"Восточная война [СИ]" - читать интересную книгу автора (Белогорский Евгений)

Глава III. Потрясение Вены и Турина.

      Невеселые времена настали при дворе императора Франца Иосифа. Тревожные новости неудержимыми ручейками стекались в австрийскую столицу со всех концов огромной Срединной империи, и каждая из них была хуже другой. Всё было плохо. Везде интересы венского престола подвергались ущемлению и притеснению, а тайные планы, на реализацию которых тратилось столько сил и средств, не оправдывали возложенных на них надежд.

  Столь тщательно подготовленное покушение на французского императора, не принесло австрийской империи никаких выгод. Вопреки всем ожиданиям Наполеон остался живым, хотя на время отошел от дел, передав бразды правления страной своему сводному брату.

  Всего чего смогли добиться австрийцы, это направить тайную полицию императора по ложному следу и основательно перессорить Париж и Лондон. Французы быстро установили, что взрывчатка, применявшаяся итальянскими террористами при покушении на императора, была британского производства. Между союзниками состоялся обмен новыми гневными упреками, которые ещё больше расшатали устои Большой коалиции Европы, и так уже изрядно пострадавшие в результате вывода британских войск из Крыма. Конечно, Лондон не был пойман за руку в нечистоплотной игре но, зная любовь Альбиона к подобным действиям, Наполеон ничуть не сомневался в возможной причастности англичан к недавнему покушению.

  По большому счету от этого покушения выиграли только русские. Как только власть оказалась в руках герцога Морни, между ним и русскими поверенными в Париже, начались тайные встречи. Согласно донесениям тайных осведомителей австрийского посла, на них шло обсуждение о прекращении военных действий и скорейшем заключении мира между Парижем и Петербургом. Весь вопрос заключался в том, какую цену был готов за это заплатить император Николай.

  Стремясь сорвать намечавшиеся переговоры, граф Буоль обратился за помощью к папскому престолу, глава которого папа Пий IX имел тайное покровительство со стороны французского императора. Именно заступничество Наполеона в споре за главенство в Святых местах Палестины между Римом и Петербургом стало одним из поводов к войне с Россией.     

  Венский двор издавна имел большое влияние в Ватикане, и нынешний блюститель папского престола охотно отозвался на призыв австрийского министра помочь в тайной дипломатии. Папскому легату в Париже было отдано необходимое распоряжение, но энергичный призыв Святого престола о недопустимости прекращения войны с Россией остался явно не услышанным. На днях стало известно о возможном приезде в Париж князя Горчакова, что было явным признаком грядущего заключения мира.

  Ничуть не лучше приходили известия из Германии. Канцлер Бисмарк решив разделаться с  парламентской оппозиции, распустил нижнюю палату ландтага. Вслед за этим, сенатом был принят закон о создании регулярной армии и увеличения военных расходов.

  Все эти известия из Берлина были встречены Австрией крайне болезненно. Венский престол не желал ни малейшего усиления, своего главного оппонента в Германском союзе. Тем более, когда эти действия исходили от Бисмарка, чье негативное отношение к австрийской монархии было общеизвестным.

  Однако самыми худшими новостями, были известия из Крыма. Русские не только удержали Севастополь, но и сумели нанести чувствительное поражение войскам коалиции. В тот самый момент, когда от них никто не ожидал проявления активности на море, они высадили десант на Босфоре и захватили Стамбул.

  Граф Буоль и император Франц Иосиф с тревогой ожидали каждого нового сообщения из турецкой столицы. С радостью и надеждой приветствовали они заговор английского посла против русского десанта, но и здесь их ждало жестокое разочарование. Турки, французы и англичане оказались бессильны против храбрости и упорства русских солдат и моряков.

  Казалось, что венский двор вступил в затяжную полосу невезения и поэтому, когда граф Буоль попросил у молодого императора внеочередной аудиенции, Франц Иосиф не ожидал от этого известия ничего хорошего.

  Предчувствие не обмануло австрийского монарха. Уже по наклону головы своего министра, повороту его шеи и манере держать в руках папку с документами для доклада, Франц Иосиф понял, что граф вестник отнюдь недобрых известий.

- Что случилось, господин министр? – с тревогой спросил монарх, отбросив в сторону придворную церемонию доклада.

  В ответ Буоль только крепче сжал отделанную золотом папку для бумаг и голосом полного трагизма произнес: - Как только что стало известно государь, турецкий султан все-таки подписал мирный договор с русскими. Согласно ему, Турция уступила русским, земли Молдавии, устье Дуная, а так же согласилась сохранить их протекторат над Валахией. Кроме того, русские добились удаления турецкого гарнизона из Белграда. Его вывод должен начаться в самые ближайшие дни. Это первый шаг к полной независимости Сербии.

