"Восточная война [СИ]" - читать интересную книгу автора (Белогорский Евгений)

Глава II. В тиши имперских кабинетов /продолжение./

На момент утреннего доклада у австрийского министра иностранных дел Карла Фердинанда фон Буоля были самые скверные новости для своего императора Франца Иосифа. Сообщения от австрийского посла в Париже, поступавшие в Вену в течение трех недель порождали в душе министра сильную тревогу и сомнения.

Добившись путем шантажа и ультиматума присоединения Австрии к союзу Франции и Англии против России в декабре прошлого года, французский император Наполеон III продолжал демонстративно выказывать неуважение к Срединной империи. Поставив во главу угла идею возрождения новой французской империи, молодой правитель стремился на деле доказать, что он полноправный приемник своего великого дяди.

Умело эксплуатируя образ первого императора в памяти французов, он так строил свои действия, чтобы они совпадали со знаменательными датами великого предшественника. Так свой переворот, приведший его к императорской власти, он сознательно приурочил к знаменитому Аустерлицкому сражению. Скрывая свои истинные цели- укрепление личной власти в стране- император провозгласил объявление войны русским как своеобразный реванш за поражение 1812 года, что нашло широкий отклик в сердцах многих простых французов.  

В отношении Австрии Наполеон III занимал в точности туже позицию, что и Бонапарт, видя в Вене только временного союзника для исполнения своих главных целей. Кроме того, французский император не раз открыто заявлял, что считает своим священным долгом наказать изменников, погубивших дело Первой империи. Наполеон сознательно не проводил уточнения, но все хорошо знали, что такими были Пруссия и Австрия, переметнувшиеся в стан противников после сокрушительного поражения французов в 1812 году.

Поддержав требование союзников по выводу русской армии из Дунайских княжеств, Австрия надеялась, что этот шаг сделает её полноправным партнером в новом антирусском союзе, но она  жестоко просчиталась. Луи Бонапарт имел хорошую память и с самого начала не собирался хоть в чем-то потакать двурушным австрийцам.

Будучи довольно опытным политиком, он хорошо понимал, что австрийцы, постоянно лавирующие между Парижем, Лондоном, Берлином и Петербургом держаться на плаву исключительно за счет противоречий между соседями, которые, до поры до времени, не только сохраняют целостность австрийской империи, но ещё и позволяют кое-чем поживиться.

Поэтому в отношении Вены, Франция сразу заняла очень жесткую позицию, постоянно диктуя  свои требования в ультимативной форме и при этом демонстративно позвякивая оружием. Возможно, Австрия и не поддалась бы на столь примитивный шантаж, но за спиной Наполеона стоял Лондон, а выступать сразу против двух столпов европейской политики, не имея за своей спиной хоть какого союзника, бравая Вена никак не могла. Боязно-с.

Неприятности для Вены начались сразу, как только русские покинули Валахию и Молдавию, а вместо них вошли австрийские войска. Едва это случилось, как французский монарх сразу объявил своему царственному брату Францу Иосифу, что видит Дунайские княжества исключительно, как часть Франции и не готов уступать их ни одной из континентальных держав.

В Вене слова основателя Второй империи произвели эффект разорвавшейся бомбы. Желая хоть как-то образумить зарвавшегося соседа, господин Буоль немедленно обратился за поддержкой в Лондон. Туманный Альбион остался глух к австрийским проблемам. У лорда Пальмерстона на Наполеона были свои далеко идущие планы, и ссориться с ним на данный момент английский премьер не собирался. Франция ещё не выполнила свою главную задачу по разрушению России и потому была более ценна для Британии, чем вечно лавирующая и интригующая Вена.

Получив отказ Пальмерстона,  Австрия сочла за лучшие молча вывести свои войска из Дунайских княжеств, поставив ещё одну жирную галочку в свой тайный счет претензий к Парижу.

Наполеона III это впрочем, ничуть не озаботило. Почувствовав слабость австрийцев и силу своей позиции в Европе, он только усилил свой нажим на Вену, обращаясь с ней, как обращается богатый господин с ветреной девицей.

Едва только после неудачной атаки союзных сил на Севастополь положение французского императора, как гегемона Европы слегка поколебалось, он немедленно оказал давление на Австрию, требуя от Франца Иосифа присоединения к Франции и Англии по декабрьскому договору 1854 года.

Узнав новые требования соседа, молодой австрийский император пришел в отчаяние, его страна попросту не была готова к войне. Вена в привычной для себя манере могла грозно надувать щеки, сдвигать брови домиком и бряцать оружием и только. Австрийцев одинаково страшила как война с Николаем, так и война с Наполеоном. Господин Буоль стал лихорадочно лавировать между французским послом графом Буркнэ и русским посланником господином Будбергом. Обе стороны оказывали весьма существенное давление на австрийского императора, который отчаянно метался между двумя берегами.

Все решила ультимативная телеграмма французского монарха с требованием дать четкий и ясный ответ на вопрос - с кем из воюющих сторон Австрия? Европейская солидарность против "диких азиатов" взяла верх, и господин Буоль дал согласие своей страны о присоединении к договору 1854 года, не забыв при этом выторговать у Наполеона обещание, что территориальное положение Италии и существующий в ней общественный порядок не будет нарушен на время ведения войны с Россией.

Французский император, не раздумывая, приказал своему министру иностранных дел Друэну де Люису составить специальное соглашение по Италии, текст которого был показан венскому послу Гюбнеру и австриец остался доволен им.

