"Кланы Альфа-Луны" - читать интересную книгу автора (Дик Филип Киндред)

Глава I

Прежде чем войти в помещение, где заседал высший координационный совет, Габриель Бейнс, желая подстраховаться на случай неожиданного нападения, сначала запустил туда своего симулакрума. Порождение творческого гения маниев, симулакрум был похож на хозяина, как две капли воды и умел многое. Бейнс прибегал к его помощи только для того, чтобы обеспечить свою безопасность. Обостренный инстинкт самосохранения был главной движущей силой его жизни, являясь неопровержимым доказательством его принадлежности к клану паранов, основателей поселка Адольфвилль, расположенного в северной части спутника.

Бейнс, разумеется, множество раз бывал за пределами Адольфвилля, но только здесь, за прочными стенами сооруженного паранами города, он чувствовал себя в безопасности, — или скорее, в относительной безопасности, — это лишний раз подтверждало, что его притязания на принадлежность к клану паранов не были простой уловкой, средством проникнуть в самое надежное построенное и укрепленное поселение из всех, что были возведены где-либо. В этом Бейнс был абсолютно искренен — как будто в его отношении вообще могли возникнуть сомнения!

Вот, например, недавно Бейнсу пришлось посетить кошмарные трущобы, в которых влачили жалкое существование гебы. Он искал сбежавших членов рабочей бригады, которые, будучи гебами, по всей вероятности, подались поодиночке к себе домой, в Гандитаун. Главная трудность состояла в том, что все гебы, по крайней мере лично ему казались на одно лицо, — грязные, сутулые создания в замаранных одеждах, которые только постоянно глупо хихикали, и были не в состоянии сосредоточиться на выполнении любой мало-мальски сложной работы. Они годились только для самого простого физического труда, и не более того. Но при постоянной необходимости латать систему обороны Адольфвилля от вероломных посягательств маниев, спрос на физический труд был очень велик. Ведь ни один паран не станет заниматься физическим трудом. Как бы то ни было, но среди обветшавших лачуг гебов он испытывал неподдельный ужас, ощущение почти безграничной незащищенности — это были самые хрупкие строения, когда-либо воздвигнутые человеческими руками, а поселок их в целом представлял обитаемую мусорную свалку с невообразимо беспорядочным нагромождением хижин из картона и проржавевшей жести. Гебов же это, однако, вполне устраивало. Они жили в ладу со своими отбросами.

Вот и сегодня, на проводившейся дважды в год встрече представителей всех кланов, у гебов, конечно же, тоже будет свой делегат. Представляя на этой встрече интересы паранов, Бейнс окажется в одном помещении с одним из этих вонючих, в прямом смысле слова, гебов. И это едва ли делало его миссию почетной. На сей раз, наверное, делегатом гебов опять будет грязная растрепанная толстуха Сара Апостолес, от одного только воспоминания о которой его бросило в дрожь.

Но куда более опасной будет встреча с делегатом маниев. Ибо на Бейнса, как и на любого другого парана, каждый маний наводил подлинный ужас. Его поражала их безрассудная жестокость, настолько бесцельная, что он не мог понять ее причину. Даже их врожденная воинственность не могла служить достаточным объяснением этому. Они просто упивались насилием; их приводила в извращенный восторг возможность крушить все вокруг и стращать до смерти всех, не принадлежащих к их клану, в особенности таких паранов, как он.

Но понимание этого само по себе не очень ему помогало. И поэтому уже сейчас он цепенел от одной только перспективы встречи с Говардом Строу, делегатом маниев.

Хрипя и задыхаясь, как астматик, вернулся симулакрум. На его физиономии, столь похожей на Бейнса, словно приклеенная, застыла улыбка.

— Все в порядке, сэр. В помещении нет ни отравляющих газов, ни опасных для здоровья электрических разрядов, ни яда в графине с водой, ни потайных отверстий в стенах для лазерных ружей, ни тщательно замаскированных адских машин. Смею предложить вам без опасения войти внутрь.

Щелкнув каблуками в последний раз, он замолчал и замер в ожидании.

— К тебе никто не приближался? — осторожно спросил Бейнс.

— Там еще никого нет. Кроме, разумеется, геба, который подметает пол.