  Лицо австрийского императора покрылось красными пятнами, словно кто-то публично нанес ему оскорбление. Что впрочем, именно так и было. Подписание договора было хлесткой пощечиной Николая I своему августейшему брату Францу Иосифу, за его предательство двухгодичной давности. Вопреки всем стараниям Вены, русский император сумел сохранить все свои владения и даже пополнил их новыми территориальными приращениями. И одновременно с этим русский император нанес ощутимый удар по интересам Срединой империи на Балканах, способствуя появлению в этом районе земного шара второго независимого славянского государства, после Черногории.

  Конечно, было рано говорить о появлении серьезной угрозе для австрийского престола, но все отлично понимали, что прецедент был создан и рано или поздно, свою независимость потребуют болгары, македонцы и прочее славянское население Балкан. А это означало полный перекрой всех нынешних европейских границ.

  Австрия уже давно зарилась на европейские владения своего «больного соседа» как европейцы за глаза именовали Османскую империю. Венский двор был бы не прочь присоединить к своим хорватским владениям Боснию, Албанию, Македонию, Болгарию и таким образом выйти к берегам Эгейского моря.

  Таковы были тайные планы австрийских Габсбургов, и действия русского царя сильно мешали их реализации.  

- Что же мы можем предпринять, дабы свести к минимуму нежелательные для нас последствия, от подписанного турками договора? У нас найдутся такие возможности, господин граф – спросил с надеждой своего министра император.  

- Боюсь, что на данный момент мы лишены такой возможности Ваше Величество – с грустью признался Буоль. – Турки капитулировали, англичане заняты спасением Индии, а французы с самого начала вели с нами дела как с временным партнером, интересами которого можно пренебречь в любой момент. На данный момент мы лишены возможности, опереться на чужое плечо, в противостоянии с Россией.

- Как!? – раздраженно воскликнул Франц Иосиф – а наши дипломатические связи, наши тайные друзья и, наконец, наша секретная агентура, на содержание которой мы тратим такую уйму денег? Неужели они ничем не могут помочь нашей империи в тот самый момент, когда она в них нуждается? Ответьте мне граф!   

- Видите ли, в чем государь. Все то, что вы только что перечислили, являются инструментами нашего тайного влияния. Подобно невидимым нитям они создают крепкую сеть, с помощью которой мы можем держать в повиновении любого из наших противников. Но у этой сети есть один маленький, но очень существенный недостаток. Она хороша в мирное время, когда можно повлиять на то или иное событие в мировой дипломатии и не очень хороша, когда трещат барабаны и грохочут пушки. Особенно когда ваш противник одерживает одну серьезную победу за другой. Я отчетливо вижу на лице Вашего величества печать гнева и разочарования от моих слов. Однако поверьте мне государь, сейчас вам лучше выпить горькую микстуру правды и сохранить здравую голову, чем сладкий сироп лжи и захмелеть от него – беспристрастно произнес министр.

- Так, что же вы предлагаете делать на данный момент граф – нетерпеливо спросил монарх, полностью пропуская нравоучительную основу речи Буоля. – Что нам следует делать сейчас? Когда в нашей армии бунты и дезертирство стало столь обыденным явлением, что мои генералы говорят об этом на докладе как о вещах само собой разумеющемся. Когда делегаты чешского дворянства набрались наглости просить меня об уравнении их в правах с австрийским и венгерским дворянством. Когда наша империя оказалась преданной своими союзниками по антирусской коалиции и по сути дела брошенной на произвол судьбы в борьбе с русским медведем. Я вас спрашиваю, господин Буоль?

- Если бы в Пруссии не было бы Бисмарка, в Париже не верховодил герцог Морни, а Англия не увязла в индийской войне, можно было бы легко опротестовать итоги этого мирного договора и заставить Россию заключить новый договор, более выгодный нам. Против трех ведущих европейских стран Россия никогда не рискнула бы противостоять но, увы. Русский император сейчас на коне и европейская разрозненность только на руку ему. Правда есть один способ сорвать наметившиеся франко-русские переговоры – многозначительно произнес министр.

- Какой? Мы желаем его знать – поинтересовался мгновенно воспарявший духом император.

- Согласиться с прежним требованием императора Наполеона и открыть наши границы для прохода французской армии в Польшу. Если это будет сделано, то никакие аргументы доводы герцога Морни не смогут удержать повелителя французов от завершения войны.

- Да вы явно не в себе, Буоль. Разрешить свободный проход французов через нашу территорию, это все равно, что травить зайца волками. Неизвестно на кого кинуться волки, толи на зайца, толи на тебя. Нет, нет, это категорически исключено – решительно молвил император, чем вызвал потаенную радость в душе министра. Хитрец Буоль, специально предложил заведомо неприемлемый вариант, с тем условием, чтобы император сам пришел к нужному ему выводу.

- Значит, остается только ждать, когда наступит мир и ваша чертова сеть вновь заработает. Так, что ли? – хмуро спросил своего собеседника император.

