"Убик" - читать интересную книгу автора (Дик Филип Киндред)

1

Пятого июня 1992 года в три одиннадцать утра ведущий телепат в зоне Солнечной системы исчез с карты в Нью-Йоркском бюро фирмы «Корпорация Ранкитера». В связи с этим раззвонились видеофоны. Фирма Ранкитера за последние два месяца потеряла слишком многих людей Холлиса, за которыми она следила, чтобы просто так смириться с новым случаем исчезновения.

— Мистер Ранкитер? Простите, что я вас беспокою. — Техник, ответственный за работу ночной смены, нервно откашлялся, когда массивная голова Глена Ранкитера медленно выплыла на экран видеофона. — Мы получили сообщение от одного из наших инерциалов. Сейчас я отыщу его… — Он начал рыться в груде магнитофонных лент, на которые надиктовывали поступающую информацию. — Это сообщила миссис Дорн — может быть, вы помните, она отправилась вслед за ним в Грин-Ривер, штат Юта, чтобы…

— За кем? — буркнул Ранкитер заспанным голосом. — Не могу же я помнить, какой из инерциалов каким из телепатов занят. — Он пригладил ладонью непослушную массу седых жестких волос. — О деталях патом… Кто из людей Холлиса исчез на этот раз?

— С. Доул Мелипон, — сказал техник.

— Что? Мелипон исчез? Вы, верно, шутите?

— Я серьезно, — заверил его техник. — Эдди Дорн вместе с двумя другими инерциалами следили за ним вплоть до мотеля, известного под названием «Башня разнообразнейшего эротического опыта». Это подземное сооружение, состоящее из шестидесяти апартаментов, предназначенных для бизнесменов, приезжающих туда со своими девицами и не стесняющихся в развлечениях. Эдди со своими коллегами не допускали, чтобы он находился в активном состоянии. Для верности мы послали туда одного из наших телепатов, мистера Г. Г. Эшвуда, чтобы он провел измерения. Он подтвердил наличие зоны помех вокруг сознания Мелипона и, поскольку помочь им ничем не мог, вернулся в Топеку, штат Канзас, где пытается завербовать для нас нового сотрудника.

Ранкитер, почти проснувшись, закурил сигарету. Он сидел, сгорбившись, уперев ладони в подбородок, и полосы дыма плыли в поле зрения визира, установленного по его сторону видеофонной линии связи.

— Вы уверены, что этим телепатом был Мелипон? Насколько я понимаю, никто не знает, как он выглядит — он чуть ли не каждый месяц меняет свой физиономический шаблон. Каково было его поле?

— Мы направили туда Джо Чипа с заданием проверить замеры напряженности поля в районе мотеля. Чип говорит, что максимальная напряженность, которую он зарегистрировал, составляла 62,5 блр телепатической ауры. Из всех известных нам телепатов только Мелипон способен на такое. Поэтому, — закончил техник, — мы и воткнули в карту обозначавший его значок. А теперь он… он исчез.

— А вы на полу искали? Или за картой?

— Он исчез в электронном смысле! Этого человека нет больше на поверхности Земли, а также — в той степени, в какой мы можем ориентироваться, — его нет и в зоне известных внеземных территорий.

— Я спрошу совета у своей покойницы жены, — сказал Ранкитер.

— Но сейчас ночь. В эту пору моратории закрыты.

— Не в Швейцарии, — ответил Ранкитер, изобразив улыбку, словно горло у него было наполнено невкусной ночной слюной. — Спокойной ночи. — И он отключился.

Герберт Шенгейт фон Фогельсанг, владелец Моратория Возлюбленных Собратьев, приходил на работу раньше всех сотрудников. В это время движение внутри холодного, гулкого здания только начиналось: в приемной уже ждал с билетом в руке взволнованный, похожий на священника мужчина в очень темных очках. Он был одет в куртку из кошачьего меха и желтые остроносые ботинки. Казалось, что он, пользуясь свободной минутой, пришел навестить кого-то из родственников. Приближался День Воскресения Из Мертвых — день, официально посвященный находящимся в полужизни, и следовало ожидать, что скоро начнется наплыв посетителей.