Перед решающим для себя моментом Вена взяла двух дневную паузу, которая очень сильно нервировала французского монарха. Отчаянно блефуя, он, затаив дыхание, ждал решение молодого Франца Иосифа. В тот день в императорском дворце Тюильри царило мрачное молчание. Наполеон был полон самых дурных предчувствий в отношении Вены, и, когда лакей внес на золотом подносе телеграмму от графа Буркнэ, за обеденным столом воцарилось гробовое молчание. Все члены императорской семьи с замиранием сердца смотрели на Наполеона, торопливо разворачивающего свернутый бланк телеграммы.

Быстро ознакомившись с её содержанием, император торжественно прочитал сообщение из Вены вслух и с совершенно не свойственным ему порывом обнял императрицу, а затем поздравил всех присутствующих на обеде лиц.

Сразу после этого на парижской и лондонской бирже был отмечен рост  ценных французских бумаг -  главного показателя доверия банкиров к политике императора. Наполеон остался очень доволен верностью и правильностью своего политического расчета.  

Демонстрируя истинную политику венского двора, господин Буоль до самого последнего часа настойчиво внушал Будбергу, что Австрия готова остаться нейтральной страной для России на время войны. Когда же стало известно, что Вена все же присоединилась к союзникам, в порыве гнева Будберг потребовал от австрийского императора свой паспорт, и только личное вмешательство императора Николая предотвратило отъезд русского посла.

Назвав Буоля "лжецом и негодяем", русский император все же не хотел открытой конфронтации с Веной, хотя не исключал возможности начала войны. В эту трудную минуту русского царя  поддержал фельдмаршал Паскевич. Готовясь принять под командование Дунайскую армию, он со всей ответственностью заверил своего государя, что в случае войны сумеет остановить австрийские войска на Днестре.     

Как показали последующие события, удержание Николаем своего посла в Вене был очень правильным ходом русского императора. Отбросив в сторону всю свою прежнюю симпатию к австрийской державе, Николай Павлович теперь только с холодностью циника взирал на мельтешение австрийского министра, усиленно пытавшегося убедить Будберга в фатальном стечении ряда обстоятельств, вынудивших венский престол подписать договор. Прошел месяц, другой, третий, а венцы все продолжали хлопотать вокруг русского посла, и Николай полностью уверился, что скорой войны с Веной не будет. По крайней мере, пока русское воинство не потерпело нового поражения под Севастополем.

Уступив нажиму Парижа, австрийцы сильно осложнили свое положение в Германском союзе, в котором большинство немецких земель во главе с Пруссией крайне негативно относились к возможности участия Австрии в военном конфликте с Россией. Бавария, Гессен, Силезия, Нассау с самого начала конфликта настойчиво призывали Вену сохранить свой нейтралитет и не позволить разгореться большой европейской войне. Немецкие государства не желали воевать с русскими из-за балканских интересов Австрии.

Подобная позиция членов Германского союза очень сильно беспокоила господина Буоля, чья страна издавна привыкла считать себя лидером этой конфедерации. Особенно его насторожило выдвижение Бисмарка на пост президент-министра Пруссии. Острый ум австрийского дипломата сразу определил в нем очень амбициозного и довольно опасного для Вены политика. Буолю было достаточно немного пообщаться с прусским премьером, чтобы убедиться, как тот разительно отличается от своего постоянно сомневающегося предшественника.

Буоль попытался по своим каналам повлиять на прусского короля Вильгельма в отношении кандидатуры Бисмарка на премьерском посту, но тот был абсолютно глух к мнению венских лоббистов, стоя на своем решении.  

Новый 1855 год не принёс Францу Иосифу и его министру спокойной жизни. Если январь и февраль прошли под знаком лавирования между русским и французским послом, то март месяц был поистине богат на сюрпризы. Ведя только одному ему понятную политику, император Луи  Наполеон неожиданно озвучил свое видение европейских границ.

Продолжая декларировать политику реванша 1815 года, французский монарх открыто заявил свои претензии на те земли, что, по его мнению, были насильственно отторгнуты из единого тела Франции силою оружия и принуждения. И большая часть территориальных претензий была предъявлена именно Германскому союзу, в который входила Австрия.

В первую очередь французский император желал восстановить франко-германскую границу по Рейну с получением в свое владение области Пфальц и городов Ахен, Трир и Кельн. Так же в составе своей империи Наполеон видел Бельгию и Пьемонт как несправедливо утраченные французские земли по решению Венского конгресса.

Следуя примеру своего великого дяди, он не стал открыто претендовать на Голландию и вольный город Гамбург с окружающими его землями, однако они были обозначены как территории, в которых французская корона хотела иметь свое первостепенное влияние.  

Конечно, это не было озвучено как официальное требование Франции к своим соседям, а лишь только высказывания императора Наполеона в частных беседах и только. Однако не нужно было иметь большого ума и фантазии, чтобы предсказать последующие шаги нового Бонапарта.

"Если на стене висит ружье, оно рано или поздно выстрелит" -  гласит народная мудрость.  Господину Буолю вместе с другими министрами иностранных дел Германского союза только оставалось гадать, когда это случится.   

Озвучив свои претензии к Европе и не получив после этого бурю гневных протестов от бельгийцев и от немцев, Луи Наполеон продолжал виртуозно вести свою партию, пользуясь попустительством Лондона. Прошло чуть более недели, как император преподнес новый сюрприз для Германского союза, хотя он вполне просчитывался, учитывая прежние заявления Бонапарта.

Так на встрече с представителями польской эмиграции, французский монарх громогласно объявил себя другом и защитником польской нации, несправедливо лишившейся своей государственности. После восторженной бури аплодисментов высокородной шляхты и их клятвенных заверений в преданности французскому престолу, Наполеон торжественно провозгласил, что собирается добиваться возрождения свободной Польши в рамках бывшего Варшавского герцогства.   