- Вы совершенно точно попали в самое яблочко нынешней проблемы мой император – льстиво произнес Буоль – при нынешнем положении нам остается только, что делать хорошую мину при плохой игре. И утешать себя и своих союзников, что вслед за Молдавией, русские не посмели присоединить к себе Валахию, Добруджию и не потребовали от султана свободы болгарам и эпирцам. Будь я на месте императора Николая, я так бы и поступил.  

- И тем самым поставили бы жирный крест на наших планах по продвижению к Эгейскому морю. Нет, слава богу, что аппетит у русского императора не столь широк как у вас господин граф – язвительно бросил монарх, а затем добавил – когда мы можем ожидать первые результаты деятельности нашей сети?

- Не раньше полугода, государь – ответил Буоль.

- Что же, ради такого дела как балканский вопрос я готов подождать. Тем более что в Бухаресте у нас достаточно своих сторонников. Не так ли, граф?

- Совершенно верно, Ваше величество. Мы уже один раз поднимали румын против русской администрации с требованием предоставления им независимости. Поднимем еще раз.

- Кстати, почему нам не удалось тогда выдернуть Валахию из русского протектората? – поинтересовался император.

- Из-за споров между так называемыми румынскими вождями. Они так основательно перегрызлись между собой в споре за власть, что было совершенно невозможно требовать от русского царя предоставления независимости этой своре.

- Вам следует как можно лучше поработать над этим вопросом, Буоль. Мы не должны допустить, чтобы Валахия была присоединена к России – наставительно произнес Франц Иосиф и министр послушно вытянул спину в знак своего полного согласия с монаршей волей.

  На столь оптимистической ноте закончился этот разговор между австрийским императором и его министром иностранных дел, но жизнь продолжала вносить свои жестокие коррективы в планы Вены. Плохие новости продолжали досаждать австрийского императора.

  Едва только турецкий гарнизон покинул Белград, как сербы немедленно провозгласили свою независимость, и султан был вынужден проглотить эту горькую пилюлю. Начинать войну с сербами, когда русские солдаты стоят у стен Стамбула, было чистым безумием.

- Отнесем эту потерю на счет невыплаченной нами контрибуции русским – холодно молви Абдул-Меджид великому визирю, когда тот доложил султану о событиях в Белграде – ведь всё к тому и шло.

  Примерно так же оценил сербские события и Франц Иосиф, но куда более эмоциональнее были его высказывания Буолю, когда пришли новости из Валахии. Как только русские войска заняли Молдавию, в дунайском княжестве начались брожения за присоединение к России.

  Напрасно бедный граф пытался доказать императору, что это только одна людская молва и ничего определенного ещё нет, и не может быть. Монарх ничего не хотел слушать и тяжкие упреки, градом падали на министерскую голову. Угрозу потери Валахии, император воспринимал как личное оскорбление и был готов биться за неё до конца.

  Так, по крайней мере, казалось в тот момент Францу Иосифу, но прошло десять дней и валашские проблемы, полностью на второй план, на фоне стремительно разворачивающихся событий в Италии.

  Словно по мановению волшебной палочки злого чародея, восстали приграничные с австрийскими владениями итальянские герцогства Парма и Модена. Согласно решению Венского конгресса 1815 года власть в них была отдана австрийским Габсбургам, близкой родне нынешнего императора Франца Иосифа. Дважды итальянцы восставали против деспотии и произвола своих заграничных правителей, и оба раза народные выступления были жестоко подавлены австрийскими войсками, направленные императором для защиты интересов своих родственников. Улицы Пармы и Модены покрывались трупами расстрелянных австрийцами итальянцев, а бежавшие от восставших в Ломбардию герцоги торжественно возвращались в свои дворцы.

  Нынешнее выступление было очень удачно выбрано по времени. На момент восстания в обоих герцогствах у власти находились малолетние правители Роберт и Франциск, за которых фактически правили регенты. Все свободное время, они были заняты не столько интересами государства, сколько плели придворные интриги и бесстыдно грабили герцогскую казну.

  Стоит ли удивляться, что власть герцогов Пармы и Модены пала в один день, когда толпы простого народа вышли на улицы городов. Укрывшись во дворцах под защитой полков наемных гвардейцев, герцоги Роберт и Франциск не долго раздумывали, когда к ним для переговоров явились представители восставших. Они не были лавочниками, разносчиками, шорниками или кузнецами. То были представители городских властей, предложившие своим правителям выехать из городов по добру, по здорову, пока разгоряченный народ не пошел брать приступом их последние прибежище.

  Оба герцога прекрасно видели из своих окон, что местный люд настроен очень решительно, а верность гвардейцев, которым господа регенты уже третий месяц не платили жалование, довольна сомнительна. Поэтому оба правителя пошли на мировую, выторговав для себя хорошие отступные, в виде права вывезти из дворцов своё имущество.