— Я вас слушаю, — с вежливой улыбкой проговорил Герберт. — Я лично приму ваш заказ.

— Это такая старенькая женщина, — пояснил клиент. — Маленькая и сухонькая. Моя бабушка.

— Минуточку. — Герберт направился в сторону холодильных блоков, чтобы отыскать номер 3-054-039-Б.

Найдя нужного человека, он сверил данные с прикрепленной там же контрольной карточкой. Получалось, что старушке оставалось находиться в состоянии полужизни только пятнадцать дней. «Не так много», — подумал он, привычно прилаживая переносной усилитель протофазонов к прозрачному синтетическому материалу, из которого был выполнен гроб. Он прикрепил усилитель, настроил его на нужную частоту и прислушался, проверяя, нормально ли функционирует сознание.

Из динамика слышался слабый голос:

— …и…и как раз тогда Тилли сломала ногу в колене. Мы думали, что она никогда не оправится. Она так глупо себя вела, сразу начала ходить…

Удостоверившись, он выключил усилитель, связался с одним из членов бригады обслуживания и попросил его доставить номер 3-054-039-Б в гостиную, где клиент сможет побеседовать со старой дамой.

— Вы слышали ее, правда? — спросил посетитель, отсчитывая необходимую сумму.

— Да, лично, — ответил Герберт. — Все функционирует надлежащим образом.

Он щелкнул несколькими переключателями и откланялся:

— Желаю вам счастливого Дня Воскресения, сэр.

— Благодарю…

Клиент сел, повернувшись лицом к гробу — от покрывающей его изоляционной прослойки поднимался пар, — прижал динамик к уху и громко заговорил в микрофон:

— Флора, милая, ты меня слышишь? Мне кажется, что я уже различаю твой голос, Флора!

«Когда я умру, — подумал Герберт Шенгейт фон Фогельсанг, — то в завещании потребую от потомков, чтобы они оживляли меня не чаще раза в сто лет. Тогда я смогу следить за судьбой человечества». Однако это было бы слишком разорительно для наследников — уж он-то знал это. В конце концов они взбунтовались бы, распорядились извлечь его тело из холодильника и — не дай бог! — похоронить.

— Погребение тел является варварским обычаем, — пробормотал он сам себе. — Это пережиток времен начала развития культуры.

— Разумеется, шеф, — сказала секретарша, сидящая за пишущей машинкой.

В гостиной уже набралось несколько клиентов, беседовавших со своими полуживыми родственниками. Они сидели спокойно, погруженные в размышления. Каждому из них в порядке очереди доставляли гроб. Эти люди, сохранившие верность и приходящие регулярно, чтобы засвидетельствовать свое почтение умершим, производили отрадное впечатление. Они поддерживали в полуживых бодрость в моменты активизации работы мозга, пересказывали им новости о происходящем в окружающем мире. И — платили Герберту Шенгейту фон Фогельсангу. Мораторий был доходным предприятием.

— Мой отец показался мне несколько ослабленным, — сообщил молодой человек, когда ему удалось привлечь внимание Герберта. — Я был бы вам весьма признателен, если бы вы уделили немного времени и проверили его.

— Разумеется, — ответил Герберт. Он прошел вместе с клиентом через гостиную, направляясь в сторону блаженной памяти родственника. Из контрольной карточки следовало, что осталось всего несколько дней — это объясняло нечеткую работу мозга. Но, несмотря на это, он немного повозился с настройкой протофазонного усилителя, и голос полуживого стал несколько громче. «Он уже на грани истощения», — подумал Герберт. Ему стало ясно, почему сын сам не хотел разбираться в данных контрольной карты; он не хотел понимать, что контакт с отцом должен неминуемо прерваться. Зачем говорить ему, что это, скорее всего, его последний визит сюда? Он сам может обо всем догадаться.

На приемной площадке, расположенной позади здания, показался грузовик. Из него выскочили двое мужчин, одетых в знакомую светло-голубую униформу работников фирмы «Атлас Интерплэн Вэн энд Сторэдж». «Или привезли еще одного полуживого, который только что распрощался с этим миром, или прибыли забрать кого-то, чей срок уже истек», — подумал Герберт.