Бейнс, следуя приобретенным за годы жизни маленьким хитростям, приоткрыл дверь на малюсенькую щелочку, только для того, чтобы сделать самое важное — взглянуть на геба, оставшись самому незамеченным.

Геб, в данном случае мужчина, подметал пол в характерной для его клана неторопливой, однообразной манере с обычным глупым, таким чисто гебовским выражением лица, как будто работа доставляла ему удовольствие. Он мог продолжать так работать, пожалуй, в течение месяцев, и работа эта так и не наскучила бы ему. Простую работу гебы могли выполнять, нисколько не уставая, ведь они даже не в состоянии были постичь смысл такого понятия, как разнообразие. Разумеется, рассудил Бейнс, в таком простодушии была своя особая прелесть. На него, например, глубокое впечатление производил знаменитый гебовский святой Игнас Ледебер, от которого прямо-таки исходила внутренняя одухотворенность, когда он, странствуя из одного города в другой, повсюду распространял на окружающих умиротворяющее добросердечие своей безобидной гебовской личности. Уж он-то определенно выглядел совершенно не опасным…

Во всяком случае гебы, даже их святые, не пытаются обращать других в свою веру, как это делают мистики-шизы. Все, что гебам требовалось — чтобы их оставили в покое. Они просто не хотели, чтобы жизнь им докучала, и с каждым годом они ее все больше упрощали. Возвращались, отметил про себя Бйнс, к простоте животного существования, которое для гебов являлось идеалом.

Проверив лазерный пистолет, он оказался в порядке, Бейнс решил, что может войти. Шаг за шагом он пересек все помещение совета и присел за столом заседаний, однако почти сразу же сменил место — первое оказалось расположенным слишком близко к окну: он представлял из себя прекрасную мишень для любого, кто мог притаиться снаружи.

Чтобы чем-то себя занять, дожидаясь появления остальных членов совета, он решил слегка поиздеваться над гебом.

— Как тебя зовут? — требовательным тоном спросил он.

— Д-Джекоб Саймион, — ответил геб, не переставая размеренно размахивать метлой с неизменной стандартной улыбкой на лице — гебы никогда не понимали, что над ними подтрунивают. Или, даже если и догадывались, им это было безразлично. Полнейшее безразличие ко всему — характерная для гебов черта.

— Тебе нравится твоя работа, Джекоб? — спросил Бейнс, закуривая сигарету.

— Еще бы, — ответил геб, затем слегка хихикнул.

— Ты все свое время проводишь, подметая полы?

— Чего? — Геб, казалось, не мог понять вопроса.

В этот момент отворилась дверь и появилась делегатка поли — прелестная толстушка Анетта Голдинг, с сумочкой под мышкой. Ее круглое лицо разрумянилось, большие зеленые глаза ярко светились. Она с трудом перевела дух.

— Я думала, что опоздала.

— Нет, — ответил Бейнс, поднимаясь, чтобы галантно предложить ей стул. Одновременно он окинул ее профессиональным взглядом — никаких признаков того, что она пронесла сюда оружие. Правда, она могла иметь при себе смертельно опасные споры в специальных капсулах, спрятанных во рту за щекой. Он и это предусмотрел, когда, усаживаясь, выбрал себе стул в дальнем конце большого стола заседаний. Расстояние… в высшей степени благоприятный фактор.

— Здесь так жарко, — все еще отдуваясь и вытирая с лица пот, сказала Анетта. — Я всю лестницу проскочила бегом. — Она улыбалась Бейнсу той безыскусной простодушной улыбкой, которая была характерна для многих поли. Девушка показалась ему сейчас особенно привлекательной. Вот только бы похудеть ей немножко… Но все же Анетта ему нравилась, и он решил поболтать с ней, првдав беседе несколько эротичный оттенок.