Это было обозначение территориальных требований не только к русским, владеющим 70 процентами территории герцогства, но и к австрийцам и пруссакам получивших согласно решению Венского конгресса Краков и Познань.

И вновь заявление французского монарха было терпеливо проглочено, поскольку обещания полякам не были подкреплены официальным заявлением французской стороны. Мало ли чего мог пообещать император Наполеон кучке страждущих эмигрантов ведь, как правило, в большой политике от слов до дела пролегает огромное расстояние.

После столь недружественного демарша в сторону венского двора прошло две с половиной недели, и горечь от справедливого негодования на действия Парижа в душе господина Буоля уже улеглась. Он стал размышлять над своими ответными контрмерами, когда телеграф принес новые известия.

Министр иностранных дел вскрыл бланк срочной депеши и ознакомился с её содержимым .   Он верно понял смысл сообщения австрийского посла в Париже, но категорически не желал верить в достоверность тех фактов, которые были изложенных на шершавой телеграфной бумаге.

Не желая попасть впросак из-за возможной ошибки или недостоверности полученных сведений, господин Буоль набрался терпения и стал мужественно ждать прибытия основных бумаг, отправленных ему по дипломатическим каналам.

Прошло ровно полтора дня от момента получения телеграммы до прибытия бумаг, которые показались господину министру вечностью. Дрожащими от нетерпения руками он вскрыл сургучные печати на толстом пакете и, достав из него документы, погрузился в их изучение.

Никогда ранее господин Буоль не вчитывался в листы бумаги с пристальным вниманием, тщательно оценивая каждый из присланных ему документов. Когда же чтение было завершено, холодная испарина пробил лоб и спину австрийского министра и скомканные листы выпали из его ослабевших пальцев. Столь омерзительного хода со стороны Наполеона господин Буоль так скоро просто не ожидал.

На следующий день, направляясь на доклад к императору Францу Иосифу, кроме бумаг, полученных из Парижа, господин Буоль сознательно прихватил с собой просьбу об отставке.

Австрийский император, несмотря на свою молодость, неплохо разбирался в людской физиогномики и уже с первых моментов появления своего министра иностранных дел сразу определил, что у герра Буоля сегодня плохие вести.

- Какие неприятности посетили ваше учреждение? - осторожно спросил император, старательно выдерживая кабинетный этикет, который не позволял монарху напрямую спросить "Что случилось!?".

- Граф Ракоци сообщает интересные новости, ваше величество, - в тон монарху ответил Буоль, напряженно перебирал пальцами тисненую золотом папку.

- И с чем они связаны? - поинтересовался Франц Иосиф.  

- Графу стали известны некоторые подробности последней встречи императора Наполеона с сардинским премьером господином Камило Кавуром, посетившим Париж на прошлой неделе.

Буоль сделал паузу, перед тем как сообщить императору убийственную новость, старательно перебирая бумаги, заранее разложенные в папке в определенном порядке, но от напряжения Буоль путался в них.

- Продолжайте, пожалуйста, - молвил молодой император, внутренне приготовившись к самому худшему.

- Дело касается скорого присоединения Сардинского королевства к антирусской коалиции и возможной отправки итальянских войск под Севастополь. Официального объявления по этому поводу ещё нет. Господин Бонапарт в тайне готовит русским этот неприятный сюрприз, но благодаря нашим осведомителям в свите сардинского премьера, граф смог прислать довольно подробный отчет об этом визите.

- Что же, видимо нам следует поздравить моего царственного брата с очередной победой на дипломатическом фронте. Возможно, присутствие итальянцев в Крыму все-таки позволит нам сохранить свой невооруженный нейтралитет, несмотря на наше вынужденное присоединение к союзному договору, - осторожно высказал своё мнение Франц Иосиф.

- Я был бы счастлив, ваше величество, если бы это было бы так, но...

- У вас есть сведения, что Наполеон намерен добиваться участия наших войск в боевых действиях против русских!? - испуганно вырвалось у императора. - Господин Буоль, но это невозможно. Французы и англичане одерживают верх над ними только благодаря своим штуцерам, а у нас, их примерно такое же количество, как и у русских, если не меньше. Эрцгерцог Альбрехт уверяет меня, что дальше Днестра наши войска не пройдут. С началом войны во многих наших частях участились случаи дезертирства славян, а это очень тревожный признак. Случись нам воевать с русскими сейчас, это будет самым черным днем в нашей истории.

- Пока, слава Богу, французский император не требует от нас вооруженного участия в войне, ваше величество. Но сведения, полученные из Парижа, заставляют меня сильно усомниться в искренности заверений господина Бонапарта, которые он дал Гюбнеру в обмен на наше согласие на присоединение к союзному договору против России.

- Что вы имеете в виду, Буоль?

- Ту цену, которую французы пообещали сардинцам за их участие в войне против русских. -

Министр вновь сделал многозначительную паузу, по которой монарх понял, что она и была причиной плохого настроения докладчика.

- Говорите, я вас слушаю, - мужественно произнес австрийский самодержиц.

- Согласно моим сведениям между Францией и Сардинским королевством подписан секретный договор, по которому Париж оказывает Виктору Эммануилу вооруженную помощь в борьбе против нас за обладанием Ломбардией и Венецией.

- Какая неслыханная подлость, Буоль! Выкручивать нам руки с подписанием договора, объявить Дунайские княжества своим протекторатом и вести за нашей спиной сговор с итальянцами. Это не достойно императора французов! Я понимаю интриги против нас со стороны русских, но интриги против собственных союзников, это совершенно не допустимо для европейского монарха, - возмущался Франц Иосиф, голос которого звенел от гнева и обиды одновременно.