Он лениво направился к ним, чтобы узнать, что там за дело, но в этот момент секретарша окликнула его:

— Герр Шенгейт фон Фогельсанг, простите, что я вам мешаю, но один из клиентов просит, чтобы вы помогли разбудить его родственника. — Голос ее приобрел особый оттенок, когда она добавила: — Этот клиент — мистер Глен Ранкитер, он прилетел прямо из Североамериканской Федерации.

Высокий пожилой мужчина с крупными руками подошел к нему широким пружинистым шагом. Он был одет в немнущийся цветной костюм из синтетики, трикотажную рубашку и яркий галстук ручной работы. Глаза его были слегка выпуклыми, круглыми и живыми, необычайно чуткими. Немного наклонив вперед массивную седую голову, Глен Ранкитер огляделся. На его лице было выражение профессиональной сердечности и внимательности, которое на мгновение сосредоточилось на Герберте и почти немедленно переключилось на что-то другое, как только Ранкитер сконцентрировался на цели своего прибытия.

— Как себя чувствует Элла? — прогудел он. Казалось, его голос усиливался каким-то электронным приспособлением. — Можно ее немного расшевелить? Я хочу поговорить с ней. Ей всего лишь двадцать, и она должна быть в лучшей форме, чем я или вы.

Ранкитер засмеялся, но смех его был отвлеченным. Он всегда смеялся или улыбался, голос его гремел, но по сути дела он никого не замечал и никто его не волновал — это только его тело улыбалось, раскланивалось или протягивало руку. Ничто не проникало в его сознание, остававшееся независимым. Он всегда был вежлив, но полон отчуждения. Потянув за собой Герберта, он быстрыми шагами направился к холодильникам, в которых помещались полуживые, и среди них — его жена.

— Давненько вы не заглядывали к нам, мистер Ранкитер, — заметил Герберт. Он никак не мог припомнить данных контрольной карты миссис Ранкитер, из которых стало бы ясно, какой отрезок полужизни оставался ей.

Ранкитер, положив на плечо директора моратория свою широкую плоскую ладонь и заставляя его таким образом идти быстрее, сказал:

— Это очень важно, герр Фогельсанг. Мы, то есть я и мои сотрудники, столкнулись с проблемой, выходящей за границы рационального. В настоящее время я не могу поделиться с вами фактами, но складывающаяся ситуация может быть опасной. Хотя, быть может, все не так безнадежно и в отчаяние впадать не следует. Где Элла? — Он остановился и принялся оглядываться по сторонам.

— Я доставлю ее вам в гостиную, — сказал Герберт. Клиентам не разрешалось находиться в помещении холодильника. — У вас есть жетон с ее номером?

— Черт побери, нет. Я давным-давно его потерял, — сказал Ранкитер. — Но вы знаете мою жену и сможете ее отыскать. Элла Ранкитер, около двадцати лет. Глаза голубые, волосы каштановые. А где находятся теперь эти гостиные?

— Проводите мистера Ранкитера в гостиную, — приказал Герберт одному из своих сотрудников, подошедшему поближе к ним, желая рассмотреть известного на весь мир владельца фирмы анти-пси.

— Там полно людей, я не могу разговаривать с Эллой, — с неудовольствием проговорил Ранкитер, заглянув в гостиную. Он догнал Герберта, направлявшегося в сторону архива фирмы. — Мистер Фогельсанг, — обратился он к директору моратория, снова водрузив свою огромную лапу ему на плечо. Герберт ощутил тяжесть и убедительность этой длани. — Разве, у вас не найдется местечка поспокойней для приватных бесед? Я намерен говорить со своей женой о делах фирмы. Это не подлежит разглашению.

— Я могу доставить миссис Ранкитер в одно из наших служебных помещений, сэр, — услужливо предложил Герберт, загипнотизированный уверенным тоном Ранкитера и силой его личности. Он попытался прикинуть, какие проблемы могли заставить Глена Ранкитера покинуть свою резиденцию и предпринять столь позднее паломничество в Мораторий Возлюбленных Собратьев, чтобы расшевелить, как он сам вульгарно определил, свою жену. «Какие-нибудь неприятности», — решил он.