— Анетта, — сказал он, — вы такая милая, с вами всегда так легко и приятно. Стыд да и только, что вы не замужем. Если бы вы пошли за меня…

— Да, Гейб, — перебила его Анетта, улыбаясь, — я была бы под надежной защитой. Лакмусовые бумажки в каждом углу комнаты, непрерывное жужжание анализаторов воздуха, специальные заземлители на случай включения психотропных излучателей…

— Вы все шутите… — несколько недовольным тоном бросил Бейнс. Он задумался над тем, сколько ей лет. Скорее всего, не более двадцати. Как и у всех поли, в ней очень много ребяческого. Поли не взрослеют, они так и остаются неоформившимися. Да и вообще, что такое полиизм как не жалкое существование в состоянии затянувшегося детства? Ведь как-никак, но все родившиеся в каждом из кланов этого спутника дети появлялись на свет как поли, как поли посещали общую центральную школу, а дифференциация начиналась только лет в десять-одиннадцать. Некоторые же, как, например, Анетта, так все еще и не определились…

Открыв сумочку, Анетта достала кулек со сладостями и начала быстро есть.

— Я так нервничаю, — пояснила она. — Поэтому-то и должна что-нибудь съесть. — Она протянула кулек Бейнсу, но тот отказался, — береженого Бог бережет. Бейнсу удалось сохранить жизнь в течение целых тридцати пяти лет, и он вовсе не собирался терять ее из-за столь банального побуждения. Каждый поступок должен быть предварительно обдуманным и тщательно взвешенным, если он намерен прожить еще тридцать пять лет.

— Как мне кажется, клан шизов в этом году снова будет представлять Луис Манфрети. Мне он так нравится; он всегда так интересно рассказывает, особенно о тех видениях, где ему являются первобытные существа. Всякие там звери, населявшие сушу и небо, чудовища, что борются друг с другом, глубоко под землей… — Анетта задумалась, продолжая машинально посасывать леденец. — Как вы полагаете, Гейб, видения, что являются шизам, реальны?

— Нет, — искренне ответил Бейнс.

— Почему же они думают и говорят о них все время? Для них-то они в самом деле реальны!

— Мистицизм, — презрительно изрек Бейнс и неожиданно сморщил нос. Только сейчас он учуял какой-то неестественный, хотя и довольно приятный запах. Однако тут же сообразил, что запах исходит от волос Анетты. А может, это не духи, а что-нибудь другое, — внезапно подумал он и вновь насторожился.

— У вас такие приятные духи, — с деланным безразличием произнес он. — Как они называются?

— «Страстная ночь», — ответила Анетта. — Я приобрела их у уличного торговца с Альфы-П; они обошлись мне в девяносто долларов, но у них в самом деле великолепный запах, разве не так? Весь месячный заработок. — Темные глаза ее снова стали грустными.

— Выходите за меня замуж, — начал было снова Бейнс, но затем осекся.

Появился представитель депров и застыл в дверях. Его изможденное от постоянного страха лицо и остановившиеся глаза, казалось, поразили Бейнса до глубины души. Боже мой, — простонал он, — даже непонятно, то ли жалеть несчастного депра, то ли презирать. Ведь человек этот может встряхнуться, взять себя в руки. Любой из депров может преодолеть свое подавленное состояние, будь у него достаточно смелости. Но как раз смелость, похоже, и не ночевала в расположенном на юге поселке депров. А вот этот депр особенно ощутимо демонстрировал нехватку смелости — он в нерешительности задержался в дверях, не смея войти. Однако он настолько покорился судьбе, что через секунду-другую все равно это сделает, сделает именно то, чего он так опасается… В то время, как оден, оказавшись в такой ситуации, просто тотчас же сосчитает до двадцати, развернется и удерет.

— Пожалуйста, заходите, — как можно приветливее пригласила его Анетта, указывая на стул.

— Что толку в этой говорильне? — произнес депр и медленно вошел, понурившись от охватившего его отчаяния. — Мы просто перегрызем друг другу глотки; не вижу смысла в том, чтобы собираться только для того, чтобы лишний раз поскандалить.

Тем не менее, он с отрешенным видом занял свое место за столом заседаний, и низко склонив голову, сцепил ладони.

— Меня зовут Анетта Голдинг, — представилась девушка. — А это — Габриель Бейнс — паран. Я — поли. А вы депр, верно? Я могу так сказать, судя по тому, как вы уставились на пол. — Она рассмеялась, но с явным сочувствием к несчастному.