Буоль дал возможность монарху вылить на голову парижского интригана справедливое негодование, а затем продолжил говорить сдержанным тоном.

- Наполеон дал господину Кавуру согласие на присоединение к Сардинии кроме Ломбардии  и Венеции, так же Пармы, Модены, а так же Тосканского герцогства. Папская область лишиться Болоньи и выхода к Адриатике. В отношении Неаполитанского королевства планы сторон мне неизвестны. Взамен за это, сардинцы объявляют войну России и уступают императору Савойю и южную часть Пьемонта.

- Иными словами все то, что Франция потеряла на юге по решению Венского конгресса 1815 года, - хмуро подытожил император.  

- Совершенно верно, ваше величество. Теперь все слова императора Франции сказанные им относительно дальнейшего будущего Европы приобретают конкретное подтверждение.

Император нервно пожевал свои пухлые губы, а затем поинтересовался у министра.

- Насколько достоверны полученные вами сведения, господин министр? Нет ли здесь ошибки или, того хуже, чьей-то тайной игры против нас? Возможно, русских?

- Вы слишком хорошего мнения о способностях русских дипломатов, ваше величество. Смею вас заверить, что подобное им пока не под силу. Что же касается нашего источника информации о переговорах господина Кавура с императором французов, то у нас нет никаких причин подозревать его во лжи или двойной игре. Сведения, полученные от него, всегда находили свое полное подтверждение, - с достоинством заверил Буоль собеседника.

- И кто же этот честнейший человек, позвольте вас спросить, господин министр? Если все обстоит так, как вы говорите, его уже давно пора наградить орденом Марии Терезы, - ехидно осведомился император.

- Боюсь, это не представляется возможным, ваше величество. В силу особо сложившихся обстоятельств поощрение нашего агента орденом Марии Терезы, как впрочем, и другими орденами австрийской империи не представляется возможным, и потому его поощрение  идет исключительно в денежном эквиваленте.

- Он, что занимает у французов высокий пост или имеет духовное звание? - спросил заинтригованный Франц Иосиф. Буоль на секунду замялся, а затем нейтральным тоном произнес.

- Как правило, ваше величество мы всегда стараемся сохранять полное инкогнито наших действующих агентов, в избежания провала.

- Вы не доверяете вашему императору, Буоль? - гневно осведомился монарх.

- Ну, что вы, ваше величество, вам я могу без утайки назвать его имя.

- Так то лучше, господин министр, - удовлетворенно буркнул Франц Иосиф. - И кто это таинственный незнакомец?

- Это высокооплачиваемая парижская проститутка Мари Лябурб, ваше величество. Согласитесь, что её появление перед клиентами с австрийским орденом будет крайне неуместным.

- Мари Лябурб? - с удивлением выдавил из себя монарх.

- Да она самая. Мари вот уже три года как состоит в тайных списках господина Гюбнера.  Только благодаря этому мы всегда знаем, о чем говорит сардинский премьер с императором Наполеоном.

- Да, вы правы, Буоль, крест Марии Терезы ей явно не подойдет, - хмыкнул император. - Что же вы предлагаете делать в этом случае?

Услышав самый главный вопрос этой встречи, министр иностранных дел замялся, и в воздухе повисла затянувшаяся пауза, которая сильно раззадорила австрийского государя.

- Говорите, я вас слушаю, Буоль. Вы ведь всегда были сторонником компромисса с императором Наполеоном. Что нам делать теперь, когда Бонапарт готовится коварно ударить нас ножом в спину?

- Если ваше императорское величество намекает на возможный наш союз с русскими, то я вновь готов подать вам прошение об отставке. Пусть этот союз состоится при другом министре иностранных дел австрийской империи.

- Что вы конкретно предлагаете, Буоль? Громкое сотрясание воздуха мне не нужно. Если время вашей отставки придет, то вы узнаете об этом в первую очередь. Что вы молчите? Или вам больше нечего сказать и ваш источник вдохновения иссяк досуха?

Буоль мужественно выслушал гневную эскападу монарха, справедливо полагая, что у него есть все основания быть недовольным действиями его подданного. Дела австрийской дипломатии шли далеко не так блестяще, как того хотелось бы. В Италии местные жители были настроены к австрийцам крайне негативно, поскольку только их штыки удерживали на престоле правителей Пармы и Модены, а так же обеспечивали независимость папского престола.

Заигрывая с сардинцами и щедро раздавая им итальянские земли, Наполеон III бил точно в цель, хорошо зная как непрочно положение австрийской империи в этой части Европы.

- Сейчас мы ничего не сможем предпринять в качестве ответного хода, ваше величество, - медленно начал свою речь Буоль. - Но нет худа без добра. "Кто предупрежден, то вооружен", говорили древние римляне, и в этом они были абсолютно правы. Знание планов противника позволит нам не совершить трагическую ошибку в политике нашего государства.

- Войну с Россией? - быстро уточнил император.

- Вы совершенно правы, ваше высочество. При вновь открывшихся обстоятельствах военный конфликт с императором Николаем может сильно обескровить нашу армию, а это очень опасно для нас, ибо может стать новым детонатором для внутренних потрясений наподобие революции 1848 года. Поэтому максимум, что мы можем сделать для французского императора - это оказание давления на русских и не более того. Любой выстрел в их сторону может обернуться для нас далеко идущими последствиями с не предсказуемым результатом.

- Хорошо, здесь я с вами полностью согласен. Но вот будет ли согласен мой царственный брат Бонапарт?