  Итальянцы охотно согласились на это, поскольку худой мир лучше доброй ссоры. Кроме того, им было очень важно не доводить дело до кровопролития, дабы не дать повода австрийскому монарху требовать кровавой сатисфакции с восставших городов.

  Ровно сутки дали новые власти Пармы и Модены своим правителям на свободный выезд в Ломбардию. За это время шло лихорадочная погрузка в дорожные повозки обширного скарба правителей. Грузились ковры, мебель, одежда, всевозможная посуда. Франциск умудрился вывезти с собой часть придворной библиотеки, коллекцию картин, монет и даже старинное оружие. Естественно не была забыта и дворцовая казна, к этому времени изрядно похудевшая от ловких рук регентов.

  Так или иначе, но герцог пармский Роберт и герцог моденский Франциск покинули свои владения, предварительно подписав акты о своем отречении от власти. Ставя подписи под предложенными им документами, австрийцы не слишком предавали значение подписываемым бумагам, свято веря в скорую помощь своего могучего венского родственника.

  Данное обстоятельство в немалой степени повлияло на согласие австрийцев отказаться от власти над герцогствами. Они хорошо помнили, как спешно покидали Парму и Модену в 1831 и 1848 годах и вновь возвращались с австрийскими полками, чтобы продолжить своё правление.

  Возможно, что так все и было бы, но вслед за Пармой и Моденой волнения охватили и Тосканское герцогство, где у власти так же были австрийские Габсбурги. Конечно, тосканский правитель Леопольд второй был более самостоятельной и значимой фигурой, чем Роберт пармский и Франциск моденский, однако все же он был чужаком в этой стране и правил, опираясь исключительно на австрийские штыки. Поэтому спокойной жизни у него во Флоренции не было. Почти каждый день осведомители тайной полиции доносили о ведущихся разговорах среди местной знати. Не трудно было догадаться, что ободренные примерами Пармы и Модены, тосканцы были так же не прочь избавиться от чужеродного правителя.

  Не будь удачным выступление итальянцев против своих правителей, герцог Леопольд без всякого раздумья жестоко пресек всякое поползновение на его священную власть с помощью верных солдат. Но Парма и Модена капитулировали перед бушующим морем толпы, и их пример сильно охладил боевой пыл герцога. Перед возможной схваткой за тосканский престол, Леопольд решил заручиться поддержкой венской родни и тайно оправил в Австрию посланника.

  Тем временем, действия в Парме и Модене разворачивались по одному и тому же сценарию. Не прошло и суток с момента отъезда бывших правителей в Ломбардию, как временные правительства, унаследовавшие верховную власть в герцогствах, срочно провели плебисцит по вопросу о дальнейшем существовании этих итальянских земель. Подавляющее большинство жителей герцогств высказались за свою полную независимость от Вены.

  Как только это воле изъявление народа было получено, временные правительства сразу же обратились к Сардинскому королевству с предложением рассмотреть вопрос о присоединении к нему обоих герцогств, на тех или иных условиях.

  Не нужно было обладать большим умом, чтобы заподозрить третью силу в столь слаженных действиях восставших герцогств. И она действительно была. Естественно самое первое подозрение пало на сардинского короля, чьим владениям грозило неожиданное приращение двумя великими герцогствами.

  Немедленно из Ломбардии, где обосновались беглецы, понеслись бурные ноты протеста против тайных действий пьемонтцев. Аналогичные протесты поступили от монархов Вены и Флоренции, усматривавших серьезную угрозу для себя в связи с падением династий в Парме и Модене.  

  Однако ни премьер министр королевства Кавур, ни сам сардинский король Виктор-Эмануил не имели к этим событиям ни малейшего отношения. Главным вдохновителем и организатором выступления итальянских герцогств был второй секретарь русского посольства в неаполитанском королевстве Василий Матвеевич Вельяминов, он же по совместительству тайный посланник императора Николая Павловича в Италии.

  Потерпев неудачу в деле по удержанию Пьемонтского королевства от вступления в войну против России на стороны Франции и Англии, Василий Матвеевич не сложил оружие и не стал дожидаться окончания войны, сидя у теплых вод неаполитанского залива.

  Честно отписав государю о своей неудаче с господином Кавуром, Вельяминов предложил императору новый план по отстаиванию русских интересов в Италии. Не сумев использовать сардинцев в качестве южного противовеса австрийской империи, тайный посланник затеял многоходовую комбинацию, которая должна была прочно удержать Вену от военного вторжения в Россию.

  Самым простым и эффективным способом было организация нового антиавстрийского восстания в итальянских провинциях империи, благо пылкие итальянцы были всегда готовы на выступление против своих ненавистных поработителей.

  В начале, основное своё внимание Вельяминов сосредоточил на ломбардских городах находившихся под австрийским владением, как самый подходящий горючий материал для нового выступления. Однако по прошествии времени его планы поменялись. Оказалось, что гораздо легче и проще было вызвать новую замятню в соседних с Ломбардией землях. При внимательном изучении положения дел, оказалось, что само провидение создало все необходимые условия для вовлечения Пармы и Модены в большое восстание против австрийцев.