Депр ничего не ответил, он даже не назвал своего имени. Для депра, Бейнсу это было хорошо известно, даже говорить стоило немалого труда — для этого нужно было сначала собраться с силами. Этот депр, по всей вероятности, пришел так рано только из опасения опоздать — типичная сверхосторожность. Бейнс недолюбливал депров. От них не было никакой пользы — ни для них самих, ни для других кланов. Почему все они давно потихоньку не вымерли? И, в отличие от гебов, не сумели проявить себя даже в качестве простых рабочих; они просто ложатся на землю и с отсутствующим взглядом смотрят в небо, потеряв всякую надежду.

Наклонившись к Бейнсу, Анетта произнесла тихо:

— Приободрите его как-нибудь.

— Чего это ради? Он сам виноват, что стал таким. Он мог бы измениться, если б захотел. Он мог бы даже убедить себя в том, что все у него хорошо, стоит только попытаться. Ему ничуть не хуже, чем остальным, пожалуй, даже чуть получше — ведь работает-то он, как и все, прямо скажем, спустя рукава… Хотел бы я, чтобы мне сошло с рук подобное безделье.

Через открытую дверь в зал заседаний вошла высокая женщина средних лет в длинном сером пальто. Это была Ингрид Хибблер, представительница оденов. Считая про себя, она обошла несколько раз весь стол, по очереди слегка постукивая по спинке каждого стула. Бейнс и Анетта молча ждали, когда она займет свое место. Геб, подметавший пол, взглянул на нее и хихикнул. Депр не отрывал невидящего взгляда от пола. Наконец мисс Хибблер отыскала стул, понятная только ей одной нумерация которого ее устроила. Она отодвинула его, опустилась на сиденье и застыла в напряженной позе, затем крепко прижала ладони друг к другу и стала быстро-быстро перебирать пальцами, как будто вязала какую-то невидимую защитную оболочку.

— На стоянке я столкнулась со Строу, — вдруг сказала она и снова стала отсчитывать что-то в уме. — Нашим манием. Трудно представить себе более мерзкую личность — он едва не переехал меня своей колымагой. Мне пришлось… — Тут она вдруг замолчала. — Ничего, ничего. Просто очень тяжело избавиться от его ауры, стоит только прикоснуться к ней. — Она задрожала всем телом.

— На этот раз, — сказала Анетта, — если от шизов будет Манфрети, он снова, скорее всего, войдет сюда не в дверь, а через окно. — Она весело рассмеялась. К ней присоединился продолжавший подметать геб. — И, разумеется, мы все еще дожидаемся геба, — заключила Анетта.

— Я — д-д-делегат из Гандитауна, — произнес геб, Джекоб Саймион, продолжая размахивать шваброй. — Я п-просто подумал, что неплохо было бы этим заняться, пока б-буду ж-ждать остальных. — Он одарил присутствовавших в комнате делегатов простодушной улыбкой.

Бейнс тяжело вздохнул. Представитель гебов — простой уборщик. Однако, ведь это само собой разумеется. Все они такие же, если не в действительности, то потенциально. В таком случае недоставало только шиза и мания, Говарда Строу. Он объявится здесь, как только ему надоест ошиваться на стоянке, пугая прибывающих делегатов. Бейнс задумался. Пусть он даже не пытается меня запугивать. Лазерный пистолет на поясе у Бейнса не игрушечный. И еще всегда есть преданный ему сим, который ждет-не-дождется снаружи, только кликни.

— О чем пойдет речь на этой встрече? — спросила мисс Хибблер, и начала, закрыв глаза, быстро отсчитывать, продолжая одновременно перебирать пальцами. — Раз, два. Раз, два.

— Прошел слух, — пояснила Анетта, — о том, что видели неизвестный корабль, не купца с Альфы-II. Мы почти уверены в этом. — Она все еще продолжала поглощать сладости. От внимания Бейнса не ускользнуло, — он ехидно улыбнулся, — что она уже успела расправиться почти со всем кульком. У Анетты, ему было это прекрасно известно, было психическое расстройство, сверхценная идея в области синдрома обжорства. И в тех случаях, когда ее охватывало напряжение или беспокойство, этот синдром резко усиливался.

— Корабль, — вдруг сказал депр, пробудившись к жизни. — Может быть, нас в конце концов вызволят из беды?