Буоль мягко многозначительно кашлянул, прежде чем решил дать ответ Францу Иосифу, который сразу уловил недосказанность своего министра.

- Говорите всё то, что вы хотите сказать, Буоль, если это имеет прямое отношение к нынешней ситуации.  

- Думаю, что да, ваше величество, но тут возникают некоторые трудности некоторого морального характера, - продолжал витиевато плести свою речь министр.  

- Если эти трудности не связаны с супружеской изменою, раскола догмата веры или предательства родины, то они достойны обсуждения, дорогой Буоль. Я вас слушаю.

Ни один мускул не дрогнул на лице министра иностранных дел, когда он начал объяснять императору свою идею.

- Сейчас в мире очень шириться, и набирает силу движение анархистов. Эти революционеры не признают власти государства над собой и готовы бороться за свои политические идеалы с оружием в руках.

Франц Иосиф многозначительно кивнул головой, что можно было расценить как жест его знакомство с этим вопросом, в общих чертах.

- Наибольшую популярность движение анархистов у простых европейцев получило в среде итальянцев, которые по своей человеческой природе особенно склонны к постоянным бунтам и мятежам. Главный оплот итальянских анархистов это Неаполь, хотя тосканцы и ломбардцы мало, чем уступают им в своём стремлении к неповиновению законной власти. Будь она австрийская или местная.

Австрийский император продолжал кивать головой, но теперь с большим интересом и пониманием.

- Согласно специальному докладу начальника жандармского корпуса в Ломбардии, в настоящий момент среди итальянских анархистов стал особо популярен такой вид борьбы как индивидуальный террор против высоких сановников и в первую очередь против главных лиц государства. Благодаря тому, что анархистские группировки пока малочисленны и разрознены, нашей секретной службе в Италии с помощью внедренных и перевербованных агентов удается держать их под определенным контролем. Скажу без лишней скромности, но устранение пармского министра Казеранги, пытавшегося проводить антиавстрийскую политику наших рук дело.

- Да?

- Да, ваше величество. Я не доложил вам об этом в своё время, только из тех соображений, дабы ваша христианская совесть не пребывала в угнетенном состоянии от знания столь неприятных аспектов нашей большой политики. Что поделать, но не всё то, что мы творим на благо нашей империи, мы делаем в белых перчатках, - с притворным сожалением сказал Буоль.- Вот и теперь, я рискнул посвятить вас в столь грязные подробности дипломатической кухни только в виду очень трудного и опасного положения, в котором мы оказались благодаря деятельности вашего царственного брата.  

- Можно короче?

- Конечно, ваше величество. На примете нашей итальянской жандармерии есть несколько особо буйных анархистов, которые готовы пожертвовать собой ради торжества идей анархизма и совершить покушение на тирана Наполеона. Господин Бонапарт так же не очень популярен в Италии из-за жестоких мер против итальянских эмигрантов, проживающих на территории  Франции.

- То есть вы предлагаете физическое устранение французского императора? - с некоторым испугом в душе переспросил Франц Иосиф.

- Как не прискорбно это звучит, но именно это я и предлагаю. Основываясь на своем дипломатическом опыте, я с уверенностью могу утверждать, что Наполеон Бонапарт всерьез взялся за перекройку европейских границ. Смею вас уверить, что я хорошо знаю людей подобного типа, и остановить их может только одно, полное военное поражение. Больше ничего другого они не признают. Если мы сейчас не остановим французского императора, то боюсь, нас ждут более серьезные территориальные потери, чем наши итальянские провинции и польский Краков.

Произнеся столь несвойственную дипломатам открытую речь, Буоль с замиранием сердца ожидал реакции своего монарха. Больше всего он боялся, что молодой император по простоте своей души и неопытности начнет гневно обвинять его в потакании чудовищным грехам и в одно мгновение порушит всю ту стройную конструкцию тайного влияния, которую с таким трудом создал господин министр. Буоль очень не хотел посвящать монарха во все подробности закулисной жизни венской дипломатии, но чрезмерная активность Наполеона не оставляла ему выбора действий.

Господин министр с напряжением следил за мимикой лица австрийского самодержца, но никак не мог определить направление хода его мыслей. Он уже ожидал самого худшего и мысленно готовил свою речь об отставке, однако, реакция молодого императора была совершенна отличной оттого, что Буоль мог только себе представить.

Он видно ещё недостаточно хорошо знал все тайные струны души Франца Иосифа, который просто и даже несколько суховато спросил, что для этого будет необходимо. Будничность и обыденность вопроса императора несколько разочаровали господина министра, но только на первый момент. Опытный дипломат, он не позволил чувствам отразиться на своем лице, и, взяв нужную паузу, он так же просто и буднично ответил императору.

- Только деньги ваше императорское величество.

Теперь пришла пора удивляться самому Францу Иосифу, и он в отличие от дипломата не смог

удержать своего удивления.

- И только? - спросил изумленно император, в чьем воображении убийство Наполеона должно было сопровождаться с определенными трудностями и таинственностью, - Как это произойдет?

Буоль с большим трудом подавил в себе желание ответить, как отвечают в этом случае взрослые мужчины молодым юношам, но этика моментально взяла верх, и, проглотив комок в горле, Буоль произнес.

- Ваше величество, зачем вам знать подобные нюансы? Главное принять решение, а все остальное будет зависеть от воли божьей и расторопности наших агентов.

- Да, Буоль, вы как всегда правы, - император одернул на себе сюртук, и немного помолчав, осторожно спросил. - Я, что-то должен подписать?

- Никак нет, ваше величество, - услужливо произнес министр, - достаточно всего лишь одного вашего слова, чтобы тайный механизм пришел в действие. Прикажите и мы начнем действовать сию же минуту.