  Этим моментом было малолетство нынешних правителей этих герцогств, что изначально подразумевало слабую власть. Ибо регентов, добросовестно исполнявших свои обязанности ради подрастающего правителя в мировой истории можно пересчитать по пальцам одной руки.

  Многоходовая комбинация задуманная Вельяминовым, была довольно сложна в выполнении, поскольку действовать тайному посланнику царя приходилось через территорию папских владений и тосканского герцогства, власти которых отнюдь не жаловали русских дипломатов.

  Лучшими помощниками Вельяминова оказались итальянские карбонарии, готовые действовать не ради золота, а ради идеи. Это обстоятельство, очень сэкономило бюджет императорского посланца, но вместе с этим не избавил господина второго секретаря русского посольства от постоянной проверки своих союзников на благонадежность. В том революционном бульоне, который варился на берегу неаполитанского залива, наряду с честными патриотами Италии, было много празднословов, проходимцев, а так же тайных агентов местных властей очень желавших знать о планах господина Вельяминова.

  Имея за плечами солидную школу тайной дипломатии, Василий Матвеевич сразу зарекомендовал себя в глазах местного общества как мирный прожигатель жизни, имеющий в своем распоряжении некоторый капитал, позволявший ему в меру наслаждаться жизнью. В меру волочиться за жаркими итальянками, в меру кутить и одновременно в меру исполнять свои служебные обязанности. Подобное положение позволяло господину секретарю быть в курсе местных событий и иметь массу полезных знакомств, благодаря которым он мог выходить на того или иного человека.

  Судьба благоволила к Вельяминову, он сумел найти нужных для своего дела людей и не стал жертвой агентов тайной полиции неаполитанского короля, хотя ходил, что называется по лезвию бритвы. Благодаря знакомству с обаятельной, но ветреной маркизой Кьянти, господин секретарь смог выйти на её двоюродного дядю представителя аристократических кругов Пармы, с которым быстро нашел общий язык. Итальянские синьоры очень сильно тяготились властью австрийской династии и готовы были заключить сделку с чертом лишь бы скинуть со своей шеи иностранцев.

  Однако, как не страстно итальянцы желали обрести  себе свободу просто так выходить на улицы они не желали. Одни требовали денег, другие оружия, третьи российских титулов и поместий, и Вельяминову приходилось прелагать не мало усилий, чтобы найти общий язык со своими союзниками.

  Дела пошли значительно быстрее, когда в Неаполь пришло известие о провале нового штурма Севастополя и победе русской армии на реке Черной. Присоединиться к антиавстрийскому восстанию согласились высокие круги Модены, явно почувствовавшие ветер перемен в Европе. Для проведения решающих переговоров Василий Матвеевич покинул Неаполь и отправился в Романию, попробовать местные вина в поместье своего знакомого дворянина. Именно там состоялась тайная встреча второго секретаря русского посольства с посланниками Пармы и Модены.

- Скажите синьор Базиль, какую помощь нам готов предоставить император Николай в случаи нашего выступления против австрийцев? Не повториться ли печальная судьба восстания 1848 года, когда австрийцы жестоко расправились с нашим народом. Ведь всем известно как царь Николай не сильно жалует любые революции, а наши герцогства попросту не переживут нового кровопускания за эти семь лет – допытывались у Вельяминова тайные посланцы.        

- Успокойтесь, господа вы излишне драматизируете фигуру моего государя императора и свершенные им деяния. Николай Павлович всегда жестко выступал против внутренних бунтов, угрожающих спокойствию нашего государства. И только. В нашем же случае дело обстоит совершенно иначе. Вы боритесь за освобождение своей родины от австрийской короны, точно так же как греки боролись за свою свободу от ига османов.

  Скажу большее. Государь всегда был благосклонен к идее создания единого итальянского государства, при условии, что оно будет находиться в дружественных отношениях  с нашей страной – доверительно говорил Вельяминов своим собеседникам.

- Но сама идея создание единого итальянского государства подразумевает объединение итальянских земель вокруг одного из двух королевств; Сардинского или Неаполитанского. Наше географическое положение и давняя история говорит, что нам придется обращаться с идеей объединения скорее к королю Пьемонта, чем к королю Неаполя. Однако сейчас сардинское королевство находится в состоянии войны с Россией, и их войска воюют против вашей армии в Крыму. Как можно сочетать столь прискорбные факты с согласием императора Николая на объединение наших земель с пьемонтским королевством? – осторожно спросил посланец Пармы.

- Вам не следует беспокоиться на этот счет, господин Матиолли. Государь император четко разделяет участие сардинских войск в войне и идею создания единого итальянского государства. Он дальновидный человек и видит общую выгоду для наших стран сквозь досаду сиюминутной неурядицы. Император готов оказать поддержку в стремлении объединения итальянских земель под скипетром Пьемонта в надежде, что король Виктор-Эмануил по достоинству оценит его усилия в деле независимой Италии.  