— Какой беды? — удивилась мисс Хибблер.

— Сами знаете, — чуть оживившись, произнес депр. Но на большее он уже не был способен и вновь замолчал, погрузившись в коматозное угрюмое состояние. Для депра окружающее всегда казалось полным кошмаром. К тому же все депры, разумеется, еще и боялись каких-бы то ни было перемен. При мысли об этом презрение Бейнса к ним усилилось. Но — корабль! Его презрение быстро сменилось нараставшей тревогой. Неужели это правда?

Строй, маний, уж он-то точно знает, что к чему. В Да Винчи-Хейтс у маниев немало всякой замысловатой аппаратуры для наблюдения за движением транспорта в околоспутниковом пространстве. По всей вероятности, слух пошел из поселка Да Винчи, если только какому-то мистику-шизу не явился корабль в его бредовых видениях.

— Это, скорее всего, какая-то уловка, — громко заявил Бейнс.

Все в комнате, в том числе и сумрачный депр, уставились на него, даже геб на какое-то мгновенье перестал подметать.

— Это мании, — пояснил Бейнс, — они способны на все. Таким образом они хотят получить преимущество перед всеми остальными, отомстить нам.

— А за что собственно? — удивленно спросила мисс Хибблер.

— Вы же знаете, как мании ненавидят всех нас, — сказал Бейнс. — А все потому, что они жестокие варвары, безжалостные хулиганы, немытые штурмовики, которые хватаются за пистолет, едва заслышав слово «культура». Это у них в крови, наследие древних готов. — И все же, в душе он понимал, что суть на самом деле совсем не в этом. Честно говоря, неясно было, почему мании так жаждут навредить каждому ближнему? Оставалось только полагаться на то, что верна его гипотеза, согласно которой они просто получают наслаждение, доставляя боль другим. Нет, тут же поправил он самого себя, это гораздо глубже.

Злоба и зависть — вот истинные причины. Они ненавидят нас за культурное превосходство. Как бы ни отличался своими некоторыми техническими достижениями поселок Да Винчи от всех остальных, все равно не было в нем не то что утонченности, но и элементарного порядка, не было эстетического совершенства. Он так и остался мешаниной незавершенных так называемых «творческих исканий» — проектов, начатых, но не доведенных до конца.

— Строу, — медленно произнесла Анетта, — несколько неотесан, допускаю, что типично для таких неугомонных людей. Но зачем бы он стал сообщать о появлении чужого корабля, если бы они его не видели? Вы не привели никаких убедительных доводов.

— Но я знаю, — упрямо гнул Бейнс, — что мании и Говард Строу, в особенности, против нас: нам нельзя сидеть сложа руки, надо сделать все возможное, чтобы защитить себя от… — он едва не прикусил язык, потому что дверь отворилась и в комнату бесцеремонно ввалился Строу.

Рыжеволосый, огромного роста, мускулистый, он широко улыбался. Появление неизвестного корабля в небе их крохотного спутника ничуть его не беспокоило.

Теперь осталось дождаться только прибытия шиза, который, как обычно, мог опоздать на добрый час. Он частенько бесцельно где-то бродил в состоянии полной прострации, заблудившись среди своих туманных видений, пытаясь проникнуть в изначальную суть действительности, постичь природу космических протосил, составляющих основу вселенной, погружаясь в видение так называемой «Правселенной».

Теперь можно, пожалуй, расположиться поудобнее, решил Бейнс. Насколько это возможно, учитывая присутствие среди нас Говарда Строу. И мисс Хибблер — хотя к ней он был совершенно равнодушен. Честно говоря, и остальные были ему безразличны, за исключением, пожалуй, только Анетты (у нее была уж больно пышная, бросающаяся в глаза, грудь). Но с Анеттой пока что так ничего и не получалось. Как обычно.

Его вины в этом не было. Все поли были такими же — никто никогда не знал, как к ним подступиться. Их поведение было каким-то непредсказуемым, неподвластным логике. Но все же они не были такими эфемерными, не от мира сего созданиями, как шизы, как и не были безмозглыми автоматами, подобно гебам. Жизнь так и бурлила в них. Именно это нравилось ему в Анетте — внутренне присущие ей живость, непосредственность, свежесть чувств.