Душевные колебания Франца Иосифа длились не очень долго, и монаршее согласие на устранение Наполеона было получено. Отныне этот тайный замысел прочно связал австрийского императора с господином Буолем, исполнение которого гарантировало бы Австрии спокойное существование в ближайшие десять-пятнадцать лет. Более глубоко в будущее смеют заглядывать только одаренные титаны, которыми ни Буоль, ни Франц Иосиф не являлись.

Как наглядным подтверждением этого факта, стали новые неутешительные вести для венского двора пришедшие из Пруссии. С пришествием во власть Бисмарка, золотые дни спокойного главенствования Австрии в Германском союзе закончились раз и навсегда. Новый прусский премьер был деловым человеком, что он и доказал своими действиями.

После того как ландтаг в очередной раз отказался утверждать бюджет страны, Бисмарк распустил парламент без объявления новых сроков выборов. Берлинские демократы были очень возмущены столь бесцеремонным повелением пруссака, как они за глаза называли Бисмарка и уже разрабатывали свои контрмеры, как все моментально изменилось.

Неизвестно от кого, но всем стало неожиданно известно, что русский царь готов оказать прусскому королю военную поддержку аналогичную той, что оказал Австрии в 1848 году для наведения внутреннего порядка. Говорили, что военный министр уже отдал секретный приказ пограничной страже и воинским частям, дислоцированным возле границы с Россией, о недопущении возникновения вооруженного конфликта с русскими полками, в случае их перехода границы и движения на Берлин на помощь прусскому королю.

Сразу появилось множество очевидцев, собственными глазами видевших русских гусаров явно  прибывших с востока и видимо случайно пересекших границу. Увидев подданных прусского короля, русские кавалеристы немедленно покидали приграничные деревни, неизменно принося свои извинения старостам или случайным пограничникам. Поговаривали так же о страшных казаках и полудиких татарах и башкирах, которых вблизи границы никто не видел, но присутствие которых явно угадывалось по ту сторону кордона.

Для культурного европейского жителя той поры, да и поныне, нет ничего страшнее, чем кровожадные орды казаков, которые совершенно не боятся смерти, так как живут только одним днем. Ворвавшись в мирный европейский городок, они немедленно начинают грабить, пьянствовать и творить бесчинства над беззащитными женщинами, стариками и младенцами.

В умах добропорядочных немцев моментально всплыли рассказы из недалекого прошлого о том, что творилось в Венгрии при наведении порядка русскими батальонами. Досужливые  обыватели столь красочно описывали деяния диких казаков, что никто из мирных бюргеров не желал испытать их на своей шкуре. Каждый берлинец умел хорошо считать и без труда мог определить, сколько времени понадобилось бы русским войскам, чтобы достичь предместий Берлина.

Все эти новости, разом свели на нет весь боевой пыл сторонников парламента. После шокирующего решения Бисмарка обходиться в управлении государством без парламента, решение просить военной помощи у русских для подавления возможного восстания, казалось им вполне правдоподобным. Прошло несколько дней и всем стало ясно, что новых баррикад в Берлине не будет.

Бисмарк ликовал от своей первой победы, одержанной им на посту прусского премьера. Запустив страшный жупел русских казаков, он на деле доказал, что хорошо знает психологию простого немецкого обывателя. Не останавливаясь ни на один час на достигнутой победе, Бисмарк продолжил стремительно развивать успех и громогласно объявил о начале создания новой армии. В тот же день сенат полностью одобрил предложенную премьером программу военной реформы, и работа закипела.

Венская дипломатия с большой настороженностью встретила столь радикальные изменения внутри прусского королевства и потребовала от Бисмарка разъяснений и уточнений относительно всевозможных слухов. Господин министр-президент любезно объяснил австрийскому послу Штилике, что венскому двору нечего опасаться в связи с роспуском прусского парламента. Берлинцы с пониманием отнеслись к столь вынужденному шагу своего короля и бунтовать не собираются.

Что же касается слухов о якобы военном союзе России и Пруссии, так это все досужие вымыслы и сплетни безответственных обывателей. Между двумя странами действительно заключен договор, в котором обе страны гарантировали друг другу нейтралитет в военных действиях сроком на пять лет и только. А все разговоры о якобы секретных протоколах, о привлечении русских частей к наведению порядка - так этого нет и в помине. Господин Бисмарк не скрывал от господина Штилике, что подобный вопрос обсуждался в ходе переговоров со специальным посланником русского царя господином Горчаковым, но не более того, ничего не подписано.

Принимая герра Штилике, Бисмарк старался быть самой любезностью, но чем больше он её выказывал, тем больше в душе венского посла утверждалось совершенно противоположное мнение. Об этом он немедленно срочной депешей доложил Буолю и тут же получил приказ выяснить всю правду в отношении возможного сговора Бисмарка и Горчакова.

Австрийский посол ещё не успел обзавестись хорошей агентурой в канцелярии нового премьера, но за большие деньги он сумел достать черновики тех секретных протоколов, о которых так усердно говорил весь Берлин. Их конечно никак нельзя было предъявить Бисмарку в качестве улики, но для господина Буоля и этого было достаточно. Кто предупрежден, тот вооружен.

С этого момента прусский премьер был вписан в черные списки венской дипломатии, которая к своему большому сожалению ничего не могла сейчас сделать против него. Призыв Бисмарка к созданию новой армии, которая будет способна защитить родину, нашел очень широкий отклик в сердцах многих немцев. Его призыв был очень актуален. Угроза внешнего врага оказалась самым действенным средством для сплочения нации в одно целое, возможностью забыть на время внутренние неурядицы. В своем патриотизме подданные прусского короля мало чем уступали своим воинственным соседям.