- И как будет выглядеть его поддержка синьор Базиль? Как он сможет удержать от вторжения стоящие в Ломбардии австрийские полки, находясь в Крыму? – вступил в беседу мантуанец.

- Я отлично понимаю ваши опасения синьор Скьявоне, но смею заверить вас, что они совершенно беспочвенны – кивнул головой собеседнику Вельяминов, в знак того, что ему известно о том количестве знатных заложников мантуанцев расстрелянных австрийцами во время неудачного выступления 1848 года. – На нынешний момент все русские войска, что были ранее сосредоточены в районе столицы на случай высадки вражеского десанта, после отбития штурма Свеаборга по приказу императора направлены на юг. Теперь с каждым месяцем, с каждой неделей число наших солдат воюющих в Крыму и стоящих на берегу Дуная непрерывно растет. Если все будет идти, так как задумано, то к средине осени будет создана специальная группа войск не входящая в состав Дунайской армии.

  Согласно плану, одобренному государем императором, сразу после восстания ваших герцогств эти войска начнутся активные действия на австрийской границе. Цель этих действий не допустить переброску в Италию находившихся в Трансильвании австрийские силы, создав у Вены иллюзию возможного вторжения на её территорию наших войск. По прогнозам нашего Генерального штаба, такое положение может продлиться четыре – пять месяцев. Этого времени вам вполне хватит для проведения плебисцита и решения вопроса об объединении с Пьемонтом.

- А каковы ваши планы относительно Тоскании? Следует ли нам ожидать вслед за нашими выступлениями выступление флорентинцев?

- Если бы это произошло я был бы несравненно счастлив за Италию и её гордый народ, однако я не стал бы обольщаться подобными надеждами. Тосканский герцог твердо держит в своих руках власть и одного восстания простого народа, боюсь, будет маловато для обретения свободы флорентинцам.

- Вы так низко оцениваете боевой потенциал нашего народа синьор Базиль? – мгновенно оскорбился мантуанец.

- Нет, синьор Червино. Если бы я сомневался, тогда бы не стоял сейчас перед вами и не обсуждал планы по изгнанию австрийцев с ваших земель. Просто я хорошо знаю численность войск тосканского герцога и смею уверять вас, что одного восстания для его свержения крайне недостаточно. Здесь нужна хорошо вооруженная и регулярная армия. Такая как армия сардинского короля, например. Вторгнись войско Пьемонта в Тосканию и вопрос о смене правителя, был бы решен незамедлительно. Однако сейчас, когда лучшие силы Пьемонта находятся в Крыму это невозможно. Так, что не будем господа строить призрачные иллюзии, которые крайне вредны для дела. Давайте, лучше ещё раз обговорим все детали нашего плана совместного восстания. И так…

  Ставка императорского посланника на слабость наследной власти в Парме и Модене полностью оправдалась. Восстания грянули тогда, когда этого никто совершенно не ожидал, и увенчались полным успехом. Уповая на скорую помощь со стороны Вены, австрийцы не стали доводить дело до кровопролития и оставили мятежные герцогства.

  С замиранием сердца следила Италия за действиями отчаянных смельчаков посмевших бросить вызов грозному северному соседу. Все с трепетом и испугом ждали того момента, когда для восстановления прежнего статус-кво Австрия ведет в герцогства свои полки и вновь зальет улицы Пармы и Модены потоками крови. Поэтому, все действия восставших территорий по провозглашению своей независимости, никто не воспринимал всерьез. Мало ли, что могли предпринять люди, которым оставалось жить последние месяцы.

  Так считали многие, за исключением самих восставших. С полной уверенностью, что у них есть масса времени, проводили они свои плебисциты, собрания, назначения и обращения к соседним территориям. В начале это были призывы к свержению иностранных династий, затем пошли просьбы о помощи в борьбе с могущественным северным соседом за свою свободу и, наконец, обращение к сардинскому королю об объединении земель герцогств с Пьемонтом.   

  Последнее действие было сразу воспринято как шаг отчаяния и верный признак того, что время свободной Пармы и Модены были сочтены. И потому, когда делегации мятежных герцогств прибыли в Турин им сразу дали понять о бесполезности их миссии.

  Конечно, им выказывали восторженное восхищение по поводу их смелых действий, но дальше слов никаких практических действий не было. На встречах с посланцами министры сочувственно кивали головами и предлагали дождаться короля, без монаршего слова которого они не смели сказать ни да, ни нет. Одним словом началась примитивная игра, когда утомленные хозяева пытаются спровадить засидевшихся гостей с соблюдением всех рамок приличия.