По сути в ее присутствии он сам себе казался каким-то скованным, заключенным как бы в толстую стальную броню, вроде архаического панциря из эпохи древних, бессмысленных войн. Ей было двадцать лет, ему — тридцать пять, скорее всего, именно этим все и объяснялось. А затем он вдруг подумал, что ей наверняка хочется, чтобы именно такие чувства безраздельно владели им. Она умышленно пытается заставить его чувствовать себя столь неловко.

И тогда, как ответная реакция, им сразу всецело овладела ледяная, тщательно аргументированная, истинно парановская ненависть к ней.

Анетта же, притворяясь рассеянной, как ни в чем ни бывало продолжала расправляться с остатками сладостей в своем кульке.

Делегат шизов на очередную встречу в Адольфвилле — Омар — взглянул на ландшафт мира и увидел на земле и под ней двух драконов, красного и белого, смерти и жизни; драконов, сцепившихся в яростной схватке, от которой дрожала равнина. И раскололось небо: чахлое солнце несло совсем немного утешения и бодрости планете, которая быстро теряла жалкие остатки своей жизненной энергии.

— Остановитесь, — крикнул Омар, подняв руку и обращаясь к драконам.

Мужчина и женщина с вьющимися волосами, которые шли навстречу ему по тротуару в центральной части Адольфвилля, сразу же остановились.

— Что это с ним? — спросила женщина и в ее голосе послышалось отвращение.

— Да он же шиз, — ответил, улыбнувшись, мужчина. — Погруженный в видения.

— Вечная война, — произнес Омар, — вспыхнула с новой силой. Силы жизни идут на убыль. Неужели не отыщется человек, который бы принял роковое решение, отрекшись от собственной жизни в акте самопожертвования, ради того, чтобы восстановить эти силы?

Мужчина, подмигнув жене, произнес:

— Ты знаешь, иногда этим ребятам можно задать какой-нибудь вопрос и получить весьма интересный ответ. Ну-ка, спроси у него что-нибудь… что-нибудь о высоких материях, например: «В чем смысл существования?». Или вот еще лучше: «Где я потеряла вчера ножницы?» — Мужчина подтолкнул жену поближе к Омару.

Женщина обратилась к шизу с максимальной осторожностью:

— Извините меня, пожалуйста, но мне давно уже хочется узнать: есть ли жизнь после смерти?

— Смерти не существует, — Омар был попросту изумлен вопросом, в основе которого лежало безграничное невежество. — То, что вы подразумеваете под понятием «смерть» есть только очередная стадия развития, в которой новая жизненная форма находится в скрытом состоянии, ожидая зова принять свое следующее воплощение. — Он поднял руки, указывая ими куда-то вдаль. — Видите? Дракона жизни нельзя уничтожить; пусть своей алой кровью он и обагрил луг, но со всех сторон к жизни тянутся его новые воплощения. Семя, брошенное в землю, прорастает снова. — Сказав так, он прошел мимо мужчины и женщины, оставив их у себя за спиной.

Мне нужно пройти к шестиэтажному каменному зданию, сказал себе Омар. Там меня дожидаются члены совета. Варвар Говард Строу. Ворчливая мисс Хибблер, которую волнуют только числа. Анетта Голдинг, воплощение жизни, с головой окунающаяся во все что угодно, дающее ей возможность БЫТЬ. Габриель Бейнс, непрестанно заставляющий себя придумывать все новые и новые методы обороны от нападений несуществующих противников. Простак с метлой, который ближе к Богу, чем кто-либо из нас. Да еще бирюк, который никогда не поднимает глаз, человек, у которого нет даже имени. Как мне к нему обращаться? Пожалуй, Отто. Нет, лучше пусть будет Дино. Дино Уоттерс. Он все время дожидается наступления смерти, не понимая, что живет в ожидании фантома; даже смерть не в состоянии защитить его от самого себя.

Став перед цоколем шестиэтажного здания, самого большого в поселке паранов Адольфвилле, он прибегнул к левитации; поднявшись к нужному этажу, он стал царапать стекло ногтем, пока в конце концов кто-то из находившихся внутри не подошел к окну, чтобы впустить его.

