю, что видите вы, — сказал Джо.

— Не крути, Джо, — гневно вставил Тито Апостос. — Ради бога, скажи нам просто, какое впечатление производит на тебя этот город. Этот экипаж, — он указал на «виллис-найт», — которым ты приехал. Скажи нам, что это за машина?

Все ждали, напряженно глядя на Джо.

— Мистер Чип, — пробормотал Сэмми Мундо, — ведь это настоящий старый автомобиль, верно? Сколько ему лет?

— Шестьдесят два, — ответил Джо, чуть подумав.

— Значит, тридцатого года, — сказала Типпи Джексон Дону Денни. — Примерно так мы и думали.

— Мы считали, что он тридцать девятого года, — спокойно заметил Дон Денни. В его серьезном, бесстрастном голосе не было и следа возбуждения. Даже в подобных обстоятельствах.

— Установить дату было довольно легко, — сказал Джо. — Будучи в своей нью-йоркской квартире, я заглянул в газету. Было двенадцатое сентября. Значит, сегодня тринадцатое сентября тридцать девятого года. Французы думают, что преодолели линию Зигфрида.

— Это дьявольски интересно, — сказал Джон Илд.

— Я надеялся, что вы, как группа, существуете на более позднем этапе действительности, — заявил Джо. — Ну что ж, теперь вы знаете, что к чему.

— Если сейчас тридцать девятый год, то мы должны принять это к сведению, — сказал Фред Зефски высоким скрипучим голосом. — Конечно, все мы переживаем это так же, как и вы. Какая же здесь альтернатива? — Он энергично размахивал длинными руками, как бы желая склонить остальных на свою сторону.

— Успокойся, Зефски, — нетерпеливо сказал Тито Апостос.

Джо Чип повернулся к Пат.

— А что ты об этом думаешь?

Пат пожала плечами.

— Не пожимай плечами, а ответь мне.

— Мы отступили во времени, — сказала Пат.

— Не совсем так.

— Что же тогда с нами случилось? Мы продвинулись во времени вперед?

— Мы не двинулись с места, — сказал Джо, — и находимся там, где всегда. Но по какой-то причине действительность претерпела регрессивный процесс, утратила прежние точки опоры и вернулась назад, к предыдущему этапу. К этапу, на котором она находилась пятьдесят три года назад. Впрочем, может наступить и дальнейший регресс. Однако в этот момент меня больше интересует, не являлся ли вам Ранситер.

— Ранситер, — отозвался Дон Денни, на этот раз с ненужным возбуждением в голосе, — лежит внутри этого здания в своем гробу, мертвый, как камень. Это единственная форма, в которой он нам, являлся, и мы уже не увидим его ни в какой другой форме.

— Скажите, мистер Чип, слово «Убик» ничего вам не напоминает? — спросила Френси Спаниш.

Ему пришлось сосредоточиться, чтобы понять смысл ее вопроса.

— Ради бога, — сказал он наконец, — неужели вы не можете отличить видения…

— У Френси бывают сны, — объяснила Типпи Джексон. — Они всегда у нее были. Расскажи ему свой сон об «Убике», Френси. — Она повернулась к Джо. — Сейчас она расскажет вам свой — как она его назвала — сон об «Убике». Он приснился ей прошлой ночью.

— Я называю его так, потому что это действительно был сон об «Убике», — запальчиво сказала Франциска Спаниш, нервно сплетая пальцы. — Послушайте, мистер Чип, мой сон отличался от тех, что я видела раньше. С неба протянулась большая рука — как будто рука бога. Она была огромна — величиной с гору. Я понимала, что это очень важно; ладонь была сжата в кулак, похожий на скалу, и я видела, что внутри него находится какая-то ценная вещь, от которой зависит моя жизнь и жизнь всех жителей Земли. Я ждала, когда ладонь раскроется, и, когда это произошло, увидела, что в ней было.

— Баллон с аэрозолем, — сухо заметил Дон Денни.

— На этом баллоне, — продолжала Френси Спаниш, — большими золотыми буквами, которые горели огнем, было написано одно только слово — УБИК. И ничего больше. Только это странное слово. А потом ладонь вновь сжалась, и рука исчезла за тучами. Сегодня, перед началом похоронной церемонии, я заглянула в словарь и позвонила в библиотеку. Однако никто не знает этого слова, не знает даже, на каком оно языке. В словаре его тоже нет. Работник библиотеки сказал, что это не английское слово. Есть одно латинское слово, очень на него похожее: ubique. Оно значит…

— …везде, — сказал Джо.

— Да, именно это, — кивнула Френси Спаниш. — Но слова УБИК нет, а именно, так оно выглядело во сне.

— Оба слова имеют одно значение, — заметил Джо, — и различаются только написанием.

— Откуда ты знаешь? — спросила Пат Конлей.

— Вчера мне явился Ранситер, — объяснил Джо. — Он выступал в рекламном ролике, снятом перед его смертью. — Джо не вдавался в подробности: дело было слишком запутанным, чтобы его можно было объяснить, особенно в эту минуту.