  Так прошла неделя, затем другая, третья, потом наступил месяц и к всеобщему удивлению скорая на расправу с бунтарями, австрийская  империя не торопилась восстановить власть изгнанных монархов в мятежных герцогствах. Вернее сказать Вена очень этого хотела, но по определенным причинам не могла сделать.

  Всё упиралось в то, что вблизи Каменец-Подольска на самой границе Австрии и России, началось сосредоточение русских войск под командованием генерала Бахметьева. Аналогичное скопление воинских сил, но только в более крупных размерах было отмечено австрийской разведкой на берегу реки Серет, ставшей новой границей между Россией и Турцией после подписания Стамбульского мирного договора. Сюда, из оставленной ими Добруджии прибывали полки и дивизии армии фельдмаршала Паскевича, сделавшего Яссы своей ставкой.

  В страхе австрийские генералы перечитывали донесения своих осведомителей с той стороны о планах русских. Согласно им, соседи явно собирались вторгаться на территорию австрийской империи для отторжения части её земель. Главная цель их была Галиция, исконная русская земля, захваченная в прошлом веке австрийской императрицей Марией-Терезией.

  Тайно поговаривали, что генерал Бахметьев, чей корпус должен был наступать на Львов, уже вступил в секретные сношения с галичанами, на предмет большого крестьянского восстания на имперских землях. Уже назывались даты этого восстания, и одно сообщение было вернее другого. Армия же фельдмаршала Паскевича должна была прикрывать фланг и тыл наступающего на львов Бахметьева и в случаи необходимости была готова сама вторгнуться в Трансильванию. Таковы были сведения разведки и просто так, отмахнуться от них было невозможно.

  На все обращения австрийских пограничных комиссаров о причине сосредоточения русских армий вблизи границы, фельдмаршал Паскевич высокомерно отвечал, что русские вольны, располагать войска на своей территории там, где сочтут нужным и в любом количестве. И для этого им совершенно нет необходимости спрашивать разрешения у Вены.

- Но нахождение такого количества войск в приграничной зоне не нормальное явление, которое нарушает спокойствие подданных австрийской короны – не соглашался с Паскевичем приграничный комиссар, открыто намекая на украинских крестьян упорно хранящих воспоминания о временах Гонты и Железняка.

  В ответ на эти слова, фельдмаршал только холодно напомнил своему собеседнику, что сейчас Россия в состоянии войны с Францией и Англией и действует исключительно по военному плану, раскрывать суть которого он не собирается не только австрийскому комиссару, но и самому господу Богу. Что же касается грязных намеков о подстрекательстве к бунту австрийских подданных, то он рекомендовал собеседнику опираться на конкретные факты, а не на бабьи сплетни, которым, как известно нельзя доверять.

  Австриец молча проглотил это оскорбление. В подстрекательских действиях русских действительно никто не поймал, а ссылка на агентурные данные привела бы к раскрытию австрийских осведомителей на русской стороне.

- Однако все ваши действия господин фельдмаршал сходны с приготовлением к войне с нами! – воскликнул раздосадованный австриец и услышал в ответ.

- Если между нашими государствами начнется война, вы об этом узнаете первыми – холодно молвил фельдмаршал и закончил встречу.  

  Словно в подтверждение этих слов, русские солдаты стали проводить промер бродов через реку Серет и усиленно ремонтировать дороги в приграничной полосе Каменец-Подольска. Эти действия вызвали тихую панику в военном министерстве Вены. Оценивая всех соседей по своему шаблону, австрийские военные и дипломаты не исключали возможность военного конфликта.

  Масло в огонь подлил Бисмарк, по приказу которого, в Силезии начались маневры прусских войск. Официально это было преподнесено как первый шаг по созданию армии нового образца, но место проведения маневров почему-то было выбрано вблизи австрийской границы.

  Венские стратеги моментально расценили действия прусской стороны, как воплощение секретных пунктов союзнического договора между Россией и Пруссией, подписанных Бисмарком и Горчаковым. Стоит ли говорить, что после подобных действий ни о какой посылке войск в Италию не могло быть и речи.

  Вскоре о военном бессилии Австрии стало известно в Турине и столь вялотекущие переговоры между герцогствами Парма и Модена, неожиданно получили сильный импульс. Теперь на каждую встречу с послами стало приходить все более и более высокопоставленные лица сардинского королевства. Заседания стали длиться по несколько часов, и обсуждаемые вопросы стали принимать форму полноценного договора между тремя субъектами верховной власти об условиях присоединения независимых герцогств к пьемонтскому королевству.

  По мере ведения переговоров менялась и позиция самого короля Виктора-Эммануила. Вначале он отрицательно относился к появлению послов восставших в своей столице. Отравив лучшую часть своей армии в угоду французскому императору в Крым, сардинский король не мог и помышлять о военном конфликте с Австрией на данный момент. Именно этим и была обусловлена игра по выдавливанию посланцев Пармы и Модены из Турина.