В последнее время тон крикливых реклам, помещаемых в телепрограммах и домашних газетах всевозможными компаниями анти-пси, стал еще более навязчивым.

«Береги свою интимную жизнь!»— кричали объявления в газетах и по всем каналам телевидения круглосуточно. «В самом ли деле никто не принимает волны твоего мозга? Действительно ли ты сам по себе?» Все это насчет телепатов. А, кроме того, еще этот истерический страх перед ясновидящими… «А не известны ли заранее твои намерения кому-то, кого ты даже не знаешь? Избавься от неуверенности! Ближайший профилакторий, в который ты обратишься, проинформирует тебя, не являешься ли ты жертвой телепатического воздействия извне, и, если ты пожелаешь, нейтрализует это вмешательство! Плата умеренная».

Профилактории. Ему нравилось это слово: оно было точным и преисполненным достоинства. О их полезности он знал по собственному опыту: два года назад, по не известным никому соображениям, какой-то телепат подверг зондажу весь персонал его моратория. Скорее всего, он хотел перехватить какую-то информацию, которой обменивались посетители со своими полуживыми родственниками. А может быть, это касалось какой-то определенной особы, пребывающей в моратории? Так или иначе, но представитель одной из фирм анти-пси подтвердил наличие телепатического поля и сообщил Герберту об этом. Директор моратория подписал специальный договор — и командированный фирмой антителепат расположился на территории моратория. Телепата не обнаружили, но воздействие его было нейтрализовано в полном соответствии с обещаниями рекламных объявлений. Поверженный телепат в конце концов убрался восвояси, и мораторий освободился от чужого пси-влияния. Но теперь Герберт проводил ежемесячный профилактический осмотр всего персонала.

— Весьма признателен, мистер Фогельсанг, — сказал Ранкитер, идя вместе с ним через служебное помещение, заполненное сотрудниками, к пустой комнате, в которой воздух пропитался запахом пыльных и никому не нужных микродокументов.

«Разумеется, — размышлял Герберт, — я поверил им на слово, что сюда пробрался телепат. Они показали мне данные, и сказали, что это и есть доказательство. Но это мог быть и обман — они могли сфабриковать эти данные в своих лабораториях. Так же я поверил, что телепат убрался. Он пришел и ушел, а я заплатил за это две тысячи посткредов. Хотя разве это возможно, чтобы профилактории были просто бандой шарлатанов, безнаказанно утверждающих, что их услуги необходимы даже тогда, когда в том нет нужды?»

Решая этот непростой вопрос, он снова пошел к архиву. Ранкитер на этот раз не пошел за ним, а усиленно заерзал, пытаясь устроиться в кресле поудобнее. Оно было слишком тесным для него и страшно скрипело. При этом он вздохнул, и Герберту показалось, что этот крепко сложенный пожилой мужчина, несмотря на свою энергичную внешность, страшно устал.

«Забравшись так высоко, человек обязан вести себя определенным образом, — думал Герберт. — Он должен производить впечатление, что представляет собой нечто большее, чем простой смертный с присущими ему слабостями. В тело Ранкитера, вероятно, вживлена дюжина артифоргов, искусственных органов, подключенных к различным точкам его организма и заменяющих его естественные части, переставшие правильно работать. Медицина может оказывать влияние на разные части организма человека, и Ранкитер пользуется этим. Интересно, сколько ему может быть лет? Теперь невозможно определить возраст человека по его внешнему виду. Особенно после девяноста».

— Мисс Бисон, — сказал он своей секретарше, — прошу вас, отыщите миссис Эллу Ранкитер и сообщите мне ее идентификационный номер. Ее следует доставить в помещение 2-А.

Он уселся напротив секретарши и потянулся за щепоткой табака «Принцесс», производства фирмы «Трайборг и Трейер», а мисс Бисон приступила к выполнению приказания — отыскать жену Ранкитера.