Пока венский двор лихорадочно пытался строить козни своему могущественному соседу, сам Наполеон не собирался сидеть сложа руки. Прошедший хорошую школу политической жизни, он активно разворачивал свои тайные замыслы.

Добившись согласия сардинского премьера на участие в войне с русскими и получения взамен части Пьемонта, Наполеон предпринял следующий шаг, который ошеломил как его сторонников, так и противников. Хорошо понимая причину британской благосклонности к себе, император второй империи не собирался все время быть послушным орудием лорда Пальмерстона. Отлично помня главный девиз английской дипломатии о том, что у Британии нет постоянных друзей, а есть постоянные интересы, Наполеон решил вести свою игру, в чисто своих интересах.

Поэтому, не успев проводить господина Кавура, французский император пригласил в  Тюильрильский дворец для частной беседы саксонского посла фон Зеебаха, который приходился зятем русскому канцлеру Нессельроде.

Принимая в павильоне Марса фон Зеебаха, Наполеон попытался создать во время беседы самую непринужденную обстановку и тем самым продемонстрировать свою доверительную откровенность к саксонскому послу.

Сидя за чашкой кофе, французский император в течение полутора часов изъяснялся фон Зеебаху, что с большой симпатией относиться к русскому императору и считает нынешнюю войну порождением трагических случайностей и нелепостей. По новому осмысливая и оценивая  причины приведшие Россию и Францию к вооруженному конфликту между собой, император французов считал, что главная из них заключалась в том, что обе стороны не смогли, вовремя пойти на разумные компромиссы друг с другом, и тем самым предотвратить в зародыше губительную и совершенно ненужную им войну.

Вполне возможно, что Луи Наполеон действительно так считал в глубине души, но сейчас во время беседы с саксонцем, он преследовал совершенно иные политические цели. Разливаясь сладкоголосой птицей перед зятем Нессельроде, основатель Второй империи просто хотел иметь заранее подготовленный плацдарм для возможных переговоров с русским царем. Прожженный политикан, при всех своих успехах он отнюдь не исключал мысль, что фортуна может неожиданно отвернуть от него свой божественный лик и тогда действительно придется договариваться с русскими. Вот тогда как нельзя к стати и будет этот ничего незначащий на сегодняшний день разговор.

К огромной радости Бонапарта, в течение всей беседы саксонец слушал его самым внимательнейшим образом, в нужных местах кивал головой и, попивая очередную чашку императорского кофе, иногда даже подавал одобрительные реплики, выражая ими своё восхищение мудростью собеседника. После окончания встречи, император был полностью уверен в том, что зять Нессельроде сегодня же известит своего тестя о состоявшейся беседе, что и произошло в действительности.

Затевая встречу с Зеебахом, Наполеон в первую очередь хотел усыпить сознание врага возможностью решить проблемы мирным путем, а во-вторых, намеревался поднять свои акции в глазах британцев.

Именно по этому, уже на другой день частичное содержание беседы императора стало известно британскому послу, естественно с нужными Наполеону купюрами и звучанием. Одновременно с этим в Лондон ушла срочная депеша о результатах большого военного совещания, которое провел французский император для решения вопроса о дальнейшей тактике французской армии в Крыму.

После девяти месяцев бесплодного стояния под Севастополем, по общему мнению французских военных, остро назрел вопрос, что делать дальше. Либо снимать осаду и искать более слабые места русской стороны либо, не взирая на потери, брать город штурмом.

Оба эти варианта в среде французского генералитета имели как своих ярых сторонников, так и не менее ярых противников, которые непрерывно доказывали императору свою правоту. Тех генералов и маршалов Франции, которые настаивали на продолжение осады Севастополя, активно поддерживали британцы, страшно боявшиеся внезапной перемены настроения обитателя Тюильрильского дворца.

Желая закрутить интригу до конца, Наполеон внимательно выслушал обе стороны. Он много спрашивал, уточнял, но так и не принял окончательного решения, объявив, что ему нужно хорошо подумать.

Все эти новости были для лорда Пальмерстона подобны ушату холодной воды. Британский премьер был точно уверен в том, что французские солдаты ещё долго будут трудиться на благо Британской империи, и вдруг возник столь опасный крен для интересов Лондона.

Сам лорд Пальмерстон был полон далеко идущих планов на этот год, и потому не покладая рук, работал над их реализацией. Продолжая возиться с идеей разжигания войны на севере России, британец упрямо делал ставку на проведение большой морской операции в Финском заливе. Используя полное бездействие русского флота на Балтике, он намеривался ударить  объединенными силами двух флотов по Кронштадту - главной морской цитадели врага, и раз и навсегда уничтожить детище Петра Великого.

Пальмерстон свято верил в успех предстоящей операции, несмотря на некоторый скепсис со стороны британского адмирала Непира. Даже если Кронштадт и русский флот не будут уничтожены до конца, то благодаря победоносному набегу союзников, обязательно возникнут благоприятные предпосылки не только к побуждению финнов на восстание против России, но и вступление в войну Швеции. А это было очень весомый аргумент в нынешней войне.

Кроме этого, английский премьер самым решительным образом собирался надавить на Австрию, чтобы добиться  её согласия на пропуск через свою территорию французских войск, направлявшихся для освобождения польских земель от русского владычества. Мощное восстание поляков без всяких сомнений полностью связало бы царя Николая по рукам и ногам, и тогда идея отделения от русской империи Крыма и Малороссии приобретала бы куда более реальные черты, чем на данный момент.