— Ну и глупец же ты, — сказал Пат Конлей.

— Почему? — спросил он.

— И ты считаешь это явлением умершего человека? Точно так же можно счесть это явлением письма, написанного им перед смертью. Или рабочие заметки, сделанные много лет назад. Может, даже…

— Я иду в Дом, чтобы еще раз взглянуть на Ранситера, — сказал Джо. Он отошел от остальных членов группы, которые остались на месте, и по широкой деревянной лестнице вошел в темную тишину предпохоронного дома.

Там не было ни души. Он увидел только большой зал с многочисленными рядами кресел, напоминающими церковные лавки, и в противоположном углу — украшенный цветами гроб. В небольшой боковой комнате стояли старомодные органы и несколько складных деревянных стульев. Здесь пахло пылью и цветами; этот отвратительный запах был ужасен. Подумать только, сколько жителей штата Айова встретились с вечностью в этих четырех равнодушных стенах. Лакированные полы, носовые платки, толстые темные шерстяные костюмы… и так далее, вплоть до медяков, которыми прикрывают глаза умерших. И органы, играющие короткие, ритмичные псалмы.

Он подошел к гробу, поколебался мгновение, потом заглянул внутрь.

В углу гроба лежала кучка обугленных высохших костей, а на ее вершине тонкий, как бумага, череп, искривленный в насмешливой гримасе. Запавшие глаза напоминали высохшие виноградины. Вокруг небольшой кучки останков Ранситера валялись обрывки материала с торчащими, как щетина, волокнами. Все было абсолютно неподвижно. Таинственный процесс изменений, уничтоживший Венди и, Ала, завершился — и явно очень давно.

«Много лет назад», — подумал Джо, вспомнив Венди.

Видели ли его остальные члены группы? Или это случилось уже после церемонии? Джо вытянул руку, поднял дубовую крышку гроба и закрыл его. Дерево ударило о дерево, в пустом зале родилось эхо, но никто не услышал его, и никто не пришел.

Ослепленный слезами, которые страх выжал из его глаз, он вышел из запыленного тихого зала и вновь оказался в слабом послеполуденном свете.

— Что случилось? — спросил Дон Денни, когда Джо вновь присоединился к группе.

— Ничего, — ответил Джо.

— Ты выглядишь, как смертельно испуганный глупец, — агрессивно сказала Пат Конлей.

— Ничего не случилось! — он враждебно посмотрел на нее.

— Ты не встретил там случайно Эди Дорн? — спросила Типпи Джексон.

— Она куда-то исчезла, — пояснил Джон Илд.

— Но ведь она только что была здесь, — возразил Джо.

— Она весь день говорила, что ей очень холодно и что она устала, — сказал Дон Денни. — Может, она вернулась в отель; сразу после церемонии она собиралась лечь отдохнуть. Ничего с ней не случилось.

— Наверное, она уже умерла, — сказал Джо и, обращаясь к остальным, продолжал: — Я думал, что вы уже поняли это. Если кто-то из нас отделится от группы — он должен будет умереть. Это произошло уже с Венди, Алом, Ранситером и…. — он вдруг замолчал.

— Ранситер был убит во время взрыва, — заметил Дон Денни.

— Мы все погибли во время взрыва, — сказал Джо. — Я знаю это, мне сообщил Ранситер: он написал это на стене мужского туалета в нашей нью-йорской конторе. А потом я видел эту надпись на…

— То, что ты рассказываешь, — безумие, — прервала его Пат Конлей. — Убит Ранситер или нет? И что с нами: погибли мы или живы? Ты говоришь то так, то этак, а нельзя ли держаться одной версии?

— Старайся быть последовательным, — вставил Джон Илд. Остальные закивали головами, выражая немую солидарность. Лица их были искажены страхом.

— Я могу повторить вам надпись на стене, — заявил Джо. — Могу рассказать вам об изношенном магнитофоне и находящейся при нем инструкции по эксплуатации. Могу сообщить вам о рекламном ролике Ранситера, о записке, которую мы нашли в блоке сигарет в Балтиморе, и об этикетке бутылки с эликсиром «Убик». Но я не смогу объединить все это в логическое целое: Так или иначе, мы должны добраться до нашего отеля и постараться найти Эди Дорн, прежде чем она угаснет навсегда. Где можно найти такси?

— Владельцы предпохоронного дома предоставили нам машину, которой мы можем пользоваться во время пребывания в Де-Мойне, — сказал Дон Денни. — «Пирс-эрроу», вон он стоит, он указал на машину пальцем.

Все поспешно направились к ней.

— Мы все не поместимся, — сказала Типпи Джексон. Дон Денни открыл тяжелую железную дверцу и сел в машину.

— Спросите Блисса, можно ли взять «виллис-найт», — посоветовал Джо. Он запустил двигатель «пирс-эрроу» и, как только все, кто сумел сесть в машину, устроились, выехал на оживленную улицу Де-Мойна. «Виллйс-найт» ехал за ним, клаксон его время от времени издавал зловещие трубные звуки.