— А мистер Манфрети не прибудет? — спросила Анетта.

— В этом году он вне пределов досягаемости, — пояснил Омар. — Он перешел в другое измерение и теперь просто сидит; кормить его приходится принудительно, через нос.

— М-да, — Анетта вздрогнула. — Кататония.

— Убейте его, — рявкнул Строу, — и делу конец. Эти шизы-кататоники ни на что не годятся. Они высасывают последние жизненные соки из поселка Жанны д’Арк. Неудивительно, что у вас такая нищета.

— Мы бедны материально, — заметил Омар, — но богаты непреходящими ценностями.

Он решил держаться как можно дальше от Строу. Как человек он был ему абсолютно безразличен. Строу, несмотря на свое имя[1], был уничтожителем. Ему доставляло удовольствие крушить и измельчать в пыль все и вся. Он был жесток из любви к жестокости, а не по необходимости. Зло, которое чинил другим Строу, было совершенно беспочвенным.

С другой стороны, здесь же заседал и Гейб Бейнс. Бейнс, как и любой другой паран, тоже мог быть жесток, но это была вынужденная жестокость, обусловленная необходимостью собственной безопасности; он настолько был преисполнен желания оберегать себя от любого вреда, что, естественно, сам причинял вред и себе, и другим. Но, в отличие от Строу, нет смысла слишком осуждать его поведение.

Расположившись за столом, Омар произнес:

— Да благословит Господь эту нашу встречу. И давайте лучше послушаем добрые вести о жизнетворных событиях, чем о кознях драконов зла. — Он повернулся к Строу. — Что произошло, Говард?

— Военный корабль, — произнес Строу, плотоядно осклабившись и упиваясь их общим беспокойством. — Не торгаш с Альфы-II, а звездолет из совсем иной планетной системы; нам удалось уловить мысли на его борту с помощью телепатии. Он сюда направляется не с какой-либо торговой миссией, а для того, чтобы… — он умышленно осекся на полуслове, не закончив предложения. Ему явно хотелось полюбоваться тем, как они будут корчиться от беспокойства.

— Нам необходимо защитить себя, — решительно высказался Бейнс. Мисс Хибблер кивнула в знак согласия, к ней присоединилась, хотя и не столь охотно, Анетта. Даже геб перестал глупо хихикать и теперь казался встревоженным. — Мы здесь у себя в Адольфвилле, конечно же, организуем оборону. А от ваших людей, Строу, мы ждем технологической помощи; мы очень рассчитываем на те устройства, которые вы сможете нам предоставить. Это как раз тот единственный случай, когда мы вправе надеяться, что вы тоже внесете своей существенный вклад во имя общего блага.

— «Общего блага», — язвительно передразнил его Строу. — Вы, очевидно, подразумеваете под этим «наше» благо.

— Боже мой, — возмутилась Анетта. — Как вы можете быть всегда таким безответственным, Строу? Неужели вы не в состоянии хоть раз задуматься о последствиях? Подумайте о наших детях. Мы просто обязаны защитить, если не себя, то хотя бы их!

Омар Даймонд стал молча молиться.

«Пусть воспрянут силы жизни и торжествуют победу на поле битвы. Пусть белый дракон избежит кровавого позора мнимой гибели. Да опустится защитный покров на эту крошечную землю и охранит ее от тех, кто находится в лагере нечестивцев».

И тут ему вдруг припомнилось то видение, что явилось ему, когда он пешком брел сюда, — предвестник скорого пришествия врагов. Вода в ручье, когда он переступал через него, вдруг превратилась в кровь. Теперь он понял, что означало это знамение. Войну и смерть, возможно, даже полное уничтожение всех Семи Кланов и их семи городов — шести, если не считать мусорную свалку, в которой жили гебы.

Дино Уоттерс, депр, вдруг хрипло пробормотал:

— Мы обречены.

Все возмущенно посмотрели на него, даже геб Джекоб Саймион. Как это похоже на депров!

— Простим его, — прошептал Омар. И где-то в эмпиреях услышал его дух жизни, откликнулся и пропустил полуживое существо, которым был Дино Уоттерс из поселка депров, Усадьбы Смирительной Рубашки.