С идеей польского бунта Пальмерстон уже носился около десяти лет, справедливо предавая ей наиглавнейшее значение во всей восточной кампании, но к его огромному сожалению воз проблем оставался на прежнем месте. Несносные австрийцы никак не давали своего согласия на пропуск войск Наполеона, не видя в замыслах британского мечтателя ничего полезного для интересов венского двора. Таковы были замыслы благородного сэра Пальмерстона, и вдруг главный поставщик пушечного мяса для их воплощения собрался выйти из игры.  

Сама мысль, что Наполеон может начать закулисные переговоры о мире с Николаем и тем самым, оставить британцев один на один со страшным русским медведем приводила в ужас лорда Пальмерстона. Нужно было что-то предпринять и чем быстрее, тем лучше. В распоряжении британского премьера было довольно мало средств влияния на своего ветреного союзника, но Пальмерстон с честью сумел выйти из сложного положения и укротить строптивца.

Ради того чтобы покрепче привязать французского императора Лондон не погнушался разыграть настоящий политический спектакль с примесью водевиля, участие в котором приняли самые высокие люди Британской империи.  

В апреле месяце Наполеон был специально приглашен в Лондон с официальным визитом, где был принят при неслыханных овациях, манифестациях и прочих душевных излияний в честь боевого союзника. Огромные толпы народа приветствовали появления французского монарха бурными криками восторга. В честь высокого гостя в столице и главных городах Британии были даны салюты и фейерверки. Но как показало время, это было только скромной прелюдией перед главным событием.

Во время торжественного приема, в присутствии многочисленной толпы до отказа заполнившей залы Букингемского дворца, сама королева Виктория громогласно объявила указ о награждении дорогого союзника высшим орденом британской империи, орденом Подвязки. Взяв в руки орден, королева низко наклонилась перед Наполеоном и собственноручно застегнула на императорской икре золотую с бриллиантами орденскую пряжку.

Случившееся потрясло императора до глубины души, ибо подобного знака внимания не удостаивался ни один из монархов и союзников Англии за все время существования этого высшего британского знака отличия. Так без единого выстрела, он достиг того величия со стороны своего давнего противника, которого никогда бы не смог получить его великий дядя.

После столь королевского подарка, французскому императору следовало отдариваться, и Наполеон сделал это. В личной беседе с Пальмерстоном, он заявил, что Севастополь будет обязательно взят летом этого года, а русский черноморский флот навсегда покинет акваторию Черного моря.  

Пользуясь подходящим моментом, британец выразил пылкую надежду, о дальнейшем наступлении союзной армии в Крыму и Малороссии, но опытный французский интриган относительно дальнейших планов союзников уклончиво ответил, что все в руках божественного провидения и потому не стоит торопиться.

Подобные речи очень огорчили лорда, ибо он искренне считал, что за столь высокий прием, французский гость должен был отдариться по более высокой цене. Мысленно обозвав своего собеседника мелким лавочником и скупердяем, Пальмерстон с радостным выражением на лице провозгласил тост за боевое содружество двух великих европейских государств против азиатских дикарей.     

Видя явное не желание Наполеона в этом году действовать за пределами Крыма, британский премьер решил утереть нос своему несговорчивому союзнику и с этой целью взял под свой личный контроль новый морской поход на Балтику. Французский монарх ничуть не был против такого поворота событий и пообещал подчинить свои линейные корабли первому лорду адмиралтейства.

После возвращения императора в Париж, участь генерала Канробера как главнокомандующего союзными войсками под Севастополем была предрешена. Для выполнения обещания лорду Пальмерстону, основателю Второй империи был нужен совершенно новый человек, не имевший в своей душе страха перед севастопольскими бастионами и который был готов не раздумывая выполнить любой приказ своего императора.

Находясь наедине со своими мыслями и тревогами, Наполеон часто с горечью был вынужден признать, что Севастополь вот уже длительное время доставляет ему очень много неприятных хлопот. Слишком много ненужных разговоров о неудачах французского оружия в этой войне идет в Париже в последние шесть месяцев, что очень ослабляет боевой дух французской нации, которой предстояли большие свершения под руководством нового Бонапарта.

Поэтому, император с удвоенной энергией стал тасовать колоду французского генералитета в поисках достойного кандидата на роль покорителя русской твердыни и вскоре нашел его. На этот раз выбор Наполеона пал на генерала Жан Жака Пелесье, известного во французской армии своей настойчивостью в выполнении полученного свыше указаний. Этот генерал не останавливался ни перед чем, в том числе и потерями среди солдат, ради выполнения приказа.

Пелесье хорошо проявил себя во время военных действий в Алжире, умело подавляя постоянные мятежи арабского населения против французских оккупантов. Наводя имперский порядок, генерал вселял дикий страх в души мятежников, применяя против них самые жесткие меры, которые только были возможны.

Так жителей алжирских деревень, которые были заподозрены французами в оказании им сопротивления или саботажа, по приказу Пелесье безжалостно уничтожали, не взирая на их возраст и пол. После того как свыше трехсот человек были загнаны в пещеры Атласа и умерщвлены с помощью дыма, генерал получил от своих же солдат презрительную кличку "коптильщик", чем он впоследствии очень гордился. Одним словом это была энергичная, талантливая и очень способная личность, способная на все.

Приказ о назначении Пелесье главнокомандующим союзных войск в Балаклаву весной 1855 года привез генерал Реньо, личный посланник императора вместе с новым тридцатитысячным пополнением, благодаря которому общая численность союзных сил в Крыму достигла цифры в сто двадцать тысяч человек. Теперь осада Севастополя начиналась с удвоенной силой.