  Однако по прошествию времени взгляды сардинского короля и его премьер министра Кавура стали претерпевать существенные изменения. Отсутствие австрийских войск в Италии придало смелости отнюдь не храбрым людям стоящих во главе Пьемонта. Ведь по сути дела, то ради чего Кавур столь беспардонно лебезил перед императором Наполеоном, ради чего Сардиния объявила войну России, само шло в руки сардинскому королю.

  Правительства Пармы и Модены, на вполне законных основаниях результата плебисцита хотели стать подданными пьемонтской короны, и никаких серьезных препятствий к этому не было. Наполеон только туманно обещал отдать эти земли, Виктору-Эммануилу требуя в качестве уплаты за это герцогство Савойю. Военная помощь французского императора по изгнанию австрийцев из северной Италии была еще нужна сардинскому королю, но с присоединением Пармы и Модены, Турин получал возможность просить за Савойю новые итальянские земли, на которые положил свой глаз Наполеон. В первую очередь речь могла идти о Тоскании, которая согласно прежней договоренности отходила в сферу влияния Франции.

  Конечно, не сразу Кавур и Виктор-Эммануил решились на столь смелый и ответственный шаг, как присоединение к сардинскому королевству земель находившихся под австрийским влиянием, но время, отпущенное им судьбой, для принятия решения истекало. Русские армии не могли вечно находиться вдоль австрийской границе, заставляя венский двор, большой ложкой есть черное варево страха возможной войны, как это совсем недавно приходилось делать Петербургу.

  Король и премьер министр ещё долго колебались перед принятием окончательного решения и, наконец, свершилось. Двадцать третьего ноября в королевском дворце Турина, был подписан договор о добровольном вхождении двух итальянских земель в состав пьемонтского королевства.

  С замиранием сердца Кавур и король ждали реакции сильных мира сего, когда пятитысячная армия сардинцев вступила на новые земли своего королевства. И к вящему их удивлению вновь ничего страшного не произошло. Вена естественно не признала эти действия итальянцев, но военных действий, которые так страшили короля, не последовало.

  Париж так же отделался недовольным бурчанием по поводу излишней прыти своего младшего союзника, но никаких действий не предпринял. Зато Турин  неожиданно порадовала Россия. Несмотря на наличие военных действий между двумя странами, Петербург первым среди европейских дворов признал расширение сардинского королевства.

  Подписание Туринского договора сразу породило бурю восторга и ликования в кругах итальянских патриотов. Сразу пошли многочисленные разговоры о возможности дальнейшего объединения остальных земель северной и центральной Италии вокруг сардинского королевства. С удвоенной силой забурлила Флоренция не желавшая быть под скипетром австрийского правителя, а в Ломбардии восстала Мантуя. Ободренные примером Пармы и Модены, жители города изгнали австрийский гарнизон, объявив себя свободным городом. Казалось, что еще одно усилие и иноземцы навсегда покинут итальянские земли, но жизнь немедленно все расставила по своим местам.

  Премьер министр Кавур и король Виктор-Эммануил не были теми героическими личностями, которые были способны повести Италию на борьбу с сильным врагом, как это сделал впоследствии пламенный революционер Джузеппе Гарибальди. Будучи циничными и трусливыми политиками, они предпочитали ждать, пока зрелый плод не упадет им в руки или когда кто-то сделает за них черную работу.

  Поэтому сардинский король остался глух к просьбам тосканцев, оказать им незамедлительную военную помощь в обмен на согласие Флоренции присоединения земель великого герцогства к пьемонтской короне. Так же глух он был к призывам мантуанцев просивших принять их город в своё подданство.

- К сожалению, Пьемонт не готов сейчас рассматривать подобные вопросы – таков был ответ короля поверивших в него итальянцев. Без всякого колебания и смущения, Виктор-Эммануил  хладнокровно обрек мантуанцев на смерть от австрийского штыка, что и свершилось зимой уходящего года. Таковы были реалии политической жизни, которые по своему существу мало, чем отличались не только от политики прошлого, но и от светлого будущего, в котором человечество всегда видит свою надежду на лучшее.

  На дворе, стоял уже декабрь месяц, когда премьер министр Сардинии Кавур, тайно встретился в Генуе с посланником русского императора синьором Базилем. Господин премьер горячо заверил Василия Матвеевича о том, что король всегда будет с благодарностью помнить огромную роль русского дипломата в объединении итальянских земель. Так же его величество надеялся на плодотворное сотрудничество с Россией в будущем, о чем просил непременно передать своему царственному брату императору Николаю. И в качестве доказательств этих слов, господин Кавур был рад сообщить, что на днях сардинский король объявит о выходе своего королевства из антирусской коалиции, о чём любезно извещает синьора Базиля.

  Сообщение графа Кавура было с благодарностью принято русским посланником со всеми подобающими тому дипломатическими этикетами, хотя к этому моменту выход Сардинии из войны, уже не имел большого значения.